Хан бежал со всех ног.

По своему обыкновению, он опаздывал, но как же было обидно из-за того, что виной тому были пятничные пробки, а сам он, между прочим, вышел вовремя и успел бы к назначенному времени, чем удивил бы всех вокруг (и даже Чанбина!).

Таким был безупречный план по окончанию дня от Хан Джисона.

Но теперь, когда он опаздывал на 38 минут, оставалось только предвкушать снисходительные речи Чана и брюзжание «этого головореза» (вспомнив дрожащий голос соседа утром, парень едва сдержал смех).

У лифтов, на выходе из парковочной зоны, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, стоял Чанбин и Хан постарался придать своему раскрасневшемуся от быстрой ходьбы лицу сосредоточенный и деловой вид.

– Здорово, мужик, я пытался успеть, но ох уж эта чертова пятница, – затараторил он, но замолчал на полуслове, заметив задумчивое лицо друга.

Чанбин выглядел меланхоличным, если не сказать расстроенным, и Хан подумал, что он наверняка даже и не заметил его опоздания. Это случается редко, но даже Чанбин порой расклеивается.

– Ты чего такой? Случилось чего?

– Чан уснул, не будем его беспокоить, – проигнорировав вопрос, пробормотал друг. – Ты какой-то…запыхавшийся? Сложный день?

«Вау, эта версия Чанбина просто обескураживает. Этот мужик даже милым умеет быть».

– Нормальный день. Все закончил, уволил все-таки главного менеджера в клубе, но не забивай голову, это не проблема. Переложил эту работу на секретаря, все решим. Так… вы-то чего?

– Продуктивно. Ты, все-таки, молодец.

– Ё-моё, мужик, что случилось? Ты меня до усрачки пугаешь.

– А? Да я просто подметил, хорошо же справляешься… – Чанбин вздохнул и, после непродолжительного молчания, добавил, – мы… не знаю даже. Не успели толком ничего узнать еще, а чувство, будто мир разлетелся на куски.

Хан терпеливо молчал, в ожидании момента, когда Чанбин сможет продолжить. С каждым днем их жизнь обрастала, будто плющом, деталями и странными обстоятельствами. Понимания и определенности становилось все меньше, а Хану порой казалось, что он бродит в тумане, который с каждым его шагом становится плотнее.

В прочем, он был не из тех, кто так просто терял надежду.

– Пойдем в машине поговорим, – махнул рукой Чанбин. – Не хочется мне его будить.

В машине Чанбин нелинейно и довольно эмоционально рассказал о событиях дня, подозрительном распорядителе завещания, странной, будто ему адресованной, записке и горе компромата в банковской ячейке.

– Ничуть не удивлен, – констатировал Джисон. – Всегда говорил, что Ванг – мутный тип.

– Ты много всего говоришь, но твоя интуиция и в самом деле начинает меня пугать.

– Ага, верь мне, еще и окажется, что красавец Ли отличный парень, – мужчины в унисон рассмеялись.

– Уверен, так и есть. Отличный парень, когда вешает на крючок свой топор и окровавленный фактук… Но если серьезно – что ты думаешь об этом? Мистер Бан готовил это все многие месяцы. Для чего?

– Для чего? – повторил вопрос Хан. – Думаешь, он мог таким образом оказывать поддержку Ли? Или расчищал место для себя и Чана?

– Об этом я не думал, но очень сомневаюсь. Во всяком случае, мне он никогда не казался властолюбивым. А что другие акционеры? Какие там отношения?

– Да какие отношения. Старик Ли всех в страхе держал и этот Минхо продолжает его политику, но у меня сложилось впечатление, что новичка уважают куда больше.

– Есть причины? – удивился Чанбин.

– Да черт его знает – с этими людьми ни в чем нельзя быть уверенным.

Хан вспомнил мистера Чона, который никогда не скупился на слова, когда дело касалось Ли Минхо. Возможно его неприязнь, граничащая со страхом, в некотором роде повлияла на другого акционера – мистера Пака, который, как и Чан, считал Чона наставником и безмерно уважал, хотя сам Пак был куда интереснее злобного (Хан на дух его не переносил) Чона и находил в себе мужество признавать и интеллект, и силу молодого «босса». Кто еще? Ю Чон Ён – толковая девчонка, которой, по всей видимости, импонирует серьезность и предприимчивость молодого Ли, но тот факт, что она имеет виды на Ванга, теперь все осложнял. И, конечно же, был еще чертов Хван. Его место в Совете занимала, как оказалось, мать – деловая женщина и очевидная сторонница Ли Минхо.

«Семеро вместе с Чаном и самим Ли. И каждый – темная лошадка».

– Да. Черт его знает, – повторил Хан. – Будем думать.

– Это еще не все.

Джисон покосился на друга. Чанбин смотрел на свою кисть, сжимая и разжимая кулак. Он чертовски сильно нервничал, что невероятно быстро передалось и Хану, начавшему грызть губы.

– Ты знал, что Чан самостоятельно расследует дело дяди?

– Ах, дело… – Джисон громко вздохнул и отвернулся к окну, – да, я знал.

– А вот я хотел бы узнать раньше. Не думал, что нужно было рассказать мне?

– Да я и сам не узнал бы, если бы он мне не поручал время от времени информацию добывать. Послушай, это ведь его трагедия. Пусть переживет ее так, как считает нужным, он должен смириться с этим всем. Ему придется.

Чанбин повел плечом, отворачиваясь к окну, и Хану показалось, что друг встревожен куда больше, чем обычно при обсуждении этой темы.

– Что-то не так? Прости, если я неверно решил, не рассказав тебе. Ты же все-таки Глава безопасности… – Хан улыбнулся, разглядывая профиль друга.

– Да не в этом дело, – перебил Чанбин. – Я просто… подумал, что в тот день кое-что ненароком заметил.

– «В тот день»? Тебя его расследование натолкнуло на эту мысль?

– Конечно можешь сказать, что это все стресс, но я знаю, что видел. Эта предсмертная записка… там было больше листов.

Хан ошарашено смотрел на друга, пытаясь осмыслить его слова. Он и сам листал наработки Чана, и записка была последним, на что он обратил внимание – слишком личное, слишком болезненное и выбивающее из колеи. Такие вещи обычно очень трогали Джисона: чужая боль будто пропитывала его, вытесняя собственные мысли и переживания, оставляя лишь вгрызающееся в душу отчаяние и темноту. Это тяжело – не иметь возможности поддержать друга, расклеиться вместо того, чтобы подставить плечо. Хорошо, что у Чана был хотя бы Чанбин…

– Не хочу обидеть тебя, но ты не можешь быть уверенным. Вспомни тот день: суматоха, все эти бумаги, полиция. Я удивлен, что ты вообще что-то разглядел там.

– Ну и что нам делать? Не могу перестать об этом думать. А вдруг правда? А вдруг подтасовка? А если это и не самоубийство вовсе…

– Ладно! – Хан взъерошил волосы. – Теперь я и сам начал сомневаться во всем на свете. Есть план?

– Посмотрим по сторонам повнимательнее, копнем тут и там, что-то, может, и найдем интересное. Позвони тому парню, которого мы подкармливали в прошлом году…

Джисон задумался, вспоминая лицо школьного Сонбэ каждый раз, когда они обращались к нему за услугой: всегда сомневается, хмурится, но дело делает в лучшем виде. Обзавестись своим человеком в полиции – один из первых советов мистера Бана.

– Только Чану не говори ничего, у него и так забот по горло. Нароем что-то – вот тогда и расскажем. И вообще, старайся не отсвечивать, особенно, когда с кем-то из Совета общаешься.

– Мы что, в шпионском боевике? – Хан нервно рассмеялся.

– Хуже. Мы в реальной жизни.

Когда Хан вышел с парковки, солнце уже начало садиться, окрашивая улицы в жизнерадостный оранжевый. Чанбин остался в машине, наедине со своими размышлениями и тревогами, а Джисон, надеясь урвать сегодня хоть какой-то трофей, решил вернуться в клуб к своему компьютеру, но прежде всего…

«Бедному Сонбэ опять придется поработать».

Трубка пропускала гудки один за другим и к тому моменту, когда на том конце провода наконец прозвучал по обыкновению недовольный голос сонбэ, Хан уже успел расстроиться.

– А, дорогой Сонбэ, чего это ты трубку так долго не берешь? Я уже нервничать начал.

– Имя как увидел, решил отложить момент, когда вновь придется заниматься твоей херней.

Школьный товарищ втянулся во все эти дела самым естественным образом, делясь информацией, предупреждая о событиях в городе, делая небольшие наводки. Много за свои услуги никогда не брал, лишних вопросов не задавал и, хоть и казался вечно недовольным, помогал охотно и, главное, качественно. Вот на кого действительно всегда можно было положиться.

Покойный босс бы оценил.                                            

Полицейский, к удивлению Джисона, спокойно выслушал просьбу о проверке вещдоков с места смерти Мистера Бана, и обещал незамедлительно взяться за дело.

– Этот Бан тот еще фрукт был, конечно, но, знаешь, мне и самому давненько хотелось этим заняться, – мужчина заговорил тише. – Видишь ли, следователь… Странный выбор для такого дела.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее.

–Характер дурной. Вся карьера – скандал на скандале. Наркотики, взятки… И всегда ведь сухим из воды выходит, но репутация – дело такое, прямо как круги на поверхности этой самой воды. Понимаешь, о чем я? Народ не обманешь и неважно, кто стоит за тобой.

– Попробуй нарыть что-то на него, что-то не очевидное, странное – любая мелочь сгодится.

– Сделаю. А ты – обоснуйся в моем районе до вечера и будь готов забрать материалы в любой момент.

– Спасибо, Сонбэ.

– Да уж, – мужчина хмыкнул. – Лучше пообещай взять на работу, когда меня из-за тебя уволят, мелкий черт.

– Давно зову, – рассмеялся Джисон. – Ну, жду новостей.

Хан остановился посреди улицы и поднял голову. От утреннего дождя не осталось ни следа, ни облачка. В отличие от его души.

В меланхоличные минуты, Чанбин часто спрашивал, когда это их жизнь так лихо успела поменяться, но для самого Джисона все происходящее было настолько естественным, что он и не заметил перехода. Ответственность прибавлялась постепенно, а с каждой новой задачей взрослел и он сам, и парни. В этих серьезных мужчинах все еще угадывались те мальчишки, с которыми они, плечо к плечу, вошли во взрослую жизнь. Хану нравилось вспоминать их в былые времена и сравнивать с теми людьми, которыми они стали, нравилось наблюдать, как в деловых речах все еще проскальзывают реплики из прошлого, как укрепились убеждения и сформировались характеры.

Этот мир, мир своей новой жизни, Джисон пытался вобрать в себя без остатка.

«Нельзя позволить себе упустить даже крупицу».

На данный момент этими крупицами была пара новостных статей, почта и облако следователя, которые (Джисон мысленно благодарил кафе, возле которого пришлось обосноваться, за сеть) непременно должны привести его к какому-то открытию.

Должны были.

Но не привели.

Пожалуй, когда ведешь такой образ жизни, приходится соответствовать – следы следователь заметал мастерски. Ломай его, не ломай, а везде будет одинаково стерильно. Джисон захлопнул ноутбук и, щурясь, посмотрел на заходящее солнце. Похоже, это дело придется отложить до того момента, пока не будет больше информации или пока не удастся подавить передавшееся от Чанбина уныние. В любом случае, прежде чем начинать агрессивные действия, нужно дождаться звонка Сонбэ.

Перспектива вернуться сейчас к Чанбину (раз уж поработать в клубе теперь не удастся) пугала до чертиков, а одно воспоминание об атмосфере, царящей вокруг него сегодня, делала Джисона вялым и апатичным.

«Наверно я – хреновый друг».

Тем не менее, Хан был уверен, что оба его друга, в отличие от него самого, смогут быстро взять себя в руки, а значит, лучшим решением сейчас будет просто дать им немного времени, постараться не расклеиться самому и сделать свою работу в лучшем виде.

«Или пойти и выпить пива».

Неприметный крохотный бар встретил Хана привычным джазом, запахом гренок и негромкими разговорами за столиками. Здесь все было как всегда: завсегдатаи на своих местах, бармен (и по совместительству хозяин) в безупречно белой рубашке и какая-то совершенно необыкновенная атмосфера уюта. Хан приходил сюда по поводу и без него, приходил сюда как в место, которое считал «своим».

Любимый стул за барной стойкой пустовал и Джисон, вальяжно вышагивая, направился прямо к нему, на ходу расслабляясь и отстраняясь от забот.

– Привет, паренек, – кивнул ему бармен, коренастый мужчина, лет пятидесяти. – Давно не заходил. Я даже успел соскучиться.

– Взаимно! – рассмеялся Джисон, протягивая руку для рукопожатия. – Заметили, мы с вами прямо как из книг Мураками. Вы – Джей. А я, выходит, Крыса?

– Скажешь тоже. Смотри, не закончи как он, балбес. Но сравнение мне приятно.

– Я очень устал, налейте мне поскорее пива!

– Сейчас, вот только…– мужчина наклонился к Джисону и заговорил тише, – ...придется тебе пересесть, увы, сегодня не до разговоров.

Хан начал озираться по сторонам. В этот раз за барной стойкой он был не один: в самом углу, наедине с бутылкой виски, сидел мужчина. Поза его была расслабленной, закатанные рукава черной рубашки обнажали почти белоснежные руки, а пальцы без напряжения держали на половину пустой стакан. Джисон подумал, что своей гармоничностью руки этого мужчины были похожи на руки античных статуй: недлинные прямые пальцы, в меру широкая кисть, слегка выпирающие вены. Указательный палец левой руки украшало массивное кольцо, добавляя образу загадочности, мистичности. Однако, как Хан ни старался, лица незнакомца, так волновавшего бармена, разглядеть не удавалось: тень от лампы закрывала все его лицо и плечи, оставляя на виду только эту, будто выточенную из камня, руку.

– Ну, ну, паренек, не пялься и делай, как я сказал, насидишься еще тут.

– Да чего вы? – зашептал Хан. – Он вроде и не буйный, чем мы ему помешаем…

– Пересядь. За. Столик, – настаивал бармен.

– Пусть сидит, – негромко, но резко сказал незнакомец.

Хозяин лишь качнул головой, соглашаясь с ним, и с осуждением посмотрел на перепуганного Джисона.

– Составишь мне компанию? – мужчина, все еще сжимая в руке стакан, указал на виски и бармен чуть заметно качнул головой, призывая Хана принять предложение.

– Мне, если честно, и пива более чем достаточно, – без задней мысли проговорил Хан, игнорируя знаки бармена. – Совсем пить не умею.

Незнакомец замолчал, хозяин бара с остервенением натирал бокалы, то и дело поглядывая в угол, а Джисону только и оставалось, что смириться с абсурдностью ситуации.

– Может оно и к лучшему.

– Что?

– Ну, что пить не умеешь. Полезного мало, приятного еще меньше.

– А вы умеете, но нет достойной компании? Приходится страдать в одиночку, – втянулся в диалог Джисон, развернувшись к собеседнику в попытках рассмотреть его лицо.

– Думаю, порой хочется именно вот этого, – мужчина взмахнул рукой, – сидеть в одиночестве в баре, слушать джаз, попивая виски. Забыться. Ты здесь по другой причине?

– Да, пожалуй, по этой же, – Хан рассмеялся, поправляя волосы. – Здесь вообще особая атмосфера, этакий безопасный островок среди хаоса и жестокости окружающего мира.

– Интересная мысль. Постараюсь ее запомнить. Кстати, вы уверены, что ему можно наливать? – мужчина обратился к бармену и, судя по всему, ухмыльнулся. – Выглядит как школьник.

– А? Мне есть 21, – моментально распалился Хан, вызывая приступ кашля у хозяина заведения.

– Как скажешь, – мужчина поднял ладони в знак примирения, медленно поднялся с места и направился к выходу. – Желаю удачи в борьбе с жестокостью мира.

– Уходите? – быстро среагировал бармен, прикинув количество выпитого гостем и подметив шаткость его походки. – Может, такси вызвать?

– Меня заберут, спасибо. И за вечер спасибо, все, как и всегда, прекрасно. А с тобой… – мужчина остановился и на мгновение обернулся, – давай как-нибудь вместе выпьем, Хан Джисон.

Глаза незнакомца, блеск которых был особенно пугающим в окружающей темноте, ввели Джисона в транс. Он смотрел в них всего секунду, но эти глаза будто бы отпечатались на сетчатке, заставляя парня усомниться в реальности происходящего, ускоряя пульс, сбивая дыхание.

– Я… буду ждать вас здесь, – растерянно пробормотал Джисон себе под нос, чем вызвал скептичный взгляд бармена.

– Чего ты там бормочешь? Испугался?

– С чего бы это? – Хан удивленно смотрел на бармена.

– Даже не знаю, – рассмеялся он в ответ. – Пугает он меня, каждый раз как в первый раз.

– Так он частый гость? – голос Джисона прозвучал неожиданно радостно. – Никогда его раньше не видел здесь.

– Он – хозяин заведения.

– Но разве хозяин – не вы? – удивился парень.

– Вот уже два года как нет. Плохие времена тогда были и для меня, и для бара. Благо, быстро он мне под руку подвернулся, будто только этого и ждал. Как видишь, он оставил все, как было, включая твоего покорного слугу. Технически ничего не изменилось…

– Благородно! – восхищенно проговорил парень. – Но вас не устраивает? Или есть какая-то еще причина вашего отношения?

– Репутация же впереди него идет. За милю! – бармен рассмеялся. – А ты чего спрашиваешь, за дурака меня держишь? Сам должен знать, он же тебя по имени назвал.

«Стоп…»

– По имени? И правда.

«Теперь и я, будто бы, улавливаю в нем что-то знакомое…»

– Фамилия его, фамилия говорит сама за себя. Ли есть Ли, – ухмыльнулся бармен, протирая стакан.

«Твою мать».

– Хозяин бара – Ли Минхо?

– Ну, да. Странный ты какой-то. И об этом особо не рассказывай. Чего это я разболтался…

«Твою мать».

В голове всплыл снимок, найденный Чанбином. Теперь этот тяжелый завораживающий взгляд из темноты накладывался на глаза молодого Минхо, дорисовывая образ, нагоняя страха. Более того, это было здесь, в этом самом баре. Тот, кто снимал его сидел на месте Джисона.

«ТВОЮ МАТЬ».

Хан премило беседовал с врагом своего лучшего друга. Со своим врагом. Восхищался его грацией и красотой, назвал его благородным, поймал себя на мысли, что хотел бы продолжить это знакомство.

Хан чувствовал, как идет ко дну.

Хан был раздавлен.

– Вам стоило сказать мне раньше.

– Так я и пытался, да разве тебя убедишь в чем-то. Что, проблемы какие-то?

Джисон только махнул рукой и в два глотка выпил половину пинты.

«Однажды я и правда закончу как второстепенный герой из книги Мураками».

Не успел он прийти в себя, как зазвонил телефон. Имя Сонбэ на дисплее сейчас подействовало отрезвляюще и Хан, выдохнув, взял трубку.

– Какие новости?

– Новости есть. Двигай к скверу, что рядом с участком.

– У тебя голос встревоженный какой-то? – Джисон вскочил с места, расплачиваясь на ходу.

– Слушай внимательно, – быстро зашептал Сонбэ, – про записку ты был прав. На втором листе оборван (довольно грубо) край и видны следы от чернил, я подумал, что это мог быть постскриптум со стрелкой. Стоит пометка, что записка выглядела так на момент приезда полиции.

– Он мог и сам передумать. Написал лишнего.

– Неожиданно прагматично для тебя, но у следствия такая же версия. По поводу нашего следователя не нашел ничего, кроме того, что и так есть в свободном доступе.

– Да там я и сам уже все посмотрел. Тоже голяк.

– Подозрительно это. Поищу еще, – полицейский перевел дыхание. – Ты там идешь? Пакет прикрепляю к самой левой скамье.

– Несусь со всех ног.

– А, погоди-ка, – Сонбэ ненадолго замолчал. – Знаешь что вспомнил, у следока адвокат был очень крутой. Я еще подумал, так странно, что у них один адвокат…

– У кого «у них»?

– У этого говнюка и у бизнесмена. Он другом Бана был. Как его там…

– Чон? Чон Ук?

– Точно-точно, я еще подумал, откуда такие деньги, наверняка же целое состояние отвалил, – затараторил Сонбэ. – Ну, зато на свободе. Напиши, как заберешь пакет. Ты мой должник. Все, не могу больше говорить, отключаюсь.

Полицейский положил трубку, оставив ошарашенного Джисона с полученной информацией. Разумеется, он знал адвоката мистера Чона, как знал и то, что тот не работает ни на кого, кроме него.

«Этого просто не может быть».

Или может?

Оборачиваясь на прожитый день, Хан понял, что теперь вряд ли чему-то можно удивляться. Меланхоличный Чанбин, дьвол Ли Минхо и теперь абсолютно сумасшедшая история с полицией. Этот день хочет его растоптать.

Этот день хочет его уничтожить.

«If I die tonight 今日死んだらどうする?»

Но Хану непременно нужно было пережить и этот день, и все остальные. Туман и правда сгущается, а кто, если не он, сможет вывести всех из него.

«Кто угодно?»

Нет, сегодня это может быть только он.

Неожиданно для себя Хан рассмеялся, вспомнив, что согласился выпить со своим врагом и, столь же неожиданно, растерялся, вспомнив его завораживающую жестикуляцию.

«Умереть сегодня было бы преступлением».