Принцесса Пятифана

— Ухахахаха! Я вам ещё покажу, на! — инфернально расхохотался Бяша на всю округу, подражая Распутину, скатился с порога, но на последней ступени слегка оступился, поскользнулся и сразу нырнул головой в сугроб. Оля, визжа задорно и радостно, кинулась следом, чтобы помочь подняться, но, барахтаясь, они только сильнее увязли в снегу.

Антон улыбнулся, глядя на них, надевая колючие рукавицы. От мороза на улице щеки слегка индевели, чего уж о руках говорить. Последним из дома вышел Рома и запер тяжёлую дверь. Антон поймал на себе его странно-задумчивый взгляд и, смутившись, отвёл глаза. Чтобы не накалять обстановку ещё сильнее, он поспешил к Бяше с Олей достать их обоих из снега.

Они общались с ребятами меньше года, но иногда у Антона появлялось странное ощущение, будто он знает их всю свою жизнь. И пусть встретили его в первые дни довольно прохладно, сейчас это всё забылось, как страшный сон, потому что теплее их дружбы, ему казалось, не может быть ничего.

А особенно тепло становилось Антону, когда Ромка смотрел на него, как вот только что, там, на пороге. В такие моменты ему казалось, что сердце его осторожно обхватывает большая косматая лапа и тянет куда-то к невидимой пасти, а та жутко скалится, оголяя острые зубы, слизывает длинным языком набегающую слюну, но не спешит проглотить и нюхает, согревая дыханием. От фантазий таких у Антона краснели уши, потели подмышки и сосало под ложечкой. Сам он считал, что всё это надуманное, что Ромка, скорее всего, просто в очередной раз завис, глядя на его волосы, к цвету которых никак не может привыкнуть. Он даже спросил как-то раз, почему они белые до такой степени, но Антон сам не знал о причине и не нашёл, что ответить. Должно быть, они с Олей были частичными альбиносами, но проверять, так ли это у него никогда желания не возникало. А теперь не хотелось ещё и по той причине, что стань он понятнее для Пятифана, тот бы наверняка перестал смотреть на него с цепляющей сердце внимательностью во взгляде. А Антону она была отчего-то нужна и важна.

Порою он сам себя толком не понимал. Ещё прошлой зимой ему нравилась девочка со скрипкой — Полина, нравилась так сильно, что он был готов отбить её хитростью у Ромки и подвести их едва начавшуюся тогда дружбу. Но зима пронеслась, словно быстрая птица, растаяла и напитала собою шумное лето, в которое у Антона с мальчишками чего только не было: и в походы они ходили (недалеко и всегда с топорами), и по грибы и ягоды тоже, и в город втроём на двух великах ездили, и яблоки в старом заброшенном саду воровали. Правда потом оказалось, что сад не такой и заброшенный, за что Антону влетело как следует, но он не жалел ни капли… Много чего было. И как-то совсем уже не до Полины стало Антону. В жизни его появилось что-то куда более волнительное и яркое, чем её кокетливая полуулыбка и непонятные рассуждения о музыке. А ещё очень важное и родное, потому что друзья стали столь же близки, как члены семьи.

Мальчишки и с Олькой сдружились и опекали её на свой лад. А она-то как рада была, что у неё теперь не один, а целых три старших брата — словами не передать.

Только вот между самими братьями отношения были немного странными. Точнее у Тохи к Ромке было что-то другое. Что-то волнующее и горячее разливалось в его груди каждый раз, стоило вспомнить или поймать на себе хитрый прищур серых глаз или услышать до дрожи знакомый голос. Наверное, Ромка в чём-то стал для него примером. Тем более, он исправлялся. Даже учителя замечали, что Пятифан и учиться начал прилежнее, и откровенно терроризировать младшаков перестал. С другой стороны, наверное, было бы странно, если бы Ромка, возясь с его младшей сестрой, продолжал отрываться на других детях. Правда, где он подарки для Ольки брал, Тоха предпочитал не задумываться.

Вот как сегодня. О мультике этом он прочитал в журнале из библиотеки всего две недели назад, а сегодня — в первый день зимних каникул — Ромка уже раздобыл кассету. Да не какую-то самопальную, а самую настоящую, лицензионную, с яркой обложкой и голографической пломбой на корпусе.

— Это откуда? — робко вздохнул Антон, боясь услышать нелицеприятную правду.

А Ромка разулся и со счастливой самодовольной улыбкой встал рядом с ним.

— Какая тебе разница? Пошли смотреть.

Тоха чуть не задохнулся эмоциями от его голоса, от его взгляда в этот момент, и если бы не крутящийся рядом и никогда ничего не замечающий Бяша, он бы, наверное, провалился сквозь пол или шлёпнулся в обморок. Но тут и Олька радостная подскочила, и мама начала кричать, чтобы в прихожей толкучку не устраивали, и они всем скопом поднялись наверх.

Когда Ромка вручил Оле кассету, как новогодний подарок, Антон не обиделся. Это было уместно, логично, и почти так же приятно. В заботе о близких ему мерещилась тень заботы о нём самом. К тому же какая разница кому из них предназначался мультфильм, если они смотрели его все вместе? А после они под большим впечатлением высыпали из дома во двор спустить накопившийся пар, поорать и покидаться снежками.

Выдернув Олю за руку из сугроба, а после достав оттуда и Бяшу, Антон поправил чуть съехавшую на бок шапку и, проверив наличие Ромы поблизости, вывел их всех за калитку. Погода стояла морозная и безветренная. Звёзды горели на полотне бархатно-чёрного неба, как яркие драгоценные камни — играли, манили подпрыгнуть выше, собрать их в горсть. Луна ещё не показывалась. Антон знал — сегодня она взойдёт позже, около часа ночи, покажется из-за кромки леса своим желтоватым краем, а после покатится по небосводу, слепя своим блеском и красотой, как вчера и позавчера. Иногда Антону решительно не спалось от переживаний.

Первым игру ожидаемо начал Бяша. Снежок прилетел Антону в затылок и мелкой крупой осыпался за ухо.

— Ну держись, зараза! — отреагировал Ромка и незамедлительно бросился догонять обидчика, набегу скатывая снежок.

Олька опять хохотала, а Тоха слегка покраснел, радуясь, что в темноте не видно. Из-за общения с Олей, Ромка почти перестал выражаться, и почему-то это Антона грело больше всего.

— На, получи, сука!

В экстренных случаях, правда, всё-таки вылетало, но битва снежками это достаточно экстренная ситуация, как рассудил сам Антон.

Ему почему-то вспомнилась мелодия песни из титров, такая приятная, вроде и медленная, а ритмичная, романтичная. Антон совершенно не понимал, о чём был её текст, но и без перевода было понятно — скорее всего, о любви. Не даром пока её пели, на телеэкране мелькали отрывки из фильма в которых чаще всего Анастасия — главная героиня и Дмитрий общались друг с другом с разной степенью взаимного удовольствия. Этот Дмитрий в самом начале фильма очень напомнил Антону Ромку — такой же обаятельный пройдоха, готовый любого обвести вокруг пальца. Наверное, это был не самый лучший пример для Антона, но жизнь не кассета — назад не перемотаешь…

— На! — ещё один меткий выстрел угодил ему в ухо. Наверное, зазевался. Но Оля… Это было обидно!

— Эй! Ты на чьей стороне? — возмутился Антон.

— Я Барток! — завопила сестра и бросилась Бяше на помощь.

Тоха допёр, что на Ромку сейчас накинутся двое и поспешил к нему.

Шум, визг, толкотня, белый снег, в свете звёзд рассекающий воздух, морозный пар, вырывающийся изо рта с каждым смешком или словом — всё это для Антона слилось в бесконечно растянутое ощущение непреходящего счастья, такого, которое будет с ним вечно. И даже когда ему будет лет сорок, а он станет взрослым, серёзным и скучным, любой снежок напомнит ему об этом моменте и на душе вдруг станет тепло. И обязательно он вернётся домой и пересмотрит эту кассету… Или что там будет тогда — кристаллы с записанной информацией?..

Сражаясь они с Пятифаном добрались до заброшенного, с проваленной крышей, дома и спрятались от противников за углом.

— Олька такая странная. — У Тохи дыхание срывалось, а говорить надо было тише, чтобы их не заметили. От бега очки совсем запотели, он пытался их вытереть углом шарфа, но бесполезно. — Я думал, она захочет за Анастасию играть, она ведь всегда выбирала принцесс…

— Да какая из неё Анастасия, если Дмитрий — я? — на удивление уверенно и спокойно ответил Ромка, осторожно выглядывая из укрытия.

Антон немного смутился.

— А кто же тогда у нас главная героиня? Морозова? — с лёгкой тенью насмешки спросил он. Полинку они сегодня даже позвать не додумались, хотя и сама она соглашалась нечасто. А в играх на разделение было правило: делят только на тех, кто присутствует или на тех, по ком эти присутствующие вздыхают, и пару раз, где-то в самом начале Полине законно доставались главные роли. Антон ждал, что Ромка ему ответит, что и сейчас всё так же, и он успокоится, но тот почему-то молчал.

Сердце забилось чаще. Волнующее тепло подступило к щекам.

Решив, что опять он подумал что-то не так, Антон нацепил очки и прищурился, чтобы как следует рассмотреть в темноте выражение Ромкиного лица, и растерялся ещё сильнее, поняв, что тот ему улыбается. В улыбке этой было что-то такое, отчего все слова у Антона застыли во рту комком сладкой ваты, а мозги заискрили, как новогодний бенгальский огонь. Столько тепла от Ромки он ещё никогда не чувствовал. Его окатило этим теплом с головы до ног. Антон улыбнулся и сам, не в силах сопротивляться желанию, и всё же спросил очень тихо:

— Ром, ты чего?

В этот момент совсем рядом с ними раздался скрип снега под башмаками, и прямо из-за угла в них полетел снежок. Но Ромка успел в последний момент шагнуть вперёд и заслонить собою Антона. Град из снежков посыпался на его спину, Антон с прикрытым чужой ладонью лицом чувствовал телом каждый удар, но ни один из них не пришёлся по нему лично. Ромка закрыл его так, что и танковым ружьям, наверное, было бы не достать, и при этом смеялся, не унимаясь, как будто нарочно касаясь губами щеки.

Антону казалось, ещё немного и старый дом у него за спиной загорится, настолько ему было жарко от этой близости. Но когда град закончился, а Ромка, оскалившись, развернулся и зарычал: «Кто здесь покушался на мою принцессу?» — у Антона сердце сначала упало в пятки, а потом подлетело до самых небес.

Он сложил два и два и сразу всё понял: все Ромкины взгляды, и голос, который менялся, стоило им остаться наедине, и его грубоватую, но всегда красивую заботу, его оговорки — всё-всё. И огонь в его сердце, что время от времени гас, потому что Антон сам отлично умел перекрыть себе кислород, запылал теперь ярко, уверенно и смело.

Оля в притворном испуге взвизгнула, Бяша её подхватил, и они снова скрылись за углом дома. Ромка было шагнул за ними, но Тоха остановил его, взяв за рукав, притянул к себе и неуклюже клюнул губами в щёку.

— На удачу.

Ромка сперва растерялся, но почти сразу улыбка его стала ещё шире прежней, и он с силой ринулся на отмщение, а Антон поспешил за ним следом, скатывая набегу снежок, чтобы подать вперёд.