Сгорать в твоем пламени

В любви нет ни шиитов, ни суннитов, нет запретов и нет идолопоклонников;

а девять заповедей — это просто девять хворостин, которые в конце концов сгорают в огне любви. (с)

Шум телевизора, где идет какой-то спортивный матч, гомон голосов на фоне и звон бокалов пива, которое Хино совсем быстро сменил на более крепкий алкоголь, потому что стоило этому расслабляющему мозг яду попасть в организм, как захотелось совсем отключить все мысли и чувства, что жрали его душу уже столько времени без передышки.

Кто-то из посетителей, кого он тренировал, позвал его в этот спортивный бар выпить и расслабиться, и скелет совсем не захотел отказываться, как делал всю свою жизнь, когда дело касалось незнакомцев или спиртного, а все потому что дома ждал он. Тот, от одного вида которого кружилась голова не хуже, чем от алкоголя, стоило парню начать двигаться, особенно, привычно шутя, склониться ниже, упираясь рукой в бедро, за которое то и дело цепляется взгляд, не меньше, чем за разномастные, искрящиеся розовыми бликами веселья, глаза.

Пьяный разум выцепляет среди общего гомона одно слово, такое, казалось бы, неуместное, но именно оно звенит эхом в голове, пуская по спутанным мыслям его на повторе, словно круги на воде.

— Когда…? — Бормочет Хино, едва ли разборчиво и очень тихо – только для себя, чтобы вернуть фокус и поток мыслей в этом направлении. Действительно, а когда он влюбился?

Парень прикрывает глаза, силясь вспомнить и понять, но ничего конкретного не приходит в голову из того вороха общих воспоминаний и времени вместе, кроме одной мысли – кажется, так было всегда. Только понял для себя и признал это скелет далеко не сразу, потому что такое осознание било словно бо по голове, чего никогда раньше с Хино не случалось, сколько бы он ни тренировался с любимым оружием. И вот как раз-таки момент этого осознания он помнил так, словно это было едва ли не вчера, но вместе с тем казалось, что это было так чертовски давно, потому что чернокостный очень устал с того момента...

Это была поездка с ночевкой с друзьями Касса на природу, чему Хино был очень удивлен – его модный братец и на несколько дней в дикую природу без интернета, а из удобств только палатка на двоих и собранная с собой заранее еда? Это было что-то новенькое, и монстр, конечно же, согласился. Только... видимо, ночное небо, усыпанное звездами, песни под гитару и разговоры по душам у костра превратили старшего брата в того еще романтика. Возможно, конечно, сыграл свою роль и алкоголь, которого совсем немного, но тогда выпил Касс, чего не скажешь о его абсолютно трезвом брате, который только усмехался на немного заплетающийся язык Кассиана.

Только не долго это длилось, и всю спесь сбило одно движение и всего несколько слов, оброненных со смехом, но совершенно серьезно.

"Вообще-то я влюблен"

Мягко хохотнув, признался старший брат, проводя горячей ладонью меж лопаток Хино и зажигая его душу не только ревностью, но отчаянием осознания любви, отнюдь не родственной, к собственному брату.

И Хино горел. Сгорал все сильнее, полыхая ярче, пока по душе волнами расходились мысли одна... нет, не хлеще, трусливей другой. То парень загорался желанием поцеловать, сказать все прямо, перестать мучиться, то угасал, медленно, но верно приходя к тому, что скорее умрет, чем сознается.

И, судя по внешнему виду и сменившемуся в последнее время образу жизни, реализация такого плана была не за горами, пусть и не преследовал такую цель Хино в самом деле.

Только... уснуть не получалось.

Стоило закрыть глаза, как вместо темноты перед ними возникал образ Кассиана, такого до одури желанного рядом с собой, что кружилась голова, разрывая эту самую картинку с его обворожительной усмешкой, что рисовало воображение, заставляя открыть глаза и долго таращиться в потолок прежде, чем снова попробовать уснуть. И ночь за ночью монстра преследовал образ во снах и мыслях, а между тем настоящий Касс встречал его дома. Улыбался, шутил и обнимал, приветствуя любимого младшего брата, не понимая отчего тот так раздражен и почему в последнее время выглядит таким уставшим.

А все было до одури просто – он любил его не так, как того желал Хино.

И он сбегал из дома при первой возможности, несмотря на то, что на привычные утренние пробежки сил совсем не было и парень сразу шел на работу, где досыпал этот несчастный час, не приносивший облегчения. В выходные сидел сонным воробушком на лавочке в парке, ёжась и снова видя перед глазами образ брата. Такого красивого и любимого, что душа сжималась от тоски по нему каждый вечер и, несмотря на то, что улыбаться ему без тени грусти скелет уже не мог, он проводил вечера рядом с ним. Таким теплым и мягким, позволяя себе нагло улечься на его колени и долго смотреть в разномастные глаза, цвет бирюзы в одном их которых их роднил. Но только у Касса были аквамариновые искорки, в которые младший брат был безнадежно влюблен.

И они же сейчас летали перед глазами, когда парень плелся домой в абсолютно беспорядочных мыслях, но всех об одном.

Звонкий смех, теплые улыбки, ласковый голос и обжигающие касания, слишком нежные для брата, отчего душу просто выворачивало в несправедливости. Почему он… такой? Этот вопрос зажигал пламя в груди монстра, обжигая душу, заставляя хвататься за одежду и рычать болезненно, а в голове одно слово:

— «Докатились» — Устало фыркает парень, прислоняясь головой к ледяной двери квартиры, понимая, что алкоголь не сделал ему ничего хорошего. Помимо краткого облегчения волнами горечи вынес на поверхность все чувства, заставляя душу болеть по тому, чьей взаимности, по мнению Хино, ждать было совершенно бессмысленно. А не озвученные слова теперь так и вертелись на языке неостановимым пьяным сознанием потоком, ломая терпение и стены молчаливого смирения, что скелет строил так усердно, но вовсе нежеланно.

Дверь с трудом, но открывается гуляющими руками, а ключи звонкой связкой металла падают на пол у входа, пока парень прислоняется спиной к стене, силясь соединить двоящуюся картинку перед глазами, и сразу видит на тумбе записку, текст которой совершенно не разбирает, а вот подрисованные внизу сердечки становятся топливом в огонь, что вспыхивает снопом искр. И резко скидывая обувь, темнокостный скелет проходит в глубь квартиры, тут же сталкиваясь с недоумением в глазах старшего брата, вышедшего из своей комнаты, чтобы посмотреть, что же там происходит. — Ты… — На выдохе тихо рычит Хино, тут же делая пару шагов к парню и хватая его за ворот домашнего свитера, который так раздражающе провокационно сваливается с плеч, показывая отнюдь не кости, а тело, которое Кассиан, словно издеваясь, создавал будучи дома, без всякой на то необходимости.

— Хино? Ты пил? — Удивленно распахивая глаза, монстр отступает на шаг в попытке вырваться из хватки неожиданно агрессивно к нему настроенного младшего брата, да только он лишь подходит ближе и сильнее сжимает одежду в кулаке, а глаза светятся нешуточной злостью и какой-то отчаянной обидой. — Ты чего, малыш? Не признал меня что ли? — Укладывая ладонь поверх кулака, парень чуть сжимает темные косточки, погладив большим пальцем, обжигая горячим касанием, срывая рык в ответ.

— Какого черта ты такой, Касс?! — Недовольно кричит Хино, да только на имени голос предательски скрывается на обиженные нотки, а в сине-бирюзовых глазах плещется волнами боль, расчерчивая и одежду чернокостного едва заметным свечением души, заставляя брата в ответ выдать лишь растерянное мычание. Собственная душа отозвалась, неприятно взбрыкнув, а сожалеющий взгляд был расценен совершенно неправильно, лишь больше всколыхнув огонь эмоций Хино. — Какого черта ты так со мной себя ведешь? Сюсюкаешь? Думаешь, я еще ребенок? Мне же больно, ты каждым своим действием и взглядом будто специально ложную надежду мне даешь! — Душа в подтверждение болезненно мигает, подписываясь под каждым словом росчерком тени ребер на одежде, пока Касс отрицательно мотает головой, отходя назад, но не успевает сказать и слова, как младший продолжает, становясь еще ближе, чем был, не желая отпускать, пока не выскажет все, что позволил сладкий ликер, запах которого так явно чувствуется от него, когда он стоит так близко. И подступает теснее с каждым словом, словно загоняя в угол, куда уже давно загнали самого Хино его чувства и поведение брата. — Зачем это постоянное беспокойство как я, прозвища эти ласковые, неужели ты не видишь?! В жизни, блять, не поверю, что ты не догадывался все это время! Так зачем ты ведешь себя, словно не брат мне вовсе, что за-! — Не успевает парень договорить, как оба валятся на кровать, совершенно не замеченную Хино во мраке комнаты и захлестнувших его эмоциях.

Воротник кофты отпущен, а злость пропадает из глаз, стоит оказаться нос к носу с братом, и лишь вид аквамариновых шелковых простыней снова поднимает во взгляде младшего те досаду и обиду, что были только что, пока он смотрит на этот цвет словно на злейшего врага. — Это издевательство какое-то… — Бормочет темнокостный, нависая над парнем, который нагло обнял его, сцепляя руки на талии, совершенно не намеренный отпускать, даже если получит-таки за это в нос. Хино угрожающе смотрит в извиняющиеся глаза, но Касс задает странный вопрос:

— Ты о чем именно? О моем поведении или постели? — Тихо фыркнув, мягко улыбается скелет, сильнее сжимая замок ладоней на пояснице брата, боясь, что он от такого просто сбежит.

— Обо всем. Ты же все это время все видел. И про цвет я тебе тогда сказал... ты специально? — Недовольно бурчит парень, хмурясь и тихо рыча, потому что огонь в душе потух, стоило признаться и оказаться так близко к любимому, чье экто красиво светилось в темноте спальни.

— Не совсем… Я выбрал этот цвет не потому что его ты видишь в моих глазах, хотя, несомненно было приятно тогда это услышать~ — Неуместно довольно улыбается старший, тут же продолжая, стоит душе брата болезненно мигнуть. — А потому, что на твоем теле именно такого оттенка мое созвездие, малыш. Мне так нравится, что я часть тебя, милый мой Хино~ — Тянет сладко Кассиан, щуря глаза, пробегаясь пальцами вверх по позвоночнику брата и укладывая ладонь на затылок опешившему от таких слов парнишке, открывшему рот чтобы возмутиться.

— Ты опять шу- мх! — Не успевает скелетик договорить, как его резко притягивают к себе за затылок, а в рот вскальзывает горячий розовый язык, тут же поглаживающий его, а руки не дают испуганно отстраниться, вжимая в тело владельца и совсем роняя на себя младшего брата, пока руки его ослабли и задрожали, а перед глазами поплыли цветные пятна.

Касс тут же отстраняется, ловя момент и подминая под себя хвостатого, глядя в его глаза расплывшимся в нежности и печали взгляде, тут же тихо объясняясь, уложив указательный палец на рот, заставляя слушать. Хотя едва ли сейчас Хино мог собрать мысли в какие-то слова.

— Я не шучу, малыш. Никогда в этом не шутил. Да, я видел, что ты мучаешься, но я думал, что ты принять собственных чувств не можешь, из-за того, что мы братья. Думал, дать тебе время и подтолкнуть к тому, что я вовсе не вижу в этом проблемы, а оно вон как получилось. Прости, хвостик. — Шепчет на ухо последние слова, ласково бодаясь в висок и целуя нежные позвонки, что едва видны из-под воротника безрукавки, которая давно уже раздражала Касса.

И он наконец получил право снять ее и освободить чувствительные косточки, которые так хотелось приласкать.

Парень снова втягивает младшего в поцелуй, но теперь совершенно не такой резкий, а неторопливый и словно спрашивающий, но Хино на него моментально отвечает, забираясь рукой под злосчастный свитер, пригревая руку на талии мягкого экто-тела, но совершенно ненадолго. Не разрывая поцелуя, Касс сажает брата на постели, стягивая с него сначала одну кофту, а затем и вторую, ненадолго оторвавшись и снова налетая с поцелуем куда более нетерпеливым. Поглаживая чужой язык шариком пирсинга в своем, вместе с тем пальчиками цепляясь за темные ребра и путаясь в остистых отростках позвоночника, пока его самого жмут ближе, снова забираясь гладкостью драгоценной руки под свитер, а второй сжимая мягкий бок талии в наслаждении мыча в поцелуй.

— А ты совсем не против того, что происходит, да, малыш? — Отстраняясь и облизываясь с довольной улыбкой, выдыхает Касс, глядя на сформировавшееся тело младшего брата, лицо которого, несмотря на уверенную усмешку, заволокло звездным смущением темно-бирюзового перламутра.

— А ты думал, я могу быть против, после такого долгого ожидания? До сих пор не верится, что... — Темные пальцы сильнее вминаются в мягкое тело, словно убеждаясь, что это не галлюцинация пьяного, уставшего сознания, пока Хино растерянно смотрит на сидящего сверху брата, который тут же роняет его на постель, мягко надавив на грудь, и нависая, перед очередным поцелуем горячо шепчет:

— Я люблю тебя, не сомневайся, малыш. — Прерывистый выдох, сладковатый от выпитого ликера, что, кажется, сгорел в огне чувств души темнокостного, глотается поцелуем, дорожкой которых Касс после устилает тело младшего брата, перебираясь на бирюзовое звездное полотно, коим было его тело. Целует каждую звездочку, чертя от одной к другой созвездия, вырисовывая только ему известный узор, а отстранившись, пальцем обводит собственное созвездие, легшее на животе сразу под ребрами парня. Половина сердца и звездочки, что красовались символами на скулах старшего брата. — Словно метка того, кому ты принадлежишь, мой сладкий~ — Довольно мурчит Касс, заставляя душу парнишки взволнованно и смущенно мигнуть за ребрами, говоря красноречивее слов, хотя смущенный и расплывшийся взгляд говорил не хуже.

Кассиан приподнимает любимого выше на кровати, заползая на нее полностью, потому что упали они как придется, и нависает над смущенным скелетом с довольной улыбкой и намерением смутить еще больше. — Знаешь, мне всегда было интересно, есть ли у тебя созвездия и там... — Совершенно не вопросительно тянет монстр, ныряя под кромку чужих штанов пальцами и проводя ими так близко к горячему возбуждению, что Хино невольно подается бедрами навстречу, тут же шумно выдыхая.

— Черт, Касс, и не стыдно тебе говорить мне такое...

— Ммм, я уже слишком много неприличного нафантазировал с твоим участием, чтобы иметь хоть каплю стыда, котенок. — С улыбкой глядя на то, как смущенно отводит взгляд младшенький, признается скелет, снова облизнувшись, словно вспоминал что-то очень вкусное. После, кратко чмокнув в зубки и ласково улыбнувшись, опускается ниже, зубами расстегивая и стаскивая штаны, освобождая подергивающийся от возбуждения член брата, восхищенно глядя на полупрозрачное, клубящееся перламутровой магией, экто, расчерченное созвездиями, ровно как и все остальное тело скелета. — Как потрясающе, малыш... — Выдыхает парень, опаляя горячим шепотом чувствительный орган, заставляя любовника коротко простонать и снова прерывисто выдохнуть в нетерпении. — Легче, милый, сейчас я сделаю тебе приятно. — Окончательно стягивая и отбрасывая в сторону штаны мурчит монстр, сразу без промедления облизывая истекающую полупрозрачной магией головку и обводя ее по кругу горячим язычком.

— Ох, Касс! — Стонет Хино, цепляясь за прохладные простыни, что почти обжигают на контрасте с тем, как горит тело. От такого старший и сам не сдерживает стона – так чертовски горячо это звучало, что члену стало едва ли не больно в тесноте шорт, но Касс не остановился, вбирая горячее возбуждение полностью, пока Хино дрожит от того как приятно к нему жмется нежный язычок, на контрасте с этим гуляя гладким металлическим шариком, задевая уздечку и с каждым движением головы брата все сильнее сводя с ума. Кажется, он снова пьян, но уже совершенно иначе, потому что картинка плывет перед глазами, унося куда-то в небытие жгучий стыд и оставляя лишь удовольствие, в котором дрожат и тело, и душа.

Касс отстраняется под разочарованный стон брата, протягивая от члена до языка ниточку из розовой слюны и светящейся бирюзой смазки.

— Ну-ну, я не уверен на сколько раз тебя хватит из-за алкоголя, а останавливаться сейчас на этом не намерен. — Облизываясь, усмехается скелет, глядя в блестящие, совершенно затуманенные желанием огоньки глаз Хино, ко рту которого он приставляет пару пальцев, вскальзывая ими в ротик. — Оближи, малыш. — С потемневшим в возбуждении взглядом едва ли не приказывает Касс, и парнишка послушно выполняет эту просьбу, обводя пальцы языком и посасывая, вызывая очевидную ассоциацию у старшего брата, который сам едва ли не рычит от такой провокации, тут же вынимая пальцы изо рта. — В следующий раз я дам тебе кончить и так, но сейчас мы дойдем до конца, мой любимый братик. — Шепчет скелет, одной ладонью ныряя под поясницу парнишки, а влажным пальцем обводя пульсирующую дырочку, без проблем вскальзывая в нее под протяжный тихий стон пассива. — Не вздумай кончить, Хино. — Порывисто целуя, шепчет монстр, снова наклоняясь к члену и беря его в нежный плен горячего языка, играясь им вместе с тем, как палец скользит внутри, а вскоре к нему поочередно присоединяются еще два, заставляя чернокостного со стоном прогнуться в спине, горячо выдыхая:

— Брат... — Пальцы тут же выскальзывают из влажной дырочки, а затуманенный и поплывший взгляд Хино смотрит на то, как Кассиан расстегивает преступно короткие шорты, наконец освобождая собственное возбуждение и потираясь им о член Хино, ноги которого закидывает на собственные плечи.

— Какого черта ты еще одетый? — Обиженно шепчет младший, поднимая взгляд к непривычно потемневшим розово-бирюзовым глазам, мягко смеющегося на такой вопрос брата, который приставляет головку к пульсирующей дырочке, размазывая по ней тягучую розовую смазку и сбито дыша в возбуждении.

— Ты меня не раздел. Извини, сделаешь это позже, я больше не могу, ты слишком... сладкий, мхх... — Толкаясь внутрь, выдыхая последнее слово, Кассиан сам мелко дрожит от удовольствия, глядя на то, как прогибается под ним тело его любовника, со сладким стоном цепляясь за постель, что блестит от света его прекрасного экто, пока колечко мышц пульсирует, до одури приятной мягкостью обхватывая член. — Ох, Хинооо~ какой же ты потрясающий, мой котеночек~ — Севшим голосом стонет монстр, сильнее сжимая округлые бедра и толкаясь глубже, вскальзывая полностью во влажно хлюпнувшую от его собственной смазки дырочку. Сразу набирая темп плавных толчков, выбивая из обоих сладкие стоны, заставляя души светиться ярче, чем то делали магические тела. Разгоняя жар волнами по собственному телу и горячую дрожь наперегонки с мурашками от каждого глубокого толчка, попадающего точно в самый центр удовольствия, по телу Хино, заставляя его метаться под братом цепляясь за постель. Двигаться навстречу желанной наполненности, и стонать бесстыдно громко, совершенно без всяких мыслей, лишь его имя, что он шептал словно в бреду...

— Касс, Касс, Касс... — Перед глазами летают темные пятна, а от удовольствия выбивает искры, что приобретают цвет его глаз, светящихся в темноте спальни.

— Да, малыш, давай, мой милый, так хорошо... — Снова его севший голос и ласковые прозвища, заставляющие жалобно хныкать в жажде разрядки, которая накрывает мучительно медленно, но Хино не успевает поймать мысль о том, что никогда больше не будет пить, потому что горячая рука Касса обхватывает член, надавливая большим пальцем на звездочку под уздечкой. Словно зная заранее каждую чувствительную точку, в пару движений и толчков роняя в омут удовольствия с головой, пробивая все тело сладкой судорогой, прогибаясь в пояснице со стоном, которому вторит стон брата, чье магическое семя обжигает изнутри, заполняя собой, размывая окончательно картинку перед глазами. Пока в душе растекается горячий мёд обожания и любви.

А картинка неспешно возвращается, мигая темными мушками в форме сердец, какое было на одной из скул любимого. Он нависает сверху, тяжело дыша, опустив ноги Хино со своих плеч, но совершенно не торопясь выходить из него.

— Братик... — Устало шепчет младший скелет, получая короткий чмок в щеку, а после Касс отстраняется, глядя на свою руку, испачканную перламутровым бирюзовым семенем, которое, нахально глядя в глаза Хино, слизывает, посмеиваясь тому как замигала россыпь звезд на румянце брата.

— Повторим, мой любимый котенок?

Кассиан сгорал в своей любви гораздо дольше, ожидая момента, когда пламя разгорится и в его любимом брате. Его и только его, нежном котенке, что становился таким покорными и нежным перед ним, готовый сгореть вместе с ним. Но теперь этот огонь его не сжигал, а согревал, Хино и не знал, что пламя может быть таким.