Сказать что Цзин Шао был в полнейшем восторге от своей жены, это ничего не сказать. Кажется вся столица удостоверилась в этом сразу после того как принц Чэн забрал свою ненаглядную ванфэй с ежемесячной встречи консортов. Тогда эта история, с легкой руки старшего братца Чжоу, облетела всю столицу, и уже не у кого не возникло сомнений что Му Ханьчжан является его любимейшим супругом, и будет им еще довольно долгое время. У кого-то такое положение сына наложницы вызывало зависть, у кого-то восхищение. Каждому в городе ведь было ясно, что третьего принца женили на мужчине только чтобы лишить его права на императорский престол, никто не мог ожидать что вместо ненависти, молодая жена получит к себе только уважение и добросердечность принца. Му Ханьчжан на самом деле сам не мог поверить, что ему так повезло. Конечно, после произошедшего в первую брачную ночь он был напуган, ему казалось что его и так не самая счастливая жизнь теперь превратится в настоящий кошмар, и в лучшем случае принц не разу не взглянет на него после, а в худшем будет вымещать на нем злость ежедневно. Но Небеса все же не ненавидят его, и трезвый Цзин Шао в сравнение с пьяным оказался совершенно другим человеком. И кажется принц Чэн действительно испытывал вину перед своей новоявленной ванфэй, потому что практически сразу сделался слишком внимательным и заботливым мужем. Цзюнь Цин в любом случае мог только принимать его заботу и подарки, постепенно все больше доверяя своему мужу, и кажется даже начал чувствовать к нему нечто похожее на симпатию.
Цзин Шао, едва отойдя от мысли что он действительно переродился, снова захотел найти тот обрыв и спрыгнуть с него, коря себя за беспросветную глупость в прошлой жизни. Подумать только, всю свою довольно недлинную жизнь он провел в обидах на отца и его новую жену, абсолютно не замечая оплетающую его паутину интриг и то, что возле него находилось такое сокровище. В голове с трудом укладывалось что еще минут пять назад он падал вниз, прижимая к себе свою бездыханную жену, а теперь живой Ханьчжан (О Небо, он живой!) лежал подле него. В остатках свадебного одеяния, бледный как самый чистый нефрит, на десяток лет младше, даже с несколькими синяками и прокушенной губой он выглядел как небожитель, такой же недосягаемо прекрасный. Не в силах забыть что этот человек, несмотря на все несчастья что Цзин Шао принес ему, отправился вместе с ним в тюрьму, когда наложницы, которым он потакал, просто сбежали, третий принц твердо решил, что теперь его прекрасная жена будет для него всегда на первом месте.
Цзюнь Цин выглядел просто невероятно мило когда смущался. Такое открытие сделал Цзин Шао буквально в первый же день их совместного проживания. У ванфэй в первую очередь начинали краснеть ушки, затем только высокие скулы, а с нахмуренными в замешательстве бровями он выглядел совершенно очаровательно. Но постоянно смущать молодую жену было бы глупо, потому что это могло помешать им сблизиться. И как раз в тот момент, когда мысли его были заняты размышлениями как бы чаще выводить Ханьчжаня на такие милые эмоции, Цзин Шао узнал что его ненаглядная жена так же реагирует на подарки.
— Этот кабинет действительно очень красивый… Для меня никто раньше не делал подобного… Спасибо тебе… — говоря это Цзюнь Цин выглядел просто … очаровательно. Скулы едва заалели, трогательно увлажнившиеся глаза смотрели на него с такой искренней благодарностью, весь его образ сейчас был таким нежным что принцу становилось сложно держать себя в руках. Впрочем зачем себе отказывать, если можно просто обнять свою жену, прижаться к нему ближе и… пока не заходить дальше, ведь главное в хороших отношениях — терпение.
Через небольшое количество времени Цзин Шао замечает себя на том, что не может не баловать Цзюнь Цина. Не сам конечно замечает, просто одна из служанок вместе с нежным смехом поведала ему об этом.
— Ваше Высочество, кажется Ванфэй смущает то, что вы так его балуете.
Принц только отнял чашку от губ и с улыбкой ответил:
— Значит Ванфэй придется привыкать.
Сам же Чэн-ван не считал что он слишком балует Му Ханьчжаня. Конечно он выделил ему слуг и пару личных стражей, разве он мог требовать от своей жены постоянно сидеть в четырех стенах? Конечно он выделил ему малый кабинет, ведь Цзюнь Цин привез с собой столько книг, их ведь нужно где-то хранить. К тому же тем кабинетом Цзин Шао сам не особо использовал. Все его внимание уделено только Ванфэй, а наложницы не получают визитов? Ну нельзя сказать что он так балует Ханьчжаня, тот казалось терялся от такого количества присутствия в его жизни мужа. В общем, это пока не тот уровень заботы, которым он хотел окружить свою жену, поэтому ему следовало постараться получше.
Цзюнь Цин на удивление был скромен в своих желаниях (даже очень). Он мог попросить книги, новый набор для каллиграфии, тушь и кисти для рисования, при этом отведя глаза в сторону и будто бы чувствую себя не удобно от того, что кто-то тратит на него деньги. Чего-то действительно слишком дорогого ванфэй, в отличие от наложниц и фужень, не просил, от чего Цзин Шао чувствовал некоторую обиду. Считать просьбу помочь с открытием своего магазинчика, принц даже не собирался считать чем-то дорогим (серьезно, его ванфей настолько умен, что теперь это небольшое дело приносит ему прибыль, которая намного больше той суммы что была потрачена при открытии).
Через какое-то время постоянно дарить что-нибудь своей жене стало привычкой. Будь то просто вино или сладости, или новые нефритовые заколки, но вернуться домой с пустыми руками не получалось. И через какое-то время его ванфэй начал относиться к этому проще, и уже не принимал подарки с растерянным выражением лица. И даже, принц Чэн бы даже с гуннской саблей у шеи не признался бы, что в душе едва ли не плачет когда это происходит, с благодарностью мог прижаться к его губам с поцелуем, уже иногда даже не стесняясь прислуги вокруг. Му Ханьчжан на самом деле становился все смелее в отношениях, сам иногда проявлял инициативу, уже не так противился внезапным объятиям или поцелуям. Иногда даже мог обидеться, если не получал ласки.
Но самой запоминающейся ситуацией было когда его срочно вызвали в имперский дворец, кажется едва он успел от туда вернутся. Они только устроились в саду, как дворцовый евнух До Су, в сопровождении язвительно улыбающийся фужень, проследовал в сад, чтобы объявить что мать-императрица вызывает его ко двору. На вопрос, зачем, получил ответ: по поводу второй жены для третьего принца. Гаденькая улыбка фужень стала еще шире. Ей все верилось, что если у принца появится еще одна женщина, мужчина-ванфэй забудется вскоре. Во дворец ехать Цзин Шао не хотелось, но если он откажется, то это вызовет гнев матушки, а беду лишний раз накликать не хотелось. Но стоило ему пройти лишь пару шагов, как из-за спины раздался обиженно-капризный голос Цзюнь Цина:
— Ванъе так торопится, что даже забыл попрощаться со своей ванфэй. — Принц Чэн обернулся только чтобы увидеть, как Ханьчжан прижимает один из новых вееров к обидчиво поджатым губам. (И только Небо свидетель того, насколько это ему нравится) Ханьчжан же тем временем встал, и не торопясь подошел немного ближе, отводя веер от лица. — Неужели, Ваше Высочество, вы не поцелуете свою жену на прощанье?
Цзин Шао беспомощно улыбнулся, и нежно прижался к губам своей ванфэй, не обращая внимания на неловкое покашливание евнуха и и злобное лицо фужень.
— Этот муж постарается вернуться как можно скорее! — ответил он едва отстранился, отмечая мило заалевшие щеки Цзюнь Цина. Какой же стеснительный провокатор. Оставив еще один поцелуй на щеке, он вышел из беседки в которой они сидели, и обойдя застывших евнуха и фужень двинулся в сторону конюшен. По пути во дворец он думал о том, что бы можно было преподнести его ненаглядной ванфэй, просто потому что его такого капризного захотелось баловать еще больше.
Ну а как известно, жены для того и нужны, чтобы их баловать