Юнги всего трясет. Непонятно откуда взявшийся страх пронизывает его насквозь, заставляя все тело противно дрожать. Вероятнее, сокращения в мышцах связаны с веревками, с помощью которых он растянут словно на казни - Мин уже не знает. Ожидание затянулось. Цепкому от напряжения взору не за что зацепиться: слипшиеся от пота волосы закрывают обзор на причудливый узор темного паркета ровно до тех пор, пока Чимин заботливо не убирает их за уши, проводя мягкими пальцами по щекам в успокаивающем жесте.
В голове лишь одно - "не относись ко мне с жалостью."
Юнги нервно облизывает губы, но их тут же сушит тяжелым частым дыханием. Мозг просит быть жестче, а тело - пощады и нежности. Чимин умело дает и то, и другое. Сцеловывает уже неощущаемые слезы с щек, которые постоянно текут из опухших со слипшимися ресницами глаз, ласкает разгоряченную кожу: немного больно, но по своему приятно.
Юнги трусливо. Каждое чужое действие вызывает опаску и желание вырваться из крепких оков, но остатками рациональности он понимает, что это едва ли осуществимо. Кроме веревок, опутывающих все тело, в том числе и крепкие предплечья, на тонких запястьях и лодыжках болтаются железные браслеты, скрепленные тонкими звеньями цепей. Они все еще холодят на контрасте с жаром от прошедшего с наступлением оргазма возбуждения, однако Мин понимает, что это бред - они давно нагрелись. Ненавистная физика не работает для его воспаленного Чимином мозга, и это раздражает.
— Юни, все хорошо? — Чимин едва слышно шепчет, пытаясь заглянуть в глаза. Мин уворачивается, пытаясь опустить голову, несмотря на боль в стянутой ошейником шее. Он не хочет отвечать, даже если от него потребуют: ничего краше самоуничижения его слова не принесут, если он вообще выдаст что-то помимо скуления, как побитая нерадивым хозяином собака.
Чимин быстро бросает попытки вытащить из Юнги хоть что-то. Тот молчит с самого начала и будет молчать, пока не дойдет до выстроенной им самим границы. Это их небольшая игра, правила которой едва оговорены, и оба без чувства стыда им не следуют.
Маленькие пальцы аккуратно подлезают под сильно давящие веревки. Из горла, как ни старайся, все же вырывается позорный скулеж от усиливающегося на грудь давления. Зубы стискиваются с отчетливо слышимым скрипом - Юнги собой недоволен до новых дорожек слез. Он не должен был так реагировать. Так стыдно и жалко.
Чимин удовлетворительно кивает. Под ловкими руками узлы ощутимо слабнут. Не настолько, чтобы постепенно терявший терпение Юнги смог выбраться, если пожелает показать характер и взбрыкнуть - лишь дать возможность кровотоку напитать затекшие конечности.
— Хочешь немного поиграть, дорогой? Я очень хочу, — уха касается горячий шепот. Чимин вновь возвращается к лицу Юнги, приподнимая на уровень к своему. Целует покрасневшие щеки, мокрые от пота и слез. Вкус соли ярко ощущается даже на плотно сжатых в тонкую линию губах, которые кривятся от боли и упорно сдерживаемых рыданий. Юнги желает отрицательно помотать головой - нет, не хочу. Хочет выявить отчаянный протест, но уверенное "нет" не срывается с губ, так же как и голова не может двигаться из стороны, удерживаемая теплыми ладонями. Он ограничен во всем: словах, жестах, движениях. Юнги переносит всю ответственность на Чимина - ему лень держать контроль, следить за собой. Надоело.
— Если тебе не нравится, мы можем остановиться, — Пак аккуратно опускает голову в удобное для него положение. Мин ощутимо расслабляется, но сил, чтобы сказать хоть что-то нет. Ему нужна разрядка, желательно масштабов взрыва - ярко, долго и разрушительно. Чтобы от него не осталось ни кусочка, ни пятна его существования на этом уродском темном паркете, в который так неприятно вдавливаются сбитые в желто-фиолетовые синяки коленки. — Юнги.
Голос стал строже, в нем мелькает нетипичная ему в обычной жизни сталь. Подбородок сжимают крепко, вдавливая пальцы в мягкую плоть.
— Не хочу, — сухие губы едва разлепляются, донося из горла едва слышимый шепот. Рот приоткрывается еще раз, чувствуя как отмершие частички кожи рвутся, проливая кровь - Мин хочет сказать что-то еще, но быстро теряет мысль, замирая. Чимин широко улыбается, сцеловывая следующую, так и не слетевшую фразу с губ, которые недовольно кривятся от ощущения слабой болезненности.
— Ты обещал сегодня потерпеть, помнишь? — Юнги утвердительно кивает - знает, что несмотря на все обещания, они не закончат сейчас. Не потому что Чимин их не сдерживает, нет. Потому что их сдерживает Юнги. И раз он сказал, что может потерпеть, значит, вытерпит. — Сможешь?
Чимин дает Юнги время подумать, и пока тот теряется в раздумьях, уплывая в потоке едва тянущихся друг за другом мыслях, он развязывает многочисленные узлы, освобождая его от всех оков.
Дрожащие руки едва удерживают вес Юнги. Локти предательски подгибаются - ему едва удается не упасть лицом в пол и завалиться на спину, с грохотом укладываясь на гладкую холодную поверхность. Потолок серый, слабо освещается белой гирляндой, прикрепленной на стене дешевым малярным скотчем. В ушах только бешеный стук собственного сердца и шумное дыхание.
Чимин никуда не ушел. Стоит рядом, собирая веревки в аккуратные пучки, смотрит на Юнги, очерчивая взглядом манящие изгибы крепкой, натренированной годами изнурительного балета фигуры. Его бледное тело, освещенное таким же бледным светом, красиво смотрится на темном фоне. Выделяются лишь места, которые пережимала жесткая веревка и покрасневшие колени. Между бедер лежит мягкий член. Вид Юнги вызывает теплую улыбку, наполненную нежностью - уже и не хочется продолжать. Чимину хочется обнять его и мягко целовать до тех пор, пока Мин не начнет уворачиваться от ласки, словно маленький недовольный котенок.
— Хорошо. Давай, — грудь высоко поднимается от тяжелого дыхания, оголяя ряд ребер под кожей. Юнги едва может отдышаться, все ноюще болит, где-то кожу стягивает противным зудом, но он хочет продолжения. Хочет, чтобы властвующие руки держали над ним полный контроль, разрешая забыться, потеряться в ощущения, уйти глубоко в себя.
"Практически умереть" - думает про себя Юнги.
— Уверен?
— Ага, — поплывший взгляд черных глаз резко переходит от рассматривания потолка к фигуре чуть ниже. — Хочу тебя.
Чимин в его заношенной футболке и спортивках выглядит по-домашнему, но даже так во всем нем проглядывается стержень его стойкой личности, построенная и удерживаемая им самим. Юнги чувствует помимо безграничного восхищения укол зависти, от которого противно скребет внутри.
Ему, чтобы держать себя в руках, нужен кто-то, кто будет периодически давать ему хлесткую пощечину, не давая расслабиться и упасть в бездну, вырытую им самим.
Чимин, закончив с веревками, аккуратно складывает небольшие мотки в коробку, до отвала заполненную разными игрушками. На сегодня с Юнги достаточно - тот сильно вымотался, и если он считает, что его хватит еще на один подобный раунд, то это далеко не так. Пак берет бутылек смазки и небольшой вибратор изогнутой формы, который сужается в середине и вновь расширяется к концу. Заставить Юнги кончить сейчас после длительной отсрочки оргазма будет проще простого. Возможно, немного сверхстимуляции не повредит, но Чимин не уверен.
— Как тебе такое? По-моему красиво, — Чимин показательно трясет воздухе рукой, акцентируя внимание Юнги на выбранных им предметах, на что Мин лишь закатывает глаза, вновь возводя их к потолку.
— Чимин, что во фразе "хочу тебя" не понятно?
— Кто-то обещал не капризничать, разве нет? — Пак отвечает вопросом на вопрос, и если бы не скованные руки и ноги, Юнги давно бы психанул и ушел, но он лишь поджимает губы, обидчиво надувая щеки.
Уже значительно лучше: тело болит чуть меньше, противный зуд ушел, хотя места, которые пережимали веревки, все еще чувствуются отчетливо. Сердцебиение замедляется, но дыхание учащенное - все живое в Юнги замерло в предвкушении. Скованные ладони игриво гладят грудь вниз к животу, задерживаясь около тазовых костей, а на губах, по которым рвано прошелся кончик языка, замерла усмешка. Страх ушел, остался только секс.
— Не играйся, Мин.
— Или? — улыбка шире, обнажает ряд ровных зубов и розовых десен. Чимин лишь укоризненно качает головой. Это "или" ничем плохим не сулит, Мин знает, но так же он прекрасно осведомлен, насколько разбитым он будет после. Вибратор и смазка находят место на кровати, где чуть позже, найдет и Юнги.
Чимин, аккуратно поднимая его на руки, укладывает на холодные простыни. Юнги слабо ерзает в попытке устроиться удобнее, но Пак прерывает лишние движения легким прикосновением. Под дрожащие бедра помещается маленькая подушка - Чимин помогает Мину удержать их на весу, пока не разместит ее так, чтобы не приносить партнеру дискомфорт, чуть позже закрепляет тонкую цепочку с наручников к изголовью кровати. Юнги недовольно ворчит - только получив мнимую свободу, ее тут же отнимают, дав едва прочувствовать.
— Я сниму с ног, не ворчи. Но будешь излишне вертеться - надену распорку, имей в виду.
— Ту самую?
— Да, её. Помню, тебе не очень понравилось.
— Угу, — Мин отворачивается, пока Чимин гремит железками. На лодыжках небольшие покраснения. Сомнительно, что следы их сегодняшней игры сойдут к утру, так что Юнги будет немного затруднительно раздеваться в танцевальном зале, если он в целом сможет отлепить себя от кровати. Чимин знает, что сможет, через боль и лень - никакие уговоры не заставят Юнги остаться в кровати и отдохнуть.
Коленки стыдливо сжимаются, прикрываясь. На их тонкой коже синяки стали ярче и отчетливей, чем на тонких голенях, хотя и те, и другие были получены в одно время. Чимин кладет игрушку ближе к себе, щелкая крышечкой смазки. Звук громкий, отчего Юнги заметно вздрагивает.
— Не нервничай так, — теплая ладонь непринужденно гладит ногу от колена к костлявым длинным ступням, вызывает волну мурашек, заставляя еще сильнее сжаться и чуть отползти вперёд. Стоит Чимину стать чуть напористее и вся спесь и смелость Юнги улетучивается. Он вновь закрывается, прячась в панцирь из толстой кожи, выпускает короткие колючки, защищает все свое хрупкое внутри, о чем вслух никогда не признается.
Чимин, в последний раз проведя пальцами по коже, закидывает одну ногу себе на плечо, более настойчиво отводя другую в сторону, фиксируя, давая себе больше пространства. Смазка льется на пальцы, медленно согреваясь от тепла тела. Ягодицы Юнги единственная часть, которую нельзя назвать маленькой и костлявой: мягкие и упругие, всегда выделяются, если Мин не прикрывает их темным оверсайзом.
— Чимин...
— Да?
— Ничего, — Юнги вздыхает, но не отворачивается. Внимательно следит за пальцами, медленно двигающимися в попытке сгореть холодную жидкость. Вскоре одна из рук касается ягодиц, чуть отводя в сторону, открывая вид на сжатое колечко мышц.
— Чимин.
— М? — Чимин с любопытством смотрит, не останавливаясь. Первое прикосновение аккуратное, ни к чему не обязывающе - мягко оглаживает по кругу, намекая на будущее проникновение, пока лишь подготавливая.
— Я, блин, не уверен, что у меня встанет после того раза... — Юнги тихо бурчит, краснея. За сегодня он уже кончил, и, обычно, его неактивного либидо, которое скорее стремилось к отрицательному значению, хватало на один недолгий раз - и это нормально для Чимина, который не то чтобы любит секс. Как развлечение и способ развеять вечер - да, отлично, но он никогда не стремился возводить сексуальное влечение в абсолют.
— Ничего. Это нормально, ты знаешь. Меня это нисколько не задевает, — Пак утвердительно кивает сам себе, вводя указательный палец до конца. Нога на плече дергается от неожиданности, на что пухлые губы нежно целуют рядом с коленом, успокаивая.
— Тогда зачем все это?
— Для удовольствия? Тебе не обязательно кончать членом, милый.
— Это больно, блять.
— Тебе же нравится, когда больно, — Чимин вновь целует чуть вспотевшую кожу сквозь довольную усмешку. Мышцы под пальцами растягиваются, услужливо приглашая внутрь - уже два спокойно входят, с небольшим затруднением поддаваясь "ножницам". Чимин не жалеет смазки, добавляя еще, чтобы склизкие звуки доносились и до Юнги тоже. Смазка чуть пенится, из прозрачной становясь беловатой. Пак чувствует, как растет его собственное, откинутое на задний план возбуждение, стоит затронуть маленькие кинки.
— Не больше трех, Пак, — устрашающий взгляд летит исподлобья - лисьи глазки прожигают в Чимине дыру, пытаясь донести что с ним случится, вставь он больше. Вместо того, чтобы послушаться, Чимин прикусывает мягкое мясо на голени, размазывая слюну, а затем вгрызается сильнее, оставляя отчетливый след от зубов, и вставляет сразу два. Юнги непослушно дергается, уходя от проникновения, под едва слышные ругательства, но Пак успевает удержать его, вводя пальцы глубже, все четыре, надавливая на конвульсивно сжимающиеся мышцы.
Частые неглубокие фрикции заставляют что-то в животе боязливо сжиматься, поднимая волнительную дрожь вплоть до трахеи. Все вновь болезненно напрягается. Одновременно с этим, по телу проходит пульсирующее удовольствие, постепенно накапливаясь, заставляя мягкий, давно потерявший ко всему интерес член дернуться. От головки до яичек идет непонятное для самого Юнги сокращение - ему не хочется чувствовать возбуждение после того, как его связали, поставили в колено-локтевую и грубо отдрочили, очень долго не давая кончать, но член все равно встает, не спрашивая разрешения у своего хозяина.
Чимин победно улыбается. Аккуратные пальцы расходятся в разные друг от друга стороны ровно настолько, насколько ему позволяют - Мин недовольно мычит, заметно пихая его свободной ногой в бок.
— Теперь к главному? — брови заигрывающе взмывают вверх, намекая на черно-белый вибратор рядом.
— Не хочу. Давай ты.
— М? Не понимаю, — Чимин настойчиво игнорирует, смазывая гладкую поверхность игрушки.
— Да, блять... Трахни меня. Членом.
В ответ лишь мычание - предложение услышано, но рассмотрению не подлежит. Мин устало пыхтит и пытается ерзать. Сцепленные руки давно затекли, безвольно висят вдоль изголовья кровати, как и нога, которую все же удалось спустить с плеча Чимина под его слегка нахмурившиеся в недовольстве брови.
— Чимин, пожалуйста. По-жа-луй-ста, — Юнги канючит, не стыдясь, в попытке получить желаемое любым способом, но Пак не преклонен. Мин хочет тепла от любимого человека, прямого контакта, Чимин ясно видит причину и следствие, однако еще рано. Он обязательно позаботится о нем, но чуть позже.
Вибратор проходится по ложбинке, подбирая стекающую смазку и добавляя новой. Кожа мокрая и склизкая: притягательно блестит настолько, что Чимину хочется пройтись по ней языком и все слизать, а после вылизать и самого Юнги. Правда, он пока морально не готов к этому, оттягивая момент - придется отложить на время.
Чимин надавливает на основание, вдавливая вибратор внутрь, под тихий прерывистый вдох. Кожа на груди натягивается, обнажая ребра, а тонкие узловатые пальцы цепляются за цепочки, пытаясь заземлиться. Игрушка свободно входит после четырех пальцев до суженной половины. Чимин продолжает вводить ее, наблюдая за Юнги исподлобья.
Его отросшие волосы разметались по простыням, рот чуть приоткрыт. Он шумно дышит: мягкий живот часто приподнимается, пропадая на выдохе вовсе. Чимин вводит вибратор до конца, продолжая совершать короткие толчки, едва выходя из Юнги. Меняет однообразные фрикции на плавные движения по кругу, проворачивая корпус внутри, на что Мин разводит колени шире, позволяя Чимину вновь с восхищением отметить растяжку Юнги не только в танцевальном классе.
Первый стон самый приятный и сладкий. Мин не успевает закусить и без того израненные губы, отрывисто стонет низким голосом, едва слышно, с последующим горловым хрипом. Чимин откидывает упавшую челку на глаза, чтобы лучше рассмотреть плавящегося от наслаждения Юнги. Он самостоятельно движется навстречу, делая фрикции более размашистыми, пытаясь задать свой темп.
Пак не включает вибратор, планируя еще немного подразнить и войти самому. Ему уже не терпится, бедра сами прижимаются к бедрам напротив, потираясь и толкаясь через ткань спортивных штанов в такт с движущейся игрушкой.
— Пак, — недовольный вскрик заставляет отвлечься от собственных, увязших в погоне за удовольствием мыслей. Юнги сильнее цепляется за цепочки наручников, толстый металл которых сильно впился в тонкую кожу. Сеть переплетающихся между собой голубых вен ярче выступила на руках, переключая внимание на себя. Хочется зацеловать каждую.
— Да? — Чимин отпуск игрушку, оставляя ее внутри, и продолжает тереться, медленнее, так, чтобы Мин почувствовал его полностью вставший член.
— Пожалуйста.
Чимин смотрит Юнги в глаза, чуть прищурившись, и облизнув припухшие губы, улыбается. Стягивает пропотевшую футболку, откидывая в сторону - подберет потом, давит на и без того широко раскинутые в стороны колени. Прижимается к мокрым от смазки ягодицам, показательно толкаясь, чувствуя бедром все еще вставленный вибратор - уже наполовину, хотя Юнги, очевидно, пытается удержать его в себе. Чимин, не открывая взгляда от его лица, вновь вставляет до упора.
Член Юнги практически полностью стоит, на головке, которая едва выскользнула из-под плоти, блестит смазка. Пак тянется к нему свободной рукой, слабо надрачивая, гладит длинный ствол по всей длине, на что Мин протяжно стонет: пытается уйти в от прикосновения в бок, сталкиваясь с телом Чимина, который, плавно вытащив вибратор, фиксирует его за бедро, припечатывая к кровати.
Он снова плачет. Удивительно, как такой сильный и скупой на эмоции в трудных ситуациях человек может так часто плакать в постели - Чимин искренне любит это. Любит смотреть, как Мин ломает выстроенные им стены, показывает себя полностью, пусть и со страхом быть непринятым. Он как оголенный провод: дотронься - будет больно и ему, и тебе.
Чимин приспускает свои штаны до колен, проводя дорожку из поцелуев от низа живота до груди, а после, нависнув над Юнги, целует того в покрасневшие губы. На язык ложится вкус железа и соли: Юнги опять ведёт, не давая забрать инициативу. Поцелуй голодный, со стороны выглядит так, словно Мин пытается съесть Чимина. Губы грубо сминают друг друга, иногда в ход идут зубы, обидчиво кусаясь за игнорирование.
Руки резко отпускает и поцелуй прерывается: цепочка снята с крючка, позволяя расслабить напряженные мышцы, но вместо того, чтобы позволить себе послабление, Юнги закидывает ряд звеньев на шею Чимина, притягивая того в новый, жадный поцелуй.
Мин практически не чувствует, как Чимин стискивает оба члена ладонью, размашисто проводя по ним, уделяя много внимания покрасневшей головке, иногда переключаясь только на член Юнги, перекатывая его яички, немного болезненно оттягивая вниз. Смазки много, она стекает вниз вместе с предьекуляетом, смешиваясь на его лобке в одно большое месиво, но сейчас волнует совсем не это.
Юнги полностью сосредоточен на пухлых губах и на мягкой коже шеи, которые так агрессивно целует попеременно. Его манит язык, так покорно отвечающий на каждое его движение, пульс артерии под острой челюстью и мягкие музыкальные стоны Чимина, чьи он удачливо ловит своими губами, прерывая их поцелуями. Живот скручивает болезненным спазмом - по телу растекается приятная слабость одновременно с острой болью, ударившей один раз под дых. Эта боль непродолжительна: она лишь оставляет после себя дочерние остатки, растекающиеся по и без того напряженным нервным окончаниям, уступая место удовольствию. Юнги практически задыхается. Он отпускает Чимина, откидываясь всем телом на кровать. Его руки слабеют и тупо висят около головы Пака, удерживаемые одной лишь цепочкой от наручников.
Чимин аккуратно выбирается из плена, садясь на пятки, тяжело дыша. Его рука вся в сперме и смазке, как и живот, но Мин еще в большем беспорядке, нежели он. Низ живота и член полностью покрыты склизкими и липкими выделениями, которые затекают в складки между бедрами и тазовой костью, а также в ложбинку между ягодицами. Так грязно и красиво, что сложно оторваться.
— Отвратительно, — Юнги с доброй полу усмешкой кивает то, что творится у него внизу, продолжая удовлетворенно слабо улыбаться после.
Чимин ничего не отвечает, лишь по-щенячьи жмется к побитому колену щекой, касаясь липкой массы, затекшей между ягодицами, и толкает внутрь два пальца, проворачивая их точно по направлению к простате.
— Чимин... — Юнги вскрикивает от первого же прикосновения, моментально вырываясь, отпихивая Чимина ступнями под его завилистый смех.
— А вот не надо мои кинки оскорблять.
— Иди ты. Я про это липкое нечто на мне, а не про тебя. И моя задница тут вообще не причем, — Мин ворчливо откидывается на кровать, распластавшись звездочкой. Ступня почувствовала такой же мокрый и липкий вибратор - Юнги тут же пнул его, скидывая с кровати. — Еще и этот предмет пыток.
Чимин фыркает от смеха, стягивая с себя штаны вместе с трусами до конца ослабшими руками. Его немного потряхивает от столь яркого оргазма, прошибшего от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос, словно электрический ток. Грязная рука вытирается о протершиеся штанины, не становясь чистой но хотя бы приемлемой, чтобы что-то трогать.
— Ты куда?
— В ванну, за полотенцем. Тебя надо помыть.
— Похер, — Чимин отрицательно мотает головой, с вожделением смотря между ног Юнги. Если бы он знал, что его хватит на третий раунд, то непременно предложил, но Пак полностью уверен, что Юнги откажет, и уж точно не согласится на то, чтобы Чимин слизывал всю эту грязь с его кожи и члена. — Эй, ляг обратно. Просто оботру штанами. Все равно выкидывать теперь.
Юнги едва может говорить: голос сорван, он способен лишь грубый хрип. Придется врать в универе, что заболел, отлеживая бока в постели.
Ткань грубая, раздражает распаленную кожу, отчего Мин шипит, вновь тихо ругаясь. Спортивки с грустью летят в дальний угол, отчего Юнги борется с желанием извиниться перед вещью, которая долгие годы терпела разные издевательства. Последнее, чего они заслуживали - это стать тряпкой для спермы.
— Хорошие были штаны, — Чимин прижимается справа, перекидывая ногу через бедро Юнги.
— Ага, ниче такие. От бывшего остались.
— Эй, — Чимин едва ощутимо бьет в плечо под тихий лающий хохот, который действительно больше похож на лай, нежели на привычный смех Юнги. — Боже, прости. Я перестарался. Как ты?
— Отлично, Чимин. Просто отлично, — Мин прижимает Чимина к себе сильнее, зарываясь дрожащими пальцами в его светлые волосы. Они жесткие от осветления и не такие густые, как до покраски, но Юнги нравится перебирать короткие прядки, окончательно успокаиваясь и расслабляясь. В глазах чувствуется "песок" от пролитых слез, веки безудержно слипаются.
— Засыпай, — одними губами Пак оставляет нежные поцелуи докуда может дотянуться, чтобы не мешать Юнги гладить его волосы, — Ты очень хорошо постарался сегодня, — сверху доносится удовлетворительное мычание, а спустя минуту - тихое сопение. Заботливые пальцы перестают перебирать прядки, замирая посреди копны волос на макушке. Чимин целует мягкое плечо в последний раз, слезая с Юнги и укладываясь рядом, предварительно накрыв их обоих пледом.
Юнги выглядит очаровательно после секса: разбитый и собранный вновь, с новыми деталями внутри, работающие без скрипа и промедления. Теперь он в норме, опять в строю до следующего раза, когда механизмы проржавеют и начнут ломаться под натиском коррозии. Чимин прикрывает глаза, тихо выдыхая.