Темнота, царящая в комнате, поглощает звуки. Она густая и мягкая, как мёд, скользящий по обнажённой коже. Стоящий на тумбочке ночник вычерчивает бликами каждый изгиб тела, каждую чёрточку лица сидящего на диване человека. Он сидит и смотрит. Руки закинуты за спинку, глаза мерцают, каждый мускул напряжён. Он сидит, смотрит на неё и ждёт.
— Блин, мелкая! — запрокинув голову, стонет Гаджил. — Ну чего ты копаешься?
— Я… не торопи меня! — бормочет Леви, теребя ремешок лифа.
— Ты сама захотела, так что не надо делать вид, будто это я тебя заставил, — ехидно говорит Гаджил.
— Вот поэтому не торопи, — тихо отвечает она и, зажмурившись, быстро развязывает лямки лёгкого летнего платья.
Гаджил приподнимает голову, недоверчиво смотрит на Леви. Та стыдливо прячет лицо в ладонях и дрожит, всей кожей ощущая цепкий взгляд.
— Подойди, — низким урчащим голосом командует Гаджил и чуть подаётся вперёд.
Леви старается не смотреть на него. Она перешагивает платье и вновь замирает, неловкими движениями пытаясь прикрыть наготу.
— Всё ещё стесняешься меня? — уточняет Гаджил. Он поднимается, сокращает расстояние между ними до минимума. Затем поднимает руку и кладёт раскрытую ладонь на макушку Леви.
Леви кусает губы, отводит взгляд. Не признаваться же ему, что она и впрямь жутко стесняется. Словно в первый раз.
— Мелкая, ну ты меня поражаешь!
Гаджил смеётся и поднимает её над полом, подхватив подмышки. Он шагает назад и, плюхнувшись обратно на диван, усаживает её себе на колени. Ночник выхватывает из темноты горящие от смущения щёки, окрашивая их ещё ярче.
— Ты специально? — Гаджил подхватывает подбородок пальцами и приподнимает его, заставляя Леви поднять взгляд. — Знаешь же, как меня заводит, когда ты краснеешь.
Леви вспыхивает сильнее, но отвернуться больше не пытается. Она моргает несколько раз, вдыхает побольше воздуха и быстро клюёт Гаджила в губы. Сбивчиво, словно торопясь.
— Страстно, ничего не скажешь, — ехидно тянет тот и разворачивается так, чтобы её ноги обхватывали его талию. — Опять учить тебя надо.
Он кладёт ладонь на её затылок и надавливает, заставляя теснее прижаться к губам, затем проводит языком по ровному ряду сжатых зубов и усмехается, не прерывая поцелуя. Леви, наверное, никогда не изменится в своей неискушённости. И это чертовски радует.
Леви неуверенно кладёт руки на плечи Гаджила и стискивает их ледяными пальцами так, что ногти впиваются в кожу.
— Хочешь оставить царапины? — Его смех, заглушённый поцелуем, кажется гулким мурлыканьем большого кота. — Завтра их все увидят.
— Гад… Гад… — задыхаясь, шепчет Леви, когда его ладони скользят по её спине.
Пальцы у него жёсткие, мозолистые, однако от этого почему-то приятно.
— Так, давай договоримся, я не гад — ты сама согласилась. — Гаджил подхватывает её под бёдра, бережно укладывает на диван и придавливает сверху своим телом.
— Гаджил… — выдыхает Леви, когда он прикасается губами к её шее.
Она зарывается пальцами в его волосы, стискивает их в кулаках. Внутри всё переворачивается, по позвоночнику простреливает сладкое томящее чувство. Гаджил выводит языком узоры на её шее и накрывает рукой грудь. Твёрдый от возбуждения сосок упирается в ладонь, кожа под пальцами покрывается мурашками. Это вызывает ещё одну напряжённую усмешку.
— Мелкая, прекрати ёрзать, — бормочет Гаджил, вернувшись к лицу Леви.
— Не могу, — честно отвечает та и обхватывает его плечи.
— Смоги, — ворчит он, — не то сегодня я не остановлюсь.
Леви моментально расслабляет руки и снова краснеет, мигом сообразив, про что именно он говорит. Нет, к такому она точно пока не готова. Она и на этот-то шаг решилась сравнительно недавно.
— А теперь давай повторять пройденный материал. — Гаджил проводит ладонью по внутренней стороне бедра, замирает и, наклонившись, обхватывает губами сосок.
Леви кажется, что воздух пропадает, комната наполняется вакуумом, ночник превращается в большой огненный шар. Внутри натягивается тонкая звенящая струна — она вибрирует и дрожит, когда Гаджил обводит языком спираль вокруг груди. Леви стыдно, но она не может сдержать стона, когда он прикусывает кожу, втягивая её в рот. Это оставит синяки — она знает, но останавливать его всё равно не торопится. Слишком хорошо. Слишком… приятно.
Между ног становится горячо и влажно. Хочется стиснуть колени, но ещё больше хочется прижаться к горячему телу, впитать его в себя как губка.
— Гаджил, — шепчет Леви, когда он проталкивает руку между её ног и погружает внутрь палец, — не надо… — А сама, вопреки сказанному, с вожделением трётся о его ладонь.
Вокруг уже не просто жар — огонь. Кожа, кажется, плавится, словно парафиновая.
— Ну что, мелкая? — Гаджил облизывает губы. — Пора спать?
Реальность врывается в уши, пелена спадает, вновь становится душно от собственной развязности, ведь она… она ведь…
— Ой, мамочки, — бормочет Леви, пытается прикрыть грудь, на которой постепенно проступают бледно-розовые засосы. — Я, пожалуй… Ой, мамочки… я пойду.
Она подхватывает одежду и убегает, словно за ней гонятся демоны.
Гаджил усмехается, глядя ей вслед, и тяжело вздыхает. Подрагивающими пальцами он стискивает переносицу и скрипит зубами, пытаясь обуздать жгучее возбуждение. Если бы он не остановился, вряд ли совладал бы с собой, потому что у мелкой занозы слишком сладкая кожа, слишком томный голос и слишком желанное тело.
— Ничего, — говорит сам себе Гаджил, откинувшись на спинку дивана. Он думает, что не совершит той же ошибки, что Саламандер. Это же надо — спалить собственную квартиру в самый ответственный момент.
«У нас всё будет по-другому», — решает Гаджил и поднимается на ноги. Он подхватывает с пола безрукавку и идёт к двери. Мысль о Нацу очень вовремя приходит в голову. Нужно подраться, чтобы снять напряжение.
А завтра можно продолжить. Главное — не перестараться.