На улице такой ливень, что страшно нос высунуть — смоет ледяным потоком. С ног сметёт и утащит в реку, чтобы ты там захлебнулся, пошёл камнем на дно. Погиб, умер, исчез, перестал существовать. Страшное ощущение, почти осязаемое, поэтому Джувия касается пальцами шеи и надавливает, чтобы проверить — жива она или захлебнулась где-то. Кожа покрывается мурашками, пульс бьётся ровно и часто.
Жива.
Джувия вообще-то любит дождь, она любит воду, а дождь состоит из воды. Но сейчас она боится собственной стихии как никогда. Потому что настроение — то, что неподвластно Джувии, а дождь — то, что подвластно этому настроению. Поэтому она сидит, подтянув колени к подбородку, и пытается успокоиться, чтобы перестать шарахаться от собственной тени. И от теней тех, кого она, быть может, не увидит больше никогда.
Напротив Джувии сидит Леон. Он сверлит её взглядом. Не улыбается, как обычно, не пытается флиртовать или в стотысячный раз говорить, что они созданы друг для друга. Он сидит на небольшом колченогом стульчике и смотрит. Молча. Совершенно непонятно, о чём он в этот момент думает. Хотя он всегда был для Джувии загадкой. Как и Грей-сама. Для Джувии даже она сама является загадкой.
Все эти эмоции… К чему они?
Джувия периодически косится на Леона. Она думает, что его элегантный вид не вписывается в обстановку — слишком разнится то, что творится снаружи и внутри. Однако выбора у них не было и нет до сих пор. Пришлось брать первое попавшееся убежище.
— Джувии кажется, что она умирает, — произносит Джувия, и Леон вздрагивает.
Моргнув, он хмурится, руки, скрещенные на груди, чуть напрягаются.
— Ты жива, — чеканит он. — Незачем думать о том, чего не произошло. Ты жива, слышишь?..
— А ребята? — Джувия поворачивается к нему и смотрит. Смотрит так умоляюще, что его лицо меняется. Ведь она впервые просит его о чём-то — взглядом, не размыкая губ.
И Леон срывается с места, огибает стол, задевает бедром столешницу, из-за чего ножки с неприятным скрипом сдвигаются. Он садится на колени перед Джувией и берёт в свои ладони её ледяные руки. Он прижимает её пальцы к губам и зажмуривается, чтобы не видеть собравшихся в уголках глаз слёз. Его ресницы дрожат — он весь дрожит.
«Я так боялся, что не найду тебя в этом кошмаре…»
«Я боялся, что тебя больше нет…»
— Ты жива, — шепчет Леон, проглотив так и не сказанные слова. — Если ты жива, живы и они.
Она хочет ему верить. Всей душой.
Только дождь почему-то всё сильнее.
— Джувии страшно…
Ветер подхватывает капли, обрушивает всю мощь непогоды на грязное стекло. Кажется, что оно сейчас не выдержит, разлетится на куски.
— Я с тобой.
Леон открывает глаза и едва сдерживает рвущийся наружу гнев, потому что в глубоких глазах Джувии нет отклика на его слова. Не его утешение требуется ей. И это доводит практически до отчаяния.
Услышав хлопок двери, Леон лишь на мгновение отрывает взгляд от Джувии, затем снова смотрит на неё.
— Ну и ливень! — громко произносит Грей и ерошит ладонями волосы. — Я думал, меня до скелета размоет…
Он останавливается, мельком смотрит на Джувию и Леона. Затем решительно направляется к камину — чёрному, кажущемуся ещё более холодным, чем есть на самом деле.
— Дрова, конечно, отсырели, — говорит он, — но, думаю, попытаться можно. Сожжём табуретку для начала, чтобы они пообсохли.
Он демонстративно не смотрит, как Джувия осторожно высвобождает руки из ладоней Леона. Не смотрит, как Леон поднимается и кидает в его сторону сердитый взгляд.
— В такие моменты я начинаю скучать по головёшке.
Джувия вздрагивает, съёживается. Ей хочется спрятаться от всего, исчезнуть.
И ветер на улице завывает так тоскливо.
— Молодец, Грей, — цедит Леон, разозлившись сильнее. — Меньшего я от тебя не ждал.
Грей опирается руками на выступ камина, не поворачиваясь. Мокрая одежда облепляет напряжённую спину второй кожей. По полу медленно растекается пятно от стекающей по складкам плаща дождевой воды.
Он весь словно застывает. Замерзает.
— Легко, наверное, так говорить. — Грей кидает на Леона взгляд поверх плеча, усмехается, но совсем невесело. — Твои-то все в безопасности.
— Легко, наверное, вести себя как мудак, — в тон ему огрызается Леон, сжав кулаки. — Тебя-то есть кому утешить.
Ливень за окном превращается в бурю. Джувия тяжело дышит, вцепившись побелевшими пальцами в воротник меховой накидки. Происходящее кажется ей неправильным — ломким, противоестественным.
«Не надо, не ссорьтесь!»
— А ты попробуй, — Грей разворачивается, — вдруг тоже понравится.
— Ах ты!..
Леон делает шаг в его сторону и замирает, почувствовав рывок за рукав.
— Леон-сама, — Джувия сжимает его руку, — Грей-сама просто устал. Все устали…
Тот кидает жалостливый взгляд на её бледное лицо, затем — на Грея, который мрачно смотрит на них и молчит.
— Я схожу, — сквозь зубы говорит он, — проведаю обстановку.
Наверняка понимает, что в такой ситуации лучше сохранять мир. Чем сплочённее они будут, тем больше шанс выжить. За это Джувия его почти боготворит — разрушить команду ведь куда проще, чем её создать.
Леон проходит мимо Грея и, остановившись на мгновение, произносит:
— Мне жаль, что так получилось с вашими друзьями. И, да, мне трудно понять твои чувства. Однако не думай, что тебе одному сейчас плохо.
— Я не… — начинает Грей, но Леон качает головой.
— Если бы я мог… — говорит он и, запнувшись, с шумом выдыхает. — Но я не могу, а ты можешь. Помоги ей.
Он уходит, осторожно прикрыв за собой дверь.
Небо рассекает молния, снаружи раздаётся трескучий гром, и Джувия вздрагивает. Она в испуге поворачивается к выходу, осознав, наконец, что сейчас произошло, и, едва не упав, спрыгивает со стула.
— Там опасно, Леон-сама! — выкрикивает она. Нужно дойти, дотянуться до дверной ручки. Она вернёт его, не позволит больше никому пропасть. — Не уходите.
Лишь спустя пару мгновений она понимает, что не может сдвинуться с места, потому что ей мешают чьи-то руки. Тепло сжимающих плечи пальцев пробирается под одежду, и Джувию на пару мгновений охватывает радость от осознания, что рядом кто-то есть. Но это быстро проходит, когда в памяти всплывают события прошедших дней.
Джувия останавливается, в недоумении смотрит на Грея.
— Грей-сама?
Вместо ответа тот крепко прижимает её к себе — настолько, будто хочет убедиться, что она тут, что она не пропала, как остальные. Грей утыкается носом в воротник её накидки и молчит. Молчит так, что душа стынет. От его одежды веет холодом и дождём. Накидка Джувии постепенно пропитывается водой, но она этого не замечает. Мир сужается до размеров комнаты, до одного человека, кольца его рук.
В любое другое время она бы умерла от счастья.
В любое другое время она возблагодарила бы всех святых Фейри за такой подарок.
Однако сейчас она лишь поднимает руки и обнимает Грея в ответ. И сама не верит в то, что это сейчас хоть как-то поможет. Слишком сильное потрясение для них, слишком большое горе, слишком слабая надежда.
Почувствовав скользнувшие по спине пальцы, Грей словно расслабляется. Он выдыхает, опускает плечи.
— Он вернётся, — тихо произносит он. — Они все вернутся, вот увидишь.
Джувия чувствует, как глаза становится горячо, а в горле — тесно и горько. И кивает, звучно шмыгнув носом. Ей нужны эти слова. Пусть они и звучат, как неуклюжая ложь.
— Джувия верит в «Фейри Тейл», — шепчет Джувия и чувствует, что Грей улыбается. Невесело, без задора, без уверенности. Но с надеждой, потому что ему тоже нужна эта глупая безнадёжная ложь.
Грей отстраняется от Джувии медленно, словно нехотя выпуская её из объятий. И, отвернувшись, идёт к той самой табуретке, на которой ранее сидел Леон.
— Думаю, — говорит он, — этот зазнайка не умрёт, если посидит с нами на полу. Давай сделаем тут тепло, — он поворачивается к замершей посреди комнаты Джувии, — чтобы он не сильно потом возмущался.
Джувия, спохватившись, идёт к камину и берёт в руки спички, которые каким-то чудом сохранились в этом заброшенном месте. Она неловко чиркает по коробку, но из-за сырости тот становится мягким. Из-за этого усилия сводятся на нет, но Джувия не сдаётся. Она знает, что если остановится, расплачется навзрыд. Как в детстве, когда с ней никто не хотел дружить.
Грей некоторое время возится с остатками табуретки. Он пристраивает их в камине, затем садится рядом с Джувией и, глядя на её неловкие попытки совладать с огнём, наигранно весело произносит:
— Нет, я определённо соскучился по головёшке.
Джувия быстро смахивает подступившие слёзы.
— Джувия уверена, что Нацу-сан тоже соскучился.
— Пусть только попробует не соскучиться, — фыркает Грей и, вздохнув, забирает из её рук спички. — Дай я, а то ты до утра провозишься. Не хочется слушать, что гильдия «Фейри Тейл» никчёмная и бесполезная даже в такой малости.
Тут же раздаётся шумный хлопок двери, за которым следует ехидный смешок, и знакомый голос припечатывает, заставив Джувию облегчённо выдохнуть:
— А вы и есть самая бесполезная гильдия, чтоб ты знал! Бесполезнее вас только «Голубые Пегасы».
— Чья бы квакала, — отзывается Грей, пытаясь зажечь хотя бы одну спичку. — Мы тут делом, между прочим, заняты, в то время как ты не смог даже птичку нам на ужин поймать. И кто ещё тут бесполезный?
Леон ворчит что-то и, предусмотрительно стряхнув на пороге лишнюю воду с плаща, садится рядом. А затем принимается с сарказмом комментировать каждое действие друга. Грей отвечает ему в тон, а Джувия сидит между ними и чувствует, что стиснувшая сердце ледяная рука постепенно ослабляет хватку. В этот момент ей до боли хочется верить, что всё наладится, всё-всё-всё обязательно станет как прежде. Потому что пока есть за кого держаться, пока теплится маленькая общая надежда — быть может, есть шанс.
Ливень за окном постепенно идёт на спад. Солнце на мгновение выглядывает из-за плотных тёмных туч, и яркий луч проскальзывает по трещине на стекле.
А затем снова становится темно.
Пока рано чего-то желать.
Пока остаётся только надеяться.