Мие Чинену четырнадцать, когда он думает, что влюбленность и любовь — это всё для отстойников, живущих в своих вымышленных мирах. Мия в каком-то смысле тоже живёт в вымышленном мире, мире видеоигр, но, вы не понимаете, это другое. Видеоигры, в отличие от этих розовых глупостей, прокачивают его внимательность, реакцию и сообразительность. Интересные сюжеты увлекают, развивают кругозор и воображение. Отношения и любовь — единственная тема, в разговоре на которую Мия сам готов сказать, что он просто ещё мелкий, лишь бы не ловить на себе лукавые взгляды и не выслушивать хитрые вопросы с подвохом о том, нравится ли ему кто-то или нет.

Мие в четырнадцать нравится скейт, адреналин в крови, соревнования в компьютерном клубе недалеко от школы каждое воскресенье. Ему нравится кататься в парке с друзьями и дразнить отстойника Кяна, когда тому не удается повторить новый трюк.

Мир меняется в следующие два года. Меняется и снаружи, и внутри, и это совершенно сбивает с толку все ещё юного разумом Мию Чинена.

Изнутри душу начинают терзать новые непонятные мысли и желания, тяга к чему-то, а снаружи всё становится ещё более раздражающим, потому что ничего из этой самой наружи не может утолить его разрастающуюся жажду… неизвестно чего.

Мие пятнадцать. Ему по-прежнему нравится играть в видеоигры, скейт, кататься с друзьями и дразнить отстойника Кяна. Казалось, всё, что было, осталось прежним, так чего же ему тогда не хватает? 

Мия не понимает и злится, что не понимает, что именно он должен понять. Он просит помощи и советов, но все вокруг твердят, что-то невразумительное, что-то типа: «нужно прислушиваться к себе», «нужно работать над собой». Но эти неоформленные и неконкретные пожелания не делают картину ярче, не заполняют её недостающими элементами и вообще бесят.

Просто соберись.

Просто прислушайся.

Просто следуй за своим сердцем.

Всё это так просто, но объяснить Мие, как это делать, никто толком не может. Мия путается, на него внезапно сваливается много ответственности. Нужно думать, кем хочешь быть, нужно уделять время и учёбе, и хобби, и общению, ставить какие-то цели, достигать их, чтоб не быть отстойником по сравнению с другими… Но, хоть ты разорвись, везде поспеть очень сложно.

Мия шлёт всё к чёрту. Он больше играет в игры. Да с таким вкусом колотит пиксельных монстров, что приходится менять уже третью мышку. Мия больше ест и пьёт, потом ругает себя и идёт тренироваться, чтобы не набрать лишний вес. Тренируется, к слову, тоже усердно. Даже чересчур. Много бегает, ходит пешком, плавает, катается, отрабатывает новые трюки. И у тренировок этих есть свои плюсы. Куча. Мие нравится приходить домой уставшим и выбитым из сил настолько, что в голове нет больше никаких мыслей, кроме простого человеческого желания поскорее уснуть. А ещё парню нравится видеть в зеркале очертания появляющегося пресса и ощущать на руках и ногах упругость мышц.

— Ха, почти как у Рэки, — думает Мия, ощупывая бицепс. — Пусть только попробует в следующий раз обозвать меня слабаком.

Это наблюдение придает юноше больше уверенности. Довольный он засыпает. Ночью ему снится Кян и то, как они меряются бицепсами…

А утром особенности растущего организма заставляют Мию проснуться в отвратительном состоянии. Вообще-то, в каком-то смысле, приподнятом… Но отвратительном.

— Блять, никогда такого не было и вот опять, — бурчит Чинен себе под нос, когда идёт в ванную. Очередное недоброе утро.

***

— Ланга, слушай, а когда мне было пятнадцать, я тоже был такой ёбнутый?

— Мы тогда ещё не были знакомы, Рэки, — усмехается Ланга.

«Мы ТоГдА еЩё нЕ бЫлИ зНаКоМы, РэКи» — передразнивает мысленно Мия, хмурится угрюмо и отпивает яблочный сок из бутылки. Не нравится ему тут находиться.

— А, ну да, точно, — отвечает Рэки и чешет затылок.

«А, нУ дА, тОчНо. Балда». 

— Ты только посмотри на него, навернул тут по парку сто тыщ кругов со всякими выебонами, а теперь стоит, пьёт себе и хоть бы хны.

— Да ты просто старый уже, — усмехается Мия. Снова подносит горлышко бутылки к губам и смотрит на взъерошенного Кяна хитрым взглядом. Уж очень тот смешной, когда злится. Мия никогда не отказывает себе в возможности подразнить кого угодно, а с Кяном вообще отдельный случай.

— Никакой я не старый! — возмущается Рэки.

— А, да? А чего тогда на доску ни разу не встал ещё? Колени трясутся?

— Он пялился.

— НЕПРАВДА! Да я… хоть прям щас давай наперегонки! Сделаю тебя, малявка, даже пикнуть не успеешь! — на плечо Мии падает чужая рука, и он от неожиданности давится соком, кашляет и ругается. Рэки, тут же окружив подростка, начинает извиняться, хлопать по спине и нелепо шутить.

— Прекрати ты меня лупить! — кричит Чинен, пытаясь увернуться от ударов крепких рук.

— С тобой точно всё хорошо? — спрашивает Ланга. Мия чувствует раздражение, когда смотрит на этих двоих так близко. Близко к нему и близко друг к другу…

— Да всё со мной нормально! — грубее, чем хочет, отзывается Мия. — Не сахарный, не развалюсь. — С чуть большей силой, чем нужно, он бросает скейт на землю, чтобы в следующую секунду пуститься на нём на ещё один тренировочный круг по парку.

— Бешеный какой, — слышит он вслед, — мы с тобой такими не были. Не были же, да, дружище?

«Мы с тобой, — повторяет Мия, набирая скорость, стараясь стереть из памяти картинку с Рэки, обнимающего Лангу за шею, — ну вот раз вы с собой, зачем вам я? Зачем этот рыжий пишет мне постоянно? Зачем он кататься зовёт так, будто приглашает только меня одного? И зачем я сам каждый раз ведусь? Дебильный. И почему раньше я так не злился на… на них…»

***

Дружной компанией скейтеров решают отмечать двадцатилетие Ланги. Как-то так выходит, что заговаривают об отношениях. Снова. Но на этот раз Мия уже не отворачивается и не закатывает глаза. Да, создаёт отстранённый вид, но слушает крайне внимательно. Джо, Черри и Шэдоу рассказывают о своих школьных годах. Ланга делится, что ни разу не был на свидании. Тут, по-честному, Мие не особо интересно. Но вот Рэки во всех красках принялся расписывать:

— А вот я на стольких свиданиях был, даже и не сосчитать! Я и в кино водил, и в кафе, и я показывал, как на скейте катаюсь. Я покупал в подарок смешные игрушки и угощал вкусным мороженым. Клубничным! И… И мы ещё смотрели вечером на звёзды. А когда днём гуляли… Днём на облака смотрели… И меня в щеку целовали!

В этот раз Мия почему-то запоминает каждое слово. Он хмурится, делает вид, что играет в игру на телефоне, но экран даже не был разблокирован. Ощущение тяжести в груди придавливает его к месту, и он так тонет в своих мыслях, воображая Рэки на свиданиях с безликими спутницами, что даже не замечает, как во время всего рассказа Рэки Ланга прячет улыбку.

— Да ты всё наврал, — первым догадывается Шэдоу, когда Ланга (Ланга!), не удержавшись, прыскает от смеха.

— Не хочу расстраивать, но, по-моему, кое-кому это всё приснилось.

— Не переживай, Рэки, я тебе верю (нет).

Рэки весь краснеет и принимается упорно доказывать, что каждое его слово чистая правда. Слишком упорно, так что вскоре от волнения сам себе противоречит и окончательно палится. Друзья по-доброму смеются и подшучивают над Рэки, но не Мия. Чему паренёк сам удивляется, ведь он обычно в первых рядах среди тех, кто хочет подтрунить над Кяном по поводу и без. 

Мия по-тихому уходит весь задумчивый и мрачный. Для него весь этот разговор стал ещё одним пунктиком для волны размышлений.

«Вот же дурак… Интересно, была ли во всём этом рассказе хоть капля правды или он так… поделился своими мечтами?.. Вот же слизень, из-за него я теперь хочу клубничного мороженого… Люблю клубничное».

После этой вечеринки Мия впервые задумывается об их с Рэки взаимоотношениях. Да и вообще о взаимоотношениях с людьми в целом. Задумывается о том, что он чувствует. О том, что чувства эти очень разные. Ну, тут логично, люди разные и чувства к ним тоже разные, но хотя бы по какому-то признаку распределённые.

Всё познаётся в сравнении. Так, например, к Черри Мия испытывает уважение. К Джо он тоже относится с уважением, но не с таким, как к Черри. С Джо Мия может себе позволить быть более честным и даже ругаться. От Черри за маты можно по голове веером получить – неприкольно. С Лангой таким честным он быть не может, да и не хочет. Ланга странный. Реагирует буквально на всё молчанием, непонятно, что он думает и здесь ли, в этом ли мире находится. К Ланге Мия относится с некоторым недоверием и по большей части безразличием. Всё более-менее упорядоченно и понятно, как и с кем себя вести. И только с Рэки всё наперекосяк. Он и смеяться заставит, и плакать, и ненавидеть. И всё это за десять минут общения. Ну что за человек? Мало Мие было размышлений о тяжёлой жизни подростка, теперь ещё и этот рыжий…

***

Две недели после праздника Мия всё пытается понять, почему стал задерживать взгляд на движениях Кяна, на его лице. Почему стал краснеть чаще обычного в ответ на бесчисленные дружеские прикосновения. Почему начал волноваться и переживать больше обычного о том, как бы чего не случилось с рыжим балбесом. Почему его так бесят все люди вокруг Рэки и сам Рэки, который как будто специально пытается окружить себя как можно большим количеством собеседников.

Почему Рэки, Рэки, Рэки, Рэки, Рэки… 

Было ли всё это раньше в юном подростковом уме? А если было, то почему Мия не замечал и не реагировал так остро? Было ли всё дело в том, что они всегда были в большой компании и мальчик просто не успевал замечать какие-то смущающие моменты, связанные с Кяном? Сложно. Сложно было вспоминать то, что ты никогда не запоминал. Но чем больше Мия вспоминал и сравнивал, тем чаще билось его сердце, тем ярче краснели щёки.

Перед уже своим днём рождения Мия решается сделать отчаянный шаг: поговорить с Рэки один на один, провести с ним время и проследить за своей реакцией, когда рядом с ними больше никого не будет…

Звучит как что-то нереальное и очень страшное.

Однако всё, как обычно, идёт не по плану.

«Тупица Кян. Я пригласил поесть тебя. Тебя, а не весь «S». Зачем ты потащил за собой целую толпу людей. Какой же кринж», — думает Мия, сидя за столиком и наблюдая, как все его друзья и не только друзья веселятся, едят и пьют, общаются и смеются в ресторане Джо. Атмосфера была самая что ни на есть праздничная: Мие исполнилось шестнадцать, он обогнал всех своих соперников, люди вокруг отмечали и радовались за юношу, поздравляли его, дарили подарки и комплименты. И один лишь Мия, глядя на улыбчивого, всех обнимающего Рэки, думает о том, что ему хочется умереть и исчезнуть прямо здесь, за этим столиком. Желательно быстро, безболезненно, и чтоб не заметил никто.

— И чего я себе только напридумывал, — бормочет себе под нос Мия, не сводя взгляда с беззаботно пританцовывающего и сияющего как солнце Рэки Кяна. Мия даже не заметил, как задержал дыхание, разглядывая выражение искреннего счастья на чужом лице. Красивый… Но как же бесит. — Какое ему вообще дело до меня. Мелочью и слабаком постоянно зовёт и с Лангой тискается… Вечно весёлый такой, сильный, смелый… Да какой он смелый и сильный, он просто придурок. Сначала делает, потом думает… Хотя временами это даже мило… Что? Мило? Откуда в моих мыслях вообще взялось слово «мило» да ещё и в отношении Рэки?! Ужас какой…

— Мия, ты как?

— Чего?

Мия вздрагивает от внезапного обращения к себе. Слишком долго он сидел один.

— Ты как, говорю, в порядке? — спрашивает его Ланга. Ещё большая неожиданность. Мия насторожился. Чего это Хасегаве вдруг беспокоиться о нём?

— Нормально, — отмахивается Чинен. По шаблону, он должен был отвлечься на то, чтобы взять свой стакан с напитком, перевести на него всё своё внимание, давая таким образом понять, что не настроен на разговор. Но рядом не было стакана с напитком. Поэтому Мия просто отворачивается, стараясь не смотреть на Лангу. Взгляд его снова цепляется за Рэки. Тот разговаривал с Джо. Грудь сдавливает непонятно откуда взявшимся приливом нежности. А затем, вспомнив, что он не один, Мия нервно косится на Лангу. Тот пристально рассматривает его. Мия хмурится. Он снова мельком смотрит на Рэки, а затем на Лангу. К чудовищному положению дел, Ланга тоже медленно переводит взгляд на Рэки, а потом на Мию. Он тут же очень сильно жалеет, что у него нет стакана, за которым он мог бы спрятать буквально за секунду покрасневшее лицо.

— Чего пялишься? — Мия старается звучать грубо, но у него за всё время их общения, так и не получилось выстроить чёткую линию поведения, по которой нужно разговаривать с молчаливым Лангой. Не дождавшись достаточно быстрой реакции на свой ответ, Мия смущается и суетится на месте, не зная куда себя деть.

«Возможно, надо было сказать что-то другое, не такое резкое. О нет. О чем он там опять думает? И почему он смотрит на Рэки? Возможно, наоборот, стоит сказать что-то отталкивающее снова, чтобы он отстал. Блять. Или, может, просто молча уйти?»

Но Мия ни сказать, ни сделать ничего не успевает. Поэтому что одним единственным вопросом Ланга выбивает весь воздух из лёгких:

— Ты влюбился в Рэки?