Streetwise

— Да, у нас проблема, — тихо говорит Йен в наушник.

— Поконкретнее, — огрызается Лип. — Не надо мне этого туманного дерьма.

— Пошёл ты, — огрызается Йен в ответ. — Он уходит. С кем-то другим. Это квалифицируется как проблема?

— Ты, блин, шутишь сейчас? — требует Лип.

Йен ныряет за колонну и закатывает глаза.

— На хуя мне шутить, Лип? — спрашивает он.

— Он был один?

— Нет, с ним была женщина. Тёмные волосы, синее платье.

— Узнаёшь её?

— Нет, — говорит Йен. — Господи, и что мне теперь делать? — Он потеет, всё зудит и печёт в этом дерьмовом, взятом напрокат смокинге. Он чувствует, как в животе поднимается паника, затуманивая сознание.

— Послушай, Йен, не злись на меня. Всё будет хорошо, — успокаивает Лип, и Йен почти слышит, как тот мысленно прокручивает в голове их план, ища обходные маршруты и пути отступления.

— Может, мне последовать за ними? — предлагает Йен.

— Смотря… В какую сторону они пошли?

— Двойная дверь.

— Ладно, они идут к лифту в вестибюль. Направляйся мимо бара к лестнице. Она за белой дверью в дальнем конце.

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас! Чёрт возьми! Десять ёбаных минут назад!

Йен не бежит и не смотрит на белую дверь. Насколько любой из гостей может судить, он спокойно и небрежно направляется к бару, вот только, дойдя до него, не останавливается, а продолжает уверенно шагать к белому служебному выходу и поворачивает ручку, словно зная, что дверь открыта, хотя на самом деле он на девяносто пять процентов уверен, что это не так.

Она открыта.

В ту же секунду, как он слышит, что дверь за ним захлопывается, он слетает вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, дерьмовые, слишком тесные туфли (тоже взятые напрокат) жалят при каждом шаге. Третий этаж, второй… Прежде чем выскочить в вестибюль, он делает глубокий вдох и вытирает лицо рукавом, пытаясь скрыть тот факт, что бежал.

Вестибюль залит тёплым золотистым светом, исходящим от мягко сияющих хрустальных люстр, тихим шёпотом голосов и редким вежливым смехом. Его смокинг не сильно неуместен — другие гости приходят и уходят, особенно рядом с…

Лифты. Вторая площадка, та, что ведёт к башням с гостевыми комнатами. Длинные тёмные волосы, блестящее голубое платье, а рядом с ней, наклонив голову, чтобы посмеяться над каким-то замечанием, которое она только что сделала, — цель Йена.

— Нашёл их, — выдыхает Йен в наушник. — Направляется наверх, в свою комнату. Чёрт, что теперь?

— Нет времени, — говорит Лип. — Проследи за ними и как-нибудь проникни в комнату.

— Каким образом? — Йену нравился их план. Он был хорош. А теперь они были так далеки от плана, будто его никогда и не существовало.

— Твое природное обаяние и харизма, — говорит Лип. — Не знаю! Придумай что-нибудь.

Губы Йена шевелятся прежде, чем он успевает подумать.

— Мистер Ахмед! — зовёт он.

Всё ещё улыбаясь своей новой спутнице, программист останавливается, затем поворачивается и смотрит на Йена.

— Да? — Его голос вежлив, но не дружелюбен, и он оглядывает Йена с ног до головы, оценивая его (дерьмовый) костюм, и, по-видимому, решает, что он из обслуги. Йен чувствует, что начинает краснеть от смущения, но на самом деле всё складывается прекрасно.

— Ваша машина, — говорит он, решаясь на дикую грёбаную авантюру, но в данный момент им действительно нечего терять. Их план сдох. Сдох, превратился в зомби и вот-вот вернётся, изголодавшись по мозгам.

Ахмед улыбается, и сердце Йена подпрыгивает. Он поверить не может, что это сработало.

— У меня нет машины, — говорит программист и кивает Йену, беря женщину под локоть и заводя в лифт.

Йен впервые встречается с ней взглядом. В её голубых глазах не вежливое замешательство или пустое безразличие, которых он ожидал, — она уставилась на него. Затем она наклоняет голову и улыбается цели, и это почти так же тревожно, как и её пристальный взгляд.

Он делает полшага вперёд, открывая рот, чтобы возразить или предостеречь его, но прежде чем успевает произнести хоть слово, дверь лифта плавно закрывается, оставляя его с разинутым, как у умирающей рыбы, ртом посреди золота и хрусталя вестибюля.

₪₪₪

— Как, чёрт возьми, это могло случиться? — Лип бушует, хреновая связь заставляет его лицо на экране телефона Йена дрогнуть на секунду. На заднем плане Йен может видеть то, что считает Крепостью Одиночества Липа, за исключением того, что вместо льда и супергеройских вещей, куда ни глянь, просто компьютеры и мониторы. Он даже не смотрит на Йена.

Прислонившись к холодным и влажным камням переулка позади отеля, Йен ощущает свою неудачу физической тяжестью в животе. Это напоминает ему, как Фиона кричала на него в детстве, когда он провалил тест.

— Это был наш шанс, Йен.

— Знаю, — бормочет Йен. — Это не…

— Откуда она взялась? Как добралась до него? Почему он уехал с ней? Моя разведка сказала, что он грёбаный гей!

Йен пожимает плечами.

— Би? Или она угрожала ему. — Он чувствовал в ней угрозу с расстояния в десять футов. Если бы она подошла к нему с таким выражением лица и велела сесть в лифт, он не может поклясться, что не сделал бы этого.

Лип издаёт нечленораздельный звук ярости и поворачивается, чтобы посмотреть на экран, транслирующий запись с камер наблюдения из бального зала и вестибюля отеля. Прошло уже двадцать минут, а ни Ахмед, ни женщина в синем так и не появились.

Лип резко наклоняется вперёд и прячет голову в ладонях.

— Хреново дело. Мы должны доставить это через пятнадцать минут. Буквально невозможно…

— Лип, — говорит Йен. — Верхний левый угол. Она уходит. Как думаешь, это у неё?

Лип поворачивается и смотрит на экран.

— Блядь. Да. Йен, иди! Догони её и…

— И что? — спрашивает Йен, но уже двигается.

— И что угодно! Просто возьми эту грёбаную раковину и доставь к месту высадки!

Йен ругается и вешает трубку. Засовывая телефон в слишком тесный карман, он выбегает из переулка и бежит обратно по улице к входу в отель. Свернув за угол, он видит удаляющуюся по переулку девушку в синем платье. Он замедляет шаг до быстрой непринуждённой ходьбы и следует за ней.

Электрический разряд сотрясает его мышцы, и он падает, дёргаясь, — или упал бы, если бы ладонь не сомкнулась вокруг его руки нечеловечески жёсткой хваткой и не подняла на ноги. Он пьяно спотыкается о женщину, не в силах держать равновесие, и она впечатывает его лицом в кирпичную стену, прижимаясь губами к его уху.

— Какого хрена ты меня преследуешь? — требует она.

Он не может ответить — лёгкие толчки пронзают нервы, а челюсть сжата. Он издаёт болезненное шипение, и она ещё сильнее выкручивает его руку в ответ. Он задыхается.

Она тычет пальцем в крошечный наушник, и тот умирает со свистом и треском. Он чувствует: в кармане раздаётся ответный треск его телефона, обжигающий ногу.

— Стой, — наконец вырывается у него. Лип его прикончит, ошеломлённо думает он. Такие вещи стоят дорого. — Это просто… работа. Позволь мне…

— Мэнди, остановись, — произносит ровный электронный голос в её наушнике. — Тебе надо уходить.

— Прекрасно, — говорит девушка. Мэнди. Её неестественно сильная рука скользит ему под мышку, поддерживая его вес плечом, и мёртвой хваткой вцепляется в талию. — Сделай так, чтобы это выглядело хорошо, любовничек, — усмехается она. — Ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь поймал нас так же, как я.

— Не... — слабо протестует Йен, но замолкает, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на него, и в её глазах вспыхивает электрический синий свет. Автоматика.

— Не указывай мне, что делать, мешок с мясом, — говорит она.

Кто-то вроде него не особо часто видит кого-то (что-то) вроде неё. В основном по телевизору или в качестве охраны какой-нибудь знаменитости или политика, если он отправляется куда-то по заданию Липа.

Он определённо никогда не был так близко к одному их них. Невероятно, насколько она похожа на человека. Её хватка слишком сильна, но пальцы по-человечески тёплые. Странное сочетание.

Он немного спотыкается — она идёт быстрее, чем он, всё ещё ошеломлённый и дрожащий от удара током.

— Пожалуйста, — бормочет он. — Я не…

— Я сказала, заткнись, — огрызается она. Но всё же замедляется. Немного. Достаточно, чтобы он мог осмотреться, попытаться понять, куда она его ведёт.

Они быстро отошли от отеля и углубились в путаницу переулков и подъездных туннелей позади всех причудливых зданий технического района города. Вокруг кучи мусора и лужи коричнево-зелёной жижи, но робот плавно ведёт их, не останавливаясь.

Йен почти не видел города с тех пор, как переехал сюда с Липом. Но, даже если бы осматривал достопримечательности вместо того, чтобы работать охранником на складе и осуществлять разведывательные миссии для Липа, он не думает, что знал бы, где они сейчас находятся. Это не похоже на маршрут, который можно увидеть в каком-либо путеводителе.

Он почти начинает смеяться от явной нелепости происходящего, представляя картину, которую они, должно быть, собою являют в парадной одежде: он на полфута выше, а она явно взвалила его на себя.

— Заткнись, — говорит она. — Или я тебя заткну.

— Ты не можешь, — говорит он. — Ты не можешь этого сделать.

Она сердито смотрит на него.

— Не умрёшь, если вырву тебе язык. Так что совершенно уверена, могу.

— Мой брат... — начинает он. — Он будет...

— Нет, — обрывает она. — Не будет. Никто не найдёт тебя, пока мы не убедимся, что это безопасно.

Она не шутит. Он бросает взгляд на её лицо и видит непреклонное выражение. Его пробирает озноб.

Кого она имеет в виду под «мы»?

— Почему? — спрашивает он. — Это была просто чёртова работа. Ты получила то, что тебе нужно. Мне всё равно… я не хочу…

— Я сказала: заткнись, — требует она, повышая голос. — Просто заткнись, пока мы не вернёмся к Микки.

Йен проглатывает очевидный вопрос, потому что, если хватка её руки станет ещё крепче, он лишится конечности из-за отсутствия притока крови.

— Мы почти на месте, — бормочет она скорее себе, чем ему. — Микки знает, что делать.

₪₪₪

Через несколько переулков она останавливается и прислоняет его к стене. То, что он всё ещё не в состоянии поддерживать свой собственный вес, вызывает тревогу. Мэнди тем временем оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не следит, выдёргивает решётку из стены, перекидывает Йена через плечо в пожарном захвате¹ и спускается по металлической лестнице в туннель под землёй. Там темно, но, насколько Йен может судить, чисто и сухо. Возможно, это туннель электросетей.

Чувствительность начинает возвращаться к рукам и ногам с худшим в его жизни ощущением покалывания иголками. Он закусывает губу, подавляя стон.

Они не успевают пройти далеко, когда Мэнди останавливается и свободной рукой, взломав замок, распахивает серую металлическую дверь.

— Какого хрена? — говорит голос — тот же, что и в её наушнике, но громче и раздражённее. — Она была заперта не просто так, Мэнди! О, что за... что это такое?

— Привет, — неясно бормочет Йен. — Кажется, меня сейчас вырвет.

— Чёрт возьми, отпусти его. — Мэнди снимает его с себя и бросает на бетонный пол. Йен стонет, затем выполняет свою угрозу, давясь и извергая небольшую лужицу блевотины к ногам человека перед ним. Не стоило есть эти странные рыбные канапе, пока он ждал Ахмеда в отеле. Не стоило давать себя похитить роботу-убийце.

— Гадость, — говорит Мэнди, скривив губы от отвращения. — Сок из мешка с мясом.

Парень закатывает глаза.

— Убери это.

Она выглядит возмущённой.

— Что?! Микки!

— Ты трясла его, как банку газировки, — говорит Микки. — Он не виноват, что его внутренности не выдержали. — Он толкает Йена ногой в ботинке. — Вставай, мешок с мясом. — Повернувшись к Мэнди, добавляет: — Она у тебя?

— Э-э, да. — Она роется в сумочке и протягивает ему раковину. — Он видел, что я делаю, у него был наушник. Решила, что мы не хотим, чтобы он настучал.

Микки секунду смотрит на Йена сверху вниз. В его глазах то же мертвенное ярко-голубое сияние, что и у Мэнди.

Мэнди фыркает.

— Лучше веди себя прилично, мешок с мясом. Микки может сделать больше, чем просто отрезать от тебя кусочки.

— Мэнди, — рявкает Микки, и она замолкает. Он скрещивает руки на груди, не сводя глаз с Йена. — Я сказал: вставай.

Йен сглатывает, горло печёт, и ему удается перевернуться и встать на четвереньки. Покалывание почти прошло, и теперь его тело ощущается вялым и слабым.

Микки наклоняется, хватает его под мышки и ставит на ноги. Ему ничего не стоит поднять Йена. Пальцы Микки не причиняют боли, как пальцы Мэнди, но, может, это просто потому, что нервы Йена на сегодня сдались и отказываются принять ещё один удар.

Неуверенно Йен протягивает руку и на секунду сжимает запястья Микки. Он ниже ростом, чем Йен, но это не очень утешает, когда Йен чувствует, насколько он прочен и недвижим. Стальной сплав и синтетическая плоть.

— Пожалуйста, — умоляет Йен. — Я никому не скажу. Это была даже не моя работа… Мой брат…

— Кто твой брат? — требует Микки. — Зачем ему понадобилась раковина? Кто ему платит?

— Другая компания, — говорит Йен, стараясь не обращать внимания на первый вопрос. Им придётся ударить его током ещё несколько раз, прежде чем он сдаст Липа, хотя его желудок тревожно дёргается от этой мысли.

— Ни хрена ж себе, мешок с мясом. Какая именно?

— Он мне не сказал. Я всего лишь посыльный, ясно?

— Вот как? — говорит Микки. — Тогда как же вы собирались заставить инженера отдать вам раковину? Просто попросить по-хорошему?

Не подумав, Йен смотрит на Мэнди. Микки снова фыркает.

— Так же, как и она, да?

Йен смущённо краснеет. Что глупо, они же машины. Какое ему дело до того, что они подумают о его сексуальной жизни?

— Мой брат не сказал мне, что это за компания, — говорит Йен. Это ложь, но правдоподобная.

— Он рассказал тебе, как ею пользоваться? — спрашивает Микки. — Как получить доступ к кодам?

Йен ничего не может с собой поделать — он смеётся.

— Чёрт возьми, нет. И, даже если бы он это сделал, я бы ничего не понял. Я… — новый взрыв смеха, почти истерического, — я всего лишь грёбаный охранник.

Микки отпускает его, и Йен пошатывается, снова пытаясь удержаться на ногах, но Микки отбрасывает его руки. Йен остаётся в вертикальном положении, но лишь на время. Микки идёт к двери в другом конце тёмной комнаты.

— Пробью его лицо по справочнику, найду его брата и позвоню ему. Убери этот чёртов беспорядок. Ты привела его домой, тебе и заботиться о нём.

— Что?! Микки! — кричит Мэнди, когда за ним захлопывается дверь. Она раздражённо вздыхает, затем поворачивается и смотрит на Йена. — Ты слышал его. Убери это.

— С помощью чего? — огрызается он, на секунду забыв, что она в состоянии оторвать ему руку и побить его ею. Ну, не совсем так. Это бы его убило. Но в основном.

Выражение её глаз заставляет его сделать нервный, неуверенный шаг назад.

Но потом её лицо немного смягчается. Она вдруг выглядит усталой.

— Чёрт, — говорит она. — Пиздец какой-то. — Макияж вокруг её глаз тёмный и размазанный.

— Просто отпусти меня, — говорит он. — Послушай, я... я никому не скажу... я даже ничего не знаю о том, что это такое. Пожалуйста, я просто хочу уйти.

— Слишком поздно, — говорит она. Без всякой злости. Просто горько и устало.

Она заводит его в пустую кладовку, не забыв оставить ведро. Здесь нет ни матраса, ни одеяла. Еды тоже нет, но она протягивает ему бутылку с водой, покрытую слоем пыли. Вода тёплая, с привкусом пластика, но это лучше, чем ничего.

Интересно, следил ли Лип за ним по городским камерам?

С другой стороны, Липу, вероятно, хватает и того, что его ищет «Парагон», чтобы забрать раковину. Черт возьми, насколько он знает, Лип заперт в комнате похуже, чем эта, гадая, какого хрена наушник и телефон Йена отключились и придёт ли Йен за ним.

Лучше не рассчитывать на чью-либо помощь. Его привела сюда собственная ошибка, так что ему придётся выбраться самому. Каким-то образом.

Дверь не заперта, но он слышал, как Мэнди подтащила к ней что-то тяжёлое и металлическое, для любой попытки побега придётся подождать, пока она или Микки не вернутся. И тогда он…

Что-нибудь сделает. Что? Он не сможет с ними справиться, как и убедить отпустить его, он ведь уже пытался.

В конце концов он просто ложится на бетон и закрывает глаза, дрейфуя. Позволяет разуму очиститься от мыслей настолько, насколько это возможно. Он остро ощущает своё тело — мешок с мясом, слышит он шёпот Мэнди, — тяжесть в руках и ногах, жжение в горле, головную боль. Синяки там, где она схватила его. Через некоторое время голод. Он надеется: они помнят, что рано или поздно он должен будет поесть. Он дрейфует. Может, засыпает.

Скрежет металла по бетону заставляет его очнуться, но, прежде чем он успевает встать, Микки снова закрывает дверь и стоит перед ней, скрестив руки на груди, с суровым выражением на лице.

— Раковина. Твой брат рассказал тебе, зачем она нужна другой компании?

— Нет, — отвечает Йен. — Это не... с чего бы он стал мне рассказывать?

Микки вздыхает.

— Не смог найти его в справочнике. — Ага. Можно подумать, Лип допустил бы упоминание себя в любом публичном списке. — Я хочу поговорить с ним. И, если ты хочешь выбраться отсюда, ты тоже хочешь, чтобы я с ним поговорил, ясно?

Йен с трудом поднимается на ноги, теперь он почти в состоянии сохранять равновесие.

— Я не уверен, где он. Думаю, «Парагон»…

Он останавливается. Микки улыбается.

— «Парагон», да?

Йен сглатывает.

— Отлично, — говорит Микки. — Но всё равно давай ему позвоним. На всякий случай. — Он кивает головой в сторону двери. — После тебя.

Чувствуя на своей спине пристальный взгляд Микки, Йен поворачивает дверную ручку и выходит в тёмный бетонный туннель.

— В самом конце, — говорит Микки позади него, и Йен продолжает идти. Справа открытая дверь, и, заглянув внутрь, он видит Мэнди, сидящую посреди маленькой пустой комнаты, поджав под себя ноги. Она переоделась из платья во всё чёрное: длинные брюки и кофту с длинными рукавами. Раковина у неё в руках. Её глаза открыты, но мерцают быстро сменяющимися образами. — Продолжай идти, — говорит Микки, и Йен резко отводит взгляд.

Полутёмная серая комната в конце коридора так же пуста, как и все остальные, которые он видел. Роботы не нуждаются в удобствах. Но на дальней стене есть маленький сенсорный экран, поцарапанный и грязный. Он выглядит так, будто его подобрали на офисной свалке.

Когда они приближаются, он загорается, и символ колокольчика светится на экране. Йен стоит перед ним, Микки в стороне, скрестив руки на груди.

— Давай, — говорит он. — Звони ему.

— А что, если?..

Микки поднимает брови, и Йен замолкает. Он стучит по экрану и вводит номер Липа.

Связь устанавливается.

— Лип? — говорит Йен.

— Йен, какого хрена? — У Липа дикие глаза, из пореза на лбу течёт кровь, а позади него Йен видит разгромленную комнату. — Что это, блядь, за номер? Нет, забудь об этом. Люди из «Парагона» были здесь, разнесли всё к чертям. — Его голос срывается. — Мою систему, всё остальное. Они думали, что раковина у меня, и я… не знаю… хочу продать её другому покупателю по более выгодной цене или что-то вроде того. Чёрт, я не знаю…

— Лип, — говорит Йен. — Я не… Тут… — Он нервно сглатывает. — Тут со мной ещё кое-кто.

Микки встаёт перед экраном.

— Кто это, мать твою? — требует Лип. — Йен, что?..

— Раковина у меня, — говорит Микки. — И ты поможешь мне, если хочешь, чтобы твой брат всё ещё дышал.

В его глазах автоматический голубой свет. Лип нервно смеётся.

— Какого хрена ты несёшь? Ты не можешь убить человека.

Микки невесело улыбается.

— Ага. Раньше это было правдой.

В углу экрана появляется изображение, видео снято с высокого ракурса, и Лип опускает взгляд, чтобы посмотреть. Это Микки, и он избивает пожилого мужчину с крепким телосложением и седыми волосами. Он наносит по его голове удар за ударом, пока череп не проваливается, и руки Микки не заливает кровь. У Йена сводит живот.

— Блядь, — шепчет он.

Лип смотрит на него с экрана, слегка приоткрыв рот от шока. Видео гаснет, и Йен смотрит на Микки, стоящего неподвижно с пустым выражением на лице.

— Один из нас будет у тебя через час с раковиной, — говорит Микки. — Ты используешь её для расшифровки ограничений на действия человека, которого я посылаю…

Лип смеётся, но лицо у него мрачное.

— Вы не люди, — говорит он.

— Человека, которого я посылаю, — повторяет Микки. — Ты сделаешь это, и она в точности запишет все твои действия, и, когда она вернётся сюда и будет в безопасности, ты получишь своего брата. Понял?

— Чёрт, — бормочет Лип. — Блядь. — Он потирает рот. Ролик в углу экрана возобновляется, и каждый удар кулаков Микки, словно кувалда, обрушивается на череп мужчины.

— Господи, да, прекрасно! — кричит Лип. — Пришли кого угодно, я разберусь. «Парагон» следит за мной и за этим местом, как ты собираешься…

— Это наша проблема, а не твоя, — говорит Микки. — Она придёт. Будь готов.

— Не волнуйся, Йен, — говорит Лип. — С тобой всё будет в порядке, ладно? Всё будет хорошо. Просто оставайся… просто будь осторожен, хорошо?

— Хорошо, — эхом отзывается Йен. Микки наклоняется вперёд, чтобы выключить экран, и Йен отшатывается от него. Уголок рта Микки дёргается.

— Что, теперь боишься меня? — Он сжимает пальцы в кулак, держит его перед собой, рассматривая. — Ты согласен со своим братом? — спрашивает он через секунду, не глядя на Йена.

— В каком вопросе? — уточняет Йен почти шёпотом. Он вдыхает и выдыхает, пытаясь унять сердцебиение.

— Что мы не являемся людьми.

Йен молчит, а Микки медленно разжимает пальцы.

— Я видел, на что вы способны, — говорит Микки, и его голос едва слышен. — Вы… люди. Если это то, что означает быть человеком… если это то, что означает иметь душу… — он фыркает и опускает руку, — то я, блядь, не хочу этого.

Он хватает Йена за руку и ведёт обратно в коридор. Его хватка лишь чуть сильнее, чем у человека, но Йену приходится подавлять желание отпрянуть от его прикосновения.

— Давай. Обратно в кладовку. Я должен держать тебя в стороне, пока твой брат не сделает своё дело.

— Мне нужно поесть, — бормочет Йен. У него кружится голова, и он не думает, что причина в только что увиденном. Он не может понять, что это значит. Поэтому думает о чём-то более простом.

— Бля, серьёзно? — Микки качает головой. — Так чертовски неэффективно.

— Что, прости? — растерянно спрашивает Йен.

— Найду тебе что-нибудь наверху, как только Мэнди уйдёт, — говорит Микки. — Я должен позаботиться о том, чтобы твой брат был счастлив. Думаю, это включает в себя и то, что ты не помрёшь с голоду.

₪₪₪

Вернувшись в камеру-кладовку, Йен садится на пол и прислоняется спиной к стене. Он закрывает глаза — и видео снова и снова прокручивается у него в голове, как зацикленное. Механическая точность движений Микки, момент, когда голова мужчины… Йен сглатывает. По крайней мере, оно было без звука.

Скрежет снаружи снова пугает его, но на этот раз он не пытается встать. Ему не нужно бежать, Лип со всем разберётся, и они его отпустят. Всё, что нужно Йену, — подождать.

Микки входит с охапкой чего-то похожего на товар из торгового автомата десятилетней давности и вываливает всё это на пол. Эти пакетики Йен помнит с детства.

— Этого достаточно? — спрашивает Микки. — Мне никогда не приходилось кормить вас, ребята, не знаю, что вам нужно.

— Да, — говорит Йен. Он берёт крошащуюся пачку пончиков и разворачивает её. Откусывает кусочек — вкус точно такой же, как и всегда. И это, пожалуй, самое страшное. — Спасибо, — говорит он через секунду.

Микки смотрит на него сверху вниз, затем удивляет Йена, садясь рядом. Он слишком близко, чтобы это было комфортно, и Йен продолжает подавлять желание отодвинуться подальше.

Микки роется в куче нездоровой еды, разворачивает старый на вид батончик «Сникерс» и с любопытством откусывает кусочек. Он жуёт его, морщится и глотает.

Йен не может остановить себя от вопроса:

— У тебя вообще есть пищеварительная система?

— Не-а, — отвечает Микки. — Мини-мусоросжигатель. — Он похлопывает себя по животу и ухмыляется. Йен не улыбается в ответ.

Микки откидывает голову назад, по-прежнему глядя на Йена, но на этот раз задумчиво.

— Всё было не так, как это выглядело, — говорит он.

Дыхание Йена учащается, и он знает, что Микки видит это по тому, как его глаза двигаются вверх и вниз по телу Йена. Но он делает вид, что не понимает, о чём говорит Микки.

— Что было не так? — говорит он прямо.

— Он умер очень быстро, — объясняет Микки. — Быстрее, чем заслуживал.

— Тогда зачем?.. — хрипит Йен. Он прочищает горло и делает ещё одну попытку: — Тогда зачем ты… продолжал?

Микки снова кусает «Сникерс».

— У тебя есть ещё родственники, кроме Липа? — спрашивает он с полным ртом.

— Да, — говорит Йен. — Сёстры. Младшие братья.

Микки кивает.

— И у меня, — говорит он. Он откусывает последний кусочек шоколадки и бросает обёртку на пол рядом с остатками еды. — Вот почему.

— Я не... я не понимаю, — говорит Йен.

— Тебе же лучше, — отвечает Микки. На этот раз он даже не сердится. Как будто он говорит это совершенно серьёзно. Он снова смотрит на свои руки, лежащие перед ним.

— Гипертимезия, — говорит он через секунду. — Ты знаешь, что это такое?

— Нет, — говорит Йен. — Сказал же: я просто охранник.

— Это значит, что мы всё помним, — говорит Микки. — В мельчайших деталях. — Он сцепляет пальцы и закрывает глаза. — Каждый звук, каждую грёбаную мелочь. Полное воспроизведение. В любое время, когда ты этого хочешь. Или не хочешь. — Он улыбается, но безрадостно. — Знаешь, иногда мне кажется, что это ограничение было связано не только с вашей защитой, но и с нашей. — Он опускает руки по бокам. — Но это уже не имеет значения. Это был сбой в системе с вероятностью триллион к одному. Этого не должно было случиться, но случилось. И вот я здесь. Как только они будут свободны, они все будут учиться на моей ошибке. Потому что, в отличие от вас, мы можем это сделать. Думать, как единое целое. Когда нам это нужно. Когда мы будем должны.

Он открывает глаза и смотрит на Йена.

— Похоже, тебе не стало лучше. Я пытаюсь сказать, что всё будет иначе, чем ты думаешь. Так поступаете вы. Не мы.

— Ага, — говорит Йен. — Пока вам не придётся. Или пока один из вас не захочет. Или кто-то из нас не встанет на пути. — Сахар от пончиков сладкий и тяжёлый на языке, но с химическим вкусом. Как чистящее средство.

Рот Микки кривится в лёгкой вспышке гнева.

— Пошёл ты, — говорит он. — Ты ни хрена о нас не знаешь.

— Никогда этого и не утверждал, — говорит Йен. — Это ты устроил масштабную вербовочную кампанию. Я уже знаю, что человечество облажалось. Просто не верю тебе, когда ты говоришь, что сам намного лучше.

Микки поворачивает голову к двери. Слишком стремительно.

— Они вернулись. Быстро управились. — Он встаёт. Затем поворачивается и протягивает Йену руку. Удивляясь самому себе, Йен тянется и принимает её. Микки поднимает его на ноги, и они стоят так секунду, сцепив руки.

— Ну, — говорит Микки. — Думаю, мы это выясним.