Когда кукла Луны падает в первый раз, свист воздуха и звук разрушения собственного тела оглушают её.
Многие дети, только недавно пришедшие в мир, спотыкаются и падают. Они царапают колени, но после этого их ждёт благостное утешение родителя.
Итераторы такой роскоши не получили. Глаза куклы распахиваются, что-то внутри щёлкает… и она становится маленькой — очень, очень маленькой. Связь с пуповиной разорвалась, и теперь Луна рассекает воздух, падая в бездонную яму металла. Она теряет часть себя, и боль от накопившегося шлака слабеет, а потом — исчезает в одно мгновение. Луна шокирована, и от страха перед неизбежным она не может засечь звук волн, который дополняет и без того оглушительный шум, в котором исчезает всё, и в первую очередь — она.
Луна не может двигаться, не может думать. Всё, что ей остаётся — ощущать себя малой частицей былого божества. Но её разум пуст. Выше неё, выше облаков, звучат голоса. Они разносят новости. О болезни и разложении, о пропавшей сестре и умирающем брате. Старшая более недоступна.
Следующий после неё нерешительно берёт на себя лидерство. Больше ничего не поделаешь. Учитывая обстоятельства, крах был неизбежен…
Но он мог это исправить. Время ещё есть.
Мир вокруг Смотрящей на Луну движется вперёд без неё. Её прежнее тело после падения разлагается всё быстрее. Время идёт. Существа всё чаще оказываются в структуре тем или иным путём. В конце концов, одно из них плывёт внутрь с яростной решимостью, тревожа воды береговой линии. В его придатке зажат яркий зелёный огонёк.
Оно плывёт к оболочке бога. Забирается на уступ, останавливается на мгновение, чтобы отдышаться, замечает вход. Без колебаний вбегает внутрь, не замечая тусклого жёлтого света, чей обладатель высовывает голову из конструкции наверху. Он наблюдает за существом издалека, а затем исчезает, чтобы последовать за ним через останки. Ориентироваться в строении оказывается проще, чем предполагалось, и вскоре слизнекот подтягивается к краю разрушенной стены и выпускает из придатков зелёный свет, который так долго берёг ценой собственной жизни.
Неожиданная вспышка ослепляет курьера, и он не может сдержать звук удивления. Он падает, когда машина с неимоверной силой пытается заставить себя ожить. Красный зверь снова забирается на уступ. Он пыхтит, и его морда корчится в чём-то, похожем на раздражение. О подобном его не предупреждали. Будь у него больше времени, он бы вернулся и-
— П… Привет?
Неожиданный голос застаёт существо врасплох. Он поворачивает голову. Возможно, он удивился сильнее, чем следовало, увидев, как казалось бы, неподвижная марионетка, сидит прямо, а вокруг неё летают пять огней.
Так вот, что он имел ввиду…
— Мряу?..
— Привет… Зверёк. Ты… Ты это сделал?
Он медленно кивает в ответ, ещё не до конца осознав, что произошло. Он может лишь наблюдать, с какой слабостью она прижимает ладонь ко лбу.
— Погоди. Моя память не отвечает. Я… Я не понимаю…
Её глаза сужаются. Похоже, она не может совершить то, что пыталась.
— Должно быть, прошло…
Существо, решив, что больше не представляет интереса, потирает ухо облизанной конечностью. Его внимание возвращается к ней только тогда, когда она обращается вновь.
— О.
— Зверёк…
— Ты нездоров.
— Мне очень жаль это говорить, но у тебя мало времени.
— Если всё так, как мне кажется… Спасибо тебе.
— Я не знаю, почему ты тратишь свои… последние… оставшиеся циклы, помогая мне. Но знай, что я глубоко благодарна. Мне были знакомы очень немногие существа, способные на такое самопожертвование. Ты… Чудесное создание.
— Как бы я хотела сказать, что буду всегда тебя помнить.
Существо выдыхает, начинает дрожать и кашлять. Антенна синего итератора вздрагивает, когда зверь отхаркивает жемчужину. Он откашливается, вытирает свободной лапой морду, (специально) падает в грязную воду, плывёт к Луне и вручает скользкую жемчужину прямо в руки. Выражение его морды, кажется, смешит её, но он быстро успокаивается. Он приводит себя в порядок, пока она осматривает отвратительно-склизкий шарик.
В конце послания оказалось знакомое имя. В груди теплеет при отголосках воспоминаний о шутках и зелёном цвете. Но они нечёткие, искажённые. Луна вытаскивает их изо всех, но они всё равно всплывают крайне медленно.
НЗЗ…
Нет… Значимых… Забот.
Её брат.
— Ох…
Так, получается, они знали о её состоянии… или… по крайней мере, знал он. Конечно, это он послал сообщение остальным — группе… её семье. Воспоминания. Они возвращаются, будто первые капли дождя. Всё по-прежнему искажено, как и в случае с НЗЗ, но они всё ещё здесь. Пусть и утекают.
Преданный Ветер, затворническая Невинность, мрачный, но оптимистичный Красный, смешливый НЗЗ… циничный Га-
Галька…
Пять Галек…
Луна выдыхает, кладёт жемчужину рядом и вздрагивает, когда по комнате проносится ветер. Её спаситель всё ещё лежит калачиком у ног, даже не подозревая о мыслях, которые переполняют её сознание. Она пристально смотрит на своё тело, состояние которого не позволяет ей полностью себя ощутить. Когда она осознаёт истинное положение своего существования, в её груди поднимается горечь. Она была сломана. Скорее всего, у неё уже не получится работать так, как положено. У неё больше нет цели, её украли вместе с ресурсами, которые она так просила вернуть, и в итоге стало слишком поздно. Но эти мысли ей удаётся подавить.
Её внимание возвращается к слизнекоту.
— …Маленький друг. Наверное, ты уже знаешь, и мне неизвестно, почувствуешь ли ты себя от этого легче, но… Ты встанешь вновь.
Он снова смотрит на неё, его язык скользит в рот. Он вытягивает в подобие улыбки, обнажая тонкие, острые клыки. Он удивлённо моргает — нежная рука пробегает по макушке, мягко пощипывая за ушами… Он мурлычет в инстинктивном порыве, машет хвостом из стороны в сторону, а глаза закрываются в удовлетворении. Но это длится недолго — давление нарастает. Он распахивает глаза. Знакомое предчувствие напряжение… Кукле не нужен кислород, но она набирает воздух. Они оба знают, что это значит. Слизнекот смотрит на неё, нахмурив брови в чём-то вроде беспокойства.
— Я буду в порядке, маленький спаситель. Лучше уходи! Если останешься — утонешь.
Он колеблется на мгновение, но ныряет так быстро, что Луна не успевает ничего заметить — только вытянуть руки, чтобы избежать брызг. Он плывёт через камеру настолько быстро, насколько возможно.
Она крепче прижимает бледно-зелёную жемчужину, когда к ней приближаются нейроны. Он знал? Насколько плохо её состояние? И в каком состоянии он сейчас?
Переживёт ли она дождь?
…
Луна думала, что она рано или поздно догадается… разве не смешно, как Галька однажды случайно (или… она надеялась, что это было случайно. Так оно и было. Почему должно быть иначе?) отказал ей в воде… но теперь практически топит в ней же раз за разом.
До чего же щедрый младший брат.
Луна тянется к нейронам, прижимает их к себе и сворачивается калачиком. Гул всё усиливается… и прекращается.
Кап…
Кап-кап…
Её оглушает проливной дождь. Комнату затапливает. Луна так крепко держится за нейроны, что ей почти больно. Но она инстинктивно ползёт по маленькому островку, подальше от воды… но Луна поднимается, прежде чем успевает осознать это. Отчасти это похоже на то, как было когда-то… как в невесомости, в которой она работала…
Но это было для неё естественным. Но теперь? Это не естественно ни для одного итератора.
Думать трудно. Ещё труднее. Потому Луна больше и не пытается, направив все силы на то, чтобы сохранить нейроны и жемчужину. Ничего не остаётся, пока Дождь не кончится.
В какой-то момент из камеры вытекает вода, и Луна понимает, что лежит на боку. Нейроны выскальзывают из ослабевших рук и возвращаются в прежнее состояние. К сожалению, жемчужина затерялась в потоках воды, но с этим уже ничего не поделать.
По крайней мере, теперь шлака не так много. У неё не получается дышать, как у остальных, но это очищает организм. Сохраняет жизнь, пусть и ценой нескольких часов дискомфорта. Но она жива и-
Сейчас этого вполне достаточно.