Тео готов ужом вывернуться в попытках привлечь её внимание. Пэнси для него подобна недосягаемой звезде. Она к нему приходит только если её, словно собаку побитую, выкидывают с царского ложа. Пэнси достойна лучшего, и вины Малфоя нет в том, что она этого не понимает. Тео хочется выколоть себе глаза, чтобы не видеть, как Пэнс, — великолепная сама по себе и безбашенная, — преклоняется пред Малфоем. Драко ведь всего этого не надо, все давно знают, кому принадлежит его побитое сердце. А Тео нужна, чёрт возьми, как же сильно нужна сама Пэнси, но она это принимать отказывается. Настоящей леди нужен джентельмен, а Тео, если честно, полная этому противоположность.
Да только Пэнс всё равно приползает зализывать раны именно к нему. С ним курит маггловские сигареты на Астрономической, смеётся над дурацкими шуточками и целуется неистово, пытаясь высосать из него всю душу. Тео ведётся на глупые, брошенные в ночи «люблю», запечатывая их в сердце, словно бесценные сокровища. Пэнси кривляется на колдокамеру, откидывая волосы с лица, и на секунду ему кажется, что всё так и должно быть. О Малфое она не вспоминает, держится до последнего, пока в один миг всё не обрывается. Тео видит в её глазах наворачивающиеся слёзы. Ему не заменить никогда того, кому она сердце навечно продала. Пэнси размазывает потёкшую тушь по щекам, выдавливая из себя улыбку, как будто не она секунду назад рыдала на его плече. Тео этими дешёвыми фокусами не обманешь.
— Ты бы отпустила его, Пэнс, — Нотт ни на что давно не надеется, больную правду бросает ей прямо в лицо. — Ты ему не нужна.
— Иди ты нахер со своими советами, Тео, — Паркинсон разворачивается на каблуках, уходя прочь, а её слова бьют его под дых; жалят больнее гадюки. Мгновения лживого счастья рассыпаются пылью. Ему от неё достаётся парочка лживых признаний, раздробленное к хуям сердце и кулаки вусмерть сбитые о стены.
— Блядь, — думает Тео, — когда же ты поймёшь уже, что ему больше, чем просто подругой, не станешь.
Драко неустанно смотрит в сторону гриффиндорского стола, забывая даже есть, а он с точно таким же обожанием сверлит взглядом взбалмошную Паркинсон. Пэнси виснет на плече Малфоя, шепчет что-то наверняка слишком слащавое и лезет с непрошенными поцелуями. Тео от этого шоу плеваться хочется. Её репутация Малфоевской шлюхи уже во всём Хогвартсе известна. Тео готов любому, кто хотя бы подумает о ней так, разбить морду в кровавое месиво. Только ей этого не надо, она и не заметит даже. Пэнси вздрагивает, сдерживая подступающую истерику, когда Драко грубо одёргивает её, и тут же вслед за Грейнджер чуть ли не убегает из Большого зала. Тео хочется кричать, потому что видеть её такой чертовски больно. Но он знает, Малфой зла Пэнси не желает. Знает и то, что этим же вечером Драко приползёт к ней с извинениями.
Астрономическая встречает Пэнси привычными порывами ветра. Тео едва слышно ступает за ней по пятам, но ей и оборачиваться не нужно, чтобы понять, что это он. За ней никто больше так упорно не бегает. Пэнси Тео жалко, ведь она не может дать ему то, что он действительно заслуживает. Ей думается, что единственное адекватное решение — броситься птицей вниз и разбиться о землю, так ведь всем станет проще. Нотт подходит к ней со спины и накидывает на плечи собственный свитер.
Дурак, — думает Пэнси, — сам ведь замёрзнешь.
Тео поджигает сигарету, а Пэнс, не думая ни о чём, резко разворачивается и впечатывается в его губы своими. Пепел оседает и падает вниз, кружась по ветру. Тео для неё, словно таблетка — глушит все чувства.
И всё бы хорошо, но:
— Мне кажется, я люблю тебя, Паркинсон.
Пэнси задыхается, она такого точно не ожидала. Ей этого не нужно. Тео всматривается в её душу, пытаясь зацепиться хоть за что-то, но не находит ничего. Её сердце до сих пор принадлежит Малфою, и навряд ли с этим вообще можно что-то сделать — неизлечимо.
— Ты только не обижайся, понимаешь, он особенный, — Пэнси мечтательно прикрывает глаза, представляя будущее, которому никогда не суждено сбыться. — Тео, я так хочу, чтобы он просто хотя бы взглянул в мою сторону…
— Чёрт! — Нотт раздражённо одёргивает её на полуслове, делая глубокий вдох — не помогает. — Сука! Какая же ты сука, Пэнс, — Тео резко ударяет кулаком по стене в миллиметре от неё, и Пэнси подскакивает на месте. Чужая боль окатывает её с ног до головы.
С его разбитых костяшек капает кровь. Тео задушенно рычит. Пэнси хочет помочь ему, правда, да только по себе знает — такое не лечиться. В её сердце при взгляде на него — пустота, а он ради неё готов перевернуть мир. Сложнее историю не придумать. Нотт вдобавок обжигает пальцы истлевшим окурком, но эта боль кажется ничем. Пэнси наманикюренными пальчиками раздирает его душу в лохмотья.
— Прости, Тео, прости, — Пэнс скатывается прямо на каменный пол, вспоминая, как на этой же чёртовой башне они кружили вальс, смеясь как ненормальные. Её итак короткая юбка задирается ещё больше — плевать, сейчас ведь далеко не до идеальности. Тео для неё всегда был отдушиной; беспечностью в огромном океане взрослой жизни.
Как могли три несчастных слова разрушить ту связь, что тонкой ниточкой между ними проскальзывала?!
— Да пошла ты нахер, Пэнс, — Тео уходит, устав от её извечной лжи. Без него даже свитер, — запах сигарет и цитруса, — не греет.
И Пэнси плачет, тихо подвывая, пока никто не видит. Тео для неё важен, но она к нему ничего не чувствует. И вот это уже, блядь, серьёзная проблема.