31 день

    — Остальное доставят на следующей неделе, — один из грузчиков забрал из рук конверт, кивнул на прощание и зашёл в лифт, скрывшись за дверями.




      Утро, спальный район, 9 этаж и дождь.



      День не задался с самого начала, когда парень, проснувшись, залез в телефон и увидел сообщение о переносе зарплаты на следующий месяц. Так утомительно. Затем, поднявшись с кровати, он споткнулся об ковёр и полетел в угол к старой кедровой гитаре. Теперь придётся покупать новые струны. Не обошлось и без конфликтов с «семьёй» за завтраком, где куча малознакомых людей спорили за каждую крошку хлеба на общей кухне и интересовались, какие пары завтра будут. Кажется, что хуже уже некуда, да?




      Мир так не думает. Теперь промокший до трусов Хан стоит на входе в собственное жилище, вяло протирая круглые стёкла на очках, а за спиной кучкой лежат коробки с хламом.


      Одну за одной он затаскивает их в основную комнату студии, пачкая паркет грязью с улицы. Закончив перенос, Джисон, устало выдохнув, хватает сумку с телефоном и кошельком, запирает квартиру на ключ и бежит в соседний магазин за минимальным набором еды на недельку.

      



      Часом позже, он проходит черед коридор собственного этажа. На площадке были ещё три двери помимо нового обителя брюнета. Открыв входную, тело заваливается на кухню, сразу складируя всё в серый холодильник, увешанный старыми стикерами прошлых жильцов с рецептами.


      Не решаясь даже притронуться к коробкам, он пластом падает на чистую постель и растворяется в белых узорах на потолке. Два часа дополнительного сна дали энергии больше, чем прошедшие ранее в общаге 14. Первая посылка с электроникой была сразу разобрана, а вещи расставлены по шкафчикам. Электронный чайник сразу вошёл в курс дела, найденная большая керамическая кружка ждала первый заход кофе.




      Помещение представляло собой темную нору с чёрными шторами и такой же фурнитурой, разваливающимся диваном напротив кофейного столика с маленьким телевизором и подложенными под него старыми газетами, обеденного стола у стенки с одним хиленьким стулом, который потом он заменил на удобное кресло. Дверь в спальню была у выхода на балкон. Матрас занял то место, где до переезда стояла односпальная дряхлая кровать. На удивление, интернет там был уже проведён и даже оплачен, настоящее счастье.




      Обычная старая квартира в сером районе города, ещё и построенная прямо у общей курилки. Но тут был такой прикол у жильцов, что все собирались на одной площадке и проводили время вместе, играли в настолки, курили, крутили шашни друг с другом и были раскиданы в возрасте примерно от 16 лет до 40. Семей почти не было, только если неблагополучные или неполные. Старшие всегда учили младших жизни, становились бесплатными преподами по философии и угощали сигаретками. Добряки, одним словом.


      Другие жители же просто не выходили из квартир, не желая принимать участия в социальной жизни дома.


      К счастью, у Джисона был свой балкон. Он мог стоять курить в одиночестве, не выходя на эти бессмысленные посиделки. В принципе, это было главным критерием при выборе хаты. И, кажется, ему до невозможности повезло взять эту тёмную халупку по такой маленькой цене.


      


      Он этого и не стеснялся. Просто, потому что у него было никого, кто стал бы интересоваться его жизнью, здоровьем, да и просто спрашивать банальное "Как дела?". Хан привык к одиночеству. До такой степени, что, кажется, совсем забыл о присутствии социума в мире.


      Ну, а зачем тратить время на это всё? Доверяться кому-то, думать, что ты интересен, или боятся, что наоборот, можешь не нравится людям.


      Заботиться о чём-то было максимально тупой идеей по мнению Джи. Ведь что может быть лучше, чем проводить время с собой, тем более, если в конце ты всё равно останешься один?





      К такой позиции он примкнул ещё в детстве, когда его младшая сестра умерла, начав бесконечную чёрную полосу в светлой головушке ребёнка. Не вмешиваясь в дела родителей, он оставался аутсайдером, не задавая лишних вопросов. Сам всё понял. Умный ребёнок.


      В тот момент, он был настолько шокирован произошедшим, что не смог сказать больше ни слова. От слова совсем. Он разучился говорить, забыл, как это делается. Как результат, своей острой реакцией на это событие мальчик заработал психогенный мутизм, который потом мутировал в кататонический. Зачем общаться, если он сам этого не хочет? Все были уверены, что это последствия трагедии, но смышлёный подросток всех обманул. Хан просто не хотел разговаривать.




      Поняв, что на расстановку всей мебели понадобится больше времени, чем рассчитывал, он плюнул на дело, вернулся к дивану, где оставил потёртый рюкзак и вывернул его наизнанку. Пачка упала бы на грязный пол, но Джисон успел её поймать. Достав зажигалку из кармана куртки, он спехом открыл все окна, впуская майский ветер растворяться с пылью помещения, а сам распахнул дверь и вышел на балкон.




      Сейчас бы как раньше, поехать в летний лагерь, ходить босиком по лужам и целоваться под дождём. Есть втихаря шашлык в палатке и блевать после дискотеки из-за трёх бутылок пивка. Раздевать одну из самых красивых девочек из отряда, а потом слушать сладкие стоны в перемешку с просьбами не останавливаться. Вдыхать аромат мокрого асфальта, пока чужая рука мягко зарываться в твои волосы, легонько дёргая их.




      Но всё это пережило себя, больше не интересует и не является частью жизни. Очень жаль.




      Вид, конечно, не как в центре, но тоже неплох: выходит на проспект большой улицы, где толпы прохожих бегут решать свои проблемы и совершенно не заботятся о непогоде. Небо знатно затянулось тучами. Солнца совсем не видно под слоем серых облаков, за то глаза не мозолит.


      Джисон не сразу понял, почему балкон такой большой, но сделав пару шагов, он увидел, что туда выходит ещё одна комната чьей-то квартиры. Риелтор его не предупреждал о такой неприятности. Но ничего уже не поделаешь, всё равно плату отдал за полгода.


      Дверь из красного дерева — единственное, что выходило на эту сторону. Окон нет, никаких щелей тоже, даже не заглянешь. В целом всё пространство было сырым и пустым. Ни столика нет, ни кресел. Ничего. Только пепельница в самом левом углу на огородке.




      Подумав, что сейчас никто точно не выйдет, Хан решил воспользоваться ситуацией и сбросил окурки в чужую. И действительно, никто не вышел. Как и ожидалось.


      Потушив сигарету, он вошёл обратно в помещение, продолжая убирать кучи мусора. К вечеру полы были вымыты, полки протерты, а основная мебель и некоторые безделушки расставлены в зоне кухни и в другой комнате.


      Тусклый свет был включен в спальне, кружка с чаем так и осталась стоять непомытой на полу возле матраса, а Джисон крепко уснул после тёплого душа с телефоном в новой постели, которая пахла лавандой из-за порошка.


      Видимо, уборка реально настолько выматывающая вещь. Хану ни одного кошмара не приснилось после неё, хоть и просыпался пару раз, но от холода.




      Кажется, это был первый май, во время которого пошёл снег. Первые числа всегда самые загадочные. Дальше понятнее, дождь целыми днями, хоть ты тресни. Но, как и раньше, он оставался самым любимым месяцем парня.




      Грядущие перемены, предательства, цветение жёлтых одуванчиков и завершение всех дел перед отдыхом. Напоминает лес, деревянные домики и групповые поездки к морю. Когда ещё слишком холодно чтобы купаться, но слишком жарко, чтобы просто стоять на суше.


      Времена, когда ему было 17, были именно таким: ребяческими, робкими и волшебными. Жизни не хватит, чтобы сочинить книгу про них. Первый поцелуй, первая драка, первый секс — первая жизнь. Первая жизнь, которая так рано пошла под откос.




      Проснувшись где-то днём, Хан ели поднялся с кровати, сходил в ванную и причесался. На полу куча нестираных вещей ждут своей очереди. Но пока только ждут. Быстро перебежав в зал, он выдернул какие-то чёрные штаны, широкую футболку и жёлтую толстовку. Переодевшись, захватил с тумбы очки.


      Через пару минут, стоя у выхода с ключами, Джи проверил наличие кошелька и вторых ключей. После громкого хлопка дверьми, он вызвал лифт и быстро допетлял до улицы.


      Выйдя из подъезда, он, если кратко сказать, ахуел.




      «Снег? Какого хера тут снег...»





      Простояв пару минут в раздумьях, он сделал снимок аномального белого ковра, который лежал на каждой травинке, скрывая зелёные лепестки, и быстро пошёл к стоянке.


      Носить кроссовки в снег — хуёвая идея. К такому выводу пришёл Джисон.


      Уже слегка намочив ноги, он запрыгнул в небольшую легковушку светло-голубого цвета, завёл её и, сдав назад, поехал в сторону торгового центра. Кондиционер работал на подогрев, но теплее от этого не особо становилось.





      — Дурацкий, блять, снег, — стоит на светофоре, включив поворотник направо.





      Табло у какой-то аптеки показывало 10 градусов тепла.


      Брюнет — максимальный приверженец холода, и самой зимы в целом. Она, как катализатор, действует как на психическое, так и на физическое состояния, постепенно ухудшая их.




      Пробил полдень, когда Хан, ещё шарившись по огромному центру, присел в какое-то кафе, взяв самый дешёвый кофе, отвратительный до безумия. Рука моментально потянулась к телефону, а там он зашёл в Твиттер. Будучи художником-недоучкой, он вёл аккаунт, постепенно загружая туда контент.


      Его последняя работа — манхва "Play my game". История, повествующая о двух парнях, которые играют в кошки-мышки и никак не могут наладить свои отношения. Романтические отношения.


      Не сказать, что парень на собственном опыте пробовал такое. Такое, в смысле с парнем. Просто писать про это интересно, и всё. Получается более экспрессивнее и эмоциональнее, что ли. Да и сюжет сам идёт, как только садится писать сценарий.


      А так Джисон гетеро, да. Просто рисует геев.




      Обновив ленту, он нажимает плюсик внизу экрана и выбирает сделанную утром фотографию, подписывая «Вышел на улицу, а тут вот это. Алё, где мой май?»




      Где мой май?




      Спустя пару секунд после публикации, он увидел всплывающие ежесекундные уведомления с лайками и парочкой комментариев. Хан никогда не жалел времени на то, чтобы пообщаться с читателями. Какое никакое, но общение же. Хоть там и не было миллионов людей, но восемьдесят тысяч - тоже неплохой результат.





      [курочка мин]

      Согласен, тоже утром проснулся и афигел. Все планы пришлось отменить тт


      [Хан]

      я о том же. надеюсь, он завтра растает тт



      [Ли Суджин!!]

      это на улице такое? подожди чтооо


      [Хан]

      меньше манг читать надо, а то так всю жизнь пропустишь



      [Артист ХванХ]

      это знак, что надо остаться дома рефликсировать и рисовать, отвечаю


      [Хан]

      поздно, я уже вышел, не советую, холодно жесть





      Допив стаканчик мутной бодяги, он выкинул его в мусорку и забежал в последний магазин с техникой.




      Аккуратно выгружая по очереди коробки и пакеты, он доносит их до входной двери. Проходит ещё минут двадцать, и квартира наполняется новым мусором.


      «Теперь на бензин даже не хватит», — проносится в мыслях Хана, когда он проглядывает все чеки.


      У плиты добавляется стойка для тарелок и столовых приборов, на диван кладётся непонятный мятый кусок ткани, лишь бы садиться можно было. В спальне появляется ночник, шкаф для вещей, стойка для тарелок и кружек, а на матрас ложиться одеяло в чёрно-белую клеточку. Три больших подушки и мягкая акула тоже оказываются там. В маленьком проёме между балконом и залом помещается компьютерный стол, кресло, а из коробки появляется старенький компьютер ещё со времён общаги.





      «Блять, — осознаёт, — пепельницу забыл».




      Джисон выходит на балкон, оглядывая проход. Никого нет. И вчерашние окурки на месте, новых не прибавилось.




      «Может, там никто не живёт?» — подумал и достал сигарету из кармана.





      Дым из-за порывов ветра быстро испарялся, а просто стоять уже стало холодно. Неприветливая атмосфера, совсем. Ещё и дождь опять пошёл. Потушив ели мерцающий огонёк, он зашёл обратно к себе.


      Все лишние коробки с вещами он закинул в кладовку, полностью освободив пространство от лишнего. Переодевшись в чистую футболку, он лёг, укрывшись новеньким пледом, и просто начал смотреть в потолок.




      Да, обои не поклеены. Да, кран в ванной слегка подтекает. Да, обогревателя нет. И да, выглядит так, как будто тут триста лет не убирались.


      Но Хану нравится. Пусть не идеально, пусть аляписто и грязно, но, за то, это всё его.


      Нет назойливых соседей по комнате, которые приводят своих друзей, не предупредив даже об этом. У тебя не собирается вся общага в комнате в 12 часов ночи, пока ты готовишься к зачёту. Нет обязанностей и правил, что обеденная закрывается в 10 или что надо вовремя домой приходить.


      Это ли не свобода?




      Жить одному, не имея друзей и семьи, отношений и любви. Делать всё, что в голову придёт: плакать, пока тебе больно, смеяться, пока тебе весело, злиться, пока ты хочешь убить всех и дрочить, пока тебе хочется, в конце концов.


      Смотреть фотографии оголённых тел без опаски, что кто-то зайдёт, хотя ты просто мирно сидишь, рисуешь их. Настолько банально, но даже этого не хватало.




      С такими мыслями он уснул, случайно проснувшись уже на следующее утро. Было ли что-то странное в его расписании сна? Нет, конечно нет, только кроме того, что он мог спокойно проспать больше 20-ти часов, даже не заметив.


      Не найдя рядом телефона, он как зомби медленно встал с матраса и пошёл в душ. Взглянув на себя в зеркало, он резко вспомнил о купленной вчера белой краске с осветителем.




      Кому нужны те салоны, где сделают всё втридорога, если можно сделать тоже самое дома? Такого мнения придерживался Хан. Волосы от природы у него чёрные и всегда такими оставались, просто потому что ему было бы лень их подкрашивать.


      Но не так давно Джисону нужно было внедрить в сюжет манхвы нового героя, чей образ был придуман буквально минут за 20 и высосан из пальца, но парень получился настолько привлекательным, что ему даже захотелось повторить это на себе.


      Теперь он стоит, выкрашивая передние пряди с левой стороны в белый. Вьющиеся волосы доходили чуть ниже глаз, но желания обрезать их не возникало. Пару часов возни и обновлённый Хан Джисон был готов. Правда, всё вокруг теперь было в краске, но это уже не его заботы.




      Поправляя чёрную оправу на носу, он сидит на диване и набирает новый пост в Твиттер, выставляя небольшой спойлер с фреймом нового персонажа и подписывая «Зацените, какая горячая штучка подоспела к нам. Спойлер к 42 части "Play my game"».


      Бурная реакция хлынула тут же.





      [чикен чик]

      ОМОЙБОГ ОН ПРЕКРАСЕН!❤️❤️


      [Хан]

      я ему передам)



      [Таоша бог]

      выглядит как айдол вижуал, сто процентов разобьёт нам сердца


      [Хан]

      сто процентовㅋㅋㅋ



      [я люблю спать]

      беру в мужья😼💕


      [Хан]

      мне нравится твой ник! а ещё спешу огорчить, я первый на очереди, извини😼



      [Промоут Табен Шоу]

      Очень красиво!


      [Хан]

      Спасибо большое:)





      «Это может продолжаться бесконечно», — отлип от дивана и поставит чайник на плиту.


      Дождавшись свистка, он заварил две кружки кофе, чтобы точно не уснуть и сел за компьютер, открывая программу для рисования. Расположив планшет поудобнее, Джи отпил глоток кипятка, протёр запотевшие стекла на очках и продолжил детализацию начатой главы.


      Часам к шести Хан снова открывает прогу, но уже для выполнения заказов от малоизвестной компании, что выпускает свои артбуки на витрины магазинов. Ему показалось это вполне выгодным сначала: он рисует им комишки, а те публикуют его рисунки в напечатанном виде. Только вот он не учёл того факта, что такие виды книг покупаю только по определённым фандомам, а не ориджиналам.


      Делёжка денег тоже происходила довольно странным образом, он получал полную стоимость за заказ, но от продаж абсолютно ничего. Поэтому и не понятно, или они решили его облапошить, или арты реально безумно сложно продать.




      Но это был на данный момент один из основных способов его дохода, вторым были донаты от читателей, а третий устарел с приходом совершеннолетия. Контракт с той фирмой истекает уже в следующем месяце, поэтому Хан решил доработать этот период и уже потом идти на единичные заказы.


      Подумать только, как раньше он выживал на те копейки, что ему платили за каракули? Джисон и сам не помнит.




      Окончив второй разворот с персонажами из своей истории, он улёгся прямо на стол, гипнотизируя часы на компьютере.


      01:40




      Относительно поздновато для чрезмерной активности, но для перекура в самый раз. Натягивая тёплую кофту, он выходит на балкон, весь съежившись.


      Под покровом ночи на улице безумно тихо, будто все люди вымерли. Но всё гораздо проще, они веселились на соседней улице, где расположены ночные клубы и бары.


      Подойдя к углу, где стояла пепельница, Джи, закрывая от ветра зажигалку, поднёс её ко рту, наполняя бронхи едкой смолой. Это успокаивало. По крайней мере, так казалось. С низкого взора, он переместил взгляд наверх.




      А небо чистое и такое невинное. Даже Юпитер видно среди всех звёзд, правда, маленькой точкой, но самой яркой.


      Другие планеты, так интересно. Но нет смысла заглядывать дальше, если на своей куча проблем. Хан был бы рад стать космонавтом и отправиться далеко-далеко, куда угодно, только подальше отсюда. Подальше от места, где нет светлого будущего и обыденного долго и счастливо. Он для этого не создан, увы. На небе бесконечное количество звёзд и галактик, но его нигде не ждут.


      Как же, порой, бывает полезно смотреть на вещи с объективной стороны, вспоминаешь, что всё особо и не имеет смысла. Тогда, зачем люди вообще парятся на их пу-





      — А ты смелый, я погляжу, — грубый голос послышался сзади и до чёртиков напугал. — Не стыдно?




      Вздрогнув от неожиданности, Хан резко повернулся на звук, параллельно успевая материться про себя. Лица не разглядеть при ночном свете.




      — Ты кто? — старался не уронить сигарету и не двигаться.


      — Я тот, кто застал какого-то ботана, курящего на моём балконе с моей пепельницей, — кивнул за спину Джисона. — А теперь, потрудись объяснить, кто ты, блять, такой и что ты тут делаешь?


      — А, ой — отскочил от угла на середину прохода. — Извини. Я теперь живу тут, — показывает на свою дверь, поправляя очки на переносице другой рукой, и слепнет, когда незнакомец включает жёлтый свет и теперь весь периметр освещается от лампочки сверху.




      Перед Ханом стоит молодой парень, на вид возрастом как он. Всё проявляется пятнами: его двойной параллельный пирсинг на верхней и нижней губе и три прокола в носу, септум с кольцом и два крыла, тёмный макияж на глазах в багровых тонах, чёткие тёмные брови, прямые красные волосы, длинной до середины ушей, и пара синяков на шее.




      — Какими судьбами принцессу занесло в такое захолустье? — достаёт из кармана узких джинс помятую пачку "Marlboro Red" и выуживает оттуда скрученный табак.




      Секунду он смотрит на сигарету в руке и, напряжно цокнув, выдает:




      — Огоньку не подкинешь? — зажимает губами бумагу и подходит ближе к Джисону, наклоняясь.


      — А? А, да, — подносит зажигалку ко рту незнакомца, разглядывая необычную внешность.




      Тёплый свет от огня отражается в глазах напротив, а кожа приобретает карамельный оттенок. Длинные ресницы медленно смыкаются, а веки перекрывают янтарно-коричневые радужки и томные зрачки, в которых будто сияют все те звёзды, что Хан пару минут назад разглядывал в небе.


      Прикрывая огонь ладошкой и поднесённым ближе лицом от ветра, он сокращает дистанцию между ними, переводя взгляд от пылающих крупиц к спадающим на глаза алым волосам.


      Затем Джи постепенно отошёл от нового в его жизни персонажа и облокотился об перила, постепенно прогоняя внезапный испуг.




      — Я с пригорода. Денег в обрез, пытаюсь выживать, — отвечает на ранее поставленный вопрос.


      — В чём проблема их заработать? — выдыхает сигаретный дым, облокотившись рядом, в пару сантиметрах от Хана.


      — Действительно, блять, — нервный смешок. — В чём же?


      — Если ты уже перешёл в стадию выживания, то можно уже и мозгами пораскинуть. За ночь в том же самом пабе могут отвалить не хило так, на неделю точно хватит. Особенно, если личико смазливое, — на пару секунд повернулся к Джисону. — А у тебя с этим проблем нет, вроде, — отвёл взгляд.


      — Я не гей.


      — А причём тут это?


      — Ну, — разминает затёкшие ноги, — ты же предлагаешь мне услуги предлагать?


      — Да, — кашлянул пару раз. — Но тебе же не обязательно очко своё рвать. Туда очень часто и девушки приходят.


      — Не хочу, — заглядывается куда-то вдаль.


      — Ого, с каких это пор молодёжь секс перестал интересовать?


      — Молодёжь может и интересует, но меня не особо.


      — Ого, так ты у нас романтик, получается?


      — Мне просто не нравится концепция в целом каких-либо отношений с людьми, и всё.


      — Хиккан, что ли?


      — Вроде того.


      — Не боишься всю молодость так просидеть дома?


      — Заебали романтизировать её, — протяжённо вздохнул. — Сначала все орут на каждом углу "Жизнь подростка так прекрасна и так невинна", пока ты сидишь в комнате, сдерживаешь всю внутреннюю агрессию и ели как пытаешься не спрыгнуть с 10 этажа. Потом, когда тебе посчастливилось выжить, начинается сага "У тебя ещё вся молодость впереди. Ну, ничего страшного, ошибки молодости", и бла-бла-бла.


      — Если смотреть на жизнь со стороны суицидника, то конечно, в любых словах смысла мало будет.


      — Не суицидника, а непризнанного философа.


      — Все мы время от времени становимся философами. Но не настоящими, — потушил окурок. — Платон говорил, что после удовлетворений основных нужд человека, первое дело, чем дальше должен заниматься философ - душой. Если перефразировать, то внутренним содержимым.


      — Но обычный человек отходит от этого состояния, как только ему становится лучше и возвращается к обычной жизни.


      — Да, так что не сиди и не накручивай себя тут, возвращайся к этой обычной жизни и забудь про познание истинны, ты не там её ищешь, — перекачиваясь с ноги на ногу, подходит к входу в квартиру и открывает её. — А, и про этот разговор тоже.





      Парень погасил свет на балконе, и хлопнул за собой дверью.


      Джисон докурил, выпустив последний хлопок дыма, потушил огонь об соседское блюдце и затем зашёл обратно в тусклое помещение. Сняв с себя кофту, он закинул её на комод и, повалившись на мягкий плед, мгновенно уснул.




      Всю последующую неделю он только то и делал, что лежал в кровати, спал, прислушиваясь к звукам падающих капель дождя за окном, и изредка вставал, дабы банально поесть: на одной бутылке воды у подножья долго не проживёшь.


      Как же сейчас он был бы рад простой человеческой рутине: ходить в университет, ничего не успевая при этом, прогуливать пары, веселясь где-то под мостами с друзьями, задерживаться подальше на улице, провожая летние закаты. До чего романтично, аж воротит.


      Вместо этого у него запара с несколькими начатыми проектами. Незаконченные картины маслом продолжают лежать на полу, собирая всю пыль, немытая посуда захламляет раковину на кухне, куда уже негде складывать грязные кружки.




      В дополнении ко всему этому по вечерам он стал слышать неразборчивые звуки из квартиры того странного красноволосого парня. Над стенами тут, конечно, постарались, шум почти не проводят, но даже так, каким-то образом посторонние крики, сменяющиеся стонами по ночам, иногда не дают Хану полностью погрузиться в свой купол прокрастинации.


      Последнее, чего бы он хотел - вмешиваться в жизнь посторонних. Это не его дело. И он не собирался жаловаться на эти редкие возгласы.




      Да и в целом, Джисон не любитель жаловаться на жизнь или какие-то её определённые аспекты. Всё или приходит, или уходит. Пускай судьба сама решает итог истории, а он просто будет плыть по течению, не в силах сопротивляться. Такова позиция слабого человека. Хан Джисона в том числе. Он слаб и до чертовски отвратителен.




      Раннее пробуждение в 12 дня не знаменовало ничего хорошего, поэтому мысленно согласившись прожить ещё один день, он сразу пошевеливается в душ, дабы смыть прошедший день и провалиться в новый.


      Собрав половину дома в спальне перед мольбертом, Джи думает о вечном, лёжа на грязном полу, замечая, как же быстро меняется погода за окном.




      Капли рек стекают в космос. Тихий зов ветра будто подзывает его к завершению, а глаза просят остановиться. Цвета похожи друг на друга, все одинаково серые. Только бардовый выделяется, доблестный цвет, цвет позолоты.


      Поднося кисть к холсту, он наносит последний мазок. Громкое эхо уже не отдаёт так сильно в ушах, а тени постирались. Загадочный портрет смотрит пронзительно, будто выскрёбывая на его сердце особые символы.


      По абстракции и не особо видно серёжки пирсинга на губах. Художник будто душу отдал на этот алтарь судьбы, дорисовывая на шее два алых засоса.




      Под тёплые лучи солнца он подставил компьютерное кресло, принимая долю тепла. Рисуя драные доработки в журнал, парень то и делал, что только посматривал на часы, понимая, как же быстро они тикают.


      А может, реально, забить на всё и пойти как в старые добрые прожигать ночи в клубах, веселясь под оглушающую музыку и знакомясь с незнакомцами? Но какой в этом прок, если там собираются одни нытики, изменщики и простофили?


      Пол ночи ворочаясь в постели, Хан не нашёл способа спокойно уснуть и выбрел на кухню за кофе, а там уже и дверь открылась, открывая вид на ночной окрас города и тёмную фигуру, засматривающуюся на соседний переулок и очертаную клубками дыма.

Свет из собственной квартиры освещал скучающее лицо, которое повернулось на внешний раздражитель. Лицо чистое, без капли макияжа, а глаза будто в пелене, без огонька.


      Сонный взгляд Хана, который перебивался паром из кружки, осмотрел с головы до пят постороннего. Нет того вычурного наряда, узких джинс и потертой кожанки. Чёрная объемная кофта полностью прикрывает руки, оставляя на виду тонкие маленькие запястья и покрасневшие ладони. Красные спальные штаны в клетку волочатся по полу. На голове бардак, а губы искусаны.


      Кажется, будто он только медленно выдыхает никотин и смотрит так безысходно. Джисон ели открывает глаза и молча выходит на площадку, закрывая дверь за собой. Ставит чашку на перила и склоняет над ней голову, дабы согреться.





      — Чего не спишь? — висит над паром и зевает.


      — Ночами много гулял. Под утро рубит теперь, — прилёг руками на огородку. — Ты когда-нибудь лежал в больнице? — встряхивая окурки, продолжает.


      — В детстве, когда сестра умерла.


      — Из-за чего?


      — Утонула.


      — Оу, — понял, что лучше было бы не спрашивать.


      — Мы были в деревне, а там озеро есть, большое такое и красивое. Среди леса, но мы туда всегда пешком ходили. И когда я уехал в город, чтобы в новую школу оформиться, она сбежала одна и больше не вернулась, — утих, ожидая едких комментариев о невнимательности, но ничего не последовало. — Папе тогда позвонили, и мы быстро вернулись назад, даже не закончив дела. Он ничего не говорил мне, пока мы не подъехали к самому лесу, — без эмоций повествует. — Шиён нашли только на пятый день. И когда её достали со дна, я не мог вымолвить ни слова. Поэтому меня повезли в больницу и вместо похорон сестры я торчал в палате. И остался потом ещё на год.




      Протяжённое молчание. Видимо, добавить больше нечего.




      — А зачем спрашиваешь? — Джи немного повернул голову и взглянул, как сосед начал двигаться.


      — Просто интересуюсь. Никогда там не был. Точнее не лежал.


      — Понятно, — сказал в приподнятом тоне, будто ничего не произошло. — Ты увлекаешься философией?


      — Я же говорил тебе забыть наш разговор.


      — Да, точно, — опомнился. — Извини, — прикусил губу.


      — Книги читаю иногда, — выпрямился, поднявшись на уровень глаз Хана и застал удивлённый взгляд. — И статьи проглядываю.


      — Реально? — наклонил набок голову. — Ты не выглядишь тем, кто любит читать.


      — Внешность иногда обманчива.





      Джисон смотрит. Смотрит на чёткие очертания профиля, едва ли находя в них человека, которого видел пару недель назад. Уставший домашний вид, но такой же отрешённый и пугающий.





      — Я вижу.


      — Не пытайся увидеть во мне что-то или кого-то, — опережает направленные на него глаза. — Ни тот я, ни этот - никто из нас не является настоящим.


      — А где ты, — бегает глазами, — настоящий?


      — Его нет. Он не справился с жестокими реалиями, — протягивает пачку. — Будешь?


      — Что? — не ожидал. — Да, — зажимает между губами сигарету, — спасибо. А-





      Не успев договорить, Хан чуть ли не теряет баланс от неожиданности, когда сосед хватает его за подбородок и подносит ближе к своим губам. Прикрыв слегка глаза, он, не отпуская Джисона, прижимает свою сигарету с искорками к чужой, разжигая пламя между ними. Увидев огонёк на табаке, парень отпускает лицо, напоследок взглянув в глаза, будто обнажает всю душу перед ним.



      Уверенно отстранившись, он опирается спиной об заборчик, запрокинув голову назад.





      — Ли Минхо, — закрыл глаза, утопая в ночи.


      — Хан...Джисон.



      Человек, который говорил забыть всё, внезапно представляется. Интересно почему.




      — Неплохие сигареты, — сказал Джи после кашля.


      — Быстро привыкнешь, — облокотился на левый локоть, развернувшись к собеседнику. — Я их давно уже покупаю, мысли в порядок помогают приводить.


      — Послушай, — встретился взглядами.


      — Да?


      — Я вчера вечером, когда...фильм смотрел во время паузы услышал какой-то крик, — он не будет вдаваться в подробности с продолжительными стонами. — Ты ничего не слышал, случайно? — пытается прояснить ситуацию.


      — Да нет, вроде, — почесал затылок. — Не слышал. Меня дома не было тогда, наверное.




      «Пиздеть у него, видимо, в крови» — пришёл к итогу Хан, зная, что звуки исходили точно из его квартиры.




      — А, понятно.


      — М-м, — легонько кивает головой, тихо подпевая в такт.





      Они полностью растворились в ночи, принимая тёмную и пугающую энергетику. Сегодня день казался более особенным, чем остальные. Хотя, возможно, только казался. Лишь краткий серый диалог разбавил бытие.


      Но и от него остался только едкий запах сигарет на кофте. И ещё один масляный портрет. Менее цветной, но всё такой же прерывистый. Такой как все, совсем не особенный. Только с более выразительными мешками под глазами и стекающими вниз красными каплями крови из глаз и с вымывшихся волос.




      Утро заспанного четверга, и опять дождь.


      Джисон даже через сон слышал шум. Приснилось, что душат его самого, а не жильца дома. На сковородке появилось два разбитых яйца с копчёными сосисками и петрушкой. Вяленько, с растворимым кофе сойдёт.


      Три главы рисовались быстрее, чем предполагалось. И даже пару копеек упало в кошелёк. О большем мечтать и не приходилось как-то.


      Стук ливня будто сверлил мозг, мешая сконцентрироваться на фрейме. Хан ненавидит лишний шум и всегда работает в идеальной тишине. Ненавидит так же, как и другие мелочи наслаждения: музыку, животных и сладкое, прогулки и цветы. До крови в костях готов бить стену, лишь бы всё это исчезло.




      Мысли, затмевающие разум, никуда не отодвигает, а только больше позволяет им овладеть собой. Ебаный страх совершить хотя бы одну ошибку. Это же смертельно, так почему так мучительно для разума? Жизнь, как бы, идёт и не ждёт отставших и потерянных.


      Днём Минхо никогда не было видно. Он как сказка на ночь — каждый раз разный. Такой же неизвестный. И является единственным человеком, с которым хоть как-то контактирует и разговаривает Джисон.


      Смешно, наверное. Один человек, но и тот просто сосед, у которого своя жизнь и впускать в неё Хана он, вроде бы, не особо желает. Иногда так бывает. Во время одиночества так бывает. Проявляются единичные лучики света, но туча потом всё равно их закрывает и больше никогда не показывает.




      Загрузив главу с шокирующим поворотом сюжета, он спешит поделиться этим в твиттере, активно заполняя аккаунт скетчами. Прикрепив ещё один рисунок, он наконец пишет пост о том, как всё пришло к такому повороту событий и спрашивает читателей, чего они ждут дальше.





      [фанючка Play my Game!!]

      А ХУ ЕТЬ. У меня нет слов. Но Канхёны всё равно канон😭😭


      [Хан]

      я тоже их люблю, как и вы, но жызнь жестока



      [лулу]

      автор меня убивает спасибо тт


      [Хан]

      вас всех*



      [Артист ХванХ]

      Вот это драма, титаник курит в сторонке





      «Что за артист Хван..» — Джисон удивился, прочитав его ник. Неужели, другие художники тоже за ним следят? Он никогда над этим не задумывался, потому что не за кем не следил. Читал только культовые манги по типу Ванписа в книжном, и то, это было давно.


      Действительно, это оказался аккаунт не менее креативного парня и, по-видимому, дизайнера интерьеров. В шапке профиля светились несколько ссылок, ведущих на его собственный сайт с готовыми дизайнами квартир и отдельных комнат, каких-то два вебтуна под названиями "The Great Escape" и "Lies always reveal" и инстаграм страницу автора.




      Блондин с каре. Есть собака и прекрасная студия для работы. А также...парень? Милый светловолосый парень, который ниже Хвана на пол головы, тоже довольно миленько.


      Может быть, картинки в интернете и не показывают всего, но видно, что он живёт немного другой жизнь, чем Хан. Мягко сказано. Парень действительно берёт от неё почти всё, что может только унести на плечах.


      Совершенно не завидно, эмоции нельзя испытывать. Но не завидно же? Ни капли. Без сомнений, Джи спустил курок русской рулетки, написав другому автору в личные сообщения.





      [Хан]

      привет. увидел тебя в комментариях. можно же на "ты"? хорошо рисуешь.


      [Артист ХванХ]

      ОМО


      [Хан]

      ??


      [Автор ХванХ]

      Прости, я просто очень удивлён. Спасибо большое!! Я давно слежу за твоим аккаунтом и работами.


      [Хан]

      оу, приятно такое слышать


      [Автор ХванХ]      

      Я понимаю, что, может быть, это слишком самонадеянно, но

      Я очень хотел бы коллаборацию с тобой тт


      [Хан]

      вау


      [Автор ХванХ]

      Я пойму, если ты не согласишься. Прости, это как-то слишком резко


      [Хан]

      я просто никогда не рисовал с кем-то. это, наверное, интересно. я согласен:)


      [АвторХванХ]

      омо ты серьёзно??!


      [Хан]

      давай позже спишемся насчёт этого


      [Автор ХванХ]

      Да, хорошо, спасибо большое!





      Редко он писал кому-либо в интернете, но, видимо в этот раз, попал метко. Партнёрство никогда не помешает.


      Папка с наборами картинок отправилась на почту издательства, а протяжный вздох охватил комнату.




      Выцветшие искусственные цветы в вазе с мутной зелёной водой, немытые чашки, заляпанный стол, парочка выточенных карандашей и старенький принтер заполняли всё пространство у его рабочего места, создавая атмосферу медленного ползучего времени зелёно-жёлтых оттенков.


      Минуты сна превратились в часы, а день в ночь. Тусклые звёзды виднелись из окна, когда Джисон раскрыл слипшиеся глаза, не понимая, где он и что происходит. Так действует дневной сон.


      Вытащив стул на улицу, он принёс туда скетчбук, кружку свежего кофе и уселся, устроившись поудобнее.




      Ли не было. Час не было, и два не было. Пустой балкон выглядит уж слишком грустно. Выбирать не приходится. Сирены от машин гудят, говор и вскрики людей слышится аж до их этажа. Активная ночь.


      Скрип двери прервал затишье в голове Хана. Из соседней квартиры вышел Минхо. И тут у бессердечного, как казалось самому ему, Джисона, перехватило дыхание, а в горле стал ком.




      Парень, одетый в футболку и шорты, даже не пытался прятать численные раны и фиолетовые засосы. Даже при тусклом свете было видно, что бровь на лице рассечена, щеку украшали огроменные синяки, а от шеи будто вообще ничего не осталось. На лице смотрящего был немой шок.


      Ели как повернув голову и увидев Хана, он зашёл обратно в квартиру.




      «Теперь понятно, что за крики», — он не мог сместить свой ужас на задний план.




      Внезапно из той же двери, парень снова вышел, но уже держа кресло в руках. Поставив его рядом с прервавшимся от рисования Хана, он тихо сел, вытащив две сигареты и зажигалку. После того, как Ли зажёг свою, он протянул табак и жигу соседу. Тот послушно взял их, и следом после вспышки огня, вернул пластик владельцу.


      Видя то, что Хан не влезает в его делишки, и даже не пытается, Ли с благодарностью начинает разговор первым.





      — Я не понимаю, что делаю нет так, — поджал губу.


      — Минхо.


      — М? — наклонил голову вниз, скрывая лицо.


      — Можешь рассказать.




      Человеку нужно давать знак, что его готовы выслушать и помочь, если нужно. Иначе он просто сорвётся, а вы и слова не поймёте.




      — Мой парень избивает меня, — под конец заговорил шёпотом, даже не принимая того, что сам сказал.


      — Подожди, — сосредоточено упёрся в одну точку. — Как долго?


      — Второй месяц, — выровнялся и выдохнул дым.


      — Почему ты терпишь? — округлил глаза и посмотрел прямо в лицо жертвы.


      — Я боюсь остаться один, — бегает глазами по балкону, в поисках ответа. — Ненавижу одиночество. Я его ненавижу, — повторил гораздо тише, будто прячась.


      — На Земле 8 миллиардов человек, не думал, что мысли о постоянном одиночестве — бессмысленны? — поднимает бровь в вопросе.


      — Мои чувства не бессмысленны, — агрессивно выдал. — Почему вы все думаете, — прошёлся смешок, — что это так просто?





      Хан не подумал, ой как не подумал. Он всегда плевать хотел на чувства других, что те думают о его словах и выражениях. А сейчас резко прозрел, внезапно.





      — Лучше бы я ничего ничего не чувствовал, чем это, — закончил Хо.


      — Но, — после паузы переосмыслил сказанное, — ты человек. Все люди ошибаются и страдают. Ещё не поздно всё изменить. Просто, — черканул круг, — просто вспомни на секунду, что жизнь сама по себе странная. Мы живём на каком-то шаре, каждый день живём по-разному и можем знакомиться с такими же, как мы.


      — То, что не убивает нас, — продолжил Хан, — заставляет нас думать о том, что лучше бы мы умерли. Взамен оно уничтожает нас, и мы остаёмся сломанными. Все люди сломаны по-своему.


      — И что ты предлагаешь делать потом с этими обломками?


      — Обычный я ничего бы сказал, но, — отпивает чай, — сейчас мне почему-то хочется сказать…склеивать?





      Джисон обманывает себя. Всегда. Делая вид, что так лучше и всё в порядке. Нет. Он просто никогда не хотел принимать реальность и помощь. Зачем, если это бессмысленно? Видимо, темнота слишком сильно затянула мальчишку. Слишком сильно.





      — Мне это всё надоело. Суть бытия и поиск панацеи, — Джи впервые признаётся кому-то в настоящих чувствах. — Было бы здорово однажды проснуться от этого сна.





      Ли затягивается посильнее, а Джи наблюдает за мотыльками у лампы.

Всё кажется слишком нереальным. Запутанным и сложным. Может, пора уже перешагнуть порог? Хотя бы немного. Посмотреть бы что там, за стенкой. Хотя бы глазочком.





      — У тебя были отношения? — Минхо с интересом взглянул на собеседника.


      — Даже не знаю, можно ли это так назвать, — немного улыбнулся. — Со мной на спор встречались в старшей школе.


      — Разве так не делают в качестве издевательства?


      — Делают. Только поэтому и делают. Но я узнал об этом слишком поздно, когда уже по уши влюбился в неё.


      — И сколько это длилось? — параллельно спросив разрешения, отпил из кружки, но потом сморщился, потому что там был крепкий чёрный чай. — Я думал это кофе, — покривившись, вернул чашку.


      — Четыре месяца.


      — Ты все 4 месяца не замечал, что она блефует? Как такое возможно?


      — Ветер в голове и желание внимания, — выпивает залпом остатки чая. — Я предполагаю, что спор длился гораздо меньше, но она сама захотела продолжить. Девочка слишком сильно любила внимание в свою сторону.


      — Или ты был слишком хорош, — тушит окурок об пепельницу.


      — И это тоже, — ухмыльнулся.


      — Пробовал с парнем когда-нибудь? Хотя, — закинул руки за голову, — судя по тому, с каким выражением лица ты посмотрел на меня, когда я заговорил за клуб, очевидно, что нет.


      — Целовался по пьяни пару раз, — поправляет очки, наклонившись над блокнотом.


      — Ого, что-то интересное, — уселся поудобнее, надеясь на продолжение истории.


      — Мне не понравилось, — стирает корявые линии.


      — Так не честно, — цокнул Ли.


      — А у тебя какие любовные похождения есть? — прищурился, вырисовывая глаза.


      — Почти все парни, тебе не интересно будет.


      — Я заинтригован, рассказывай, — Хан старался не переводить тему на отношения, но увидев, что Минхо успокоился, решил рискнуть.


      — Мне было 13, кажется, это была одноклассница. Призналась мне, пару месяцев за ручки походили и разошлись. В старшей школе два парня, там ничего особенного. И университет...один, — неуверенно сделал паузу.


      — Это тот, который сейчас? — Хан нахмурил брови, пересилил себя и заново взглянул на обработанные раны, задерживаясь на шее.


      — Да.


      — Понятно, — со злостью перевернул страницу. — Долго вместе?


      — Четыре года.





      Джисона снова охватило сильное удивление.





      — Сколько? — переспросил от шока.


      — Четыре. Это ещё одна причина, почему я… ничего не делаю. Это глупо, — перебирает пальцами, — но, я надеюсь, что он вернётся. В то состояние, какое было раньше.


      — Но ты же, — пытается выражаться поаккуратнее, — понимаешь, что он не вернётся?





      Минхо замолчал, никто ему не тыкал в лицо правдой. Ребята из паба поддерживали его, говоря, что всё наладится. Это правда тот конец, которого Хо заслуживает? Да? Мир, весь ёбаный мир рассыпается. Почему он не вернётся? Обязательно вернётся. Он всегда возвращался и в этот раз тоже вернётся.





      — Замолчи, — обхватил плечи руками. — Ты — никто, чтобы так говорит. Не лезь, куда тебя не просят, — агрессивно огрызнулся.





      После этих слов Ли резко подорвался с кресла, открыл вход в квартиру и скрылся там же, громко хлопая дверью.


      «Отлично. Просто замечательно. Сидишь, открываешься людям, помогаешь им, а они тебя посылают. Да пошли вы нахуй», — спроецировал ситуацию в свою сторону Хан, забрал скетчбук и вернулся к себе, кипящий от злости.


      Холодный душ не особо помог, поэтому он, вернувшись в свою среду обитания, закрылся в спальной и лёг спать. Сон — это лучшее лекарство.




      Проснувшись ближе к обеду, Хан больше не чувствовал той странной злости, что была прошлой ночью. Как будто ничего и не было. Он расстелил газеты у кровати на полу и достал холст из шкафа.




      Первые бледные мазки стали перекрываться более уверенными бардовыми витками. Шея, покрытая десятками пятен, спутанные волосы, и красные губы. Взгляд, полный ненависти и недопонимания. Отчаянная тень. Проблеск надежды, перекрытый неведеньем. Страх. Сплетение чертог. И бездна.


      Три картина одного и того же человека, но на каждой разный взгляд. Первая — неизвестная загадочность, вторая — бледная история, и третья — печальная надежда.




      Вся последующая неделя — тишина. Ни намёка на жизнь. 16 день весны. Лето совсем скоро.


      Всплывающие воспоминания мешают сосредоточиться на парном арте. Пока они сошлись с Хваном на одном рисунке их персонажей из вебтунов, будто те встретились в их вселенных. Человек кажется приятным и дружелюбным в общении. Конечно, в интернете всегда было проще общаться, что уж тут про жизнь говорить. Слово не скажи — его перековеркают, примут близко к сердцу, а ты потом виноват.


      Но сейчас, при обстоятельствах Минхо, такое долгое отсутствие не на шутку настораживает. А вообще, чему Джисону переживать? Он же для него никто. Тот сам так и сказал. «Ты — никто». До жути бесит.


      Хан вообще понятия не имеет даже, как так получалось, что они встречались без договоров об определённом времени и встречах. Просто условно — ночь. Большего не имелось.


      Но он точно соврёт, если скажет, что курил и сразу уходил. Джисон ждал. Не понятно зачем, но он ждал. Он хотел, чтобы Минхо пришёл и они продолжили свои ночные откровения. Хотел, чтобы тот продолжал делиться чем-то своим, даже если это пачка Marlboro.




      Джи хотел, чтобы его спасли от самого себя. Чтобы не дали упасть ещё ниже, спасли и исцелили.


      Минхо же хотел, чтобы его сердце поняли и починили. Чтобы его услышали и никогда не оставляли одного.




      Выжив после похода в канцелярский за новым набором карандашей, парень вернулся часов в 9 вечера, немного погуляв по городу. Людей оказалось меньше из-за затянувшихся тёмных туч на небе. Поев тосты с джемом, он заварил особенно крепкий чай, так как работы было навалом. Но, решив не утруждать себя полным её объемом, он сделал только половину артов, закончив глубокой ночью.


      Посидев над лайном новой главы, Хан почувствовал неприятную боль в спине и понял, что на сегодня уже достаточно. За окном льёт ливень, а в квартире становится всё душнее. Немедля, он находит пачку дешёвых сигар в рюкзаке, кладёт очки на стол и поспешно открывает дверь на балкон.


      Смотря себе под ноги, он не сразу замечает горящий тусклый свет и сидящий силуэт на кресле. После зажигания огня, Джисон поворачивается и останавливается сразу же, как видит лицо Ли.





      — Что-то случилось...? — если в прошлый раз был гнев и грусть, то сейчас ничего, абсолютно.




      Он будто не услышал, даже глазом не моргнул, только голову опустил.




      — Минхо? — отходит от огородки и подходит чуть ближе к сидящему.




      Красная макушка с уже тёмными корнями приподнимается и перед Ханом появляются глаза. Хорошо знакомые глаза, только опухшие немного и без красивых звездочек.




      — Что случилось? — остановился на месте.


      — Скажи, — бледные губы начали двигаться, — я действительно настолько противный? До тошноты, до боли в зубах.


      — Нет, ты не такой, — эмоционально начал отвечать Хан, понимая, в ком опять дело.


      — Он сказал, что я самый ужасный человек в его жизни.


      — Только в его.


      — Сказал, что жалеет, что познакомился со мной, — глаза начинают предательски слезиться. — Сказал, что лучше бы меня вообще не существовало.




      Делая затяжку, Хан продолжает подходить всё ближе, стараясь не спугнуть, как котёнка. Дождь продолжал усиливаться, перебивая эхо туманных голосов.




      — Я такой отвратительный, — первая капля покатилась по щеке, оставляя дорожки. — Мне противно от самого себя, — голос прерывается всхлипами, попытками вобрать побольше воздуха.


      — Минхо, — потушив сигарету, произносит Сон.


      — Я не знаю, как правильно любить людей, как делать так, чтобы они оставались со мной. Всё из-за меня, — слёз льётся всё больше.


      — Минхо, — присаживается на корточки перед ним, обхватывая чужое лицо тёплыми ладонями и вытирая мокрые следы от слёз.


      — Я делаю людям только больно, — перешёл на крик, не в силах остановиться. — Ёнок правильно говорил, что лучше бы я вообще не рождал-





      Голос прерывается. В ту же секунду Джисон притянул до смерти испуганное лицо к себе поближе, позволяя парам губ соприкоснуться вместе, вовлекая их в непродолжительный плавный поцелуй, наплевав на всё в этом ёбаном мире.


      Лишь бы не слышать таких слов от человека, который и так до ужаса непредсказуем. Медленно гладя щёки большими пальцами, он начал отстранятся от розоватых губ, утирая падающие капли.





      — Успокоился? — заглядывает в глаза, полные слёз.





      Только через секунду до Джисона доходит, что он стоит на коленах перед самим плачущим Минхо, которого только что поцеловал. Звучит как какой-то сюр, но всё по-настоящему.


      Быстро поднявшись с пола, он в панике отстраняется от парня, чуть ли не падая через ограждение сзади, придерживая ладонь и прикрывая рот.




      Облокотившись об перила, он видит, как Ли встаёт из кресла и направляется прямо к нему. Не понимая в чем дело, Хан стоит неподвижно и ждёт чего угодно: пощёчины, удара в грудь или живот. Будто, поступив опрометчиво, будь добр, отвечать за свои поступки.


      Но вместо этого чувствует, как чужие губы снова впились в его, но в этот раз более интенсивно, проглатывая всю сказанную ими желчь. Чередуя момент откровения, Джисон не мог заставить себя закрыть свои огромные широко открытые глаза. Но увидев пристально смотрящие зрачки напротив себя, быстро зажмурился. Хо, принимая одобрительный жест, одной рукой обхватил талию брюнета, а второй опёрся об забор, параллельно углубляя поцелуй.




      Время 5 утра. Даже Солнце, просыпающееся от грёз на горизонте, не смогло сдержать своё смущение и окрасило уходящие в ночь тучи в розово-красное полотно. Слабые лучи обмакивали две выглядывающие сближенные мордашки в малиновом сиропе, пока ладони Джи обхватывали холодные щёки Минхо, делясь своим теплом.




      Странное покалывающее внизу чувство, но это всего лишь поцелуй. С человеком, у которого есть парень и который делает это явно не по любви.


      Насколько бы Ли не был привлекательным, соблазнительным, чудесным и так далее и тому подобное, но у него совершенно другая жизнь, другая история. Своя история, в которой маленькому бельчонку явно не будет места. Он сам это сделал. Но не под предлогом чувств, тем более любовных.


      Вероятно, это просто реакция организма на непредвиденную ситуацию. Реакция самообмана.




      Утренний весенний ветер обдувал две фигуры, переваливающиеся через небольшой забор, не способные даже перевести дыхание из-за нахлынувших эмоций. Зализав чужие треснувшие от холода ранки, Минхо отстраняется от покрасневших губ, приглушая лишние звуки.





      — Прости, — Ли рассматривает полузакрытые веки с длинными ресницами, тёмные глаза, которые смотрят прямо ему в ответ, растрёпанные чёрные волосы и белые пряди между ними, и округлённые щёчки. Синие круги у глаз и вены постепенно освещаются медовым солнечным диском, отражаясь у зрачков.


      — Ты прости, — ерзает в руках. — Надо было спросить.


      — Кого спросить? — отстраняется, встряхнув одежду.


      — Разрешения, прежде чем... — молчаливо уставился в пол.


      — Кто спрашивает разрешения для поцелуев? — тот поёжился при упоминании последнего слова.




      То есть, для него это странно? Понятно.




      — Все люди должны спрашивать разрешения насчёт подобного, — попятился к своему креслу, а точнее ближе к выходу, желая исчезнуть как можно скорее, но понимает, что сделать это так просто не выйдет.


      — Буду иметь в виду, — присел на сидение. — Ты у всех успевал спрашивать, прежде чем успокаивал таким способом? — поднял остывшее ночное кофе, благополучно забытое ещё на входе.




      Ли будто заново перезапустили, удивительно. Такое ощущение, что он и не помнит, о чём истерил пару, или не пару, минут назад. Они поняли друг друга без слов, забыв обо всём. Почти забыв.




      — Нет, ты первый с таким запросом, — вернулся к креслу, неуверенно садясь. — Я просто растерялся.


      — Не волнуйся, — слегка ухмыльнулся. — Это просто очередная ошибка в нашей жизни.




      Ошибка.




      — У меня смена, я пойду, — поднялся Минхо и быстро помахал рукой на прощание, на мгновение зависнув, смотря на Хана, будто прокручивает всё перед глазами. Придя в себя, он быстро захлопал ресницами и забегал зрачками, а потом робко повернулся на выход.


      — А, кхм, — смущённо отвернулся, прижав кулак ко рту. — Хорошей работы, — неловко дёрнул рукой и проследил за закрывающейся дверью.




      Это ошибка.





      Ночь сменилась днём, унося за собой воспоминания и тёмный маленький мир на 8 этаже.




      Он его просто пожалел, да. Глупый, глупый Джисон.


      Но как Минхо может после такого срыва спокойно идти на работу? Неужели такое не впервые?


      Интересно, а кем он работает. Может, он ещё учится? А сколько ему лет? Почему он никогда не выходит днём, может быть его никогда нет дома, и он работает часами напролёт? И кто его парень...?


      Какой нормальный человек скажем своему любимому, что лучше бы тот не существовал?


      Хан, конечно, приверженец близости, но даже у того не такое чёрствое сердце, если оно у него ещё есть, конечно. Он действительно не понимает, как можно, будучи в отношениях, терпеть всё это говно. Неужели не легче уйти от этого урода и, в крайнем случае вступить в контакт с любым другим хорошим человеком? Получать от него тепло, а не страдать от разбившегося сердца.


      Есть маленький шанс того, что этой ночью тем самым "хорошим" человеком был сам Джисон, но он это ещё не скоро осознает.




      Лишних проблем только ему ещё не хватало. Свои не в силах разложить по полочкам, а тут ещё и соседские интриги. Они же даже не друзья, просто знакомые. Ни номеров, ни подробностей. Просто незнакомцы с воспоминаниями. Так будет правильнее, если они не будут пересекать эту черту.


      Хан в отчаянии, да. Но не настолько, чтобы пользоваться Минхо в корыстных целях. Ему нужно спасение, но использовать Минхо он не может. Кто угодно, но не пострадавший от насилия парень, у которого жизнь и так трещит по швам.




      Этот чёртов Ли Минхо не выходит из головы, чтоб Джисон не делал. Будь он проклят.




      Это просто эмоциональный всплеск. Шок. Это просто давно не испытываемые чувства. Это нормально, что он прокручивает их разговор из часа в час. Абсолютно нормально.


      Вся квартира пропахла масляными красками, а пятна уже въелись в зелёную футболку. Беспорядочные палитры обратили пол в домино, а белый холст расположил вымышленные вздохы от нехватки воздуха и уязвимого красноволосого мальчишку с туманом из созвездий и фиолетовой пыли вокруг.


      Бледно-розовые щёки, глаза, залитые красным вельветом от слёз и целованные губы. Явные и внутренние шрамы на запястьях и согревание в холоде. То, чем запомнился он в тот день.





      Хан готовит салат из зелени и готовой курицы, стоя у плиты, и раздумывает над тем, когда ему расторгать контракт с компанией артбуков и книжек для узкого круга читателей. Всегда на замену старому приходит что-то новое, значит и это будет не исключение.


      Каково было его удивление, когда спустя пару дней после того, как он отказался от бизнеса с книгами, ему написал неизвестный отправитель на почту. Раскрыв письмо, он увидел текст и самого автора. Автор Хван приглашает его на разработку совместной работы вместе с двумя другими художниками. Нечто новое.


      На самом то деле, за часами, проведёнными над рисованием, скрывается бескрайних размеров одиночество и тоска. Даже в детстве, чтобы не думать о серых буднях и о том, какую же отвратительную кашу сегодня дали в приюте, он выискивал место, где его никто не потревожит глупыми расспросами.


      Так и сейчас, если он не спит или не прокрастинирует, то сидит в своей тёплой спальне, сгорбившись над холстом размера чуть больше, чем А-3, вырисовывает красивые пурпурные узоры и кляксы, как мыльные пузыри. Хан уже сбился со счета работ, в который раз создавая этюд. С яркими всплесками красного, растекающимися вдоль портрета.




      Этому нет объяснения, он не может оправдываться бесконечно. Просто одиночество становится невыносимым. У него нет семьи, нет друзей, даже домашнего животного. Он их ненавидит, всех. Всех, кто его бросил. Всех ненавидит.


      Каждый раз задаётся вопросом почему они его оставили, или почему не забрали с собой. Было намного проще, если бы именно он умер тогда. Ни мама, ни сестра, ни даже папа или любимая собака. Мальчик был бы рад отдать жизнь за спасенье кого-то из них. Пусть его бы сломила болезнь, пусть бы его инфаркт хватанул, или машина переехала. Теперь спасать нужно его. Но никто не протянет ему руку, не скажет, что всё хорошо и это просто сон, не примет таким, какой он есть. Он тонет, не как Шиён, гораздо болезненнее тонет. И никто не вытащит его.




      Допивая четвёртую кружку кофе, в попытках не уснуть, Джисон склонился над компьютером, вырисовывая каждый пиксель идеально, на совместных работах лажать нельзя. Но терпение у парня не вечно, поэтому наплевав на свои же поставленные сроки, он подбирает со стола сигарету, зажигает её, и, отодвинув стул, доползает до двери балкона.




      Просторно и темно, а ещё огонёк чужой мерцает в темноте.


      Ли, откинувшись на спинку кресла, медленно вздыхает, растворяясь в дыме.





      — Чего в темноте сидишь? — закрывает за собой дверь Хан.


      — Думал, ты не придёшь, — дотягивается до переключателя и включает свет.





      Желтизна покрывает тела, очёртывая острые углы. Красивое смотрящее прямо на Джисона лицо медленно начинает привлекать внимание к себе.





      — Блять, — срывается с места, — это что такое? — приглядывается к окровавленным губам Минхо, протирая стёкла очков.


      — Подарок от бойфренда, — как ни в чём ни бывало затягивается и облокачивается на перило сидения. — Забей, поболит и пройдёт.


      — Как ты можешь так к себе относиться? — недоумевающий взгляд доводит Ли до мурашек. — Любишь всех мудаков подряд, а на себя хуй забиваешь, — не следя за словами, начинает выражать гнев открыто.


      — Я не л-


      — Только скажи ещё, что ты не обрабатывал это, — показав на своих губах, протараторил Джи и перебил собеседника.





      Смирившись с тем, что Хан прав, Минхо молчит ещё немного, после чего переводит взгляд куда-то на соседние дома.





      — Нет.


      — Пошли.


      — Куда? — снова повернулся прямо к Хану, наблюдая за тем, как тот тушит сигарету и ждёт его на проходе к себе.


      — В жопу труда, — заходит в квартиру и подзывает к себе рукой.





      Джисон возится в шкафах на кухне, пока Ли осматривает старенький телевизор, прикрытый какой-то тряпкой, десятки дисков и выгоревших старых журналов на маленьком столике.





      — И что за уёбок, блять, — слышится недовольное ворчание наблюдающегося брюнета с аптечкой в руках. — Нет, ну серьёзно, — садиться рядом на диван, — что в нём такого, что ты терпишь вот это? — недовольно проговорил и уставился округлёнными глазами на рану.


      — Я уже говорил, — виновато отвернул лицо в сторону, смотря в пол.


      — Любишь ты его прям, жить не можешь, — отрывает кусочек ватки и капает на него спиртом. — Терпеть не могу такое, — остановился, увидев боком, что тот повернулся обратно, — отношение к себе.


      — И всё ты терпеть не можешь, умник, — взглянул куда-то в потолок, нервно переводя взгляд.


      — Не крутись.





      Джисон, схватив рукой челюсть, придвинул лицо ближе к себе и прислонил ватку к источнику крови, сосредоточившись. Минхо сразу послушался и застыл на месте, положив ладонь на колено Хана.


      Невидимые нити светлячков и поросшая квартира. Тусклый свет на кухне и журчание воды в кране. Тёплая рука и острая боль. Из открытой форточки веет юностью. Ли, не торопясь, осматривает спадающие крашенные волосы, темные ресницы и круги под глазами. Руки в цветном масле, а очки постепенно спадают с переносицы.


      Новая порция боли не заставила себя ждать, когда длинные пальцы начали размазывать мазь, водя по губам.





      — Тц, — дёрнулся.


      — Терпи, — снова придвинул того ближе. — Ещё чуть-чуть.




      Каждое слово успокаивало, будто рычажок внутри перекручивают.




      — Всё, — приклеив пластырь на вторую ранку на щеке. — До свадьбы заживёт.


      — Странно слышать подобное от тебя, — ухмыльнулся Ли. — Ой, — выдал, пока второй складывал всё в коробку. — А можешь ещё тут посмотреть, мне кажется там тоже что-то есть, — указывает пальцем на шею.


      — Щас, — вернулся обратно на место и наклонился ближе, оттягивая рукой футболку. — Там ничего нет, — перевёл взгляд наверх.





      В это же мгновение Минхо обхватывает пухлые щёки ладонью, снимая второй очки, и затягивает Джисона в поцелуй. Пальцы Хана крепче сжимают кремовую футболку, глаза медленно прикрываются, а тело смягчается, наклоняясь ещё ниже, теряя все силы. Ли обхватывает его талию, возвышаясь.


      Очень горько. Даже не факт, что дело в мази. Горько, но так тепло и сладко одновременно. Горечь, перемешанная с темнотой. Но они отказались от сожаления. Им обоим не жаль. Ни себя, ни друг друга, ни о том, что уже случилось.




      Прижимая Джисона к себе ещё ближе, Хо начинает терять счёт времени. Видя его перед собой, он забывает обо всём в мире. Это первый человек, кто решил с ним спорить. Первый, кто смог понять всё без слов. Первый, кто подал руку помощи. Слабую, хрупкую руку. Пусть даже если это и обычный пластырь, пусть даже это кружка чая. Поняли, его наконец-то поняли.


      Сон оторвался от ткани и поднял свою руку к алым волосам, медленно поглаживая их по всей длине, а Ли, чувствуя это, вцепился ещё сильнее, как уж, что собирается полакомиться своей жертвой, и держал, пока тот не начал стучать кулачком по груди. Сдавшись, он медленно ослабил хватку, выпуская Хана из объятий и оставляя на губах только тёплые воображаемые касания. Джи, открыв глаза, выстраивает прямой зрительный контакт, перебирая мягкие пряди волос.





      — Удобно с пирсингом? — Хан провёл по нижней губе с двумя кольцами, стараясь не трогать рану.


      — Очень даже, — оставил крохотный чмок на пальцах. — Не боишься? — взглянул на надувающиеся щёки.


      — Кого? Тебя? — отдёрнул руку, положив себе на колени. — Нет, вроде.


      — Быть использованным. Не боишься? — опустил свои ладони ближе к ногам.


      — Использованным? — наклонил голову на бок, как щенок.


      — Я хотел это проверить поцелуем, но ты хороший притворщик, — проводит по запястью. — Судя по твоей реакции, ты не против.


      — Я.. как бы... — шокирован откровенностью. — Нет, я не против.


      — Спасибо, — опускает взгляд на переплетённые пальцы, — за то, что беспокоился.


      — Пожалуйста, — смотрит на улыбку Минхо и не может не сдержать своей.


      — У тебя тут... мило, — проходится глазами по слоям пыли и паутине у потолка. — Не думал хоть раз в жизни убраться?


      — Ой, заткнись, — отстранился от Ли, натянул обратно круглую оправу и вернулся к лекарствам. Встав с коробкой, он скрылся за стенкой у кухни и положил всё обратно в шкаф. — Чай будешь? — послышалось из-за угла.


      — А у тебя есть кофе? — отзывается в ответ Хо.


      — Да, только оно самое дешёвое и самое дерьмовое.


      — Давай, — договорил и стал рассматривать помещение поподробнее.





      Интересные журнальные вырезки валялись везде, а рядом на углу стоял горшок с увядшим растением. И так тихо, как никогда. Более умиротворённо, чем в собственной квартире. Нет вычурности и роскоши, но так уютно, даже с этими маленькими паучками.





      — Горячее, — ставит на маленький кофейный столик кружку.


      — Спасибо. Давно переехал?


      — Эм, — задумался, — недели три назад.


      — Я просто до мая почти дома не появлялся, только иногда крыс заходил кормить.


      — У тебя крысы в квартире, и ты говоришь мне убраться тут? С тобой всё нормально? — подпрыгнул на месте.


      — В клетке. Ручные.


      — А, — подвинулся чуть ближе. — Не выпускай их только, — улёгся на подушку рядом. — Слушай.


      — М-м? — протяжно выдохнул, облокотившись локтём об спинку.


      — А сколько тебе лет?


      — А сколько дашь? — недовольная мордочка взглянула прямо на него.


      — Мы что в угадайку играть будем? — посмотрел из-под лба сквозь упавшие на лоб светлые пряди.


      — Двадцать четыре, — неторопливо отвечает.




      Рот Джисона принял форму буквы «о», а корпус приподнялся, чтобы отпить чай.




      — Я думал мы одногодки, — плюхнулся обратно.


      — Интересно.


      — Я нулевых, — объясняет. — На два года младше.


      — Значит, учишься?


      — Не, — кивает головой. — Денег не хватило, чтобы в универ пойти.


      — А родители были не против?


      — М-м, — упёрся об потолок взглядом. — Они умерли.


      — А, — чуть-чуть отодвинулся, наклонившись над столом. — Мне жаль.


      — Не стоит, это уже не бьёт так сильно, как раньше, — пытается вернуть прежнюю атмосферу.


      — Меня отвергли, — на немой вопрос в стеклянных глазах Джисона он продолжил. — Мои родители отреклись от меня, когда узнали, что мне не нравятся девушки.


      — Но это же очень глупо, — встал и положил руки на колени. — И несправедливо. Как родные родители могут сделать такое?


      — У меня были отчим и мать. И когда я сказал им это я впал в ступор, потому что только отец поддержал меня. Понимаешь? — повернул голову дабы глянуть на выражение лица Хана. — Меня выгнала из дома родная мать. Она сама жила за принципом «семья — это главное», но так проебалась. Узнала, что я не смогу создать собственную и просто вышвырнула на улицу, как ненужную вещь. Как мусор.


      — А отчим почему с ней не... — пытался подобрать нужные слова.


      — Не спорил? Потому что он эгоист, — брови приподнялись. — Думает только о себе и своём благе. Между женой-гомофобкой и её сынком-педиком он выбрал первое, чтобы не разрушить остаток семьи.


      — Подкаблучник?


      — Да, — отрезал Ли. — А знаешь почему я так считаю? Потому что он даже не попытался с ней поговорить, ни разу не воскликнул. Ну правильно, лучше же подарить хорошую жизнь для своих дочерей и остаться прислуживать этой ведьме, — стукнул кулаком по столу. — Он просто стоял и молча помогал ей вышвыривать мои вещи за порог. Зачем рожать детей, если ты не готова мириться с их выбором? Я не понимаю этого.




      Не в силах ответить на риторический, казалось, вопрос, Джисон приобнял его одной рукой, успокаивающе поглаживая спину.




      — Моя мама умерла, когда мне было 9, сразу после сестры, — спокойно прервал молчание. — Инсульт. А потом папа через 3 года. Я никогда не видел его таким потерянным и… разбитым. Лишиться родителей, жены, ребёнка. И всё по очереди. Он не справился, — опустил руку, отводя глаза в сторону. — Повесился, пока я был на занятиях у логопеда, который пытался разговорить меня четвёртый год подряд.


      — В смысле разговорить? — прикусил губу.


      — Я молчал всё время после того, как увидел Шиён. Как будто паралич хватил. Но потом всё прошло к шестнадцати годам, — отрывчасто говорит. — Врач поставил мне тогда диагноз, но я думаю, что это была просто часть самовнушения.


      — Наверное, — почувствовал, как Хан прильнул к его плечу и сам склонил голову на его.





      Глубокая ночь простирается за открытыми окнами, едва слышимые шорохи из соседних квартир прерывают тихое бьющееся молчание. Падающие звёзды шлют привет своим потомкам и два разбитых сердца по очереди бьются.


      В мире тысячи огней, и почему же нам так одиноко? У каждого своя жизнь и мы так боимся впускать кого-то нового ближе. Истории забудутся, сотрутся и станут легендами. Пульс пропадёт в мгновение, стоит только посильнее зажать.


      Закрывшиеся глаза болят, они устали видеть разочарования. И мозг решает сдаться, больше не чувствовать. Лучше, чем вдыхать запах боли.





      — Как думаешь, звёзды слышат нас, когда мы просим об помощи? — переплетает пальцы с чужими.


      — Все звёзды мертвы, Минхо, — сжимает ладонь крепче.


      — Да, я знаю. Но я думал, ты поддержишь эту идею, как безнадёжный романтик.


      — Почему это я безнадёжный романтик?


      — Это с разговоров понятно. А ещё с картин, — подметил Ли.


      — С каких картин? Стой, — передвинулся к краю дивана. — Ты видел?


      — Над столом у компьютера. Это же ты нарисовал? — намекает на маленький холст с летним пейзажем среди кучи приклеенных скетчей.


      — А, это, — перевёл дыхание, чувствуя, как пульс резко взлетел до небес. — Да.


      — Очень красиво.


      — Спасибо, — дрожащими руками схватил кружку и допил остывший чай. — Это, вроде как, моя работа.


      — Никогда не занимался подобным, — опирается на собственную жизнь, проведённую в клубах и барах.


      — Я, наверное, слишком обычный для тебя, да? — немного усмехнулся.


      — Мне нравятся обычные люди, — произнёс будто зачарованно, немного наклонив голову в сторону.




      В помещении раздалось глухое эхо от смеха. Ли в перемешку с хохотом проговорил:




      — О чём я вообще говорю, — впервые показал свой громкий не наигранный смех.


      — Тебя в сон клонит или ты не до конца проснулся? — убрал ладонь от рта.


      — Видимо, да, — продолжал молча улыбаться. — Я, тогда, пойду, наверное. Не буду мешать тебе, — приподнялся с дивана.


      — Ты и не мешал, — отрезал Джисон. — Можешь приходить, если захочешь. Я всегда дома, — убрал подушку с колен и направился к выходу на балкон.


      — Да, — взглянул себе под ноги, пока Хан открывал дверь. — Спасибо. Спокойной ночи.


      — Спокойной, — проследил за тем, как Минхо повис между проходом к себе, помахал на прощание и скрылся за стеной.




♡




      Это всё как будто не имеет конца. Протяжность действий губительна. Как те мотыльки, что слетаются на свет. Если полетят с Солнцу - сгорят. Поезда, что направляют нейроны по телу сбились с курса и вместо мозга движутся к сердцу.


      А сердце слепо.




      Минхо, заходя в паб, направляется к барной стойке.





      — Эй, Хо, — из далека ему машет парень в фартухе, доливая сидящему мужчине виски.


      — Привет, Бин, — отбивает ему кулачок. — Ёнок приходил?


      — Сидит у себя, чертилоид. Поаккуратнее сегодня, он не в себе, — шепчет тому на ухо.


      — Алкоголь?


      — Трава, от него несло на весь зал.


      — Понял, — поджал губу и расстроенно уставился на деревянный пол. — Много работы сегодня?


      — Заканчиваю через пол часа. Если ты быстро, могу подождать.


      — Быстро, — стукнул ладонью по стойке. — Не буду ж я накуренного просить со мной ебаться.


      — Личико береги, — провёл по подбородку Ли, будто лаская котёнка. — Оно слишком миленькое для такого говна.


      — Постараюсь, — отказавшись от шота, он решает действовать в трезвую.


      — Я буду ждать тут.


      — Хорошо, — посмотрел на Чанбина с благодарностью, после чего поднялся со стула и решительно направился к лестнице.





      Он соврал, если бы сказал, что не понял абсолютно ничего пару тройку дней назад в той маленькой квартире, сидя с ходячей скорой помощью.


      Компания молодёжи с прошлой забытой ночи была очередным подтверждением. Подтверждением того, что всем людям плевать на других. Они думают или о своих задах, или о том, чего бы выпить сегодня.


      С каким бы говном Минхо не сталкивался, те мужчины из бара, которых интересовали только настольные игры и мизогинные разговоры, всегда будут ему говорить, что всё пройдёт и всё обязательно будет хорошо. Юношеский максимализм полностью пройдёт к тридцати, и станет вопрос только о счастливой семейной жизни. Ну, и кто тут ещё из них дальше своего лба не видит?




      «Чем выше поднимаешься, тем глубже будешь падать», — последнее, о чём подумал Ли, прежде чем открыл двери на втором этаже.


      Огромная комната, разделённая на секции для каждой из маленьких шаек. Чем дальше он проходил, тем тяжелее становилось дышать. Наконец, увидев среди вздымающегося дыма его, Мин замешкался, успевая сто раз прокрутить в своей голове "И зачем я сюда пришёл?".





      — Ого, — поперхнулся Ёнок, после поднялся с места, подошёл к Хо и заключил его в объятия. — Минни, ты что тут забыл?


      — Хотел поговорить, — убрал его руки со своих бёдер и повернулся к сидящим на диване людям. — Мы можем выйти на минутку?


      — Да, конечно, забирай его, — опередил всех парень с короткой чёрной стрижкой.




      Тут же Минхо хватает стоящего рядом парня за руку и утаскивает их в ближайший туалет, закрывая дверь за собой.




      — Постарайся, пожалуйста, понять то, что я сейчас скажу, хорошо? — резко жестикулирует руками в разные стороны.


      — Что-то случилось?


      — Да, — ещё два раза проговорил про себя «да», задавая вопрос и отвечая на него в уме. — Давай расстанемся.




      Он сказал. Он это сказал.




      — Расстанемся? — вопросительно с улыбкой переспрашивает. — На тебя не похоже.


      — Я знаю. Но я говорю абсолютно серьёзно, — облокотился об стену, скрещивая руки на поясе.


      — Я тоже, — прижимает обе ладони к кафелю, окружая Хо. — Минхо, что случилось?


      — Посмотри на меня внимательно, — поднимает взгляд выше. — Что ты видишь?


      — Своего парня, — оглядывает со всех сторон.


      — А ещё?


      — Красивые карие глаза.


      — А шрам видишь? — поднимает одну бровь.


      — Вижу, — метнулся от губ обратно выстроив прямой контакт. — Я уже, кажется, успел сотню раз перед тобой извиниться за него.


      — Извиняться — это конечно хорошо, но тебе напомнить откуда он тут появился?




      Ёнок провёл губой по внутренней части щеки, а трава погасила все блики в глазах. Руки потянулись к джинсам Ли, а губы соприкоснулись в коротком поцелуе.




      — Минни, прости меня, — одна ладонь залезла под футболку, вторая протиснулась под боксеры. — Ты же знаешь, что я бы такого никогда не сделал.


      — Ты сделал уже достаточно, убери руки, — отталкивает того с силой, но он даже не двинулся.


      — Я тебя очень сильно люблю, — шепчет между прикосновениями. — Прости меня, — обхватывает член, проводя пальцами до основания, заставляя ноги Минхо подкашиваться. — Прости.


      — Блять, — медленно задыхаясь со слезами на глазах, он пытается опереться покрепче. — Хватит! — крик оглушает обоих, заставляя Ёнока резко прерваться.




После, Минхо прикрывает рот и устремляет покрасневшие кристальные глаза, проходя сквозь парня, который спешит опустить ткань и отойти назад.




      — Ага, — поправляет свою рубашку. — Значит действительно не врёшь.


      — Придурок, что ли? — застёгивает джинсы. — Кто о таком шутит?


      — Почему?


      — Что почему? — включает кран, дабы умыть лицо.


      — Ты хочешь со мной расстаться. Не может же быть причина только в одной разбитой по случайности губе.


      — Это была не случайность, — откинул мокрые волосы назад. — Ты помнишь, это ты мне врезал, — почувствовал боль на месте раны и скривился.


      — Мне жаль.


      — Ты говорил, что я ничего не стою. — без намёка на эмоциональность, выдаёт. — Говорил, что было бы лучше, если м-


      — Перестань.


      — Говорил, что любишь днём, а ночью бил.


      — Хватит, я понял, — прикрыл лицо руками. — Мне очень жаль, что всё так сложилось, ладно?


      — Ты как будто мне одолжение делаешь.


      — Нет. Я говорю прямо, — подошёл к выходу. — Мне жаль, что я погрязнул в этом болоте и не смог выбраться, ещё и тебя вовлёк. Извини, что я такой кусок дерьма и погубил наши отношения, — впервые за долгое время откровенничая со своим партнёром, он как будто смог обернуть время вспять.


      — Мне не хочется бросать тебя одного, — продолжил он. — Но, знаешь, кажется, если бы мы не встретились вовсе, — натянул небольшую улыбку на лицо, — так было бы, наверное, лучше.


      — Ёнок, — единственное, что успел выдать Минхо, прежде чем свалиться об бессилия на пол.


      — Прощай, Минни, — и закрывая за собой дверь, сказал: — Люблю тебя.





      Громкий хлопок. Вздох. Тьма. Он потерял его. Его греющий исцеляющий лучик потух.


      Не желая тут больше оставаться, Ли выполз из комнаты с кабинками и поплёлся на первый этаж. Увидев то, в каком состоянии спустился его друг, Бин молниеносно схватил сумку с барного стола, подбежал к Хо и, поддерживая, вывел из здания. Оставив того на пару секунд, он кинул папки и все остальные вещи на заднее сидение машины, а потом посадил Ли вперёд. Торопясь, он запрыгнул на водительское кресло, пристегнув ремень парня и свой.





      — Он тебе навредил? — решил задать ключевой вопрос первым.


      — Нет, — отвернулся к окну.


      — Говорил какие-нибудь гадости?


      — Нет.


      — Говорил внятно?


      — Мы расстались, — Бин притормаживает тачку.


      — Как? — ошарашенно смотрит на Минхо. — То есть, реально?


      — М-г, — подтверждает. — Хочу есть.


      — В мак?


      — В мак.





      Перекусывая на заправке, Хо рассказывает всё вкратце, пока приятель нервно вздыхает рядом, временами давясь жаренной картошкой.


      Рассматривая зелёные полосы и цветочные узоры за окном становится куда легче. Но, увы, поездки не длятся вечно. Как и во все прошлые разы, когда младший подвозил его до дома из клуба, они по-братски обняли друг друга, как будто соревнуясь, кто больнее ударит по спине.





      — Ладно, я поехал, ещё в доме хлам с комнаты поубирать надо.


      — Спасибо за компанию, — похлопал Бина по плечу.


      — Мне теперь хоть спокойнее жить будет. Смотри опять только не вляпайся в дерьмо, — одаривает его улыбкой. — Звони, если что.


      — Спокойной ночи! — машет Чанбину на прощание, наблюдая, как машина постепенно отдаляется.





      Медленные шаги, и ключ проворачивается, открывая дверь в совершенно пустую тёмную квартиру. Место без души. Только с двумя хорошенькими крысёнками в клетке у стенки.


      Звук стиралки перебивает накатывающие голоса в голове. Обжарка мяса дарует воздуху запах специй и масла. Маленький столик, где раньше были фотографии, пару дней назад переехал на балкон.


      Ли не хотел этого делать, и никогда бы не решился. Понимая, что это может сильно ранить, он всеми силами отрицал идею расставания. Тот груз, что лежал на его плечах, подкосив его ноги. А чтобы идти дальше, порой, нужно отпустить что-то, забыть и смириться с тем, что как раньше уже не будет.




      Нет, он не кричал, не плакал. Даже не думал об этом. Просто, такое ощущение было странное. Будто... всё закончилось? Это действительно закончилось? Он теперь может просто жить, прям вот так?


      Минхо просто не может не думать об этом всём. Ночами напролёт он прокручивает их унылый диалог, представляя, какую боль причинили его слова. Его глаза, укрытые белой пеленой, никак не могут развидеть тот идеальный образ парня, что был с ним, как ему казалось, всю жизнь.


      Пришло время взглянуть правде в глаза. На дворе темно, в голове пусто, а май практически подошёл к концу.




      И до него дошло. Самой большой ошибкой было не знакомство с Джисоном, а его отношение к нему. Полностью ли понял тот, что им просто пользовались как спасательной подушкой, или сам такой же. На дружбу это совершенно не похоже. Он отрицал правду, пока Хан всеми силами выстраивал из неё Вавилон перед ним.


      Намекал, типо: "Вот. Смотри, как ты не понимаешь этого?". Джисон похож на одуванчик, что растёт из асфальта. Когда ты с ним - он распускает жёлтые лепестки, уходишь - закрывается, хватается за зонтик и улетает при лёгком порыве ветра в совершенно другое место, надеясь, прорасти снова.




      Стук в дверь поздно ночью напугал Хо. Да так, что у него все собранные семена сознания из рук рассыпались.


      Открыв выход к балкону, он не удивился, увидев там брюнета с кистью в руках, всего запачканного в засохшей краске, с завязанными в хвост волосами без очков.





      — Привет, Минхо. А у тебя нет случайно ненужного картона? — тараторит. — Мне просто нужно подстелить под холст.





      Минхо стоял, пытаясь выстроить логическую цепочку из всех ранее произошедших событий, не зная куда деть себя. Обрисовывая Хана взглядом с головы до пят, он стал подходить в плотную, совершенно не слыша звонкого голоса. Машинально положив руки на его талию, он наклонился и впился в обветренные розоватые губы, с каждой секундой углубляя поцелуй.


      Кисть моментально полетела с глухим звуком на пол. И сердце Джисона забилось так быстро, не оставляя и минутки на раздумья.




      Поддавшись вперёд в комнату, Хо, не отпуская ни на секунду рук от тела, повалил обоих на мягкую кровать, повиснув сверху. Голова резко загудела в тот момент, когда он опустился к тёплой шее, покрывая каждый миллиметр метками, а ледяные пальцы Хана зарылись между бордовыми прядями, сжимая их всё сильнее.


      Как только Минхо поднял свои глаза чуть выше, он обомлел. Мычащий от удовольствия, раскрасневшийся Джисон с приоткрытым ртом, чьи мягкие волосы растрёпаны в разные стороны, немного спадая на лоб. А оленьи глазки, наполненные трепетной симпатией, как стеклянные, отражают настенную гирлянду с лампочками, как будто это истоки маленьких галактик.


      Ещё секунда, и пульс Ли пробьёт потолок. Он никогда не видел такого затягивающего зрелища. И ему не хотелось отпускать его.





      — Поцелуй меня, — прошептал Мин. — Или уходи.





      Он готов пробить дно. Готов рискнуть. Поставить всё, что у него есть. Лишь бы его не оставили.


      Живёт среди свежих ран и мрачных коридоров. Казалось, что он потерян там навсегда. Никто не может найти его в этой тишину, отыскать в темноте. И починить.





      — Я не уйду, — смотрит ясным взором прямо в сердце, чувствуя тревогу.





      Подавляя панику внутри себя, Ли возвращается на их орбиту.


      Стягивая футболку с младшего, он тонет, выцеловывая выпирающие ключицы. Падает, разглядывая рёбра, и полностью отпускает, зависнув на этой аккуратной тонюсенькой талии.




      — Снимешь? — зацепляется за воротник Хан.





      Минхо стягивает кофту, обнажая ярко выраженный пресс и широкие плечи. Выражение лица Джисона сменяется посекундно.





      — Что...это? — присаживаясь, проводит по зашитой ране в области живота и фиолетовым гематомам на грудной клетке.


      — С детства, — откидывает одежду в сторону.


      — И это тоже? — показывает на синяки с злобным огоньком в глазах.


      — Рёбра сломанные.


      — Чего, блять? — легонько прикасается рукой. — Откуда? — пытается высмотреть ответы, спрятанные за янтарём.


      — Ён-


      — Стой, — взбешённо смотрит в пол, перебивая Минхо. — Ты для этого спрашивал меня за больницу?


      — Да, — начинает ходить вкруг постели. — Я не хотел бы рассказывать им, почему и откуда это, поэтому не пошёл.


      — Совсем глупый? — опирается ладонями об кровать. — Ты мог соврать и всё.


      — Да, но тогда бы Ён- — прервался. — Мой бывший всё равно узнал бы, где я, и сам во всём сознался им.


      — Уговорил бы его молчать, тогда...подожди, — уставился на Хо. — Бывший?


      — Да, я расстался с ним, — разминает плечи, хрустя суставами.


      — Когда?


      — Четыре дня назад.


      — А почему я об этом не знал? — прищурился.


      — А, м-м, — проскальзывает по паркету обратно. — Меньше знаешь — крепче спишь, — хитро улыбнулся.


      — И как всё прошло? — нахмурил брови, прикусывая губу.


      — Ты своими надоедливыми вопросами всю атмосферу спокойствия порушил.


      — Ты хотел сказать, — ложиться на бок, облокачиваясь на локоть, — атмосферу романтики.


      — Да. И её тоже. Всё. Вставай, шуруй отсюда.


      — Уверен? — разлёгся на спине, демонстрируя открытую шею с ели заметными следами, карамельный плоский торс, и протягивает тонкую лодыжку к спортивным штанам Минхо, немного дотрагиваясь до бёдер.


      — Чертёнок маленький, — подходит ближе, попадая в пучину жарких объятий, задержав одну руку в длинных чёрных волосах, а второй медленно стягивая хлопковые шорты.




      Внезапно из-за ткани стал виднеться узорный рисунок. Тату стиля трайбл плавно простирается вдоль живота, визуально уменьшая корпус.




      — Вау, — единственное, что смог выдать Ли.


      — Красивая, да? — самодовольно провёл по своим волосам.


      — Специально такое место выбрал?


      — Совместил приятное с полезным.




      Выбросив их на пол, он просунул одну ногу между промежностью, медленно двигая коленом у основания, и замечая, как тело под ним вздрогнуло. Смещая своё внимание с низа на верх, Хо наблюдает прекрасную картину, как в глазах Джисона начинают мерцать звёздочки, а из обкусанных до крови губ выдаётся тихий стон.


      Остановившись, чтобы снять штаны и вытащить из тумбочки смазку, он выслушивает кучу милых ругательств в свою сторону, пока не возвращается.




      — Будет больно, да? — Хан слышит смешок со стороны.


      — Ты в первый раз с парнем и уже решил быть снизу? Как мило.


      — А, — смутился.


      — Можем попробовать, если хочешь.




      Увидев лёгкий кивок, он уселся рядом, открывая баночку и параллельно рассказывая детали различий между позициями.


      Странно наблюдать вечно уверенного в себе Хана немного дрожащим, как будто его загнали в угол под прицелом.




      — У меня же там краска засохнет, — вспомнил про незаконченный пейзаж.


      — Ничего страшного, ещё раз разведёшь.




      Быть с кем-то не так уж и страшно. Это приятное чувство, когда вам обоим хорошо вместе. Только не под предлогом надобности. Это ужасно.



      При золотом свете в сотнях мириадах от реальности, Ли чувствует пульсацию в венах, вдыхая домашний запах в перемешку с мускатным и кедровым оттенками, стараясь не навредить Хану при растяжке, но, слыша всхлипы, знает, что не может ничем помочь, пока тот не скажет остановиться.



      Хорошо, когда ты больше не выдерживаешь тяжесть этого мира, но, закрывшись с человеком можешь спокойно дышать.



      Джисон крепко держится за бледную шею, чувствуя себя в безопасности рядом с Минхо. Тот спокойно утирает каждую слезинку, покрывая всё лицо ласковыми короткими поцелуями.




      — Посмотри на меня, — горячие лбы парней, не сбавляющих темп, соприкоснулись. — Хани, открой глаза. Всё хорошо?


      — Уг-му, — уловил успокаивающие влажные губы на щеке.


      — Скажи, если будет слишком больно.




      Но, если ты постепенно влюбляешься в человека, с которым клялся на ножах при первой встрече, что вы забудете всё. Это нормально? Похоже на секрет, с которым каждый человек живёт, пронося его через огонь и воду, скрывая до конца.


      Джисон хотел спасения так же, как и Минхо. В форме взаимопомощи. И на каком костре теперь сжигать эти десятки масляных портретов, написанные в мольбе об исцелении? Эти этюды в багровых тонах.





      — А они кусаются? — укутанный в кокон из простыни, лежа в объятиях, Хан осматривает спальню, замечая большую клетку.


      — Если ты их покормишь, прежде чем брать, то нет, — заправляет светлую прядь за ухо и продолжает массировать тёмную макушку.


      — А что они едят?


      — Мясо, зёрна любят. Рыбу тоже.


      — А как их зовут? — после нервотрёпной ситуации пытается отвлечься на что-то другое.


      — Никак. Я об этом даже не задумывался как-то.


      — Крысиное царство, — громко засмеялся, после чего уткнул лицо в грудь Минхо.



♡



      Последний день весны. Предшествия бездельных деньков, новых проектов и, видимо, весёлых перекуров.


      На улице палит солнце, развиваются зелёные листочки на ветках вишни, дети плещутся у фонтанчиков, а компании друзей охотно собираются в теньке на пикники. Хан впервые с момента переезда решил продвинуться дальше, чем находится продуктовый. Он прихватил с собой пару карандашей и скетчбук, собираясь порисовать на свежем воздухе.




      Летний ветерок возвращал к детским воспоминаниям. К пристани и морскому воздуху, к цветным маковым полям. К тем знакомым голосам и ярким вспышкам фейерверков. Лето – единственное время года, когда он чувствовал себя живым, потому что именно тогда его и ещё половину других детей из приюта отправляли в детские лагеря, где никто никого не знает. Там он был обычным подростком и ничем не выделялся из толпы. Тогда-то и проявлялись его чарующие искры в глазах.


      Джисон улыбался со сцены, а когда не замечал ни одного знакомого лица в толпе, то загорался ещё ярче. Присматривая за местными уличными котами на берегу, он чувствовал себя дитём моря. Провожая последние закаты августа, парень желал, чтобы время остановилось навсегда.




      Продолжая окрашивать тени в пастельно-голубой, Джи открывает дальний ящик в памяти и достаёт пыльную красную папку с пометкой «на будущее». Отрываясь от блокнота, он резко отстраняется от дуба, как будто током прошибло, собирает вещи в рюкзак и убегает на парковку.


      Удачно захватив с собой бумажник с платежной карточкой, Хан решает не терять зря времени, ведь до закрытия салона осталось примерно два часа, а добираться туда битый час, как показывали карты. Подъехав к нужной многоэтажке, он вышел из машины, и, закинув ранец на плечо, поторопился ко входу.




      Ноги гудели от внеплановых пробежок, но радостный брюнет решил отпраздновать своё хорошее настроение покупкой маленького торта и кружкой крепкого чёрного чая. Выйдя из душа, он вытащил спирт из шкафчика, присел за стол на проходе и аккуратно протёр новые проколы. Проходя мимо письменного стола, он взял тетрадный лист, карандаш и при тусклом освещении начеркал маленькое письмо, излагая все мысли на ходу и зачёркивая нескладные слова.


      Достав коробочку из рюкзака на тумбу, он вытащил из неё клубничный чизкейк и положил на большую тарелку рядом. Отрезав ровно половину, Джисон вернул её в картонную упаковку, дополнительно положив рядом сложенную записку.



      Знаете те самые переломные моменты в фильмах, после которых всё продолжает идти или хорошо, или на перекосяк? Видимо к такому же направляется и Хан.

      


      Сам он не умеет выражать эмоции, но его картины и прописанные диалоги в вордовском документе отлично с этим справляются. Так решил поступить и сейчас.


      Собрав всю волю в кулак, он приоткрыл дверь на балкон и выглянул, проверяя обстановку. Ещё не было 12, но лишняя осторожность никому не помешала бы. Прокравшись к столику у кресел, он, не торопясь, положил коробку ближе к сидению Минхо, а затем быстренько сбежал, прикрывая входную.



      «Позориться, так по полной», — подумал напоследок, после чего без сил провалился в сон.



      Внезапно очнувшись на диване, Хан попытался встать, сопротивляясь ужасной ломке в спине и боли в хряще уха, где красовался новый серебряный гвоздик с украшением в виде полумесяца. Налив в стакан воды из-под крана, он направился с ним в ванную, чтобы умыться и до конца проснуться. В помещении всё ещё было темно, так как время совсем раннее.


      Скорее всего, Минхо уже давно прочитал его неумелое письмецо и выкинул, или отправил к крысам на съедение. Было бы не удивительно. Наверное, он больше не будет рассказывать свои поучительные истории из жизни. Не будет цитировать знаменитых античных философов и делиться сигаретами в пять утра.


      Не будет обнимать в дождливую погоду и ворчать под боком за неудачные шутки. Скажет всё забыть, а сам исчезнет так же, как и другие. Жизнь вернется в своё привычное русло, а с Джисоном будут говорить только небесные предки.




      Делая пару коротких шагов, он надевает оправу со стёклами, хватает скрученный табак и одним движением открывает дверь на улицу. Не видя ничего перед собой из-за спадающих волос, он проходит вперёд и откидывает их назад, обнажая лоб и прямые брови, которые сразу же смыкаются при виде сидящей фигуры.




      — Минхо? — сонно проговаривает, натирая глаза рукавом толстовки. — Что-то случилось? — зевает. — Ты чего так рано?




      Совершенно забыв о торте и вчерашнем вечере, он с зажжённой сигаретой минуту крутился вокруг, всматриваясь в каждую пылинку. Пепельница, стоящая на периле, напомнила, что свою он так и не купил. Наконец, посмотрев на стол, он опомнился. Коробки нет.


      Молчаливость значительно смутила Хана. Омрачённые глаза приклеились к маленьким рукам, держащим тетрадный лист.




      — Это значит нет? — опустил взгляд вниз, слушая молчание в ответ. — Извини за то, что разочаровал тебя, — сбрасывает окурки. — Мне жаль.




      Внезапно Ли встаёт, оставляя записку на кресле.


      Подходит с расправленной грудью, стоит, глядя прямо на склонившегося в солнечных лучах Джисона, а затем, закрыв глаза, нежно проводит по мягкой щеке и трепетно целует открытый лоб, останавливаясь как можно дольше. Поднявшиеся дёргающиеся длинные реснички ярко выражаются под падающим золотистым свечением.


      Причиняя себе боль, загоняя в самый тусклый угол комнаты, держась у единственной горящей свечи в холодный период, он совсем забыл, что за окном его давно ждёт цветущая сакура и бескрайнее синее море.



      — Я научу тебя плавать, — обхватил шею и прижал к груди Хана, удерживая сильно-сильно, как будто тот — его самый желанный подарок за всю жизнь.



      Утренние слёзы, как капли росы, безостановочно падали с глаз, а чужое сердцебиение наконец-то стало отчётливо слышно. Тёплые ладони бережно согревали в знак того, что холодная пора закончилась. Поднимающееся солнышко одарило город золотистым раскрасом, первым рассветом лета.




«Знаешь. Смотря в твои глаза, я вижу своё отражение и миллионы маленьких галактик, ярко созерцающих в бездонных чертогах. Мне нравится, как ты медленно открываешься мне, тая долю страха. Нравится рисовать тебя по ночам и слушать твой голос.


Голос, который продолжает каждый день спрашивать: не больно ли мне, не страшно ли. Мне не страшно с тобой. И мне так интересно, не хочешь ли ты вытащить меня со дна и вернуть домой?»




      — Я на тебя плохо влияю, — смеясь, дотронулся до пирсинга нижней губы Джисона — колечка, с которого свисает серебряная цепь, соединяющаяся с серьгой в мочке, а затем убрал волосы с левого ушка, осматривая свежие проколы в хряще. — Красиво.


      — С-спасибо, — ответил, подшмыгивая и заикаясь.


      — Не плачь, — улыбнулся открыто и искренне.


      — Это всё из-за тебя, — слезливо надулся, спрятав мордочку в кофте старшего.



      Ночь стала для них временем, покоем и другом. Дождь – ширмой от внешнего мира, а друг для друга теперь они – путеводные звезды.


      Вот он, их май.

Примечание

мой тг https://t.me/ssaleart якщо шо