1

     И снова метель. Навевает воспоминания. Снежинки кружатся в бешеном ритме ветра. Под уличными фонарями прохожие наслаждаются праздничной атмосферой, направляясь кто куда. Все пекарни, домашние кафе и магазины с сотнями рождественских украшений, кружками, пледами и едой постепенно наполняются людьми.



      В игровых центрах беззаботно развлекаются подростки, проводя свои лучшие годы навеселе, милые парочки останавливаются у прилавков магазинов, обсуждая каждую детальку разных товаров и ярко улыбаясь, а одинокие, находясь в своих мирах, втыкают наушники, включают любимую расслабляющую песню и идут, смотря на окружение по-новому. Будто совсем другой мир.


      Среди пылающих вывесок висит одна, принадлежащая небольшому, но по-своему чарующему магазину. Даже те, кто совсем не знаком с искусством музыки, заходят туда, потому что та обстановка, которой он владеет, заинтересует как ребёнка, так и взрослого.




      Высокие полки до потолков, заполненные видеоиграми, дисками и даже бумажными нотами, обвиты по бокам зелёными лозами и жёлтыми гирляндами. Рядом со входом играет рождественская песня из музыкального старого автомата.


      В центре помещения стоит огромный макет новогоднего города, через который проходит железная дорога и автоматически движется красный поезд. Огромный зелёный лес обрамляет реки, в миниатюрных домиках горит свет, как и по проулкам. Фабрика шоколада переливается радужным сиянием, а над муляжом левитирует бородатый Санта Клаус, сидящий на санях с милыми оленями в упряжке.


      Естественно, это просто бутафория. Но сколько же внимания и восхищения она вызывает у прохожих. Похоже на сказку.



      Проходя дальше от кассы у выхода, висят яркие картины с изображениями, стилизованные под аниме 90-ых. За витринами шкафчиков прячутся новенькие синтезаторы и электронные приборы, похожие на диджейские установки. Вдалеке виднеются старинные проигрыватели, рядом с которыми есть целая коробка винила, а за ними современные колонки, микрофоны и прочие приблуды.

      

      Тут-то, набивая такт пальцем по коленке, сидит на корточках среди десятка разных гитар светловолосый парень. Закутавшись в зелёно-бежевый шарф, он мог едва ли дышать, пряча лицо под ним от холода. Между чёрной шапкой и коротким пальто проглядывалась пара глазок — тёмных бусинок, и румянец на щеках.

      



      — Ты их гипнотизируешь? — брюнет, оторвавшись от полки с плёночными фотоаппаратами, подошёл в плотную и присел рядом.

      


      Глаза напротив быстро заморгали, а потом прищурились. При тёплом освещении мешки под глазами стали ещё заметнее, а кожа немного желтее. Звон колоколов с улицы слышно даже с помещения.

      


      — Я думаю, — прикусил обветренную губу, нахмурившись. — Дороговато, — присматривается к ценнику внизу у стойки, шмыгая носом.


      — У "Himara" все гитары дорогие, — Хёнджин задумчиво покрутил палочку от чупа-чупса у рта, причмокивая.

      



      Прямо посреди прохода сидят двое взрослых, полностью погруженных в свой карамельный мир с приторной позолоченной пыльцой фей музыки, сидящих у них на плечах.


      Пока тёплый воск свечей плавно течёт вниз, застывая на подсвечнике, детский гул заполняет все пустые уголки, не оставляя ни пылинки без внимания.




      Рядом проходит девочка подросток с большими наушниками, кучерявыми короткими волосами и огромной бардовой курткой. Доходя до барабанных установок, она начинает ходить из стороны в сторону с интересом рассматривая товар.


      Отец с сидящей на руках дочерью показывает ей цветные обложки старых музыкальных альбомов, тыкая пальцем на каждую из них и рассказывая каждую деталь о группах, которые знал, на что получал милые звуки удивления и просьбы показать ещё.

      


      Рождество совсем скоро, это чувствуется.



      

      — Нравится какая-нибудь? — парень с тёмным каре, поправляя красный берет, взглядом ощупывает все грифы гитар, стоящие в ряду.

      


      Хан утыкается взором на рядом стоящий инструмент из тёмного дерева. Золотые ветви обрамляют лады, смыкаясь у регулировки тона, а чёрная лакировка отражает радужные лампочки от висящих сверху гирлянд.

      


      — Красивая, — ладонью проводит по железным струнам, отбивая от стен приглушённое спектральное эхо.


      — Бери, я оплачу, — потрепал светлые волосы младшему, а затем поднялся, раскусывая леденец во рту.


      — Ты чё, с ума сошёл? Не надо, — подорвался с места пригревшийся Джисон.


      — Это подарок на Рождество, — подмигнул ему в ответ, спрятав руки в карманы. — Извините, — окликнул низкого дяденьку в очках за кассой, разбирающего новогодние открытки. Увидев, что тот повернулся, продолжил: — а можно гитарку одну глянуть? — указывает пальцем на ряд.

      


      Запах пряностей и имбирного печенья у прилавка, декоративные растения при входе и маленький винтажный светильник над дверью. Из тёплого помещения совершенно не хотелось выходить, и не только потому, что на улице мороз. Слишком комфортно.

      


      — Вот это метёт, — Хван прикрывает ладонью лицо, пока не поворачивается спиной к ветру. — Тебе ещё надо куда-нибудь?


      — В канцелярский, — накидывает на плечо новенький чёрный чехол. Маленькие снежинки завиваются у выглядывающей мордочки, заставляя сморщится.


      — М-м, я помню, в той стороне есть один, — кивает налево, — рядом с кафе, — достаёт из маленького пакета в руке купленный фотоаппарат.

      



      Хочется улыбаться. Почему бы просто не отдаться волшебному моменту? Зимой можно заново почувствовать себя ребёнком и снова хоть немного помечтать о Неверленде. Будет глупо, да, они скажут, будет глупо, ты ведь взрослый.


      А если забыть о возрасте? Что, если забыть обо всех условностях и жить так, как ты чувствуешь, а не так, как требуется для твоего возраста? Зачем себя ограничивать в том, чего так хочешь?


      Люди, у которых любимое время года зима, не странные. На самом деле, они могут видеть больше, чем остальные. В лете все видят возможности. Отдых каждый день, ночные прогулки, поездки на море с приятной компанией.



      А что зима? Она холодная, одинокая и тёмная. Да?



      

      Проходящие мимо ребята мило обсуждают свои планы на каникулы, а по кофейням разливаются сладкие капли латте. Над огромным Сеулом расстилается вязанный плед из туч, а хлопки снега опадают на землю, как попкорн.


      Звук щелчка камеры. Фары машин ослепляют.



      

      — Ты что делаешь? — передние зубки Хана выглянули в улыбке.


      — Искусство, — слегка глянул на Джисона, высматривая подходящий кадр.

      


      Заснеженная голова в шапке, из-под которой выглядывают пряди блонда. Счастливая улыбка в форме сердечка, а губы будто вишней помазаны. Но они всего лишь раскусаны. Румянец покрывает щёки, а нос раскраснелся.

      


      — Спасибо, — смотрит сквозь фотоаппарат на брюнета, снимая с плеча поясок и обнимая купленную гитару.




      Оторвавшись от экранчика, Хёнджин похлопывает по плечу Хана, в знак ответа, проговаривая "Чем бы дитё не тешилось, лишь бы не плакало".


      Интересно, что, вырастая, мы сами становимся способными помочь младшим. То, чего мы не знали в свои годы, можем спокойно передавать детям, сохраняя их месяцы, а может и годы жизни.

      



      — Угадай кто мне написал недавно, — Хван перекидывает лимонную карамель из одной щеки в другую.


      — Я психотерапевт, а не экстрасенс, — съязвил Джисон, стоя на перекрестке и смотря на светофор.


      — А вас этому не учили что ли? — в шутку спросил брюнет, после чего получил удар в ребро. — Да я же не в серьёз, блин. Больно, — заметил чужую ухмылку и решил продолжить. — Чанбин, предлагал сотрудничать.


      — Балерун, — увидев зелёный свет, они двинулись вперёд, обходя встречную толпу. — Он так и остался танцы преподавать?


      — Та вроде. Ну, я не думаю, что ему на боксе понадобились бы бальные платья, — засмеялся, выпустив пар из рта из-за холода.


      — Интересно, а он ещё играет на барабанах? Хотя, — Хан прикусил нижнюю губу, — не думаю, — улыбнулся.


      — Было бы круто сыграть вместе снова.


      — Ага, — поднял глаза в небо, увидев тени падающих снежинок. Или не только снежинок?

      



      Мокрые полы от тающего снега. Тепло от обогревателя у стенки, милая канцелярия и гирлянды с белыми звёздочками. Прозрачная коробка с маркерами и папка листов. Стрёмная настольная новогодняя ёлка и куча жвачек у кассы.


      Громкий колокольчик над входной дверью. Улицы заполнены людьми. Серые маски, что надевают прохожие по будням, сняты, а вместо них увлечённость, любовь и спокойствие.




      Группа музыкантов школьного возраста, стоя под навесом, собирает толпу из случайных, никак не связанных между собой пешеходов, заставляя своей музыкой подпевать и даже пританцовывать. Выглядят такими счастливыми, как будто миллион в лотерее выиграли.


      А ведь когда-то у них всё было точно так же. До того дня. Их жизнь абсолютно не поменялась бы, и они свободно давали концерты по всему городу, а может быть, и по миру. Отпраздновали бы выпуск младшего со школы, устроили раздачу подарков, а потом завалились в одну кровать кучкой и сразу же уснули, а кто-то слегка притрагивался бы пальцами к холодной маленькой ладони.



      Они обязательно сделали бы всё это, если только Феликс тогда выжил.

      



      — Ау, приём, — перед сидящим за столом Джисоном замельтешила рука. — Что будешь? — Хван медленно перелистывает меню, останавливаясь на закусках.


      — Я, — быстро заморгал, настраивая фокус на предметах рядом, — кофе буду.


      — И всё? — поднимает бровь.


      — И всё, — кивнул, шурша бумажным пакетом в руках и кладя его под стол.

      


      Это место не многие замечают снаружи, поэтому в помещении нет громких компаний. Лёгкий рок-н-ролл вибрирует в каждой клеточке тела. Подуставшие официанты кучкуются у барной стойки, посматривая на часы. Не проходит и часа, как гитаристам приносят две тарелки лапши с горячим бульоном и газировку.

      


      — Приятного аппетита, — довольно пропел Хёнджин, разделяя палочки.


      — Что это? — непонимающе осматривает еду.


      — Вкусный ужин, кушай, — дует на порцию. — Ты мне ещё живой сегодня нужен.

      


      Точно. Сейчас он в кафе, а не там.

      


      — Я просто вижу, что ты расстроился из-за чего-то, — направляет палочки на Хана. — Ты всегда в плохом настроении покупаешь только кофе, даже если хочешь есть.


      — Но я правда хотел только кофе, — повис на паре людей, сидящих за другим столом, теребя подвеску.


      — А когда нервничаешь — перебираешь пальцами цепочку, — Хён показал деревянными палками на руки Джисона. — Ни разу, кстати, не видел, чтобы ты её снимал.


      — Она мне нравится. Красивая, — осматривает прозрачное зелёное сердце, наполненное листьями цветов.


      — Да ты на всё красивое падок, — накручивает лапшу, а затем видит, что друг тоже приступил к ужину. Через колебания, но ест. Улыбнувшись на действия впереди, Хван продолжил уплетать рамен. Остановившись на секунду, он внезапно выдал: — Минхо подарил?

      


      Бульон разлетается по столу с брызгами, а блондин выпятил взгляд удивления, подавившись куском говядины. Разлепив глаза, Хёнджин, чьё лицо было в солёной юшке, прикрыл рот, поднимая уголки вверх.

      


      — Ой, — Хан прикрыл губы рукой, заливаясь смехом и продолжая давиться. — Извини, — вытирается салфеткой, параллельно отпивая спрайт из баночки.


      — Можно было и не оплёвывать, — подносит бумажное полотенце к лицу, впитывающее всю жидкость. — Заметь, после такого я всё ещё с тобой общаюсь, — потерев пятна на бардовой рубашке, он скомкал в руке салфетку и приподнялся со стула. — Сейчас вернусь, — кинул напоследок Хван и поплёлся в другую сторону помещения, разыскивая туалет, под тихий смешок.

      



      Чего это он вдруг, за старое переживать начал, что ли? Нет, просто поперхнулся. Ком в горле стал.


      Просто, на самом же деле, переживать уже не о чём. Спектакль сыгран, герои разъехались. О правильности постановки раздумывать смысла нет. Стечение обстоятельств показало, что не всё длиться вечно. Но Хан Джисону всё по-прежнему кажется, что он просто попал не в тот театр.


      Да, дело в случае. И лучше об этом не думать. Так будет правильнее. Ведь, все взрослеют именно в тот момент, когда перестают держать прошлое рядом и хвататься за туманные воспоминания. Настолько туманные и давние, что ты уже начинаешь спрашивать себя: «А было ли это на самом деле, или я всё выдумал?»




      От снега остаются только единичные кристаллики, безвольно летящие за ветром. За соседним столиком слышатся отголоски дискуссии новых посетителей, жар с кухни будто доходит до столика и разливается по всему телу, а сознание парирует в забытых ярких днях, похожих на сон.


      Насколько бы сильно не хотелось вернуться в школу, смотреть на плавающие облака в акрильно-голубом небе с крыши, зависать допоздна в музыкальном классе с пончиками и чаем, плести растрёпанные косички из русых волос и неосознанно втыкаться носом в макушку, пока приобнимаешь сзади, вдыхая запах апельсинового шампуня.


      Другая Вселенная. Да не было такого. Точно говорит. Небольшой привет из прошлого, одна деталька из пазла личности. И всё.




      Из-за угла вышел знакомый великан басист и направился прямо ко столу. Вместо множества маленьких следов появились большие от воды. Почти не заметно, но всё так же нелепо.

      



      — Только не ржи больше, — придвинул стул ближе к столу, закатив рукава.


      — Не буду. Прости, — Джисон захохотал в ладонь, а затем сделал покер фейс, продолжая ужинать.

      



      Ненапряжный разговор завязался сам по себе, уступая место шутливым отступлениям. Хан спокойно ответил на заданный ранее вопрос. Действительно, украшение было подарено одноклассником. Это было где-то в начале лета, когда сумерки наступают так не скоро, а комары кусают за коленки. Совмещая разные времена, они создали настоящий каламбур в этот зимний вечер. Но, всё-таки, работа Хвана не собиралась ждать.

      


      

♡


      


      Приглушённый свет. Тихий джаз, как мёд, тянется с колонок, а мелкий снег показывается за окном, попадая под комнатное освещение. Кожаные диваны стоят по середине небольшой комнаты с деревянным тёплым полом. Приятная гладкая структура на ощупь. Запах мандарина с вишней из благовония.


      Только запах, что напомнил о тебе. Мне показалось, как мы кружились в школьном зале прям перед проектором.

      

      Усевшись по удобнее, Джисон выхватывает из зубов медиатор и плавно проводит по струнам. Тёмный клён содрогается от ударов.

      



      — Хорошо звучит малышка, — ставит кап на третий лад и протягивает руку к кружке.


      — Смотри, — Хван встаёт с коленок и кладёт на стол стикеры. — Там нашёл, — указывает пальцем на тумбочку у телевизора.


      

      Лазурный кристалл, пару черепков, стрёмный смайлик и небольшое красное сердце.


      

      — Я его возьму, — левой рукой забирает сердечко. — Хорошо?


      — Ага, они всё равно мне больше не нужны, — ещё немного копошится в коробках возле стеклянного шкафа с мангой, затем поверх свитера натягивает чёрный джемпер, убирает волосы за уши, приподняв шапку ушанку, берёт в руки алую бас гитару и подключает её к комбику, издавая неприятный звук.

      



      Тусклый стикер перебил бежевую огранку Хана, вырисовываясь на корпусе ближе к плечу. Свеча снова зажглась, а голос издался.

      


      I have no more chances


      

      Белый медведь в руках у девочки с бантиков машет привет прохожему парню, а колокольчик у магазина "Lonely Whale's Story" дружелюбно зазывает к себе.

      


      So I feel sad right now


      

      Почтовые голубы разлетаются при громком всплеске колоколов из церкви, оставляя даму в косынке с зёрнами в руках одинокой у зеркального озера.

      


      You make me cry hey


      

      Река какао разливается в маленькой семейной кофейне с примесью розовых пирожных, пристраивая к себе салатовые растения в гномьих горшках.

      


      How about you?



      

      Далёкие салюты в непрестижном районе и конкретизация, здесь и сейчас...? Так похоже на правду.


      Мелодии в квартире не угасает до самой ночи. Ты смотрел на себя от третьего лица и парировал в воздухе. Раскраски в садике, урок физры в бассейне на начало лета, а потом солнечный класс. Музыкальный клуб.


      А сейчас под ритм дешёвого блюза пьёшь горький кофе. Струны электрогитары за движением тонких пальцев.



      

      Не такой жизни хотел, очевидно. И что же нам теперь делать? Падать ли на колени? Смысла больше ведь нет бороться за мёртвую музу. Подумать ещё можно, нас, ведь, просто покалечили. Подотрёшь капли крови и пойдёшь снова думать о вечном.

      

      Сессия продолжается. После мяуканья, Хёнджин откидывает ремешок баса, пробегает по полу и носком приоткрывает дверь, впуская белоснежную кошку в домашнюю студию. Вай обходит комбоусилители и запрыгивает на спинку дивана, усаживаясь рядом с головой Джисона. Внимательно послушав одну песню, она деловито вытягивает передние лапки и отворачивается к окну, наблюдая за падающими снежинками.



      Декабрь очарователен. Если всем предыдущим месяцам подбирают чёткую и часто унылую характеристику, то с этим месяцем всё сложнее. Кто-то, признаваясь, что ему не интересен холод и сумбурные праздники с неприятным осадком несбывшихся ожиданий, сразу отдаётся без остатка в лапы печали и ставит крест на всём проведённом времени.


      Но почему никто не смотрит по сторонам, хоть на пару секунд?



      Доигрывая бридж Five Minutes to Midnight, блондин сбивается с ритма на пару секунд, но затем подключается снова. Взяв последний аккорд, он допевает куплет, постепенно становясь всё тише и тише, а затем мягко умолкает.


      Умиротворённое дыхание сливается с мурчаньем. Кошка вальяжно развалилась на коленях Хана и наслаждается тёплыми поглаживаниями, показывая во всей красе свой откормленный животик. Хан проводит языком по внутренней стороне щеки и мечется в мыслях. Правильно ли будет спросить? Скорее всего нет. Но из-за этого он не сможет нормально настроиться на работу. Значит сейчас.

      



      — Скажи, а тебе нравился Феликс? — выдал, полный уверенности в конечном итоге.


      — Ты поэтому так отстойно последнюю партию сыграл? — ухмыльнувшись, Хёнджин припал к мягкой подушке за спиной. — Нравился. Он всем нравился.


      — Ты его любил? — подобные провокационные вопросы никак не смущали их. Друзья с лёгкостью отвечали практически на любые запросы, не скрывая друг от друга подробностей. А эту тему они просто, ну, не поднимали никогда.


      — Знаешь, — завис на Вай, играющей с зелёным сердцем на цепочке Хана, — это сложно назвать настоящей любовью. В итоге то, я всё равно остался один.

      



      На какие вещи не смотри, всё равно с разных сторон найдешь засечки и потёртости. Две стороны медали одной жизни.


      Карие глаза напротив переполняла незаметная, но уже понятая и принятая душой грусть, немного вытекая по краям.



      Он был готов видеть, удивляться, влюбляться и жить. 17-летний Хёнджин оберегал то, что сам создавал по отношению к невысокому парню в веснушках, который по вечерам выходил кататься на скейте в парке и всегда звал с собой, играл на клавишах для посетителей милого ресторана у реки и выводил рисунки ручкой на тетрадных полях, пока учителя поучали класс школьников взрослой жизни.


      Хван следовал за ним, когда птенец указывал на деревья цветущей вишни, пока они шли в школу. Пугался, когда узнавал, что младший снова пропускал уроки из-за высокой температуры летом и в тайне подходя к окну медпункта на физре, осматривал светлую комнату в солнечных лучах и наслаждался спящим личиком страдальца.


      Он помнит. И уже не забудет. Он не забудет свой дом. Даже если больше не будет возможности побывать там снова.



      Потерянную звезду увидишь на небе и будешь наблюдать. Долететь страшно, потому что умирать не хочется, но будешь жить ради того, чтобы наблюдать за ней каждую ясную ночь с крыши.


      Знаешь, просто нет смысла спрашивать человека, почему он однажды покинул нас. Он банально вас больше не услышит. А что с потерей делать? Мгновение теряется за секунду, но, если оно окрашено красивыми цветами, мы его не забываем.


      Никогда. Никогда не забываем.

      



      — Я бы, наверное, отдал всё, что у меня есть, — картинки родного лица сами всплывают в голове, одаривая лицо самой искренней улыбкой, — лишь бы снова увидеть его.


      — Тебе же никто после него не нравился, — Хан изучает неповторимый взгляд, наполненный любовью. Очень странное чувство изнутри, раздирающее. Смотреть на человека однолюба, который потерял вторую половинку страшно. А дальше его ждёт...ничего? Жизнь, такая же, как и у всех, но без дома. Без его частички.

      


      Внезапно Хёнджин встаёт с места и медленными шагами подходит к увешанной плакатами стене, пододвигая стоящие коробки. Смотрит пару секунд и обеими руками отлепляет один из них. Хан выглядывает из-за фигуры и видит голую стенку, где висят письма, написанные чёрной ручкой на тетрадных листах, четыре фотографии и рисунки простым карандашом.

      


      — Это, — на первом заштрихованный школьный двор, на другом трибуны, бутылка простой воды и рядом портрет друга. Сон подвинулся ближе, разглядывая почерк того самого лучшего друга, не веря своим глазам. Так вот как Хён выглядел в глазах Феликса...нежно, улыбчиво и безопасно. А ещё влюбленно. Вместо зрачков и на миниатюрном носе виднелись аккуратные сердечки. Джисон перевёл взгляд на острый профиль друга, замечая, будто впервые, длинные выкрашенные пряди волос у лица. — Так он знал?


      — Думаю, это было взаимно, — осторожно проводит пальцем по фотографии. Уставшие после целого дня ходьбы по фестивалю, застенчиво улыбаются на фоне зелёного японского сада цветов, с хот-догами в руках. На пальцах виднеются парные светло-коричневые кольца. — Я не хочу больше испытывать боль и причинять себе вреда. Поэтому просто буду дорожить тем временем, что мы провели вместе и идти дальше.

      



      Кажется, Джисон случайно открыл ящик Пандоры. Все сказанные раньше слова — невыносимо тяжёлый груз. Он и представить себе не может, насколько сильным человеком нужно быть, чтобы нести это на своих плечах.


      Привстав с дивана, он оставил кошку на тёплом пледе и подошёл к Хёнджину, который ни на секунду не отрывал взгляда от счастливого лица Феликса на групповом фото всей музыкальной группы в студии.


      Чанбин крепко обнимает стоящего рядом Сынмина и смешно тянется, чтобы чмокнуть его, пока Хёнджин задыхается в коронном удушающем от Минхо. А Хан и Ликс стоят рядом и показывают знак мира руками.


      И вот, что интересно. Этот день Джисон помнит прекрасно. Настолько прекрасно, что ему не потребовалось и секунды, чтобы вспомнить, как он случайно задел ладонью рядом стоящего Ли Минхо, а потом почувствовал холодные пальцы на своих. Минхо сжал их руки за своей спиной и продолжил позировать для фотографии так же спокойно, как и раньше, пока Хан пытался всеми силами скрыть своё смущение за напряжённой улыбкой.



      Это было так здорово. Джисон знал, что эти воспоминания будут растапливать лёд на глубинах морозной зимой, но сейчас это чувствуется в десятикратной степени.


      Да, у него ситуация другая, ведь он не потерял свою любовь навсегда, но потерял товарища, члена их экипажа, лучшего друга. Его милый друг.

      



      — Но мне до сих пор, — Хван обводит подушкой пальцев очертание светлых волос угасающего солнца на фото, принимая последние частички тепла, — так обидно, — переходит на шёпот, поджимая нижнюю губу. И он таит обиду совершенно не на Феликса. Чаши весов Астреи снова пошатнулись.


      — Поддайся, если нет сил бороться, — голубые бабочки рассеиваются. Хан повернулся корпусом к Хёну и обнял спереди, разделяя стакан горечи. — Сынмин в старшей школе всегда говорил нам после неудачных выступлений, что даже после самой тёмной ночи...


      — Всегда наступает утро, — обмяк в чужих руках и, уткнувшись в плечо, дал волю кристальным слезам.

      



      Где-то в кармане кошелька выцветает коллаж с Феликсом из фотобудки, где на последнем кадре случайно был запечатлён их первый и такой юный поцелуй.

      

      «Я так хотел бы найти тебя, мой мальчик из космоса» — выгравировано на разбитом заражённом сердце Хёнджина бессмертными чернилами.

      


♡


      

      

      Джисон возвращается после рабочего дня в купленную им с Хваном просторную квартиру, уже предвидя, как будет пить тёплый кофе и греться в вязанном голубом пледе, рандомно перебирая аккорды на акустике из тёмного дерева.



      С севера веет холодом. Интересно, а Минхо хоть иногда о нём вспоминает? Не то, чтобы Хан претендовал на что-то, просто интересно. А почему нет?


      Хотел бы он знать хоть малейшую подробность о его жизни. Кем работает в итоге, как проводит свои выходные, что ест по утрам, завёл ли он домашнего питомца, как хотел, появился ли у него...кто-то?


      Видимо, Сон так и проведёт всё время, прокручивая выдуманные сценарии в голове и задавая тысячи вопросов безликому.

      

      


      Натянув капюшон побольше, он поправил белый мягкий шарф на шее и спрятался за ним, пытаясь сохранить тепло. Его решение отправиться на прогулку пешком было не самым лучшим. Но нужно ведь было что-то купить в подарок Хёнджину. Неделя до Рождества.


      Бумажный пакетик, где лежали серебряные серьги с изумрудными висящими змеями, попал в небольшой карманчик спортивного рюкзака.


      Свежая разнообразная выпечка и имбирные печенья шуршали на дне ранца, рядом с коробкой малиново-лимонного чая. Джисон благодаря прошлому научился выражать любовь не только через разговор, но и с помощью подарков, когда слова в горло не лезут.

      



      День был выматывающим. И на удивление, не из-за детей, а из-за разборок каких-то родителей с начальством. Неприятно.


      Хан не то, чтобы любил сильно помогать кому-то. Нет. Просто работа в арт терапии была не сильно сложной для него, да и оплачивалась нормально. Главное, что никто под боком не спрашивает, зачем он туда вообще полез и не осуждает его выбор.


      И всё равно, как бы сильно ему не хотелось бросить музыку и сменить хобби, не получается. Вот не получается и всё, хоть ты тресни. Он не смыслит в символизме ни грамма, по сравнению с другими музыкантами, но отдаст всё, чтобы наконец взойти на востоке.




      Съедая шоколадную конфету с ликёром внутри, он съезжает вниз по стенке ванной, растворяясь в горячей воде. Пар приятно обволакивает круглое лицо, вздымаясь выше. Распаренное тело не ощущает никакого груза.

      

      У него столько дел, но делать ничего не хочется. Позвонить Сынмину по поводу возможного небольшого концерта в одном из центров города, прибраться в своей спальной, иначе он просто утонет в валяющихся на полу вещах, пиццу наконец приготовить. Он так давно хотел домашнюю пиццу, но руки никак не доходили. Джисон не совсем умелая поварёшка, конечно, но колбасу с грибами нарезать может.

      

      Кстати, о Киме. С ним он созванивается максимально редко, только по работе. Бывший менеджер их клуба как никак. Помогать должен. На самом деле, никому он ничего не должен, но подобной помощью Сынмин показывает, что он всё ещё здесь, никуда не делся и их дружбе не придёт конец вот так внезапно.


      В спешке, он успел рассказать, что всё ещё занимается прошлой работой, но только в другой среде. Журналистское издательство.




      Ад для Джисона. Гитарист ненавидит офисы, коллективную работу и всяких мерзких типов. Работать с детьми куда приятнее, чем со взрослыми. Они изобретательны, любопытны и даже бывают милыми, иногда. Женщина, что владеет зданием, где проводятся различные кружки и терапевтические занятия, довольно вежлива и всегда приглашает персонал на чашечку чая, когда у всех перерыв.


      Кажется, её родители в детстве бросили в парке одну и исчезли среди толпы, не ища больше ребёнка. Это всего лишь слухи, что ходят в их коллективе. Но в их правдивость начинаешь верить, когда видишь, каким взглядом она смотрит на их маленьких посетителей, что нуждаются в психологической помощи.

      

      По будням ребята приходят позднее из-за школы. Но по выходным, если у Хана попадают рабочие дни, он с лёгкостью встаёт по утрам, не торопясь, собирается, а затем выходит на заснеженную пустую улицу и с роком в наушниках шагает к автобусной станции, глубоко вдыхая морозный воздух. Полная идиллия.




      Хёнджин, оставаясь дома, следует своим заказам и разрабатывает новые сочетания одежды в модных образах. Самая тяжёлая часть работы приходится на середину недели, когда проходят невероятное количество видео- и фотосъемки для глянцевых журналов и телешоу.


      Одевая миниатюрных моделей, он будто бы играется с фарфоровыми куклами, продумывая каждую строку стильного сюжета, который они будут отыгрывать на сцене.




      Не сказать, что успеха он добился сразу же после того, как продемонстрировал первые эскизы и готовые наряды на школьном конкурсе талантов, но долгая, мучительная практика, просьбы от самого себя не останавливаться и не опускать руки на пути к мечте, сделали своё дело.


      Он хотел создать новое понятие стиля для своей команды "Still Astray". Что-то между классикой и хипстерством. Для кого-то костюм и бейсболка уже звучит безумно, но разве мы не живём, чтобы чудить и наслаждаться процессом? На результат посмотрим немного позже и, возможно, разочаруемся. Тогда, зачем общество убивает в нас начало искусства?

      

      Им не понятно.



      

      Сейчас бы на сцену, в местной префектуре, да хоть где-нибудь. Правда, больше не будет этих толп из милых дам, громких однокурсников и самых дорогих в мире лиц. Это был его вектор, бесценный, как опыт. Хоть бы раз ещё подняться туда, быть ослепленным ярким светом прожекторов и поддаться волне безумного ритма.




      Обернуться налево и увидеть улыбающегося во все 32 солнечного Феликса, а перед ним влюблённого в чарующем такте Хёнджина, отыгрывающего мощную бас партию и опиравшегося об переднюю ступеньку ногой возле самого края.


      Краем уха слышать через наушник стуки Чанбина палочками по барабанам, который сто процентов, уже давно захватил всё внимание на себя, как сверхновая. А потом приоткрыть глаза, повернуть корпус направо и вступить в дуэтную партию с стоящим чуть сзади Минхо.


      Отдавая всего себя, жертвуя всем, чем есть, играя будто в последний раз, исполнять любимую партию с любимым человеком и не слышать ничего вокруг, кроме протяжённого кричащего бриджа.




      Сколько стоит добиться цели, чтобы быть перманентным? Они головами пробивают замшелые каменные стены, зубами разрывают цепи оков, что так крепко сцепили тощие запястья. Запертые в пыльной темнице королевства души теперь свободны.


      Кошачий взгляд вращался вокруг деревянного пола, собственных рук, отыгрывающих соло на автомате, темноты со стороны открытого под небом зрительского зала и ослепился самой яркой звезды на земле, забыв про Сириус. Хан в глазах Ли в тот вечер сиял больше всего на свете. И никто больше.

      

      


      Небо настолько цветное? Ты не врешь?


      Посмотри на луга вокруг, они ещё насыщеннее, чем небо наше


      В полночь, при свете лунном


      Ты всегда будешь моим громом


      Создавай миллиарды синих молний и пронзай ими меня


      А я создам нить из веретена


      И погромче начну петь


      Потому, пока ты рядом, марш барабанов не утихнет никогда

      

      


      Закрыв ворд, Хан откинул ноутбук на холодное покрытие кожаного дивана, обернул вокруг себя плед и, подхватив недовольную ранее спящую пол бочком кошку в одну руку, а компьютер во вторую, поспешил сменить локацию. Более спокойно ему будет пока что работать в своей комнате.


      Джисон никак не мог перестать думать об оставшихся на стенах рисунках. Он почувствовал себя богом, что ворвался в чужой храм без спроса и решил переждать туманную ночь.


      Позже, вспомнив об оставшихся незавершённых делах на кухне, Сон подобрал телефон с кровати, позвал Вай за собой, зная, что она не захочет оставаться одна в тёмной комнате, и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.




      Спустившись по лестнице на первый этаж, Хан прошёл мимо гостиной зоны с серым угловым диваном, столом, где встроен камин и большим телевизором на белой кирпичной стене напротив.


      

      Тишина. Хван ещё работает. Время ночного концерта.

      



      Подключив телефон к колонке, что стоит на столешнице, он запрыгнул на диван. Спортивная чёрная кофта полетела вниз. Джисон закрывает глаза.

      

      И всё, как раньше. Такая же мертвая тишина, она в ожидании. Иллюзия, созданная нами. Она так прекрасна.

      


      The moment that you took my hand


      Was the best thing that ever happened, yeah


      

      Голос парирует на концах строчек. Он не может смотреть, вечно молча. Это ведь весна.

      


      The moment that we started a band


      Was the best thing that ever happened

      


      Вены проступают на шее, а пульс учащается. Толпа обворожительно подпевает перед ним, а за спиной команда. Семья, которую он выбрал сам.

      


      And I wish that we could do it again


      It was the best thing that ever happened to me


      


      Тело с грохотом валится на диван. Уставший взгляд направлен вверх, пока веки рывками прикрываются. И слёзы катятся по бледным щекам. Без остановки.

      Хан всхлипывает и с силой трёт глаза, что делает их ещё более красными. Губы смыкаются, сдерживая звуки.


      Он ошибся театром. У них нет здесь для него ролей.

      

      

♡


      


      «Заебало», — выходит Хёнджин со съёмочной студии в коридор, дабы купить охлаждённую баночку кофе с автомата. Неужели им так сильно понадобилось собрать всех самых бесящих особей в индустрии на одной площадке?


      Даже просто наблюдая за их манерой, тебя начинает передёргивать. Режиссёр будто с неба упал, высмеивая фигуры и кривые лица моделей. И как не удивительно, среди всех собравшихся, находятся индивидуумы, которые не просто молча уходят за свет софитов, а начинают перепалку прямо перед камерами.




      Одна из причин, почему Хван сам не идёт в индустрию моды, хотя имеет все внешние данные для этого — к тебе исконно будут обращаться, как к тряпке, об которую можно ноги вытереть.


      Скажете: "А КаК жЕ СупЕрмоДели?". А никак. Ты остаёшься такой же тряпкой, только для важных шишек. Бизнесмены, которым нужен только результат, плевать хотели на всех людей с высокой колокольни.


      Естественно, негативный настрой одного из участников процесса напрямую влияет на работников вокруг, и стафф в том числе. Но это не имеет цены перед искусством. Поэтому сейчас взбешённый Хён возвращается обратно в студию.




      Оставшиеся два часа длились до невозможности долго. Ощущение такое, будто ждёшь на втором уроке звонка, чтобы побежать в столовку за булкой с маком.


      Собрав всю одежду и аксессуары по отдельным кейсам, он взял небольшой чемодан с дорогим реквизитом рекламной кампании и направился к выходу из здания. Украшения сказали оставить в машине самих моделей, чтобы потом они отвезли всё нужное в салон.

      

      Пройдя по скрипящему снегу под ногами, он подошёл к открытому большому Ламборгини и на расстоянии заглянул внутрь. Блондинка с плавными кудрями важно сидела, скрестив ноги между собой и скроля ленту соцсети.

      



      — Извините, — обратил на себя внимание девушки. — Мне сказали это тут оставить, — поднимает правую руку, держа в ней чемодан. Затем, он поставил его рядом со звездой на заднем сидении и поспешил уйти, параллельно поблагодарив, но резко остановился, услышав высокий требовательный голос.


      — Купи мне горячий кофе, — отрывает свою руку от экрана телефона, демонстрируя розового-чёрный маникюр. — И побыстрее там.


      — Что, простите? — с первых же слов понял, что встрянет в очередное дерьмо.


      — Я жду кофе, — посмотрела она вперёд на дорогу, отводя взгляд.


      — Это не входит в мои обязанности, — спрятал руки в карманы чёрного пальто. — Дождётесь стафф и передадите все свои указания им. Всего хорошего, — развернулся боком и сделал пару шагов к зданию.


      — Стоять, — девушка недовольно воскликнула. Хёнджин остановился и нахмурил брови. — Все, кто находятся на площадке, не считая начальства, считаются ниже по статусу, чем актёры. И подчиняются они безукоризненно, — перекидывает с ноги на ногу, проводя рукой по своим шелковистым волосам. — Красавчик, ты же не хочешь заработать себе проблем? — видит, как брюнет возвращается и подходит всё ближе, пока совсем не опирается об крышу машины рукой.



      Блондинка заправляет прядь волос за ухо и облокачивается локтём на колено, кладя милое личико на ладонь.

      


      — Как думаешь, слухи о тебе быстро разлетятся? — Хван смотрит сверху вниз. Модель убирает улыбку с лица. — Если ты так сильно хочешь внимания, то не удивляйся потом, когда вся страна будет спрашивать тебя, где ты сделала такую шикарную ринопластику.


      — С чего ты взял, что я её делала? — хлопает длинными ресничками. — Про гены не слышал? — персиковые губки двигаются по слогам.


      — Это же не я послезавтра в салон на филлеры записан, — безумно улыбнулся, прикусив нижнюю губу.


      — Сучёныш. Подслушивать все умеют, — рассмеялась на весь пустой салон. — Если кто-то узнает — вылетишь отсюда. Я внятно объясняю?


      — Только после тебя, — провёл рукой по длинным волосам, закинув их назад, и отстранился от машины. Дверь сразу же захлопнулась, а модель облокотилась на спинку сиденья, скрывшись за затемнённые стеклом.

      



      Вот так обычно и появляются новые знакомства в индустрии моды. Невероятно изматывает, но иногда оказывается очень даже кстати, чтобы развеется и расширить свой деловой круг друзей.


      В который раз Хён убеждается, что работа со звёздами — это не для него. Куда приятнее работать из своего салона в спальном районе города, где кроме колючих зелёных кактусов недоброжелательного ничего нет.




      Помещение ярко освещается стоящими на полках свечами. Винтажный вайб ощутим всюду: от бумажных шторок до девчачьих платьев, что увешаны большими бантами. Растений тут бесконечное количество, и все разные.


      Стилизация образов юных девушек. Это занятие Хёнджина. И он получает энергию от этой живой жизни, что создаёт в образах. От поп-панков до лолит. Ему нравится абсолютно всё.


      Но не хватает мельчайшей детальки в этой жизни. Совсем малюсенькой по сравнению с размерами Вселенной, но бесконечной для Хвана. Прошло уже восемь лет, а душа до сих пор рыдает. Им уже 25, а ему всё ещё 17.

      



      Нашу плёнку засветило солнцем и мне хочется спрятаться, пока ты не вернёшься. Мог бы ли я сделать ещё хоть что-нибудь для тебя? Чтобы ты не ушёл. Я так не хочу, чтобы ты уходил.


      Почему после школы всё так идёт под откос? Кто-то включил режим самоуправления. Родители ведь столько раз говорили, что дальше только сложнее, а ты вздыхал и спрашивал, что может быть сложнее пяти контрольных в понедельник и допов после уроков. Кто-то, видимо, прав был.


      Чем человек старше, тем более одиноким становится. Потому что многие, кого мы любили, уходят. Правда. Всё время ты отрицаешь, что тебе вообще что-то интересно и чувствуешь себя отречённым от мира.




      А потом, когда реально теряешь всё, что получил за детство, тебя озаряет, что ты, оказывается, был счастлив. Кричишь, что весь мир против тебя, но потом понимаешь, что, блять, нет, он не против тебя. Ты ещё ничего ему не сделал, и он тебе не сделал.




      Никто не осуждает тебя, не желает зла и не высмеивает. Всё, что ты любишь, рядом с тобой. Оно живо и дышит. Реальность средней и старшей школы именно такая. И никакая иначе.


      Тебя любят, и ты нужен. Всё, правда, в порядке. Каким бы сложным оно не казалось, всё очень просто. Иди с самого начала своей тропой, а не той, что тебе диктуют. Потому что потом просто будет поздно. Слишком поздно. Ломай стены, прорывайся сквозь тернии повседневности и смотри на это мир.


      Пока глаза не замыленные и пока ты понимаешь, что живёшь не будущим или прошлым, а настоящим, пока ты ощущаешь землю под ногами, живи. Я знаю, что это сложно и всё слишком запутанно, но живи, пока всё, что ты любишь, живо.


      Открой свои глаза.


      

♡


      


      — У кого-нибудь ещё есть идеи? — Джисон, стоя на мягком цветном коврике, смотрит на детей, сидящих за низкими столиками.


      — Это горы! — девочка с чёрными большими глазами и хвостиками негромко выкрикивает.


      — Лес! — два мальчика, жующих леденцы, подвигаются ближе, рассматривая замудрённую картинку.




      На прошлом занятии Хан заметил, что некоторым не понравились получившиеся рисунки, поэтому решил сам что-то нарисовать и показать деткам, что он так же в этом полный профан, и что нет ничего страшного в том, чтобы ошибаться.


      Сама суть терапии не в красоте и не в результате, а в отображении внутренних эмоций. Если со взрослыми можно провести беседу, где они сами будут анализировать свои ошибки и страхи, то с детьми намного сложнее.


      Вот как ты объяснишь 8-летнему ребёнку, что страх — это эмоция, которая является результатом работы психики, ответом на ощущение угрозы биологическому существованию человека?


      А в арт терапии не требуются слова. Только чувства и листок бумаги с карандашами. А ещё максимально спокойная обстановка.

      



      — Сынён, — наклонился к милой низенькой девочке с длинными каштановыми волосами, — а ты как думаешь? — лицо малышки выглядело задумчивым.


      — Похоже на людей, — проанализировала кляксы на картинке. — Это Рождество? —карие глазки взглянули на блондина.


      — О! И правда, похоже, — сказали мальчишки, не отрывая взгляда от бумаги. Беспорядочные тонкие линии на глазах превратились в тела человечков, кружащихся вокруг ёлки.


      — Давайте постараемся сегодня! — улыбнулся Хан детям и сделал пару косолапых шагов назад. — Не забывайте, что у нас нет правил. Каждый рисует то, что хочет и как он хочет, — поднял с дивана свою белую мягкую кофту из материала, как барашек, и надел её, укутываясь, как в одеялко.

      



      Затем он подошёл к столику у стенки и, подрубив проигрыватель, включил на тихой громкости праздничные песни. За панорамными окнами открывается волшебный вид на город и ярко освещённый мост. Зимние пробки превращаются в длинную гирлянду, а Солнца за горизонтом совсем не видно. Темнеет совсем рано.


      Разогрев купленный фруктовый сок в комнате, Джисон раздал его деткам, параллельно рассматривая стол с разрисованными листами бумаги. И все такие разные: цветной фон с белыми узорами, куча домиков и пустая улица, счастливая большая семья, новогодняя ель с разбитыми рядом красными шарами, школа и группа детей со злыми лицами и падающие снежинки.


      Но у каждого есть одна схожая черта: они все имеют скрытый подтекст. Смысл никогда не выходит на всеобщее обозрение, но он всё равно остаётся спрятанным где-то глубоко.




      Вернувшись в свой кресло мешок, рядом со всеми, Хан захватил со стола собственные каракули и стал рассматривать, подперев рукой подбородок. Несуразные кривые больше походят на бред пьяного, но дети смогли увидеть тут целые сюжеты.


      Чёрные контуры действительно издалека чем-то напоминают людей. И как она смогла увидеть это так быстро?

      



      Кружок на сегодня подошёл к концу, а младшеклассники даже не выглядят уставшими. Сколько же энергии в этих юных телах, не смотря на многие произошедшие события в их жизнях.


      Многих уже успели забрать родители. Остались только двое: мальчишка со смешными кудряшками и Сынён, что смогла легко обнаружить главные зацепки в глупых мазках.

      



      — Мы с папой вчера были на горке, во-от такой, — Чонхён залез на стул, руками пытаясь достать до потолка и показать всю величину, — и катались там на санках.


      — Вот это да! — восторгается Хан, хватая парнишку на руки.


      — А я на катке каталась, во-от таком, — девочка раздвигает руки вширь, пытаясь переплюнуть Чона.

      


      Пока мальчик развлекается покачиваниями и громко смеётся вместе с Сынён и Джисоном, находясь у него на руках, из коридора виднеется женщина, пытающаяся уложить беспорядок на голове. Не заходя в помещение, она головой выглядывает на входе внутрь.

      


      — Мама! — Чонхён дожидается, пока Хан спустит его на землю, а затем подбегает к шкафчику за курткой.


      — Здравствуйте, миссис Со, — приветливо кланяется психотерапевт, затем скрещивает руки за спиной.


      — Привет, Джисон, — завязывает шарф одетому кудряшке. — С наступающим Рождеством.


      — Вас тоже, — подходит чуть поближе. — Как ваш муж?


      — Идёт на поправку, всё хорошо. Спасибо, что спросил, — поправляет детскую шапку с бубоном и берёт мальчика за руку. — Чони, что нужно сказать? — смотрит на ребёнка.


      — Спасибо! Пока, Хан-хён! — машет ручкой на прощание.


      — Пока, Чони! — взглядом проводит клиента.

      


      Дело осталось за малым. Ещё чуть-чуть, и он будет валяться в кроватке дома. Хан подходит к висящему рюкзаку у диванов и открывает, чем-то шурша.

      


      — Сынён, — поворачивается к стоящей сзади миниатюрной принцессе, — любишь яблоки? У меня есть несколько с собой.


      — Не откажусь, — хитро улыбается девочка, после чего садится за столик.

      



      Стена украшена плакатом с ладонями, сделанным на День Мира. Светящиеся гирлянды свисают над потолком. Декоративные фигурки эльфов, фей, оленей и самого главного, Санты Клауса, размещены у стенки на подвесных полках по середине, а кружки детишек стоят в углу на столике.


      Множество подделок, что находятся тут, были сделаны маленькими ручками прямо на терапевтических сессиях. Глина, пластилин и краски — всё это лежит в высоком шкафу, рядом с которым небольшой уголок для смены одежды и обуви.


      Совсем скоро новогодние каникулы, поэтому Джисон три минуты пережёвывает один ломтик зелёного яблока, прокручивая шестерёнки в голове и думая, чем бы ему заняться.

      



      — Они были грустными, — прерывает тишину ребёнок.


      — Что? — Джисон резко поворачивает голову и смотрит на неё, убирая отросшую челку с глаз.


      — Люди на твоём рисунке. Они грустные, — запихивает оставшийся кусок фрукта в рот и хорошо пережёвывает. Хана передёрнуло. Он привстал и с соседнего стола забрал свой листок. — Вот смотри, — маленьким пальчиком обводит вокруг завуалированных голов. Из чёрточек совсем не понятно, какое выражение лиц у этих чудиков, но школьница твёрдо утверждает, что это грусть. Может, дети действительно видят то, чего не могут увидеть взрослые...?

      



      В помещение тепло из-за включенного отопления, а на улице хлопками падает снег. Не надев тысячи слоёв одежды, будет совсем холодно. Мороз не спадает с самого начала декабря. В каждой квартире, даже самых маленьких, уже давно стоят украшенные ёлки, а по бокалам разливаются вина. Многие работники из соседних кабинетов уже покинули офис, а некоторые ещё остались и завершают бумажную работу.


      Спустя двадцать минут ожидания и парочки съеденных яблок, в дверь стучат. В студию заходит высокий парень, с куртки которого на пол валится растаявший снег, а под капюшоном толстовки и за маской лица почти не видно. Только мешки под глазами и чёрные, как смоль, волосы. Вытерев ноги у входа, он побеспокоился о том, чтобы не пооставлять за собой грязи.




      — О, брат, ты пришёл, — оторвалась от цветных фломастеров Сынён и, выйдя из-за стола, подошла к нему.


      — У меня руки холодные, дома пообнимаемся, — высунул ладони из карманов и достал конфету для сестры.


      — Спасибо, — забрала сладость и побежала к крючкам за курткой.


      — Добрый вечер, — задвигая стулья, сказал Хан.


      — Меня ветром на улице чуть не унесло. Добрый вечер? — подхватил падающий с плечей рюкзак, а потом посмотрел на удивлённое лицо Джисона на его грубость. — Извините. День просто неудачный, — шмыгнул красным носом.

      


      Раньше за девочкой всегда приходил папа, поэтому человека напротив он видит впервые.

      


      — Я понимаю, — вежливо улыбнулся, наклонив голову вниз. — У самого такой же, — чешет затылок, поглядывая на грубые ботинки парня напротив.


      — Нён не чудила тут? — облокачивается об стенку на проходе, рассматривая стоящее по середине комнаты белое облачко с ножками.


      — Да нет, — раскладывает краски в коробочки на столе. — Рисовала, общалась с другими детьми, всё как обычно. Милая малышка, — поворачивается в сторону ребёнка.


      — Вы точно про мою сестру говорите? — поднял одну бровь, насмешливо посмеиваясь.


      — Я всё слышу, — школьница застёгивает молнию на верхней одежде. — Всё, — подошла Сынён к брату, убирая волосы под куртку. Натягивая варежки, она дожидалась, пока брат намотает фиалковый шарф вокруг её шеи.


      — С наступающим Рождеством, — Джисон снимает теплую кофту и вешает её на стул, смотря на уходящих людей.


      — Спасибо, — она тепло улыбнулась, спрятав лицо за шарфом и надела маленький рюкзачок за спину.


      — Надо отвечать не "Спасибо", а "Вас тоже", — выходя из комнаты, стоящий рядом с сестрой, парень щёлкнул по её курносому носу.


      — Минхо! Ты меня уже достал, — стукнула его в бок кулаком. — Я же просила так не делать! — брови насупились у середины лба, а ладонь оказалась под захватом брата. Взяв его за руку, она развернулась к Хану и устало помахала ему второй. — Пока, Хани!

      


      «...А?»



      — Что ещё за Хани? — вопросительно смотрит на сестру, а потом на блондина, мечась между ними. — Не называй так незнакомых мужчин, — в последний раз перевёл свой раздражённый взгляд на ошарашенного Джисона, осматривая снизу вверх и останавливаясь на шее в чёрном гольфе. Он снял маску и завис на пальцах, теребящих подвеску.

      


      «Чего...?» — проносится у Джисона в голове на фоне звона.

      



      Салатовое сердце переливается под комнатным светом, а светлые волосы Хана спадают по бокам, открывая сверкающий олений взгляд.

      



      — Минхо?


      — Джисон? — говорят они одновременно.

      



      Хан отходит на пару шагов назад, упираясь об стол. Это галлюцинации?


      И снова ком в горле. Воспоминания хлынули один за одним, не оставляя и живого места на лице Хана. Спросить, почему они перестали общаться? Поприветствовать друга спустя шесть лет? Или что ему сделать?

      



      — Я есть хочу, — скучающе смотрит Сынён на Ли, поджав губы. — А ещё колу.


      — Не морщь лоб, морщины будут, — Минхо силой отрывает взгляд от Джисона и похлопал сестре по шапке. — Зайдём в кафе, ладно.


      — А вот и не будут! — показала ему язык, раскачивая их соединённые руки. — Пошли.


      — Приятного вечера, — единственное, что выдаёт Хан. Не "Привет", не "Как дела?", не "Я скучал". Кажется, всё остановилось на месте. Или нет. Не всё. Джисон — это единственное, что остановилось.


      — Ты куда-то спешишь? — Ли скидывает капюшон с головы и покрепче сжимает руку Сынён.


      — Куплет записать хотел сегодня, — бегает глазами по полу. Никуда больше не хочется смотреть, слишком стыдно и неудобно. Видно, что Сон не готов к разговору. Но как бы сильно не хотелось это скрыть, не получится. От кого угодно, но не от Минхо.


      — Хорошо, — он точно увидел испуг в глазах Джисона. — Мы пойдём, — вывел сестру из помещения, следуя за ней.


      — Ага, — подходя ближе, взглянул на острые скулы лица, румянец на щеках и бледные руки. Сам на себя не похож.


      — Пока, — Минхо запечатлел у себя в памяти рамку тёмного прямоугольника, а по середине, среди красок и детских стульчиков, стоит она. Самая яркая звезда во Вселенной. С улыбкой до дёсен, мягкими щёчками и обведённым сердцем мелками цветом за пределом спектра.

      


      Никто больше не увидит, как это красиво. Никто, кроме него.

      


      — Пока, — смотрит на уходящего Минхо ещё немного, пока тот полностью не скрывается за стеной.

      



      Кончики пальцев не успели дотянуться до мантии. Всё растворилось. Родная тень исчезла с выкрашенных стен.


      Закрыв студию на ключ, он вышел из здания. Тихими шагами Хан подходил к автобусной остановке, вздрагивая при каждом дуновении метели. История крутится в тысячный раз на дисководе. Несбывшиеся надежды давят на грудную клетку, а ушедшие вечера переваливают за сотню.




      Ему страшно. Очень сильно страшно. Быть в небытие чуть ли не декаду, а потом столкнуться со штормом без предупреждения. Даёшь бой Посейдону, а потом тонешь в первой же волне. Как себя вести, куда себя деть и за что держаться?


      Джисону казалось, что эту эру он прошёл ещё в 10 классе, когда впервые понял, что совсем не воспринимает Минхо, как друга. Скорее как человека, с которым хотелось бы прожить всю жизнь, если это возможно. Доверить себя и своё уродливое внутренне "я". Это звучит невозможно.


      Это звучит настолько сумбурно, что ему даже слов не хватает, чтобы описать всё то, что чувствует. Необъяснимо. Всё вокруг происходит по щелчку пальца. Ты только моргнул, и уже прошёл год, а потом второй, третий и шестой.




      На ум приходит бесконечное количество вопросов. И только вопросы. Ответов нет. Как обычно, блять. Почему просто не пойти и не догнать Ли, расспросив обо всём? А что, если он уже не чувствует тоже самое, что Хан? Что, если он решил оставить всё в прошлом и смог шагнуть дальше, в отличии от уже хорошо знакомой нам пары друзей?


      Не зря же он перестал отвечать на все входящие сообщения от Джисона той трагической осенью. Должна быть причина, и Хан хочет её услышать. Но сейчас у него хватит сил только на то, чтобы выдумать её интерпретацию на ходу, пока слёзы снова катятся по раздутым щекам в предновогоднюю ночь.


      Если быть честными, теперь он надеется, что просто больше не встретит его. Да, вот так просто гитарист может отказаться от того, что ему дорого. Он просто не хочет потерять это. Одного знания, что это где-то на одной планете с ним, достаточно.




      Таким глупым образом он и стал психотерапевтом, а не певцом. Джисон трус. Чтобы встать на ноги и громко прокричать "Эй, я здесь!" нужна уверенность, психологическая готовность и отсутствие животного страха.


      А у него нет ни первого, ни второго, ни третьего. Только коробка кофе, мягкий котик под бочком и разбитая гитара в углу.

      



♡



      

      С 24 на 25 декабря жители Земли празднуют Рождество. Украшаются фасады домов, магазины и скверы. Улицы в центре заполнены людьми с пакетами в руках, свежей горячей выпечкой, бегающими под снегом детьми и пушистыми любимцами, купающихся в белой пелене.


      Да, время правда быстро идёт. Пугаться уже нет особо смысла, а мириться с этим не хочется. Как же быть?




      Проснувшись с утра, Джисон ели разлепляет глаза. Он поворачивается лицом к окну. Опять снег. Сеулу не свойственны продолжительные снегопады. Климат действительно меняется. Из-за воздействия человека на природу и происходят подобные неприятности. Люди несут только вред. Окно уведомлений на телефоне пустует, а от смешных коротких видео уже начинает подташнивать. Глядя в потолок и прокручивая всю ненужную информацию в голове, Хан понимает, что уже похерил себе всё утро. Сил вставать нет. Ничего делать не хочется.

      

      Добравшись до залы, он, завернутый в покрывало как в лаваш, пошаркал по паркету своими серыми тапочками с зайками и плюхнулся на большой диван, умирающе мыча. Обувь с грохотом упала на пол, заставив Вай содрогнуться у лестницы и быстрее побежать к своему ели живому хозяину.




      — Чего пришла? — быстро моргает Джисон, смотря на севшую перед его лицом пушистую белоснежку. Она только смотрит внимательно, виляя хвостом. — Жрать не даю, — произнёс он и сладко зевнул. Немного прослезившись, он протёр капли с глаз и проследил, как кошка устроилась рядом с его лицом, уткнув мордочку в одеяло.

      


      Закрыв глаза, Хан стал снова погружаться в сон, сжимая ладони от холода. Подогнув ноги пол себя, он свернулся калачиком. Тишина успокаивает и убаюкивает. Мурчание рядом и стук собственного сердца слышно особенно громко. Преодолев поток мыслей, он проскочил мимо незнакомых голосов в голове и вышел на равнину. Ещё немного и он будет на места, ещё немного и...

      




      — Мило, — чужое тёплое дыхание пробежало по его щекам.

      


      Дернувшись, Хан выдернул левую руку из-под покрывала и со всей силы долбанул ею по сидящему на корточках перед ним, но потом уже валяющемуся на полу Хёнджину.

      


      — Господи, бл- — испуганные глаза по пять копеек выглядывают из-за перепутанного пледа.


      — Ага, родился он, а получаю почему-то всегда я, — подул на упавшие на лицо прядки, лежа на ковре. Затем он привстал и лёг рядом с Джисоном.


      — Я думал ты ушёл уже, — Хан придвигается чуть налево к спинке дивана, чтобы получше видеть соседа.


      — Ещё чего, — потянулся, подняв руки вверх. — Никогда по праздникам не буду работать, — белые хлопковые штаны сползли вниз, обнажая плоский торс.


      — Я так устал, — показывает белые зубки и недовольно задирает голову.


      — Я тоже, — охкает Хёнджин, ложиться на правый бок и внимательно скользит по лицу напротив. — Люблю твои щёчки, — двумя ладонями прикоснулся к предмету наблюдения. — они как моти, — мягонько потрепал его за лицо.


      — Давай поедим что-нибудь? — тянет Хан с растянутыми вбок щеками, пока кошка обходит его и ластится, потираясь мордочкой об другую, Хвана.


      — Точно! У рестика рядом скидки на вынос, — садится и притягивает Вай к себе, оставляя крохотные поцелуйчики на её голове. — Идёшь ты.


      — Э-э, — не успевает он опомниться, как видит улетающего с дивана на лестницу Хёнджина. — Мы так не договаривались, — наблюдает, как тот бегом поднимается на второй этаж.


      — Кто предложил, тот и выполняет, — Хван хитро улыбнулся и мигом ускакал в свою комнату.

      



      Джисон пытался достучаться до него криками, но поняв, что это не сдвинет его с кровати, неохотно поднялся и поплёлся переодеваться.




      Морозно. Даже солнце, показавшееся из-за веток, не греет. И Хан чувствует себя точно так же. Светится то светит, а делать что-то не делает. Да и ладно бы, сам то привык, а вот внешне показать бессилие не может.


      Он не дурак, знает, что чем дольше сидит над размышлениями, тем быстрее крутится вокруг планета. Знает, но, по-видимому, не понимает.


      Сидя на своём обелиске, охраняя его от скверны, что сочится со всех щелей, Сон совсем забывает, что правила игры заключаются не в том, чтобы стеречь свой, а в том, чтобы захватывать другие.


      Другие игроки отведённое им время тратят не только на защиту, а и на ошибки, теряя территории раз за разом, выспоривая конфликты и каждый раз проигрывая. А Джисон сидит в домике и иногда выглядывает из окна, чтобы проверить погоду.

      



      Дежавю его душит. Самая жадная игрушка времени. Завязывая крепкий узел на шее прогнивших, она направляет острые лезвия мечей, что вздымаются над облаками и целится прямо в сердце.


      Хан застрял. И не понятно даже в чём, в прошлом или уже в будущем. Или вообще в своих же вопросах. Почему так происходит? Что теперь делать дальше, то? У кого можно спросить, что ему теперь делать?

      



      Не замечая красного света на переходе, он натыкается на бампер легковушки, что собиралась повернуть налево. Мужчина за рулём выглядел не особо довольным, уже собирающимся выйти из машины, но Джисон машет рукой и извиняется, пробегая дальше по зебре. Не день, а говно.


      Совершенно не выспавшийся парень бредит о мягкой постели, что ждёт его дома и шерстяной беленькой обогревалке, которая мурчит под боком. Почувствовав вибрацию телефона в кармане, он убирает пакеты с едой в другую руку и принимает входящий звонок.

      



      — Да?


      — Хан, зайдёшь сегодня в офис? — из динамика зазвучал голос Сынмина. — Поговорить надо.


      — Ладно, — неуверенно ответил Сон, посматривая на другую часть улицы. — Чёт случилось?


      — На месте объясню. К двум на третий этаж поднимитесь.


      — Как скажешь, босс, — отдаёт честь воздуху и сражу слышит гудки на линии.

      



      Что-то с программой не то, наверное. Но дуэту главное, чтобы только само выступление не отменили. Зимний фестиваль один из последних на счету Хана мостов в мир шоу-бизнеса. Он решил играть по-крупному, медлить нельзя. Потому что опыт имеется, когда ты ждёшь-ждёшь, а на твои старания никто так и не обращает внимания.


      Это будет, конечно, не конец света, если их с Хваном не допустят, но довольно неприятный исход событий. Придётся всё-таки переключится на деятельность в соцсетях, а это нереально напрягает. Многие, кто пробовали развиваться там, начинали с самых низов и, засматриваясь на успехи других, забывали про существования себя, своих навыков и своей выдержки. А потом всё просто переходило на зависть и сравнение себя с другими.

      



      «Лучше бы в агентство подали заявки», — подвёл итог Джисон, но в то же время вспоминая, как Хёнджин всеми руками и ногами упирался, только чтобы в развлекательную бизнес компанию не попасть.


      Да, он мог бы забить на партнёра и пойти один. Даже пробовал это. Но попытки с треском провалились. Однажды на одном из прослушиваний его хватила паника. Паника из-за строгих смотрящих на него пар глаз и отсутствия тепла сзади. Там нет никого, кто мог бы похлопать его по плечам, если он волнуется или взять за руку в самые сложные моменты.


      Его сердце разошлось по швам. Но оно смогло подлечиться, когда Сон оставил агентства и продолжил играть вместе с Хваном. Их взаимоотношения базируются на двух составляющих: безопасность и комфорт. И это чудесно.


      Совсем другое место заслуживает их доверие друг к другу. Уму не поддаётся, что всё может быть так открыто и честно.

      



      — Я надеюсь, ты курочку взял, — открывая пластиковые контейнеры, Хёнджин ставил их на середину стола, отгоняя кошку от стола ногой.


      — Конечно, — вешая на крючок куртку, выкрикнул Хан. Вымыв руки на кухне, он взял столовые приборы с ящика и направился к обеденному столу.


      — Только не говори, что это она, — показывает на несчастные три кусочка грудки в цезаре.


      — Нельзя каждый день есть по утрам жаренную курицу, — протянув вилку соседу, он уселся на стул сбоку, придвигая запечённую картошку поближе.


      — А тебя нельзя одного отправлять за покупками. Ты все овощные полки снесёшь и другим ничего не достанется, — Хёнджин расстроенно выдвинул стул и присел рядом. — В следующий раз, когда будешь жаловаться на свой рост, я тебе припомню. Ничё не жрать, конечно, ты не вырастешь.


      — Это всё из-за генетики, — оправдался Джисон и начал уплетать салат.

      



      В квартире очень тепло, поэтому они оба ходят в одних футболках и летних шортах. Вай нежно греется под лучами солнышка, лёжа на спине. Ёлка, стоящая чуть позади, днём показывает свои разноцветные украшения, а ночью плавно переливается под светом новогодних огней.


      Венок на входе звенит каждый раз, когда кто-то заходит в квартиру, а свисающие фонарики из картона висят высоко на потолке. По улицам людей видно совсем немного, но вот машин безумное количество. Рождественские пробки давно стали частью жизни ребят.

      



      — Ты знал, что у Минхо есть сестра? — Джисон вопросительно оглядывает спину Хёнджина, пока тот стоит над кофемашинкой и открывает пачку шоколадных конфет.


      — Сестра? — оборачивается Хван, застыв с конфетой во рту. — Он говорил, что у его мамы был выкидыш. Где-то десять лет назад.


      — Ей восемь, — смотрит на приближающегося с двумя кружками кофе растрёпанного парня, держащего в зубах пачку сладостей. — Ходит ко мне на занятия.


      — А как ты понял, что она его сестра? — шуршит обёрткой от конфеты. — Вы виделись, что ли?


      — Вчера. Я его даже не узнал. Он задержался на пол часа, пришёл весь такой, ну, заработанный прямо, уставший. В маске стоял, волосы чёрные, как у тебя, кстати, — ткнул пальцем на Хвана.


      — Неожиданно, — громко сёрбает, показывая так свою вовлечённость.


      — Ну и я поздоровался, как со всеми, он что-то там ответил, раздражённо так, — помешал ложкой осадок в чашке. — Короче, его сестра, Сынён. Чёт он ей сказал, и она такая «Минхо, не делай так». Меня передёрнуло сначала, но потом я подумал, что ну, бывает. Одинаковые имена у многих есть. А потом она позвала меня по имени и в итоге он прифигел и снял маску. А потом прифигел я.


      — Странно, — берёт из пиалки мандаринку, хмыкая.


      — Вот и я.… о том же, — внезапно поник Джисон, вспоминая конец диалога. Он сотни раз успел передумать и сейчас точно сказал бы «Да, давай поговорим», но его это "передумывание" длится максимум секунд десять, а потом опять меняется на засиживание в норке.


      — Да нет. Странно то, что он тебя не узнал, — «да и ты его». — У тебя волосы светлее сейчас, конечно, и плечи шире, но ты всё равно остался таким же миником, что и был. С невинной беличьей мордахой, — увидев надутые щёки впереди, Хёнджин негромко захохотал.


      — А ты с такой же хитрожопой и наглой, — промямлил в ответ и продолжил дуть на горячий кофе.


      — А зачем его сестра к тебе ходит, не знаешь? Типо, — убрал шкурки обратно в тарелку, — просто порисовать же туда не ходят.


      — Мне, как бы, не разрешено распространять личную информацию клиентов, — Хан никогда не брезговал основными правилами психологического консультирования, а тем более если дело касается детей. — Но меня очень удивило кое-что. Эта девочка — ходячая эмпатия. Я не сказал бы, что у неё есть проблемы с общением, наоборот. Она сразу подхватывает настроение других. Бывает, что улетает куда-то в свои мысли, но сразу же приземляется обратно. И обычно такая модель поведения идёт из детства.


      — Проблемы в самой семье?


      — Не знаю, — засмотрелся на кольца на правой руке Хёнджина. — Но я ни разу не видел её мать, — «и Минхо за неё никогда не рассказывал». — Нет смысла гадать без карт, сам понимаешь.

      

      — Я вообще раньше думал, что он переехал, — съедая половинку мандаринки, сказал Хван. — Знаешь, вот это его исчезновение вообще никому не понравилось. Вот так взять и уйти из группы... почти ничего не сказав.


      — Слушай, а что бы ты сделал на его месте? Оставался бы в месте, где буквально всё напоминало тебе каждый день о брате?


      — Нет, но-


      — Мы все ушли, только не сразу. И все по одной и той же причине. Нам всем было больно, потому что мы потеряли, — остановился на пару секунд, чтобы проверить состояние Хёнджина на готовность к подобным разговорам, — часть семьи. Пусть неформально, но тебе ли не знать о Ликсе, как о человеке. Его невозможно вычеркнуть из жизни просто так и продолжать жить, как будто ничего не случилось. И ты понимаешь это лучше всех.


      — Мне было слишком грустно, чтобы выступать, но слишком больно, чтобы останавливаться. Правда, я не знаю почему, — взял сидящую рядом Вай с пола на руки и начал поглаживать. — Это казалось нереальным и было ощущение, что если я буду играть, то смогу вернуться в прошлое.


      — После смерти родных мы обычно не понимаем действительности и думаем, что это происходит не с нами, — схватил последнюю печеньку с джемом и громко захрустел. — Дереализация при таком длится не особо долго, если отвлекать себя и смириться с потерей. Но это супер сложно. Даже спустя года люди чувствуют то же самое, что и пару лет назад.


      — И чё делать тогда? — частенько повседневные разговоры с Хан Джисоном превращаются в целые лекции с непрекращающимся потоком информации. Кому-то становилось скучно уже после второго предложения, но Хёнджин всегда дослушивал всё до конца.


      — М-м, — запил сладкий привкус ели тёплым кофе. — Тут нет определённой инструкции, потому что каждый переживает это по-разному. У тебя всё равно время от времени будет накатывать, сам знаешь, — Хван спокойно кивнул в ответ. — Но мёртвых легче отпустить, чем живых. Рано или поздно, но ты это понимаешь. Тех, кто ушёл, ты уже не увидишь. И просто, когда осознаешь, что причиняешь этим себе только боль и больше не справляешься, то ты или сам доводишь себя до гроба, или отпускаешь.


      — Я знаю о чём ты, — наклонил голову вниз и взглянул на довольную от поглаживаний мордочку.


      — А если человек ещё жив, то он не перестаёт выходить у тебя из головы, хоть ты об стенку бейся. По сути, вроде у вас и всё закончилось, но где-то в глубине души ты задумываешься о том, что это до сих пор возможно исправить и вернуть как было.


      — У тебя тоже такое? — чешет за ушком Вай и глядит на растрёпанного Хана.


      — До сих пор, — положительно кивнул. — Как чёрт в голове засел, — уже открыто описывает свои ощущения Джисон, пока Хёнджин наблюдает смятение в его глазах.


      — Не думал поговорить и покончить с этим? — иногда его сосед всё же умеет давать действительно дельные советы.


      — Думал, но не знаю, хочу ли заканчивать всё это вот так, — поднялся с места Хан, забирав пустые кружки и отнёс на кухню, а потом и пиалку с мусором.


      — Нам с Вай уже надоело наблюдать тут твою рожу каждый день, — повернулся к Джисону и поднял две лапки кошки. — Ты ж даже из дома лишний раз не выйдешь.


      — Сегодня как раз собирался, — забирает телефон со стола. — И ты, кстати, идёшь со мной, — забирает у сидящего в пижаме Хвана принцессу на горошине, пока та недовольно мяукает. — К Сынмину.


      — По поводу? — крикнул уходящему наверх Хану.


      — За концерт, — ответил и ушёл к себе в комнату.




      Разговор, на удивление парней, и правда был про выступление. Но, как обычно говорят: "Сильно не радуйся". Место отдали более выдающимся артистам, что неоднократно светились на билбордах города. Им что теперь, идти на уличные шоу талантов, или как? Были бы на десяток лет младше, без проблем.


      Но Хана просто съедает изнутри понимание, что ему в следующем году 26. А всё, что у него есть — это работа, кошка и Хёнджин. Он бы никогда на это не пожаловался, но чего-то в списке не хватает. Души, наверное?

      



      — Тебе вообще норм работать в Рождество? — разбавил обстановку Хван после того, как посторонние вышли из офиса.


      — Я отработал досрочно два месяца, — Сынмин берёт прозрачный стаканчик с баблти со стола. — Теперь буду до марта гулять. А там и отпуск в апреле, поеду в Токио наконец-то.


      — Ты же привезёшь мне фигурку с Аней? — ластится рядом с ним Сон.


      — В знак утешения привезу, — саркастично улыбается журналист и хлопает того по плечу. — О. Слушайте, вы собираетесь куда-то вечером?

      


      «Точно. Сегодня Рождество...»

      


      — Я нет, — пожимает плечами Джисон.


      — А что, приглашаешь? — Хёнджин присаживается на офисное кресло, что стояло рядом.


      — Бин приглашает. Он хотел вас позвать, — облокачивается на стол сзади. — Сказал, дружбан какой-то прилетает, продюсер, кстати, — стоило ему только закончить фразу, как глаза напротив засверкали золотистыми звездочками славы.


      — Мы придём, — моментально отвечают оба, а затем переглядываются. В озере напротив завелась золотая рыбка. Что ты на это скажешь, А́тэ?

      



      Блики солнечного диска осветили увешанные стены. Джаз медленно расползается по полу, а колокольчики звенят. Тихое мычание опыляет нагретые руки, лежащие на клавиатуре.

      



      Я вижу, яркий свет в твоих глазах погас


      А мне ещё страшнее стало


      Наше чудовищное завтра


      Превратилось в страх из страха


      Я больше не могу быть рядом


      Я надеюсь, ты услышишь


      Ложь во всех словах моих


      Обернись первым, увидишь

      

      


      Джисону вообще ничего в голову больше не лезет. Просто не верится, что тот, кто ему когда-то нравился, появился просто так и завуалированно предложил прогуляться. Черт с ним шутит, да кто же так делает?!


      Ещё и волосы покрасил. Хан помнит, как после курсов в школе однажды зашёл поздороваться к Минхо, просто увидеть. А тот вышел с краской на голове и в целлофановых перчатках. Дурак с обмазанной футболкой. И вкусным домашним дораяки.


      Огромное желание начать всё сначала. Не совершать те ошибки, что подкосили твою уверенность в себе. Огромный груз несбывшихся мечт и недоговорённых мыслей теперь душит по ночам, не давая уснуть. Думаешь, что у тебя просто бессонница, но нет. Ты просто слабый. Вот такой, да. Не можешь даже звука издать, когда нужно действовать.




      Для тебя проще переждать, пока гроза утихнет. Потому что ты её боишься. А из-за того, что она началась, ты не успел сегодня увидеть светлячков в поле. И чего ты ждал весь вечер, пока смотрел на чистое небо? Почему ты не шёл, когда было ещё светло? Не хотелось, да?


      Не хотелось.

      

      Ну, а почему тогда ты молчал, когда тебя спрашивали? Сказал бы «Я не хочу». Почему ты не сказал ни слова? Все люди начинают возмущаться, когда им что-то не нравится, и ты тоже. А в этот раз молчал.


      Значит, небольшой шанс того, что ты этого хочешь всё-таки остался? Тогда кричи. Кричи так, чтобы все вокруг оглохли. Чтобы поняли, наконец-то, что тебя это не устраивает и ты хочешь по-другому. Если ты не будешь кричать, тебе не помогут. Тебя просто не заметят.


      Кричи. Пока не стало слишком поздно.




      Морозный ветерок обжигает щеки. Напряжение становится всё больше, ведь люди в предвкушении сказочной ночи.


      Сказочная она, правда, только для детей, но взрослые тоже, честно, пытаются отвлечься от личных проблем, оставить их позади и просто отдохнуть. Каждый из нас заслуживает на отдых. И как же прекрасно, что зимой этот отдых совмещается с другими приятными вещами: теплом, вкусной едой, друзьями, сезонными развлечениями, после которых тебя настолько рубит спать, что, проснувшись, ты не помнишь, что было вчера.


      Костёр и горнолыжный курорт. Школьные поездки по разным частям полуострова. Насыщенные, цветные воспоминания. Ни весна, ни осень так не запоминается. А чарующая романтическая атмосфера приходится как раз тогда, когда на улице бушует метель, а в сердце всё тает.




      Да, надо добираться на работу долго, холодно и голодно. Да, надо постоянно носить сто слоёв одежды, чтобы не отморозить зад. И да, улицы выглядят мёртвыми без зелени и отвратительными из-за грязи.


      Но разве не у каждой вещи во Вселенной есть минусы? И причём для всех восьми миллиардов людей эти минусы разные. Кто-то любит дождь, потому что нет ничего лучше, чем гулять летом и ходить босиком по лужам. А кто-то его ненавидит, потому что настроение портится из-за хмурых угнетающих туч и хочется постоянно спать. Один человек будет поэмы сочинять о том, как ему нравится острая еда, а второго от неё будет тошнить.

      


      Кстати, о еде. Перед недолгой поездкой на автобусе до дома Чанбина, парни заскочили в японский ресторанчик и накупили кучу сладостей к "чаю". К пяти часам они встретились на проулке с Кимом, который посла работы заскочил домой переодеться. Приятно видеть старого знакомого в хорошем расположении духа.


      На заснеженной улице рядом с домом припарковалась вторая машина, а из неё вышел Чанбин с пакетами и большой картонной коробкой. Следом за ним шёл невысокий кучерявый парень.

      



      — О! Вы пришли, — Бин прошёл чуть дальше и, дойдя до ворот, открыл их. — Заходите.


      — Спасибо, — кивнуло трио и поочерёдно залетели во двор. Пока Сынмин проходил по тропинке до двухэтажного домика, Хёнджин с Джисоном остановились на входе и обернулись к незнакомцу и поклонились.


      — Здравствуйте, — аккуратно поприветствовали его, стараясь выглядеть максимально вежливо. Небольшие глаза напротив смотрелись немного угрожающе по их мнению. Но на самом деле они просто выражали удивление.


      — Здравствуйте, — наклонил корпус, поддаваясь вперёд и слегка улыбнулся, показав ямочки на щеках.

      


      Зайдя в помещение, у всех складывалось такое ощущение, как будто там живёт какая-то суперпродвинутая бабуля. Современный стиль пёстро перекликается с какими-то домашними вязанными салфетками, новогодними детскими носками над камином и гирляндами из бумажных снежинок, висящих по потолку.

      


      — Ты реально это всё сам сделал? — Хёнджин и остальные осматривают комнату, удивляясь её декору.


      — Родные на следующей неделе приезжают, решил для них замутить, — гордо заявляет Со, после чего разворачивается на кухню с пакетами еды.


      — Я сам, — Сынмин забирает из рук Хана коробку со сладостями и три пакета Бина. — Помоги этим калекам, — кивнул на сидящих на диване Хвана и Сона, которые явно не знают куда себя деть.

      


      Ким Сынмин вечно палит кантору. У него жизненное кредо такое: гори сарай — гори и хата. Невероятный человек. А главное — незаменимый.

      


      — Эм, — Единственный, кто был не в курсе сложившейся ситуации, видимо, только сам Чанбин. Он всем известен, как человек, для которого познакомиться с кем-нибудь новым — расплюнуть. Ярко выраженной черты экстравесии у него не занимать. — Ладно. Знакомьтесь, — Чанбин садится в кресло, устраиваясь поудобнее. — Это Чан. Он кореец, но вырос и живёт в Сиднее.


      — Да, родители эмигрировали ещё задолго до моего рождения, — расслабленно облокотившись на диван, сомкнул руки на груди. — Мечтал стать доктором, но музыка разрушила все планы. У меня брат старший диджей, всегда налегке и навеселе. А я в медицинском пахал. Засмотрелся на него и решил, что тоже хочу чем-то похожим заниматься, — понимая комичность ситуации, он всегда начинает смеяться, когда рассказывает эту часть.


      — И ты не доучился? — втягивается в разговор Хан.


      — Не-а, — пожимает плечами Бан. — Пошёл на подработку, чтобы накопить на нормальный компьютер, а ночью наигрывал мелодии на гитаре. У нас семья большая и все стараются сохранять нейтралитет. Правда после того, как я сказал, что не буду доучиваться, мать чуть инфаркт не хватил.


      — И ты не боялся, что они не примут это? — Джисон, когда слышит подобные истории от знакомых приходит в небольшой шок, потому что за подобные выходки его бы точно выперли из дома. О чём вообще можно говорить, когда твои родители "показывают", что нужно следовать зову сердца, а потом осуждают тебя за твои же решения? Он ещё на лекциях в универе понял, что у него логика превышает собственные чувства, и что это по большей части заслуга его родителей.


      — Просто они из тех людей, что всегда выносят какие-то уроки из каждой неприятности в жизни. Знаешь, — на лице не сходит улыбка, когда мужчина говорит о семье, — они не как взрослые умники, а как очень опытные дети. И они оба понимают, что против воли другого не попрут, даже если это их чадо и оно творит какую-то херню.


      — Поэтому ты вырос таким хорошим человеком, — заходит из коридора в большую комнату Сынмин с бутылкой красного вина и штопором, — и поможешь нам открыть бухло.


      — Давай, — посмеиваясь, Чан принимает вино и начинает вынимать пробку.


      — А не рано? — смотрит на электронные часы на руке Бин и, встав, подтягивается. — Мы даже поляну ещё не накрыли, — подходит к выходу и опирается спиной об стенку, запрокинув ногу.


      — Так веселее, — смотря на хозяина дома как щеночек, Сынмин смешно жестикулирует руками, разводя их в стороны и мямлит, широко открывая рот.


      — О, смотрите снег опять пошёл, — указывает на окно Хван, пока бокалы заполняются алым.


      — Бля, машину загнать надо, — подорвался Бин и через пару секунд вылетел из дома, даже не надев куртку. Парням интересно было наблюдать, как он впопыхах добегал маленькими шажочками до калитки, что в два раза выше него и проваливался в сугробы.


      — За что выпьем? — уже успокоившись от бывалого мандража, Хёнджин схватил бокал и по-царски закинул ногу на ногу.


      — За любовь, — довольно поднял стакан Ким и празднично улыбнулся, поглядывая на мерцающие гирлянды.


      — Ой, не надо, — настоятельно помахал рукой Хан перед собой, чем вызвал смех у других.


      — Лучше за дружбу, — согласился с Джисоном Хван и подставил бокал к середине.

      


      Компания дружно чокнулась и под трески древесины в камине, начала торжество. Дом Бина, правда, отдавал какой-то семейностью, что ли. И спокойствием. Но не в этот раз.

      


      — Мне 36, кстати, — немного отпив, Бан решил продолжить рассказывать о себе.

      



      Стоящий у окна Сынмин удивлённо округлил глаза, пока лакомился украденным с кухни пирожным, а Хёнджин сидел с прикрытыми глазами от стыда, пока с его протянутой руки на штаны Джисона капало вино, которое тот сам же и выплюнул. Все, кроме их самих громко захохотали, да так, что прибежавший обратно Чанбин слышал их с улицы.


      Избавившись от следов преступления на узких чёрных штанах, Хан вернулся с ванной на втором этаже и принялся помогать разлаживать по тарелкам закуски и сладости. Приятная музыка сопровождала их тщательную подготовку к посиделкам.


      На улице уже стемнело, хотя ещё даже нет семи. Спать в эту ночь точно никто не собирался, потому что это был чуть ли не единственный раз, когда бэнд собирался вместе и просто разговаривал.


      Пусть и не всем составом, пусть больше без той семейной атмосферы, но они всё ещё вместе. И если у любого из присутствующих спросить: "Лучшее, что было в вашей жизни?", все шестеро четверо ответят «Still Astray». Их история никогда не закончится.

      



      — Да я вам отвечаю, за ними не угнаться. Мы сколько раз пробовали в Пусан на внутриклубный нормально съездить, эти бамбуки на каждом шагу разбредались кто куда. Чонин одного из реки вытаскивал, — пока трезвая броня ещё не пробита, но Со уже успел рассказать сто историй об успехе его танцевальной группы.


      — Кто такой Чонин? — явно отвлекшийся на ленту в инстаграме Хван, пытался сделать вид, что всё внимательно слушает.


      — Он же тренит с тобой, вроде, да? — сидящий на полу Ким, опрокинул голову назад и положил её на Бина.


      — Чонин у старшаков занятия проводит, но в поездках нас всегда вместе отправляют, — перебирает каштановые пряди Сынмина пальцами. — На два года младше нас.


      — Как Ликс, — подмечают Джисон и Хёнджин одновременно.


      — Точно, — кивает Бин, отпивая апероль. — М-м, кстати. Вы до сих пор живёте вместе, да?


      — Ага, — отвечает Хан, параллельно хомяча салат.


      — И вам не надоело? — отбрасывает с лица передние пряди Ким.


      — Та нет, мы всё равно редко видимся. Работы дофига, — смотрит он со своего кресла на сидящего на подушке Хвана, который опять летает в облаках и кому-то отвечает. — Но он всё такой же добрый болванчик, — Джисон посмеивается и смотрит на то, как Хёнджин поднимает лицо с убийственным взглядом.


       — Я всё слышу, — берёт с тарелки салата капусту и показательно откусывает её, представляя, что это больная головушка Хана, забитая только зеленью. Проглатывая, он запивает её водой, встаёт с пола и скрывается за дверным проёмом.




      В это же время со столовой возвращается уже поговоривший по телефону Чан, который оказывается не такой уж и страшный, на самом деле. В ходе вечернего ужина они успевают обговорить музыкальную деятельность гитаристов и их дальнейшие перспективы, которых, как оказалось, довольно много. Но самая привлекательная из всех — работать с самим Баном.


      Да и как кажется Джисону, они зацепили его не только как музыканты, а ещё и как личности. А работать с человеком, у которого с вами есть эмоциональный контакт в разы проще и эффективнее. Да, разницу в возрасте никто не отменял, но всё же быть под присмотром старших во всяко лучше, чем в задрипанной богом радиостанции.


      Где-то под десятый час их активность снова повысилась, потому что в ход пошли настолки. Грея ножки у камина, Хан был повернут корпусом к столу, чтобы совершить последний ход. Кинув кубики на стол, он огорчился, так как до клетки банк не хватило всего два очка. Расстроившись, Джисон свалился на пол и потёр глаза. Не надо было ночью за гитарой засиживаться до потери пульса.

      



      — Квокка, не плачь, — танцующие кошмар подобно хип-хопу перемешанного с бальными танцами в честь проигрыша Хана, Чанбин и Хёнджин плавно перешли к твайс, показывая припев тт.


      — Слава богу вам хватило ума хоть рок группу создать, а не айдол, — подсчитывая свои деньги, Чан и Сынмин радовались гарантированной победе.

      



      Пока половина разгружала продукты из холодильника, готовясь к выпечке кексов, Джисон вышел на улицу подышать воздухом.


      Не верится, что год уже заканчивается. Хотя, какая разница, если и вспомнить особо нечего. Никогда ещё существование не было настолько окрашено грустью. Все вокруг куда-то двигаются, покоряют новые вершины и открывают новые горизонты. В то время как у Хана, единственное новое, что он открывает каждый день это серия аниме на ночь.


      Уличный свет с веранды не палил в глаза, а звука музыки было почти не слышно. Хоть в уши не долбит. Всё-таки тишина намного лучше.


      Она продолжала быть такой ещё пару минут, пока на телефон не пришло уведомление с мессенджера.

      




      [Rini]


      Ичхон Ханнан Парк, жду.

      




      — Чё за херь... — произнёс вслух он, перечитывая сообщения снова.





      Номер неизвестный, аватарка какого-то мужчины, сидящего за столом в кафе. Лица не видно, а надетый бледный тренч и чёрные деловые туфли ему ни о чём не то, что не говорят, не дышат даже.


      Номером ошиблись? Возможно, но с Ханом такого никогда не происходило. Мошенники? Тоже не вариант. Какой дурак будет в праздники писать незнакомым людям и предлагать встретиться? Тайные поклонники, может? Всё возможно, но Джисон пока не настолько известен.

      

      Блокируя телефон, он молча открывает дверь в помещение и подходит к шкафу. Накинув свои светло-голубую дутую куртку и белый шарф, он быстренько застегнул чёрные боты.



      

      — Я скоро вернусь, — выглянул из-за стенки в гостевую и не дожидаясь ответа, взял чёрный рюкзак, который висел на стуле в столовой и пулей вылетел из частного дома.

      



      Добегая до остановки, он хватается за первый попавшийся автобус, дрожащими руками прислоняет проездной и садится к окну. Все места были пустые кроме четырёх задних, где сидели две девушки и, видимо, их парни. Похожи на школьников. Завидно, блин. Хан бы тоже так хотел в свои года. Доехать до центра, а потом пешком пройтись по набережной и наблюдать красивый салют.


      А сейчас он сидит, явно не понимая куда едет и зачем вообще едет. Мало того, он не знает даже к кому едет. Джисон ничего не понимает. Опять. Он ошибся театром?


      Он просто вырос. Быть взрослым это обременительно. Почему у взрослых всё всегда плохо? Ничего не может идти так, как ты захочешь. Всё, чему ты мог доверять, как пеленой, застелило ложью. И ты копишь-копишь эту боль и ничего не происходит. Докопился. Теперь он как призрак оперы в трупе.


Призрак, что наблюдает за жизнью вокруг. Окна запотевают от горячего дыхания, а за ними вид ежесекундно изменяется. Новогодние вывески одноимённых магазинов, столпотворение людей у главной площади огромного Сеула, а затем поток снежинок, что с бешеной скоростью мчатся за стеклом и опадают в реку.




      Подъезжая к парку, Джисон попросил остановить у многоэтажек. Как только дверь распахнулась, он мигом выбежал на тротуар, пока снежинки бились об лицо. Он прекрасно знал, к кому приехал.


      Перейдя тротуар, Хан вышел на большую площадку, где никого не было. Гул слышался со стороны уличных магазинов и баров, а ветер становился всё холоднее. Озираясь по сторонам, Сон увидел тёмный силуэт у самой дороги. Подойдя ближе, парень присмотрелся и понял, что это совершенно не он.

      



      «Почему его здесь нет?»




      Джисон всё-таки ошибся. Или напрасно обнадёжил себя. Он хотел оставаться там, где ему всегда будет светло, но увидел Солнце только спустя 8 минут. Продолжая шагать по снегу, он стал всё отчётливее слышать его скрип. Слишком жарко. Щёки уже порозовели от мороза. Ушам слишком холодно, аж до боли. Метель прекратилась, оставив за собой только маленькие снежинки в воздухе.


      За деревьями, увешанными золотистыми гирляндами, переливалась река. Хан выбежал на побережье, смотря будто за кулисы сцены. Слева от него было видно кого-то, но из-за слезившихся глаз, он не мог ничего рассмотреть. Джисон медленно шагал навстречу стоящему на месте человеку, а незнакомец повернул голову и посмотрел прямо в его сторону.


      Приближаясь к нему всё ближе, стало заметно, как тёмные прямые волосы вздымаются с лёгким прикосновением ветра, руки из карманов не достаются, а под чёрно-белым шарфом прячется фарфоровое лицо.

      



      — Ты пришёл, — эти широко раскрытые янтарные глаза.

      




      И сквозь сугробы я прошёл, чтобы открыть тебя.


      Отмерзнут ноги по пути, глаза покроет иней


      Сгорят мосты, стлеют стихи и солнце станет синим


      Наступит лето, моя дорога растает


      Я доплыву, я доползу, я долечу до края

      




      — Ты звал.

      



      Сейчас Джисон выглядит как самый глупый человек в мире, который проехал пол города на автобусе в канун Рождества, шарахаясь от каждого вздоха. А ради чего? Чтобы посмотреть какое же чудо отправило ему такое загадочное сообщения из четырёх слов.

      



      — Чего так смотришь? — Хан не отрывал своего взгляда от лица старшего, которое было освещено жёлтыми гирляндами.


      — Запоминаю, чтобы потом сдать в полицию.


      — Это ещё зачем? — видит напротив расплывчатую улыбку.


      — Затем, что ты поселился у меня в голове без спроса, — Джисон засунул руки в карманы и, надувшись, отвернулся лицом в реке, — и не хочешь оттуда вылезать.


      — Взаимно, — выдал Минхо, после чего блондин снова повернулся уже к нему лицом и сделал пару шагов, сократив между ними расстояние.

      



      Будучи ростом пониже, Джисон хмуро смотрел на Ли снизу вверх, сжимая губы.

      



      — Бесишь до чёртиков, — прыснул Хан, рассматривая родные длинные ресницы и острые выпирающие скулы.


      — Почему? — не показывая нижней части лица, он с прищуром смотрел вниз на Сона.


      — Мне пришлось переться в центр Сеула по морозу на этом сраном автобусе в полночь.


      — Ещё и в Рождество.


      — Да. Ещё и в Рождество, — грозно повторил за Ли, на что тот слегка ухмыльнулся. — И раз уж мы встретились, я хотел бы тебе кое-что сказать.


      — Слушаю, — Минхо выглядит сейчас так, как будто не он написал, а наоборот ему, при этом слёзно попросив встретиться.


      — Но сначала ответишь на мой вопрос, — хмурость резко сменилась на грусть и нотку разочарования. Джисона будто напугали. Как ребёнка оставили одного в парке развлечений и ушли. — Почему?

      


      Слово, которое разбивает все стеклянные хрустали своим звоном. В котором заложено всё то, что на самом деле хотел спросить Хан. И Минхо понимает. Он знает, о чём это слово.

      


      — Я боялся навредить тебе, — оттянул шарф, чтобы Джисон мог видеть его получше. — Сказать чего-то лишнего, пока у самого в голове каша. Я не хотел, чтобы ты видел меня в таком состоянии.


      — Мы бы могли что-нибудь придумать, — взволновано свёл брови и округлил и без того большие глаза, в которых отражались бенгальские искры. Он слегка вздрогнул, когда почувствовал, что голова Ли опустилась ему на правое плечо, а Минхо опустил взгляд вниз.


      — Я не хочу видеть твои слёзы, — Хан повернул лицо к лежащей на нём макушке, и щека Минхо впитывала тёплое дыхание сбоку. — Не хотел, чтобы всё закончилось из-за меня, но так и произошло. — Ли на секунду прикрыл глаза, прислушиваясь к прерывистому дыханию Джисона. — Я столько раз прокручивал у себя в голове твоё лицо, что сбился со счёта. Оно всегда показывало твои настоящие эмоции. Хоть ты купил токпокки по скидке и радуешься, хоть ты пытаешься выбить игрушку из автомата и злишься, потому что не получается, — оторвался от Джисона, и взглянул ему в глаза. — И мне так в тебе это нравится.

      

      — Нравится что, наблюдать как я бешусь? — решил перерубить романтику Хан и тихонько засмеялся.


      — Это тоже, — провёл по своим волосам и немного сместил ракурс с Сона на блики в воде. — Я не знаю, как это описать, но...ты живой. И когда я с тобой, я понимаю, что всё это не сон.

      



      «Ты та ещё заноза в заднице, но жить можно»




      Моменты тишины один на один всегда принимают интимный оттенок, когда смотришь в одну точку и приходишь в себя. А потом с интересом разглядываешь собеседника, его внешний вид, эмоции на лице, позу. Хоть перед собой он больше и не видит того беззаботного первокурсника, что звал его по выходным гулять по городу и кормил всех уличных котов. Но это всё тот же Ли Минхо. Снаружи как сосулька, а внутри трепетный и обжигающий огонёк.


      Хан его ещё обязательно спросит обо всём на свете, но сейчас ему остаётся только гадать, какую боль этот маленький котёнок пережил за всё время. Ну и тогда какая разница на всё остальное, если главный страх Джисона так и не сбылся: остаться для Минхо пыльным прошлым?


      Жизнь бывает слишком коротка и нетерпелива для тех, кто не борется. А для тех, кто сражается — ещё короче.




      Сделав один неуверенный шаг вперёд, Джисон поддаётся вперёд и прислоняется макушкой к груди Минхо, заставляя того немного пошатнуться.

      



      — Я не знаю, — раздался тихий голос Хана. — сможем ли мы снова улыбаться глядя друг на друга. Все эти годы я проживал с мыслью, что просто жду, пока ты вернёшься с больничного. И всё будет как раньше.


      — И я всё равно причинил тебе боль, — медленно опустил ладонь на мягкие светлые волосы и начал нежно гладить. — Прости меня, белочка.


      — Я не мог осознать, что ты ушёл и что можешь больше никогда не вернуться, — он продолжал смотреть себе под ноги, пока то, что так желанно хотел увидеть находится прямо перед ним. Ему просто стоит постараться поднять свои глаза чуть выше. — И я постоянно задумывался: а если мы снова ещё раз когда-нибудь встретимся, сможем ли мы вернуться к тому, откуда начали? — уткнулся лицом в шарф Минхо, вдыхая незаметный запах мандаринов. — Я не знаю.


      — Хани, — убирает рукой лишние прядки волос, спадающие Джисону на лицо и мешающие рассматривать Ли розовенькие полные щёки.


      — Я пытался отпустить, пытался держать всё в себе, — он поднимает голову вверх и снова видит этот взгляд. Точно такой же, какой и был ровно шесть лет назад. Минхо смотрит на него точно так же. — Но я так больше не могу.


      — Твои глаза дрожат, — где-то вдалеке начинают слышаться взрывы фейерверков, напоминая про начало празднования. Но этих двоих это сейчас не касается.


      — Хоть и прошло уже пять лет, и может ты больше ничего не чувствуешь ко мне, — ищет пальцами подвеску, но нащупывает только мягкий шарф. — Но я всё ещё должен тебе это сказать, — руки начинают дрожать без присутствия кулона, а глаза неприятно слезиться.


      — Не плачь, — Минхо аккуратно обхватывает лицо Джисона ладонями и вытирает большими пальцами скопившиеся по краям слёзы. — Всё хорошо, — приподнимается повыше и оставляет поцелуй на горячем лбу.




      — Я так хочу любить тебя, Ли Минхо, — проговаривает Джисон и под крики всех людей на улице, всей планеты пробует на вкус самый солёный и самый тоскливый поцелуй в его жизни, подаренный его давно потерявшейся половинкой.

      



      Пока тысячи салютов запускают отовсюду, они наконец могут выдохнуть и поддаться моменту, затягивая друг друга в ещё больше желанные прикосновения. Бледные руки Ли медленно опускаются, проходя по спине, и обхватывают с двух сторон миниатюрную талию Хана, пока тот зарывается пальцами в его чёрные волосы.


      Часы пробили полночь, а тепло рядом так и не исчезло. Это правда не сон. Колокола города пронзают разбитые сердца. Огни расплываются на не торопящихся волнах, а сердце отбивает марш.

      



      — Дурак, — покрасневший нос шмыгает, пока опухшие глаза снова заполняются кристалликами. — Дурак, дурак!


      — Я знаю, — сам он едва ли сдерживает слёзы, пока наблюдает за Джисоном. Как он мог оставить этого любимого крошечного мальчишку совсем одного?


      — Ты дура-ак! — ревёт навзрыд Хан в плечо Минхо, в то время как он успокаивающе поглаживает его по спинке и влюблённо не торопясь тысячи раз целует в макушку.





      — Даже не знаю, правда ли ты полюбишь такого дурака, как я, — прислонился щекой к светлым волосам, крепко обнимая.


      — Я уже люблю, — надуто прислонил своё лицо к груди Ли, обняв за пояс в ответ и уже не контролируя поток слёз.


      — И я тебя.

      



      А может быть, чудеса случаются с теми, кто не перестаёт в них верить? Иногда бывают моменты, когда перестаёшь видеть смысл во всём, что бы это ни было. Но будет ли это продолжаться всю оставшуюся жизнь? Я так не думаю.


      Чтобы справиться со всеми трудностями ты должен быть невероятно сильным и стойким. Но слёзы — это показатель слабости? Нет. Это значит, что ты правда борешься. Ты будешь проигрывать и терять то, что любишь снова и снова. Но потом, однажды наступит день, и ты выиграешь.


      Пока ты жив, ты можешь всё. Так почему бы этим не воспользоваться, пока не стало слишком поздно?




      Зима даёт тебе ещё один шанс начать всё сначала. Она заставляет людей торопиться, заставляет вспомнить, что мы не живём в какой-то игре, а правда дышим и существуем.

      

      Вдоль всей улицы стоит гул. По домам открывается нескончаемое шампанское, а люди наедаются до отвала. Многие дети уже повырубались, не стерпели до утра. Или, может быть, они просто хотят побыстрее получить свои подарки?




      Заходя в незнакомую современную многоэтажку, Хан чувствует, как вся прежняя эмоциональность улетучилась, а сил совсем не осталось. Минхо живёт сам и практически в центре, поэтому вид из окон квартиры выходит на огромный светящийся мегаполис. После пробирающего до костей холода попасть в тёплое помещение было сродни благословения, не говоря уже про радующего глаз красивого человека рядом. И этот красивый человек его, теперь, видимо, даже без остатка. Попав в коридор, Джисон подождал, пока Ли повесит одежду и проведёт дальше в комнату.


      На кухне включился свет, а пара сверкающих глаз в темноте уставилась на пришедших людей. Двое породистых котов по струнке сидели на диване и глазели на Хана. Взрослые Рэгдоллы выглядели осторожными, но заинтересованными в новом госте.




      — Ты всё-таки их завёл? — Сон тихонько подкрался к дивану и уселся на ковёр. С восторгом наблюдая за котами, он протянул им руку и смог сдержать писка, когда светлый кот осмелился встать, подойти к нему и понюхать ладонь, а потом потереться об неё. — Приветик! Какой ты миленький, — получив условное разрешение, Джисон огладил его по всей длине, а потом остановился у шерстки на голове.


      — Миленькая, это девочка. Рари, — гремя шкафами и наливая воду в чайник, поправил Минхо. — Чёрный — мальчик. Рин.


      — Понятно, — робко кивнул самому себе, одаривая кошку лаской. Тёмный кот остался на своём месте и продолжает пилить его взглядом. — Слушай, мне кажется или я ему не нравлюсь, — Хан начинает с котом игру кто кого пересмотрит и уже очевидно проигрывает.


      — Тебе не кажется. Ему никто не нравится, — тем временем вырвавшаяся из чужих рук Рари повиляла кремовым пушистым хвостом перед Джисоном и прильнула к недовольному Рину, захватывая всё его внимание собой.


      — Ой, — отсев назад и сев в позу лотоса, Хан положил голову на коричневый диван. — Я чуть не украл твою подружку, да? — совершенно обычно начал беседу с котом и даже получил протяжное мяуканье в ответ. — Извиняюсь, — ещё одно. — Ну не начинай тут, я уже извинился, — черныш поднялся с места, посмотрел на Джисона, как в простонародии говорят «как на говно» и, спрыгнув, потопал в коридор за ушедшим в другую комнату Минхо. — Говнюк мелкий.

      


      Через пару секунд в проходе появилась фигура с полотенцем и домашней одеждой в руке.

      


      — Не обижайся, но твоего размера у меня нет, — Ли подождал, пока Сон оторвался от кошки и подошёл поближе. — Щётка в шкафчике у зеркала, — показал на открытую дверь чуть дальше.


      — Спасибо, — забрал вещи и потопал в ванную. Приняв только душ, за пять минут он переоделся в мягкий светлый свитер и спортивные чёрные штаны. Тапочки у Минхо дома были ещё серьёзнее, чем у Джисона. Все с котиками.

      



      Повесив полотенце на крючок, он быстро умылся тёплой водой и почистил зубы, оставив зубную щётку в стаканчике рядом с другой. Незаметно для себя улыбнувшись, он вышел из комнаты, выключив после себя свет и пошагал обратно в зал.


      Ли закончил крутится у плиты и решил быстренько ополоснуться вслед за младшим. А в этом время Джисон крутился в разных частях квартиры, осматривая её.



      Так тепло. Он совсем не изменился, ни на грам. Всё кажется чем-то нереальным.



      Заглянув в спальню, он увидел лежащего на большой кровати Рина и решил не сгонять демонёнка. А то мало ли что. Вернувшись к дивану, Хан всё нежился с лежащей Рари в уголочке, пока не услышал шорканье рядом.




      — Согрелся? — присаживается Ли с двумя чашками. Отодвинув срач в сторону, он ставит одну напротив себя и вторую ближе к Хану.


      — Да, спасибо, — садится на диван и обхватывает горячую кружку. — Какао?


      — Не хочешь?


      — Наоборот, — отпивает напиток и чувствует этот давно забытый привкус сладкого. Раньше он всегда пил его, но потом перешёл на горький неприятный кофе. Вдыхая пар, он стал осматриваться вокруг. Студия с совмещённым залом и столовой, оконные панели во всю ширину прикрыты бежевыми плотными шторами. Напротив — небольшой телевизор, а на столе бардак. Бардак, где валяются прозрачные коробки с бусинами, красивые пакетики с камнями и бисером, а также свалка шнуровок, канатов и гарнитуры серёжек. Рядом со столом стоит ещё один белый шкаф с выдвижными отсеками. Множество форм для заливки, каких-то машинок и пакетов с материалом.



      Минхо в этот момент, точно не отвлекаясь на свои мысли, наблюдал за расцветающим на глазах лицом Джисона, пока Рари потянулась и спрыгнула с дивана, решив прилечь в куда более удобном месте — кошачьем домике, что стоял сбоку.



      — У меня сеть ювелирных магазинов, — с каким-то непонятным добрым чувством, смотря на удивлённого и округлившего рот Хана, поделился Ли. Да, те старые слова для него ещё актуальны. Он не мог просто так забросить всё это, не тогда, когда далёких шесть лет назад наблюдал за бесценной реакцией Джисона, осматривающего самый милый подарок в его жизни от своего одноклассника. Одноклассника и предмета воздыхания. Минхо до сих пор помнит эту улыбку до ушей, этот ошеломлённый взгляд, что был направлен на него по середине класса.


      — Ахринеть, — прикрыл ладонь рот. — Ты шутишь?




      Внезапно Минхо наклонился вперёд, чтобы поставить чашку, а затем встал с дивана и подошёл к барной стойке у тумб на кухне. Схватив ноутбук, он вернулся на место и включил его. Экран загорелся, показывая обои с некогда сфотографированным Феликсом звёздным небом на старый фотик, пока они проводили лето в деревне.


      В поисковике парень вбивает пару английский букв и заходит на сайт, именуемый как «MJW». На главной странице куча разных вкладок, навигация довольно простая, а стиль выполнен в зелёно-кофейных оттенках. График работы, адреса, контакты и отзывы. Даже вкладка с процессом разработки и создания украшений.




      — Да когда ты успел? — перехватывает компьютер к себе на колени и не может поверить своим глазам. Клацая на каждую вкладку, Хан издаёт всё больше звуков удивления. Этот человек гений или да? Он смог открыть настоящий магазин самодельной бижутерии. И даже не один, а три, в разных частях Сеула. Каталог с товарами каждый день пополняется, а все позиции как отдельные произведения искусства. Прозрачные капельки с перемешанными яркими оттенками синего и голубого, где выглядывают крылья бабочки, а вот совсем не имеющие формы затягивающие заветушки, что создают кольца вокруг маленького Сатурна. — Это так красиво.


      — Как думаешь, что из этого всего мне нравится само больше? — улёгся Джисону на плечо, рассматривая собственные работы на экране и щекотя тому щеку своими волосами.


      — М-м, — бегает глазами по украшениям. Тут все красивые, как он сможет угадать какое у Минхо любимое? Алые капли, устремлённые вокруг свисающего меча на подвеске, золотые птенцы с рубином в клювах. — Это? — показывает пальцем на ветки зелёной лианы, складывающейся в чарм с фиолетовой сиренью.


      — Вот это, — проходит пальцами по бежевому свитеру Джисона и дотрагивается к небольшому переливающемуся в руках салатовому сердцу, внутри которого видно засушенные лепестки клевера. Клевер, который он своими руками сорвал на одном из лугов, где они прогуливались жарким летним днём. — Я думал, что больше не никогда увижу его. И тебя, я думал, больше не увижу, — поднимает свои глаза чуть выше и сталкивается с Ханом, который не отрывает от него взгляда. И никто из них даже не подскакивает, не отстраняется, не пытается скрыться за воображаемой стенкой. Они знают слишком много, чтобы скрываться друг от друга.



      И сидят слишком близко, чтобы не соприкоснуться лбами и не накрыть свои губы крохотными сладкими поцелуями. С шоколадной примесью, как при добавлении в латте карамели, язык Джисона медленно сплелся с Минхо. Случайно затронув верхнюю десну, он специально прошёлся по ней ещё раз, заставив руки Ли опуститься ему на грудь, чуть навалившись на ноутбук.



      — Подожди, — пристаёт Минхо и откладывает компьютер на стол. Повернувшись назад, он видит, как парень напротив распахнул руки и ждёт действий. Не думая, Ли поддаётся вперёд и просто падает в мягкие объятия с самым милым облачком во Вселенной.



      Даже не верится, что в этом аду он больше не один на один с собой. Потеря, отрешённость, поиск, разочарование, всплеск, безысходность и снова поиск. Время, его так мало. Как же Минхо рад, что забил. Не стоял больше в стороне и начал действовать, хоть и с запозданием. Тепло человека, с которым тебе комфортно дороже всяких свершённых подвигов, построений империй и даже борьбы с богами света.



      — После того, как Феликс умер, я думал, что сойду с ума, — он слезает с Джисона и ложиться рядом под его крылышко. — Я не знал, что делать и вообще не знал, что говорить отцу. Сынён тогда была совсем маленькая, два года. Она его совсем не помнит. А мама, — на секунду замолчал, вытаскивая из дальней папочки воспоминания, — она заболела через полгода. Её положили в больницу на стационар, но она не протянула и месяца. Я тогда хоть как-то с мыслями собрался уже, но, видимо, у жизни были другие планы, — отлипает от груди Хана и, ложась прямо, смотрит в потолок. — Я хотел вернуться.


      — К нам? — неожиданность заставляет сердце Джисона биться быстрее. Он грезил о том, как играет в группе даже после потери. Но с людьми, у которых чистое сердце, освобождённое от страданий и переживаний. С теми, кто чувствует тоже самое, что и он. С грустью, но искренностью. Он так хотел играть и петь всему миру искренно и без сожалений.


      — К людям, которые делали каждый мой день светлее и понятнее, — Ли в один момент даже перестал моргать, чтобы не пропустить ни одной слезы. — Это, наверное, тупо. Пропал и тут через полгода опять заявляется. Но я очень хотел выступать с ребятами, — наконец-то расслабленно выдыхает, — и с тобой. Когда мы играли суперсложные партии без ошибок, а потом удивлённо смотрели друг на друга с придурковатыми улыбками, я понимал, что счастлив. Я терялся среди нагруженных дней и заваленных самостоятельных, но потом вспоминал, что у меня есть ещё одно место, где я так же ищу выход. Но уже не один, а с вами.


      — Как чистая тетрадь после расписанной и разрисованной, — поворачивается на бок Джисон и закидывает руку, обнимая Минхо. — Или, знаешь, когда игру скачиваешь в которую даже играть не умеешь. И у тебя в другой может тысячу часов наигранно, а тут ноль. И ты сидишь учишься.


      — Единственное место, где я сидел и учился, — улыбнулся из-за осознания своей глупости.


      — Ага, но ты даже там всё умудрялся валить, — для полного удобства Хан закинул ещё и ногу на чужую.


      — Просто не всем суждено стать киберспортсменами по Лиге, — повернулся вправо и завис носом в волосах цыплёнка. Запах вишнёвого шампуня почти полностью заполнил лёгкие, но это не мешало Минхо вдыхать и обычный запах тела Джисона. Без всего лишнего.


      — Мы распались на следующий год после того, как ты ушёл. Весной, — сонно прикрыл глаза Хан. — Я и потом зависал в студии, но видел только Чанбина, который забивал на универ и приходил просто почиллить. Но за её пределами мы становились просто бывшими одноклассниками. Не знаю, почему общение так резко прекратилось, — перешёл на ели слышимый шёпот. — Никому не хотелось рушить то, что уже было выстроено.


      — Хочешь спать? — медленно провёл по мягким волосам.


      — Не хочу вставать, — потёрся уставшей мордочкой об Минхо и на последних секундах перед тем, как провалился в сон, успел почувствовать горячие руки на своей талии. Прижав к себе, Ли поднялся вместе с Ханом, как будто несёт не человека, а своих увесистых котиков и пошагал в сторону спальни.




      Приоткрывается дверь в небольшую комнату и свет с коридора немного освещает её. Безумно уютная часть его дома. С какими-то маленькими детальками: картинками на стенах, аппликациями, гербариями и комнатными растениями. Совсем не похоже на суровую холостятскую спальню а-ля дорого-богато. Нет. Только наклеечки с котиками на столе, кресло цвета корицы в углу рядом со стопочкой зарубежной литературы и артбуков. Ничего не поменялось. Те же самые вещи из общаги, но теперь в его квартире. Даже гость один и тот же.




      «Я так хочу любить тебя» — крутится у Минхо в голове, пока он укрывает зимним одеялом Джисона. Насколько же ты хрупок на самом деле, а я и забыл.




      Ли залазит на вторую половину кровати, пододвигая Рари ближе к ногам, расправляет помятую подушку и ложиться рядом с Ханом. Не в плотную, только чтобы потеплее было. И чтобы лицо напротив было удобно разглядывать. Смотреть на человечка, который спас его, хотя сам даже об этом не подозревает. И бесконечно благодарить, за то, что он просто есть. Вот такой, со всеми странностями. Шрамиками и родинками. Даже с разбитой душой.




      — Прости меня, — накрывает лоб напротив самым мягким и искренним касанием вишнёвых губ, а потом устало прикрывает глаза.




      Уснуть с любимым человеком, скрючившись в форму сердца так глупо. Так бесценно.

      


      

      [хвани]


      уже два часа прошло ты где


      хан джисон


      джисон ты жив?


      покойся с миром брат😔😔⚰️


      не ну серьёзно ты где???

      

      АЛО

      



      И так смешно.

Примечание

я поставила статус "Завершён" на данную работку, но планирую в будущем дописать вторую часть по прошлому ребят

главную задумку я уже передала, поэтому просто предупреждаю, что последующая глава будет являться дополнением


мой тг  https://t.me/ssaleart