Моги обычно пресекал на корню любые мечтания, относившиеся к Мисе, или, по крайней мере, прилежно пытался. На это имелось огромное множество весомых причин — начиная с того, что несколько лет назад она более чем могла оказаться вторым Кирой, и заканчивая тем, что она никогда не ленилась лишний раз напомнить окружающим, как обожает Лайта. Если выдержка Моги всё же давала слабину, то он предпочитал представлять, будто сделает ради Мисы что-нибудь романтичное, что-нибудь нежное. Миса была маленькой, хрупкой, взбалмошной и капризной, как принцесса; ей нужно было угождать, и ему казалось, что именно такое она оценит.
Романтика была ему настолько же привычна, насколько считывалось с первого взгляда на его лицо, но он бы постарался. Просто взялся бы за дело, как однажды просто взял и притворился менеджером Мисы-Мисы. С практикой, выяснилось, всё рано или поздно получалось неплохо, хоть в это поначалу и мало верилось.
Дальше он не заходил и в детали не вдавался — мысли мелькали и пропадали. Обычное дело. У многих мужчин наверняка возникало нечто такое на уме, когда они видели Мису на концертах по телевизору или на снимках в глянцевых журналах, а Моги себя в этом смысле кем-то особенным не считал. О некоторых вероятностях стоило умалчивать даже перед собой.
Моги всегда, естественным образом, выбирал молчание.
Трахать пьяную Мису пальцами на переднем сидении рабочего авто было однозначно не романтичным поступком. Едва ли нежным, гораздо больше — лихорадочным, уродливым, как и многое из случившегося после того, как началось дело Киры. Не сказать, что Миса оставила ему время на стратегические маневры, помимо того, который требовался, чтобы припарковаться в ближайшем закоулке.
Всё произошло неправильно — потому, что ничего и не должно было произойти.
После встречи с Такадой Миса вылетела из ресторана взбудораженная и развеселая, с бутылкой вина в одной руке и с расстегнутой сумочкой, из которой норовили выпорхнуть помады и смятые иены, в другой. Она шагала широко и стремительно, ее мини-юбка задиралась до совсем неприличных высот, а топ без бретелек держался вообще непонятно как — груди не вываливались только чудом. Каждый приближающийся удар каблука об асфальт беспокоил Моги всё отчетливее: в последние недели Миса вела себя крайне неосторожно, ее об этом предупреждали и на телевидении, но эффект это имело прямо противоположный. Такой ее Моги видел впервые.
Миса не пояснила, о чем они с Такадой говорили на ужине, почему она решила напиться до такого состояния. Вместо этого Миса с гордостью покрикивала, что обставила эту сучку по всем фронтам. И сделает так еще раз, и еще, и еще — сколько понадобится, пусть Такада-тян только нос свой рядом с Лайтом покажет.
Моги сразу понял — довезти Мису до дома будет в большей степени проблемой, чем задачей. Когда она споткнулась о свою же ногу перед машиной, не шлепнувшись коленями на тротуар лишь из-за того, что он в нужный момент остановил ее за плечи, ойкнула и рассмеялась, Моги в этом убедился.
— Да какая разница! Я победила! — она оборачивалась и заявляла ему снизу вверх. — Моччи, открой Мисе-Мисе дверь!
— Тихо, тихо, — убеждал он ее, аккуратно усаживая в салон и пристегивая ремнем. — Ты победила. Молодец.
— Всегда ты правильно отвечаешь!.. — прохихикала Миса, отхлебнула из бутылки и зажмурилась, мотнув головой. — У нас машина гигантская, обожаю!
Было по-декабрьски прохладно, а она и кожанку не накинула.
Моги смотрел на ее раскрасневшиеся плечи, чуть прикрытые волосами, тихо надеялся, что вина оставалось немного, и хотел укрыть Мису пиджаком. Наверное, она бы смогла закутаться в полы, как в одеяло. Ничего не ответив, он закрыл дверь, сел с другой стороны и завел двигатель.
— Мы домой?.. Не хочу. Увези меня куда-нибудь еще, Моччи!
— Тебе лучше домой.
— Не домой! Я победила и веселиться могу, сколько захочу! — Миса заупрямилась, но на секунду задумалась, глядя себе на колени. — А дома так тихо, нет никого, Лайт вечно… Эта мразь к нему сейчас поехала, я точно знаю. Но он всё равно меня любит. Я лучше нее. Я доказала. Я же лучше?
Миса резко обернулась к нему, с силой подавшись вперед, будто собиралась выпрыгнуть из кресла, а Моги старался игнорировать, что замечал боковым зрением, и не отводить взгляда от дороги.
— Я же лучше? — в ее голосе явно вспыхивали угрожающие нотки. — Лучше Такады? А?
Уклоняться дальше было невозможно, и Моги это знал по опыту — если Миса чего-то хотела, она это получала.
— Гораздо лучше, — с окаменевшим лицом пробасил он, сжимая руль, чем сказал слишком много.
— Гораздо лучше? Ты правда так думаешь? — смешки Мисы рассыпались по салону, как монетки по дороге. — Всё ты понимаешь, хоть не говоришь! А знаешь, у тебя выдержка огромная… Ты ж точно по девушкам, Моччи?
Она неудобно зашевелилась под ремнем и потянулась к нему ногой, норовя задеть рычаг передач; Моги перехватил ее лодыжку на полпути — узкую-узкую, почти кукольную в его ладони — и отвлекся: Миса полулежала на кресле, облапанная светом с неоновых вывесок, сменяющихся одна за другой, раскрытая, насколько это было возможно, и непонятно улыбалась, глубоко дыша, и ее зубы белели из-под пухлых бордовых губ.
Оторвался он вовремя — еще немного, и съехал бы с узкой дороги на тротуар.
— Миса… Хватит. Ты не в себе.
Предчувствие, что с завтрашнего дня ему будет очень трудно не вспоминать о Мисе, заигрывающей с ним с соседнего сидения, и еще труднее будет невозмутимо смотреть Лайту в глаза, неотвратимо вырождалось в факт.
— Расслабься, Моччи… — Миса неудачно попробовала втиснуть бутылку в выемку на двери, вздохнула, допила одним махом и отставила под кресло. — Сейчас не помрем! Миса-Миса в тебя верит.
Она отстегнулась, вцепилась Моги в рукав и полезла куда-то под локоть, а тот и успел лишь спросить: «Куда?..» — и отталкивать ее или удерживать на месте было вариантами куда хуже и опаснее, чем пускать к себе — куда хуже, чем ощущать, как Миса усаживается на него и ерзает, пристраивая колени, и окончательно принимать, что сохранять профессионализм ему в эту секунду хочется меньше всего.
— Красный, как помидор! — Миса сверкала помадной улыбкой ему в лицо. — Ты точно по девушкам!
Скорее всего, Моги должно было покоробить, что Миса в этом сомневалась, но он был слишком занят тем, что пытался рассмотреть путь сквозь ее осветленные пряди и одновременно с тем сжимал ей бедро.
— Надо остановиться.
— Да припаркуйся где-нибудь. Где ближе, — отмахнулась она.
— Я не об этом…
Миса его не слушала:
— Такада меня так взбесила… Сука. Разговаривала со мной, будто всё ей принадлежит. Да что она знает! Сдалась она Лайту! Будь то не по делу, он бы на нее и не посмотрел!
Лавина возмущений не останавливалась. Миса двигалась в катастрофическом направлении с решимостью взбешенных девочек из босодзоку — раньше измятые обломки их мотоциклов десятками собирали и вывозили с крутых поворотов. Что бы Моги ни имел в виду, это было совершенно не важно. Умение убеждать с помощью переговоров в принципе не входило в перечень его достоинств.
— Миса, я…
— Я думала ей бокалом в лицо запустить, — признавалась она, чуть ли не вонзая ногти ему в плечи, — но тогда лицо бы разбили мне, а на камере такое не очень. Тебе надо было со мной пойти, ты большой, сильный, и вообще… — она придвинулась еще ближе: — Помоги мне, Моччи?.. Давай, заверни куда-нибудь, а то проснешься знаменитым.
Поворотники он включал уже как в тумане, сдвигая более важную руку дальше и дальше, к Мисе под юбку, от которой в таком виде оставалось одно название, к тонким трусикам в кружевах, к влажному жару у нее между ног; Миса горела, подрагивая, у него на коленях, миниатюрная и легкая, а он мялся как идиот, как будто не знал, что с этим дальше делать.
Может, в самом деле не знал. Не ожидал. В этом конкретном случае. Он ощущал себя самозванцем всякий раз, когда играл роль бойкого менеджера, когда развозил Мису по мероприятиям, студиям и съемочным площадкам, когда присматривал за ней, будто это входило в его реальные обязанности — всякий раз, когда оказывался рядом с Мисой. Такая девушка, как Миса, ни за что не согласилась бы на такого мужчину, как он. Именно это казалось правильным.
Но Миса льнула к нему и с придыханием смеялась:
— Тебе подсказать? Мне будет хорошо, если потрогаешь немного дальше. Ты справишься — и тяжелее работу делал. Но надо как-то…
Она слегка откинулась назад, приподняв бедра, приспустила белье — точно тонкое, точно с кружевами — и всё это время не отводила от Моги взгляда.
— Ну? — спросила она, и Моги подался к ней без мыслей, без возражений, как завороженный.
Миса сидела перед ним, разгоряченная и мокрая, и кудрявые черные волоски вокруг темно-розовых половых губ тоже были мокрые, и когда Моги дотронулся до нее и попробовал обвести пальцами по кругу, она вздрогнула и на выдохе проговорила, что у него всё тепло в лицо ушло — Моги возразил бы, что в член, но было не до этого, — и попросила еще, быстрее. Моги постарался быстрее, и Мисе явно понравилось: он это четко понял по тому, как она хотела развести шире ноги, как начала покачивать бедрами так, что пришлось ее удерживать на коленях, как она постанывала, всё громче и громче, и дышала через приоткрытый рот. Вскоре Миса выгнулась в талии и попросила, почти взмолилась, чтобы он поласкал ее внутри, и Моги в нее вошел — сначала одним пальцем, но ей было мало, и он добавил второй, во всю длину. Миса казалась такой маленькой даже для его рук, и Моги боялся сделать ей больно, но через пару секунд беспокойство испарилось: она насаживалась, пыталась ускорить ритм, сжималась и трепетала на нем — и кончила, звучно всхлипнув.
Моги позабыл даже, что у него самого член слишком давно упирался в ткань брюк.
Миса повела уставшими плечами и нечаянно наткнулась лопатками на руль — раздался оглушительный звук гудка, и она вздрогнула, быстро поднялась и упала к Моги на грудь, тяжело дыша. Он подхватил ее, чувствуя, как ее смазка постепенно холодеет и высыхает липкой пленкой у него на коже.
За окном виднелся безликий забор, впереди — фары рассеивающимися лучами освещали пустую дорожку, уходившую в тупик. Миса молчала, и слышно было только ее неровные вдохи и гул работающего двигателя.
— Прости меня, Моччи, — через пару минут сказала она, плавно отстранилась, посмотрела вниз, между ними, и серьезно, печально добавила: — Я рада, что хотя бы ты меня хочешь.
Скорее всего, его должны были покоробить и такие слова, но вместо этого он снова вспомнил про Лайта, про то, как он в штаб-квартире ночевал чаще, чем с Мисой, про то, с какими чувствами Миса о нем говорила, как называла себя его невестой.
Судя по всему, было к лучшему, что Моги нечасто смотрел Лайту в глаза.
— Я не дура, — Миса положила руку ему на ширинку, — я понимаю, когда меня честно хотят.
— Не надо. Пересядь, и я отвезу тебя домой.
— С ума сошел? — нахмурилась она. — Так будет нечестно! Просто… Просто посмотри потом, как я выгляжу. И еще поезжай помедленней. Пожалуйста.
— Лайта ведь…
— Я знаю! — Миса отвела взгляд и стала расстегивать ему брюки. — Я просто не хочу домой. Там пусто. Будто я живу совсем одна. Моччи, ты живешь один?
— Да, — выдохнул он.
— Жить одному очень плохо. Даже хуже, чем когда тот, с кем живешь, постоянно уходит, — она аккуратно обхватила его член ладонью. — Не знаю, что тебе нравится, но я постараюсь. Ладно?
В ответ Моги приобнял ее за талию и подумал, что ей — не нужно и стараться.