Дом Вамми — все его этажи, коридоры, лестничные пролеты, оконные проемы и закоулки — гигантский, словно жизнь, а Ниа блуждает в нем как маленькая.
Многое может появиться и исчезнуть, Ватари может выполнять любые пожелания, даже сверхсложные, невероятно утонченные и практически не возможные, но это — остается первым незыблемым правилом.
Вторым — то, что тощая сутулая спина в белой рубашке всегда окажется впереди. Всегда где-то неподалеку. Картинка на периферии зрения, имя, готовое вот-вот сорваться с языка.
— Ты постоянно спрашиваешь, что я хочу, — хмуро заявляет Ниа, — но я хочу только, чтобы он хотя бы раз допустил ошибку.
— Интересная просьба, как и обычно, — смеется в усы Ватари. — Однако это слишком дорого нам обойдется, дорогая моя.
Причина отказа совпадает с причиной просьбы, и Ватари прекрасно это осознает. Он не может угнаться ни за кем из них, но знает их гораздо лучше, чем кто-либо иной. Ниа же понимает последствия.
— Так и знала, — отвечает она, скрестив руки на груди.
Ватари вздыхает с однозначно считываемой печалью:
— Позволю себе понадеяться, что когда-нибудь ты изменишь решение.
Ниа не обращает внимания.
***
Яростные порывы создают множество абстрактных проблем и конкретных катастроф: чем больше времени проходит, тем очевиднее это становится — в первую очередь для самой Ниа.
Такое ощущение, будто перед ней простирается четкая дорога, прямая, как прочерченная по линейке, и идти по ней должно быть легче легкого, но какая-то непреодолимая сила замедляет ей шаги, отталкивает, сбивает с ног, а иногда и вовсе разворачивает в противоположную сторону.
— Послушай внимательно, — говорит Ватари. — Мы знаем, что твоя злоба — это совсем не ты. Ты другая.
— Легче мне от этого не становится, — возражает она.
— Не становится, — Эл обращается к ней, но не смотрит в ее сторону. — Тем не менее, будет легче, если она направится в другом направлении. Представь ее как что-то отдельное. Что угодно вне себя.
— Если бы я могла удерживать в руках маленькую себя, — рассуждает Ниа, — было бы удобно управлять этим со стороны. Или что-то похожее на меня, но явно не меня.
— По такой логике, ты можешь сшить куклу.
Прежде, чем Ниа успевает осмелиться и сказать, что не будет этого делать — она всегда побаивалась иголок, хотя признаваться в этом ей еще не приходилось, — Ватари поспешно заканчивает беседу:
— О! Еще одна просьба!
В этот момент Ниа особенно ценит его своевременность.
***
В тот день, когда Ниа впервые выбирается — выбегает, сбегает — из дома Вамми, на улице крепчает зима, а в обширных белесых просторах оказывается чрезвычайно легко затеряться.
Как снежинка в буре.
Штанины бесформенного комбинезона прилипают к ногам, вымокшие в снегу, а протоптанные домашние ботинки норовят сорваться, соскальзывая с пяток. Рационального в этом практически нет — просто злоба иногда берет свое, и тогда никакие самодельные куклы-собеседницы уже не помогают, и отговорить себя от страшных дел становится непосильной задачей.
Далеко Ниа не уходит: опадает под оголенным, покрытым инеем деревом, и рассматривает витражи на окнах, такие красочные изнутри — и такие угрюмые снаружи.
— Это не решение, — доносится до нее хорошо знакомый голос с непостоянными интонациями. — Возвращайся со мной.
Ниа поднимает взгляд:
— Мне надо… Мне надо было остудить голову, — она теребит замерзшими пальцами просторные рукава сероватой блузы. — Злоба изливается. Она как желчь. От меня нет пользы в таком состоянии.
— Не буду возражать, — говорит Эл. — Только предложу тебе другой вариант. Подумай.
Решать приходится быстро, потому что через пару секунд он разворачивается и молча возвращается в дом.
Решение приходит быстро, потому что возможность другого варианта — это щедрость. Щедрость, которая, в свою очередь, равнозначна помощи, — а как раз от нее Ниа очень и очень сложно отказаться, несмотря ни на что.
***
В небольшом номере одного из токийских отелей Ниа сидит на полу, подогнув под себя ноги, и собирает замысловатый пазл без рисунка: белая деталька за белой деталькой.
Второй вариант оказался таков: спокойная, отстраненная мысль мчится быстрее рук, быстрее взгляда, быстрее злобы. Ниа усердно учится, но до сих пор иногда срывается. Это неизбежный риск. Помеха, которая по умолчанию включается в расчеты.
После того, как Эл узнал, что Ниа сама прилетела за ним сюда, он приходит в номер и собирает пазл с ней вместе: естественно, Эл мчится гораздо быстрее — даже если его мысли сосредоточены на совсем другой задаче.
Нынешнее дело его увлекает. Как будто становится чем-то личным.
Они подставляют части картинки по очереди, словно двигая фигуры по шахматной доске. Но это совсем не ощущается как соревнование: в состоянии покоя Ниа это определяет больше как взаимопомощь брата и сестры, в лишенные покоя моменты — как слепую прогулку с поводырем. Последнее ей мало льстит.
В одну из встреч Эл кладет одну из последних деталей на неправильное место и резко поднимает взгляд:
— Последнюю часть положишь ты, — предупреждает он.
— Что? — хочет уточнить Ниа.
Эл поднимается и уходит.
С одной стороны, Ниа верит этим словам, преподнесенным как факт. С другой стороны, затаившаяся злоба подсказывает ей на ухо совсем другое.
***
Перед тем, как уехать в аэропорт и вернуться в дом Вамми, они с Ватари приходят на могилу Эла.
Она расположена в красивом месте — на небольшом молчаливом холме, заросшем травой. День солнечный и теплый, безветренный. Быть может, поэтому отсутствие Эла теперь ощущается не так остро.
Ниа уже готовится спуститься по ступенькам к дороге, но Ватари говорит, что он оставил последнее видео — на случай самой невероятной вероятности.
— Покажи его мне, Ватари.
Тот грустно оглядывает ее, но выполняет очередную просьбу:
— Он предусматривал абсолютно всё, дорогая. Не расстраивайся, когда тебе это покажется слишком оптимистичным исходом.
— Не буду, — обещает Ниа.
И вскоре Эл, склоняя голову и с неким сожалением улыбаясь, договаривает через динамики:
— Конечно, вероятность того, что это видео кто-нибудь увидит, не достигает и одной десятой процента… Но на всякий случай. Вот теперь — прощайте.
Именно так и выглядит второе доказательство того, что у Эла каким-то образом сохранялась вера в лучший исход. Первое доказательство — сама Ниа.
Она через силу отрывается от почерневшего экрана и улыбается Ватари:
— Такой вот он человек!
— Да… — медленно отвечает тот, убирая планшет в сумку. — Что ж, а нам пора домой.
Ниа кивает и идет рядом, считаясь с мелкими старческими шагами.