Пол горячий, как пламя, хоть к аду давно привык.
Если я опоздаю хотя бы на краткий миг,
ты исчезнешь на годы, покуда тебя вернут.
И не то чтоб скучать, но вот скучно, да, будет тут,
на земле без тебя. Говорю себе поспешить.
Улыбается боже мне в этой ночной тиши,
а потом берет мелкий внеплановый перерыв
и как будто не видит, как этот ужасный взрыв
оседает, не тронув, на плечи твои, как снег,
как пылает и жалится там, за изнанкой век,
позабывших про слезы с момента прыжка с небес.
Говорю, ну зачем ты поверил, зачем ты опять полез?
Улыбается кротко, и в этом он, в общем, весь.
Столько лет лезет в пекло, когда говорю: "Не лезь!"
Столько лет выручать его, делать ему добро,
а затем огрызаться и врать, что мне все равно.
Он, конечно, неглупый, давно меня раскусил.
И поэтому не расскажет, как он просил,
когда я шел по церкви, и каждый вдох бил как плеть,
бога дать мне пройти невредимым, чтобы успеть.