прохладный ветер холодит кожу, разгорячённую не столько от тренировок, сколько от дыхания напротив. за окном давно алеет закат и все товарищи по команде разъехались по домам.
а они лежат на холодном полу кабинета клуба.
асахи нависает сверху, целует нежно, губы чужие сминает, аккуратно скользят языком по ним, и ладонью по крепкому бедру проводит, задирая шорты. ноги у нишинои далеко не мягкие и нежные : на них лежит множество синяков и ушибов, виднеется парочка шрамов, а кожа грубая. но асахи нравится. нравится настолько, что хочется выцеловывать каждый миллиметр, ласкать бесконечно и весь мир положить к этим ногам.
— блядь. — нишиноя путается в собственной майке и, кажется, совсем ничего не соображает. всё, что осталось в голове — большие, горячие ладони асахи, скользящие вдоль всего тела, и его мягкие губы, отрываться от которых подобно концу света. казалось, что с каждым поцелуем в груди расцветает новый бутон роз, а стоит остановиться — от огромного букета останутся лишь шипы. с каждой секундой хотелось целовать всё дольше, всё глубже и наглее. словно вся жизнь зависела от этих губ с запахом роз.
асахи улыбается и дышит тяжело, помогая снять майку, а после свою снимает следом. он к нишинои прижимается, вновь в поцелуй затягивая, но теперь более глубокий, медленный и страстный. голову кружит от тепла родного тела. от множества родинок, разбросаных вдоль торса, от тяжело вздымающейся груди и от рваного дыхания прямо на ухо, когда асахи поцелуями спускается к груди нои, оставляя поцелуи-бабочки на каждой родинке. такие невесомые, но нежные и аккуратные. к телу нои хотелось прикасаться бесконечно. хотелось подарить всю нежность и любовь, что таится внутри, но чтобы асахи не делал — чувств оказывалось слишком много и сколько бы он не пытался — нежность и любовь копились внутри от одного только существования нишинои. а за последний месяц их перерыва всех чувств скопилось слишком много. порой асахи казалось, что ещё секунда — и всё, что от него останется — любовь к этому парню, а сам он испарится.
нишиноя кусает губы, а всё внутри лишь сильнее распаляется от контраста горячего тела асахи сверху и холодного пола снизу. вулкан, находящийся в спячке целый месяц, сейчас развергся с новой силой, иначе ноя не мог объяснить пожар внутри, начавшийся от одних лишь касаний. бесконечные воздушные поцелуи проникали сквозь кожу, оседая в груди. ноя чувствует, как хочет большего — ему всегда мало асахи, временами казалось, что даже запри он асахи в своём сердце — всё равно было бы мало.
небольшие ладони ложатся на крепкие плечи и толкают аса на спину. ноя бревном лежать не собирается, а потому перехватывает инициативу, седлая чужие бёдра и затягивая парня в новый поцелуй, царапая кожу на груди лучшего. юу прекрасно знал о чувствительных местах своего парня и умело этим пользовался. парень трётся своим стояком и чужой, вырывая из аса тяжёлый стон, и опускается, кусая один из сосков парня, а другой зажимая меж пальцев.
— боже, не издевайся... — хрипит асахи, кусая губу. ноя улыбается довольно, но и сам сгорает от возбуждения. парень слезает с бёдер аса на пол меж его ног и стягивает с него спортивные штаны вместе с нижним бельём, попутно обматерив весь мир из-за рук, что путались сами по себе.
ноя облизывается неосознанно и на асахи смотрит, а у последнего уши краснеют от столь развратного взгляда. всё изнутри переворачивается, когда нишиноя опускается и проводит языком вдоль члена аса, губами обводя головку и оттягивая кожу.
— да где ж ты этому научился? — хриплым голосом спрашивает ас, поджимает пальцы ног и кусает губу.
— у меня было много времени. — ухмыляется ноя и заглатывает член на половину, обводя языком. полностью не получается — рвотный рефлекс даёт о себе знать. юу рукой проводит вдоль основания и, кажется, сам не догадывается о том, как сводит аса с ума сейчас. сейчас, когда вновь и вновь заглатывает член, а слюна стекает по подбородку, он смотрит своим пронзающим взглядом и прикусывает губу. блядский нишиноя юу и его чёртов рот.
— господи, иногда я тебя ненавижу. — хрипит асахи, сжимая волосы на затылке юу и движется бёдрами навстречу горячему и влажному рту.
— повезло, что я взял резинку и смазку. — говорит ноя и, вытирая лицо рукой и тяжело дыша, выпрямляется. сквозь его тонкие шорты был заметен стояк, а предэкулят уже пропитал ткань. щёки были алого цвета, а глаза бегали в поисках рюкзака. наконец найдя его, парень тянется к своему рюкзаку и достаёт от туда всё нужное.
— господи, ты притащил это в школу? — усмехнулся ас и встал. — ты что...
— да, господи, да, я ещё вчера ночью думал о том, как сильно хочу потрахаться с тобой. — нишиноя всучает презервативы и смазку третьегодке и смотрит в пол, явно смутившись от собственных слов. — я безумно соскучился по тебе за этот месяц. но я всё ещё злюсь, так что не радуйся.
— я тоже соскучился. — асахи приподнимает лицо парня за подбородок и целует нежно, почти невинно. — каждый день думал о том, как сильно хочу обнять тебя, поцеловать, сжать твою ладонь в своей и вновь увидеть, как ты счастливо улыбаешься и смеёшься. прости, что ушёл из клуба на целый месяц и прости, что так легко сдался. я больше никогда не отступлюсь, пока ты будешь рядом.
нишиноя уверен, будь он художником, точно бы запечатлил эти нежные, бездонно карие глаза. в них хотелось захлебнуться, упасть на самое дно и больше никогда не просыпаться.
— я люблю тебя. — шепчет юу, обхыватывая шею парня, и целует его, встав на носочки. асахи улыбается, отвечая на поцелуй, и стягивает с младшего шорты с боксёрами. азумане подхватывает бёдра нои и подходит к стене, прижимая к ней парня спиной.
— ° ° ° —
на улице уже сияет луна, а на телефоне три пропущенных от мамы. ноя усмехается, представляя с какими криками на него набросится мать этой ночью, и убирает телефон. парень переводит взгляд наверх. асахи стоит на лестнице и закрывает дверь клуба, а на его лице заметная слабая улыбка. ветер колышет чёлку, заставляя немного поёжиться, а кузнечики шумят глубоко в траве.
отчего-то на душе очень спокойно.
