в саду хару таится собственный отдельный мир, украшенный гортензиями, розами и гвоздиками. в саду хару, скрытом на крыше элитной школы черритон, прячутся волшебство и магия, и хару сама — волшебная. садовая фея, у которой на месте крыльев очаровательные уши и пушистый хвост, а вместо палочки в лапах она держит лейку.
у хару в саду, в эдеме персональном, летают бабочки всех мастей, и она сама ещё немного и полетит на своих ненастоящих крыльях. а джуно всё смотрит, смотрит и смотрит. зачем-то поднимается наверх каждый день после занятий под глупыми, абсолютно глупыми предлогами, чтобы не признаваться. ни себе, ни хару. она внимательно наблюдает за её движениями, следит взглядом, как аккуратные, маленькие ручки сажают цветы в пожелтевшие на солнце горшки. и лучи яркие теряются меж её белоснежной шерсти, и блестят тёмные бусины глаз.
джуно замирает. замирает и не думает больше ни о каком легоши, что не понимает никаких намёков и слов прямых. джуно щипает свои пальцы, чтобы убедиться, что это — не сон. что хару не выдуманная, не фея из какой-нибудь детской сказки, а вполне себе реальная сидит сейчас рядом с ней, улыбается своей самой очаровательной улыбкой и протягивает ей чуть ли не всю булку. «вот, поровну!». джуно смотрит перед собой, всматривается в рельеф кирпича, и всё думает: о хару; о её мимолётной улыбке; о том, как это всё неправильно. о том, что в её лапах не булочка, а самый настоящий запретный плод. и вкуси его — будешь навеки изгнан из райского сада.
так вот, что чувствовал легоши, да?
у хару очаровательный смех; голос, который хочется слушать бесконечность и даже больше; мило подрагивающие уши и ещё много того, что джуно перечисляет в своей голове, пока они сидят в саду. пока едят одну булочку на двоих. пока солнце жаркими лучами путается меж шерстинок. пока где-то совсем рядом порхают жёлтые бабочки. и пока в голове джуно путаются липкой паутиной мысли — неправильно это всё, неправильно! она оборачивается на хару, на её милую мордашку, и снова, снова застывает. опять.
— ты тут… испачкалась, сэмпай… - говорит, показывая но собственную щеку. а хару хихикает, пытается не глядя смахнуть крошки, и в итоге джуно делает все сама. касается её крошечных щёк своими огромными лапами. хару тёплая. даже очень. и шерсть её мягкая, в отличии от собственной жёсткой, и джуно чувствует, как дыхание хару на секунду замирает. и своё тоже.
джуно давится ароматом роз, что намертво впитался в чужую белую футболку, как только слегка приближается. ох.
— ты милая.
вырывается резко и необдуманно. хару хихикает, как может только она одна, и прикрывает чёрные глаза-бусины. конечно, она знает, что милая. а потом хару притягивает джуно за воротник платья к себе: несильно, так по-травоядному, по-кроличьи, что становится неуютно. приходит осознание. неприятное и терпкое, оно крутится ядовитыми мыслями в голове и совсем не хочет испаряться. естественно. джуно думала, что голос разума — её собственный голос. теперь же он не может до неё докричаться.
хару гладит её то по шее, то где-то у уха, то резко спускается по талии к ногам, слегка задирая подол гофрированной юбки. джуно млеет под её умелыми руками, что проделывали это миллион раз до, и джуно же громко, боязно сглатывает — ей на удивление страшно: её пугает ожидание чего-то неизвестного дальше. она жмурится, когда хару снова тянет её на себя.
джуно боится травоядного.
— это неправильно, сэмпай, - скулит джуно, когда они практически сталкиваются носами.
— я знаю, - хару улыбается лучезарно, и тут же, не давая и секунды на размышление, целует. мимолётно, едва касаясь, но у джуно всё равно расплываются цветы и бабочки перед глазами, и что-то непонятное, отчего-то тёплое разливается внизу живота. она тут же вскакивает, роняя запретный плод булочку на пол, и хватает свою сумку, широкими шагами двигаясь к выходу. неправильно. это неправильно, неправильно, неправильно — кричат остатки разума. и джуно им согласно кивает перед тем, как предательски, нетерпеливо оглянуться назад, уже у самой двери. хару улыбается, пока машет ей рукой, и за её маленькой спиной сад словно только сильнее расцветает и небо смущенно розовеет. и бабочки — жёлтые, будто само солнце, порхают совсем рядом.
джуно же устало мычит и громко хлопает дверью.
но они обе знают, что джуно снова придёт завтра. и послезавтра тоже.