Ветер, пожинающий бурю

— Терпеть не могу людей, что не способны добиться всего самостоятельно. Тех, кто живёт за счёт чужого богатства. Тех, кто наживается на жизнях остальных, купаясь в золотых лаврах. Ненавижу. Презираю.

— Крайне радикально.

— Радикально? Ох, милый Шэнь Сы. Не смеши меня. Они заслужили худшего.

— Худшего? 

— Смерти.

— А что насчёт жизни с сожалениями? 

— Ха. Вот поэтому ты мой лучший друг.

— А разве не единственный?

***

Первое посещение Небесных Чертог Шэнь Юаню запомнилось позолоченными замками, бросающимися в глаза вычурными украшениями, расплывающимися облаками, и… Идиллией. Спокойствием. Увидев такого рода картину перед собой он изначально взбодрился. А затем поджал губы, вспомнив о первоначальной цели пребывания, и лицемерии здешних чиновников.

Наверное, стоило отметить, что вопреки всем слухам, ходящим по трём мирам, Шэнь Юань никогда не искал намеренной мести. И даже поднимался сюда отнюдь не с яростными намерениями, а с любопытством и желанием помочь. Видите ли, Ло Бинхэ, его очаровательный ученик и милый владелец Призрачного Города Хуаньхуа, нуждался в шпионах. Услышав это, Шэнь Юань отказаться так и не смог. И ничего что цель — слежка за Небесным Императором, на минуточку — казалась сюрреалистичной. Ради своего чёрного лотоса, не жаль было и пожертвовать жизнью затворника, в конце концов. 

Так каким же образом Шэнь Юань — отныне, Шэнь Сы — невольно оказался втянут в личную жизнь братьев, что некогда сломали его жизнь?

Что ж. Это был воистину интересный вопрос.

Предположительно всё началось тогда, когда провозглашенный на рассвете осени Небожитель Дождя, Шэнь Сы, попал в поле зрения скандально известного Небожителя Ветра, Шэнь Цинцю. 

Хотя… Нет.

Наверное, это началось в тот день, когда со времени знакомства этих двоих минула осень и зима, и под весенний расцвет, Шэнь Цинцю рискнул признаться, что его А-Сы может называть его старым, давно забытым именем — Шэнь Цзю.

Да, пожалуй с этого всё и началось.

С доверившегося ледяного юноши и искушённого небожителя, чьё сердце давно перестало биться.

Справедливости ради, Шэнь Юань хотел бы обратить внимание на тот факт, что зла Шэнь Цзю он не желал. И действительно планировал завершить их отношения на хороших нотах, насколько это было возможно сделать в сложившихся обстоятельствах. В конце концов, Шэнь Цзю умел быть милым с людьми, которых считал достойными.

Но потом… Что ж, потом в картину влез его лицемерный старший брат, являющийся зачинщиком всего — и Шэнь Юань на некоторое время сделался тем же безумным мальчишкой, каким умирал. 

Так что, да, он не пытался оправдать себя, но…  Если бы вы знали Юэ Цинъюаня, то поверьте мне — вы бы поняли Шэнь Юаня.

***

— Что они празднуют? 

Шэнь Цзю неторопливо налил себе протянутого вина, недоверчиво косясь в сторону толпы взбудораженных людей, вытанцовывающих под громкую музыку.

Расположившийся под его боком Шэнь Сы покачал головой, отказываясь от напитка, и жест этот повторил и их недовольный спутник, Лю Цингэ, являющийся Небожителем Войны. Впрочем, непрошенный, но крайне полезный гость в лице Ло Бинхэ, так скромен не был; выхватив из рук Шэнь Цинцю бутылку, он решил отпить прямиком с горлышка.

— Двадцать первое сентября, господин, — смущённо промямлил юнец, принёсший им лакомств. 

— Я спрашивал тебя какое сегодня число? — презрительно отозвался Шэнь Цзю.

— Едва ли ребёнок виноват в твоём невежестве, Сюя, — моментально парировал Бинхэ с противоположной стороны стола, скалясь на небожителя с толикой не скрытого самодовольства. — Двадцать первое сентября датируется днём гибели учёного Шэня, с годами ставшим днём борьбы против рабовладельчества. 

Зашипел на демона Шэнь Цзю почти инстинктивно. А затем осмыслив услышанное, обратился к единственному доверенному лицу из присутствующих, и склонив голову, осторожно поинтересовался; звонкий и грубоватый голос мгновенно сделался почти мягким:

— А-Сы, ты слышал об этом празднике? 

— Совсем немного, — названный поспешно улыбнулся, сложив руки на коленях. — Господин Шэнь Юань, урождённый в семье Шэнь, важных некогда чиновников, являлся ребёнком, не знающим невзгод. Понимающие родители, любимая сестра, и, ах, разумеется, деньги. Уже в свои шестнадцать он стал прославленным в округе студентом. И по завершению планировал стать учителем в местной школе.

Одного лишь сочетания всего перечисленного хватило, чтобы лицо Бога Ветров запестрело отвращением.  

— И что дальше? Богатенького сынка зарезали в тёмном переулке, а теперь все скорбят? — пренебрежительно прокомментировал Шэнь Цзю, вздёрнув бровь.

— Кому-то не помешало уважения к погибшим, — холодно улыбнулось Алое Бедствие, крепче сжимая бутылку в руке. — Благодарю за рассказ, господин Шэнь, но я полагаю лучше приступить к сути рассказа. Итак, ребёнок, не знавший чёрного дня лишается всякой удачи. Банкротство столь любимой семьи, а следом — покушение. Красивое семейное поместье подожгли, сестру обезглавили на глазах, а самого Шэнь Юаня? Отдали в рабство. 

— В таком случае, смерть эта была благословением, — неожиданно высказался Лю Цингэ, постукивая пальцами по поверхности стола.

— Тебя не учили не перебивать взрослых? — хмуро рявкнул Бинхэ.

Шэнь Сы чуть прыснул, и вместе с мягким прикосновением к запястью обратил внимание Шэнь Цзю на себя, пока у того окончательно не испарилось терпение.

— Годы рабства оказались оглушительно тяжёлыми. И отнюдь не только, потому что мальчишка не ведал сложной жизни. Дом Цю, где содержался новый раб, оказался поразительно беспощаден. Глава семейства Цю вместе со своим единственным сыном, Цзяньло, измывались над ним так, как не обращаются ни с одной собакой, — Шэнь Цинцю померещилось, что глаза его товарища блеснули, почти нечеловеческим огоньком. — Физические пытки? Психологические? Сексуальные? Сказать, что юнца ежедневно доводили так, как не доводили ни одного раба в этом поместье было бы крайним преуменьшением. И совершенно неудивительно, что со временем, душа народа, человек, желающий однажды возвыситься, стал загнанным…  

— Зверем, — закончил за него Цзю, заметно заинтересовавшись историей. — И? Он там подох?

— В какой-то степени, — медленно согласился Шэнь Сы, поправляя собственные одеяния. — Что известно уж точно… Он явно сходил с ума. Поговаривали, что в юной сестре Цю Цзяньло, ему мерещилась собственная. Крайне жалким зрелищем он был в те годы.

— А люди? — не сдержавшись, встрял Лю Цингэ. — Видели и молчали? Неужели не могли помочь?

Господа Шэни переглянулись, обменявшись насмешливыми улыбками, а Ло Бинхэ и вовсе расхохотался так звонко и шумно, что и без того держащийся на последнем издыхании деревянный столик, неряшливо подпрыгнул, приземлившись на ножки с глухим скрипом. 

— Ох, смешной же ты Чэнлуань, — прокомментировал демон с ядовитой усмешкой, играющей на бледном лице. — Никто не помог. И тогда он решил помочь самому себе.

— Он убил их, — мрачно завершил за него бог Дождя. — Обезумевшему в край монстра хватило лишь одной возможности, чтобы сделать то, что он сделал. Заполучив меч в руки, он не раздумывая сначала вонзил его в глотку старого господина, а затем немедля отсёк голову Цю Цзяньло. Ненависть его была сильна, и он не желал никого щадить. Поместье Цю загорелось, а Шэнь Юань, взобравшись на крышу, отправил себя в полёт.

Повисла тишина, разбавляемая мелодичными позвякиваниями серьг Шэнь Цинцю, что покачивались на ветру.

— Самоубийство... Это несколько жалкое завершение истории, — сухо выдавил он по завершению истории.

— Это чья-то жизнь, —  зашипел Ло Бинхэ с наигранной улыбкой на лице.

— ...И всё же, сам поступок похвальный.

— Господин Шэнь был последним рабом в истории этого города, — прервав убийственные взгляды, продолжил повествование Шэнь Сы. — Произошедшее привлекло внимание жителей. О семействе Цю заговорили, а память господина Шэня начали почитать. Небожитель, что так и не возвысился.

— Или демон, что так и не возродился, — менее оптимистично добавил Лю Цингэ, не впечатлённый историей.

Шэнь Сы рассмеялся.

— В-вы не рассказали о самой важной части истории, молодой господин, — промялил юноша, до этого стоящий в их рядах невидимой фигурой, и покачивающийся из стороны в сторону. — Там ещё… Говорят, когда Шэнь Юань рухнул с крыши, то умер не сразу. И что успел сказать свои последние слова. Он сказал, что белое божество наблюдало за ним с улыбкой. Что оно выглядело довольным.

— Ну и что это значит? — хмыкнул Цзю, складывая руки на груди. — Предсмертные галлюцинации не стоит принимать близко к сердцу, особенно с состоянием его головы.

— Ну… — мальчик замялся, пряча руки за спиной. — У нас часто гадают кого он видел перед смертью. Ну, знаете, тогда ведь… Было не так уж много небожителей, носящих траурный цвет. 

— Верно, — хищно согласилось Бедствие, делая ещё один глоток вина. — Небесный Владыка Тяньлан, Небожитель морей Юэ Цинъюань и… Мгм, как звали того божка Войны? Юйхэн, что ли?

Услышав упоминание старшего брата, Шэнь Цинцю чуть прищурился. 

— Бессмертный господин Юйхэн, — несколько раздражённо поправил Лю Цингэ, некогда находившийся на обучении у бывшего бога Войны, — не любил возвращаться в мир людей. Впрочем, я не понимаю, почему это так важно. Небожители вольны посещать места смерти людей, если возжелают.

— О, — Бинхэ пристукнул бутылкой об стол. — Так, потому что последние слова господина Шэнь Юаня были несколько… Нетривиальными.

Прежде чем кто-то ещё успел задать вопрос, Шэнь Сы ответил и сам:

— "Обратить улыбку Небожителя в слёзы, то моя цель".

И больше о юном учёном Шэне, речи, от чего-то, не зашло.

***

На самом деле, всё было не совсем так!

Как истинный, пускай и бывший литератор, Шэнь Юань просто терпеть не мог, когда в истории не уточнялись важные детали, а сама суть искажалась, превращаясь в пафосную, совершенно по-детски звучащую байку.

Именно поэтому он хотел бы пересказать свою историю правильнее. Несколько детальнее.

Итак… 

Юный господин Шэнь Юань, что к тем годам сделался рабом под звучным номером четыре, действительно уничтожил своих бывших владельцев. И зрелище, по правде говоря, было невероятным.

И по сей день, не без кровожадного упоения, Шэнь Юань вспоминал брызги крови, что непрошенным дождём стекали по его волосам; задыхающиеся бульканья грязного старика, смешанного со слезами. Однако больше всего ему понравилось лишь то, как карикатурно смешно откатилась голова Цю Цзяньло, и как подойдя к ней вплотную, ухватившись некогда музыкальными, а теперь черными от грязной работы пальцами, за спутанные пряди, он поднял её над землёй. И впервые за долгие годы, улыбнулся.

Что касательно пожара… Вопреки всему, Шэнь Юань ничего не поджигал. А люди вовсе не вздыхали восторженно, когда увидели раба, освободившего их от гнёта господ. Вообще-то, его коллеги отреагировали несколько… Испуганно.

Вероятно, никому не нравилось смотреть на подрагивающего юношу, что тяжёлыми шагами ступал вдоль коридора, волоча за собой чужую голову. Они кричали и вопили, кидались по сторонам, и вот где-то здесь, да, начался пожар. Случайностью то было, или кто-то намеренно подпалил ненавистный всеми дом - этого Шэнь Юань сказать не мог. Попросту не запомнил.

Зато хорошо запомнил, как взбирался на крышу негнущимися ногами, держа в руках отсечённую голову, словно трофей. И как взмолился, прижавшись лбом к небольшой фигурке Владыки, размещенной на самой верхушке.

Он молился своей маме. И своему отцу. Сестре. На Небожителей веры у него не было.

И всё же, один из них явился.

Высокий и статный мужчина, облачённый в белые одеяния, наблюдал за ним с поразительной смесью чего-то среднего между безразличием и снисходительностью. Но глаза, что были застелены кровью, наивно увидели в этом лишь божью милость. Словно пред ним предстало благословением небес. Спасение.

И потому, Шэнь Юань рухнул на колени, грязными ладонями вцепляясь в белые подолы.

— Я свободен? — прохрипел он, вскидывая на неизвестного взгляд, полный мольбы.

Ему не ответили. Но улыбнулись.

— Почему... Вы никогда не слышали мои молитвы... Никто из вас...

Он разговаривал. Много разговаривал. О чём? О, увы, он не вспомнит. Но божество молчало до тех пор, пока наконец не решилось обмолвиться, объявляя приглушённым, и одновременно властным голосом:

— Ты должен умереть. Это твоя цель, Шэнь Юань, - столкнувшись с непониманием в обезумевших глазах, надавил сильнее. — Так будет лучше.

И даже Боги?! И даже Боги отступились от него?!

Вопреки хлынувшим из глаз слёзам, он расхохотался.

— Я отказываюсь умирать! 

Он ведь даже и не прожил ничего!

Он просто хотел...

Он просто хотел вкусить жизнь!

Хотел стать учителем. Хотел вновь критиковать каждую прочитанную книгу. О боги, он хотел жить!

— К чёрту богов, — взвопил Шэнь Юань, вскочив на ноги так резко, что невольно закружилась голова. — К чёрту! К чёрту вас всех!

Божество, стоящее перед ним не было Владыкой. Но оно умело подчинять себе стихию. 

И когда море, окружающее поместье сзади разбушевалось, тучи за спиной бога сгустились, а дождь забарабанил по крышам в безумном ритме, Шэнь Юань осознал — такому ничтожеству, как он, не выиграть.

Он обнаружил себя падающим с крыши. То было слишком быстро и стремительно, и произошло совсем без всякого осознания и паники. Шэнь Юань, тогда, кажется, услышал хруст собственных костей. Отдалённо услышал приближение людей. 

— Нет, —  едва хрипло проговорил он, из последних сил цепляясь за жизнь. — Обратить улыбку Небожителя в слёзы… То… Моя… Цель.

…Ну, в конечном итоге, Шэнь Юань был лишь на четверть таким мстительным, каким казался себе в тот момент! 

Разумеется, обратившись в демона, и пройдя Бесконечную Бездну — исключительно интереса ради! Вы знали сколько интересных существ там можно повстречать? Знали? — он отказался от бездумной, самоуничтожающей мести.

Или… Или так он думал.

Тем не менее, суть неизменна! В следующий раз, пересказывая историю кончины бедняги Шэнь Юаня, прошу, не придумывайте лишнего! Это делает одного конкретного Непревзойдённого о-очень разочарованным!

***

— Непревзойденные демоны? Не слышал о таковых.

Шэнь Цинцю раздражённо закатил глаза, потирая переносицу носа. Шэнь Сы лишь потянулся к нему, мягко сжимая его ладонь в своей, поглаживая костяшки большим пальцем, и обернувшись к Мобэю — бывшему наследному принцу, что вознёсся уж трижды, пояснил:

— Вы уже встречались с одним из четверых Бедствий в годы вашей юности. Линьгуан-цзюнем, — о том, что то был его дядя упоминать никто не решился. — После вашего второго падения, спустя годы, появились и другие. Тот, с которым вы столкнулись сегодня… Предполагаю, что это Вихри, Обуздывающие Мороз. Или, Шан Цинхуа. Он третий по силе из всех ныне живых. Обитает на собственной территории, в замке, что парит над землёй.

— Он бесполезный кретин, — перебил его Лю Цингэ. — Посмешище среди своих же.

— Я бы попросил, — нахмурился Мобэй. — Цинхуа мне помог.

В зале повисла неловкая тишина. Шэнь Цзю, откашлявшись, недовольно продолжал объяснения. 

— Второе Бедствие... Градоначальник Ло. Алое Безумие, Будоражащее Кровь. Самый опасный из всех, — он поджал губы, ни на минуту не забывая личных счётов с демоном. — Зверьё воплоти. Но его легко узнать: красные одежды и демоническая метка на лбу. Тем не менее, настоятельно не рекомендую есть или пить с ним. Его кровь обладает поразительными свойствами.

Вопреки непониманию, отразившемуся на лице Мобэя, большего он не сказал. Едва ли его интересовали остальные демоны. 

Двери зала собраний приоткрылись, впуская вовнутрь Юэ Цинъюаня. Обойдя стол ровной походкой, с заложенными за спиной руками, он остановился подле младшего брата. Остальные моментально покланялись второму по силе Небожителю, уважительно смолкая.

— Вижу, речь зашла о Бедствиях… В таком случае, не стоит забывать и третьего. Листья, Увядающей Осени. Увы, и имя его, и намерения нам по сей день неизвестны, пускай он и стал первым Бедствием после Линьгуан-цзюня. Однако могу уверить, что в горы Цанцюн, являющуюся его территорией… Лучше не лезть. Выживших никогда не находится.

Шэнь Сы устало дёрнул плечом, наблюдая за завершающимся собранием.

То была не совсем правда. И вовсе не все гости Цанцюна жаловались. Некоторые выбирались, а другие и вовсе оставались с ним по доброй воли. Его личные ученики, к примеру. Юная Нин Инъин — смертная, что смогла запасть в душу Изумрудному Бедствию — и озлобленный дух Мин Фаня, что был неспособен отпустить прошлое. Да и Ло Бинхэ, только-только вернувшийся из Бездны в свои годы жил припеваючи… 

— Сяо Цзю, — изучив лицо Шэнь Цинцю пристальным взглядом, убедившись, что тот в добром расположении духа, Юэ Цинъюань кивнул. И лишь потом заметил стоящего рядом с ним товарища. — И Шэнь Сы, верно?

— Уважаемый небожитель Юэ, — привычно отозвался он, отвечая короткой улыбкой и вежливым кивком головы.

— Говорил же, не называй его так официально, — привычно зажаловался Шэнь Цзю, не разжимая их рук. — Сегодняшний ужин сегодня в силе, Ци-гэ?

— Разумеется. Я бы не посмел отменять встречи с тобой, — добрый взгляд обратился к созерцанию Шэнь Сы. Спустя минуту размышлений, бог Морей улыбнулся. — Я вижу, что за прошедшие столетия Шэнь Сы смог стать моему брату настоящим другом. Быть может… Вы хотите присоединиться к нашему ужину?

Бог Дождя удивлённо распахнул глаза. И поглядев на активно кивающего Цзю, в уголках глаз которого закралась радость, заторможено кивнул.

— Я буду рад, — выдавил он неосознанно.

Верно.

Когда-то, Шэнь Юань был частью семьи, что разрушил годами позже. 

***

Ох, что же тогда пошло не так, спросите вы?

Ну, может всё покатилось к Бесконечной Бездне, когда на тысячную годовщины смерти его мэймэй, Шэнь Юань разрыдался, осознав, что не может вспомнить ни её имени, ни лица? Возможно, это произошло несколько позже, когда все Чертоги с размахом отмечали день рождения Шэнь Цинцю, пока Шэнь Юань, рождённый под той же самой звездой молчал, протягивая ему подарок — его день рождения некогда стал проклятием для всей его семьи, что же здесь праздновать?

Нет.

Это случилось гораздо позже.

В тот злосчастный день, когда бог Морей заговорил с Шэнь Сы впервые наедине, без своего младшего брата под боком.

По воспоминаниям Шэнь Юаня, день начинался восхитительно. Один из немногих, когда он вновь ощущал себя живым — ласкающие щёки солнце, бодрящие прикосновения Цзю — позволяя себе тянуться руками к сладостям. Совершенно бессмысленное действие в связи с нескончаемым голодом, привязавшимся после смерти, но не менее приятное. 

А затем, ему довелось остаться в роскошном саду при дворце великого Сюанду в практическом одиночестве, не считая его компании.

Юэ Цинъюань был выше Шэнь Сы на порядок десять сантиметров. По большей степени, Шэнь Юаня это напрягало. Ощущать, как неизменно тот же небожитель смотрел на тебя сверху вниз, словно он ничуть не отличался от ничтожества, слетевшего с крыши, отзывалось приступом тошноты.

Он успокаивал себя тем, что в истинной форме возвышался бы над Юэ Цинъюанем уже он. Выходило нелепо.

— …Моей радости, связанной с тем, что ваша с Сяо Цзю связь окрепла, не передать словами, — бархатный голос скользнул по пустующим садам, когда двое небожителей, лжец и притворщик, прошли под кленовыми деревьями. — У нас с ним было тяжёлое детство. И даже возвысившись, получив всю роскошь мира, Сяо Цзю оставался одинок. Что ж… Пока не пришёл ты, Шэнь-шиди.

— Быть другом Шэнь-сюна мне радостно, — искренне тогда улыбнулся он. Вздохнув, сделав лицо посерьёзней, вкрадчиво спросил: — Он, должно быть, до сих пор близко к сердцу воспринимает воспоминания из прошлого. 

— Ты не ошибаешься, — насупившись, согласился тот. Потянулся к изящным розам, огибающие железные ограждения, и прихватив стебель меж пальцев, продолжил. — Мы с Сяо Цзю дети улиц. Никому не нужные рабы, вот кем мы были. Приходилось тяжко, и ему в особенности. Но мы смогли выбраться. Много работали, старались из последних сил, чтобы достичь того, что имеем. Но… Больше всего на свете я горжусь тем, что сумел спасти внутреннего ребёнка своего брата. То была моя единственная цель. 

Шэнь Юань поморщился от неприятной дрожи по коже. 

Шэнь Сы же сочувствующе кивнул.

— А ваш внутренний ребёнок? Спасён ли он?

Юэ Цинъюань задумчиво, простым движением пальцев, сорвал розу.

— Этот Ци-гэ всего лишь хотел спасения своего брата. И, пожалуй, ему хотелось всегда быть верным своим принципам.

— Последнее звучит сложнее первого, — заметил бог Дождя, сцепляя руки на животе. —  Не сочтите бестактностью. Я всего лишь имел в виду, что путь небожителя тяжёл и долог. А святых среди нас нет. 

Великий Сюанду обернулся к нему лицом. Но взгляда не обратил, вместо этого продолжая фокусироваться на цветке, что он прокручивал в руке. Пожал плечами.

— Всё, что есть у меня или Сяо Цзю — это исключительно наша собственная заслуга. Благородство — это то немногое, чем я смею в себе гордиться. Я всегда действовал по совести. 

О.

Юэ Цинъюань — самый возвышенный из всех! Щедрый! Добрый! Готовый протянуть руку помощи каждому! Юэ Цинъюань — душа Небесных Чертог! Самый честный и справедливый! Всем бог — бог! 

— И это мой совет тебе, Шэнь-шиди, — мужчина одарил его дежурной улыбкой, и как если бы всего этого было недостаточно, чтобы добить его, вложил в руки розу. — Что бы ты не делал, какое бы высокое положение в обществе не занимал… Всегда оставайся человеком. А на том, прошу разрешения откланяться. У меня…

Шэнь Юань ощутил, как по его горлу скребли собственные когти, раздирая нежную кожу.

Ему хотелось накинуться на божество, выгрызть глотку также, как приходилось выгрызать в Бездне остальным демонам, оторвать эту бесполезную и пустую голову, совсем как обезглавили его сестру, хотелось–

Шэнь Сы продолжал стоять там же, где его и оставили. Посреди изящного сада, держа в руках цветок, шипы которого неудачно — намеренно — полоснули его по бледным ладоням. Он оставался неподвижным до тех пор, пока кровь не скапалась в небольшую лужицу. И лишь тогда успокоился.

Всегда оставаться человеком?

О.

Это Шэнь Юань исполнить мог. 

В конце концов… Месть — это удел смертных.

***

Шэнь Цзю не являлся первым поцелуем для Шэнь Юаня, но Шэнь Сы стал им для Шэнь Цинцю. 

Это произошло спустя три десятка лет с их знакомства, зарождения дружбы и совместных клятв о преданности и верности, являющиеся инциативой бога Ветра.

В тот день он лежал на его плече, щекой приглаживаясь к ткани тёмно-синих одежд, и ненавязчиво мурлыкал себе под нос мелодию, услышанную в Красном Павильоне. Его верный спутник читал книгу, придерживая её в одной руке, пока второй сжимал прохладную ладонь Шэнь Цинцю.

Спустя две подожжённые палочки благовония, он спросил:

— Ты когда-нибудь целовался?

Шэнь Юань — да. В первой жизни с девушкой, что пророчили ему в невесты близкие; имя не сохранилось в его памяти, да и близкими они никогда не были. Тот поцелуй выдался, скорее, вынужденным, чем искренним. В той жизни, что досталась ему после смерти, Изумрудное Бедствие целовалось тоже. Несколько раз с небезызвестным Шан Цинхуа, скорее от дури, и многочисленное множество раз с Ло Бинхэ, что отчаянно сжимал его плечи, помогая им обоим удавить отчаяние, прикрывая их каскадом похоти и желания.

Шэнь Сы, несмотря на свой юный возраст, одиноким тоже не был, как гласила его история.

— Да, — односложно отозвался он, скучающе перелистывая страницу. — А что, Шэнь-сюн?

— Этот идиот, — процедил Шэнь Цинцю сквозь зубы, имея в виду Лю Цингэ, — сегодня нёс несусветную чушь, и…

— …И вы поцеловались?

Удар веером пришёлся на и без того растрёпанную макушку. Героически снеся своё наказание, Шэнь Сы позволил себе расхохотаться, смотря как его А-Цзю покрывается пятнами.

Резкое рычание сопроводилось выдиранием книги из рук, и лёгким толчком в плечо. Не церемонясь, небожитель Ветра оседлал его бёдра. И уставился. Словно кот, требующий ласки.

— С тобой хочу.

— Что?

Удивление Шэнь Сы, увы, не являлось наигранным.

— А-Сы, поцелуй меня, — гораздо раздражённее, чем в первый раз приказал Шэнь Цзю, стискивая щёки Шэнь Юаня меж ладоней до того сильно, что тот невольно нахмурился. — Я никому кроме тебя не доверяю.

Противное чувство стыда окатило Шэнь Юаня с головы. 

Почему? Почему он испытывал стыд по отношению к человеку, что выкрал у него его законный счастливый конец? Разве не должно было быть наоборот?

Но… Ох. Шэнь Цзю был до безумия очаровательным в своём доверии. Мягкий и ласковый, и даже царапающимся, оставался любимым.

Шэнь Сы сдержанно кивнул.

— Хорошо, — как если бы это ничего не значило.

Первый поцелуй получился неловким.

Шэнь Цинцю наблюдал за процессом с широко распахнутыми глазами — и смущало это сильнее, чем что-либо — и то и дело, царапал его ногтями. Царапания разбавлялись укусами, и Шэнь Юань солгал бы сказав, что ожидал иного.

Второй вышел поудачнее.

В этот раз Цзю догадался склонить голову, и неловко расслабившись, смущённо задвигал губами в ответ. Шэнь Сы ласково надавил на затылок, мыча в знак согласия, давая одобрение, и тот полноценно отдался в хорошо знакомые руки.

Зверь внутри Шэнь Юаня зарычал. 

Третий поцелуй оказался неконтролируемым.

Он совершенно не помнил, как пригвоздил податливого Шэнь Цзю — о, Владыка, самого Шэнь Цинцю! — к матрасу. Не знал когда успел стиснуть его запястья в своих, и отчего же впивался губами с толикой отчаяния. Он лишь навеки запомнил то, как Шэнь Цзю простонал прямиком в поцелуй.

И они отстранились. Одновременно синхронно.

Небожитель прошёлся языком по собственным опухшим губам, и потянулся руками к воротнику Шэнь Сы, желая продолжить начатое. 

Но Шэнь Юань знал — он не сможет остановиться, если они продолжат. 

— Урок пришёлся по душе Шэнь-сюну? — прощебетал Шэнь Сы, ловко уворачиваясь от прикосновения.

Непринуждённо встал с кровати, и пригладил волосы.

Ничего не произошло. 

Всё в порядке.

Шэнь Цзю, валяющийся звездой на кровати, шумно и громко дышащий, очаровательно разочарованный, совершенно не вызывал в нём никаких эмоций. 

Шэнь Сы хотелось выцеловать каждый уголок его тела. Шэнь Юань желал увидеть слёзы на его смазливом лице. Шэнь Сы бы с удовольствием преклонил перед ним колени, отдав всего себя; то немногое, что было. Шэнь Юань запер бы его на Цанцюне, заставив сворачиваться калачиком перед его троном так, как он некогда лежал пред ногами Цю Цзяньло. 

Шэнь Сы бы убил за Шэнь Цзю.

Шэнь Юаню хотелось стать тем, кто возьмёт его жизнь. 

— Да. А-Сы крайне талантлив, — ядовито прокомментировал Шэнь Цинцю, совершенно запоздало. 

— Спасибо, Шэнь-сюн!

Шэнь Сы отдал бы всё, чтобы навсегда держать Шэнь Цзю в неведении, в блаженном спокойствии. Незаслуженном, но имеющимся.

Шэнь Юань хотел выжечь его душу, сердце, посвятить ему трагедию — той, что носила название их общей звезды — и заставить смерть, упиваясь сожалениями и страданиями, выписанном на вечно хмуром лице. 

Что из этого являлось действительностью? Он не мог сказать.

Но одно он знал точно — это был первый и последний раз, когда он позволил явить перед Шэнь Цзю себя истинного. Ведь, в конечном итоге, он не был искренним, даже во время того, что случилось после. 

***

В тот год праздник Фонарей прозвали кровавым.

Шэнь Юань, ожидаемо, такой формулировки возмутился.

Нет, любители зрелища и баек — крови не было. Да, Шэнь Сы в тот день умер, но ведь все знают, что мёртвое умереть дважды не может! 

К тому моменту, Шэнь Юань застал уж слишком много праздников Фонарей в Небесной Обители. Он был проигравшим, и был тем, кто поднялся в рейтинге так высоко, что почти догнал постоянного владельца третьего, бронзового — Шэнь Цинцю. И пускай помогать своим верующим ему нравилось сильно, за славой он не гнался. Просто примерял на себя роль, так и не ставшей его собственной. В конце концов… В  иной вселенной, это он бог Ветра. Он тот, кто–

Ах, простите-простите! 

Возвращаясь к теме торжества… Самым запоминающимся в не-кровавый праздник стал ежегодный Театр, столь люто ненавидимый почти всеми. Глупое мероприятие после награждений, когда выпивший чарку с вином имеет честь понаблюдать за сценкой, поставленной на мотиве легенд, придуманных их верующими.

Ну… В тот день Шэнь Юань подготовил сюрприз. 

Чарка за чаркой, сценка за сценкой, и вот, смех небожителей раздавался уже задним шумом.

— А-Сы, давай скорее! — потряс его за плечо Шэнь Цинцю, ловко протягивая в руки товарищу вино. — Хочу посмотреть очередную позорную легенду о тебе!

Бог Дождя расхохотался, но глотка не сделал, вместо этого резко впихивая чарку в руки сидящему рядом Юэ Цинъюаню. Тот растерянно прищурился, и под всеобщие хлопки, сделал небольшой глоток. 

Ни для кого не секрет, что двое братьев — Благородный Властитель и Ветряной Самодур, как звали их в простонародье — изредка принимали участие в этом мероприятии, предпочитая наблюдать за остальными издалека. Истории о них всегда оказывались безобразными, привирающими и бесконечно намекающие на любовные связи меж ними. А потом Цзю делал всё, чтобы избежать своего череда — спаивал вино своему другу. 

Вот только… Кто же знал, что изменились неожиданно планы?

Что на небольшой площадке являлись двое актёров, совсем юных, перепачканных в грязи. Что вместо смешного рассказа Шэнь Юань поведает им реальную историю, написанную кровью. Кровью братьев и одного забытого мальчишки. 

— Доверься мне, хорошо? — попросил Шэнь Сы своего А-Цзю. И встав со своего места, умостился позади его стула, сжимая плечи. — Смотри до конца. 

И тот доверился.

Как ему мог навредить тот, с кем они прошлись плечом к плечу столетия?

Ох, Шэнь Юань помнил эти живые реакции на трогательную историю о двух беспризорниках, связанных пускай не кровью, но судьбой. Как вздыхали и всплакивали лицемеры, достигшие звания богов, и как хлопали двум подросткам. Как прикрывали глаза на появление карикатурного Божка-Пустослова.

И как затихли, когда начался основной акт. 

— Судьба моего брата мрачна, — забормотал фальшивый Юэ Цинъюань, прикрывая глаза. — Пока я здесь, на Небесах, свободен и счастлив, ему суждено вновь оказаться в рабстве. Это ты мне говоришь? Разве… Разве это жизнь? Разве Сяо Цзю заслужил? Нет. Я отказываюсь верить в судьбу. И если мне придётся найти способ её обыграть… Так оно и будет.

— Что ж, — хмыкнула женщина, отыгрывающая роль молодой госпожи Ци Цинци; и, о, Владыка, как же побледнела настоящая небожительница Мудрости. — И такое возможно. Если отыщешь человека, одинакового к твоему брату, то нити судьбы всегда можно сменить…

Красноречивое молчание сменилось тихим, повсеместным шёпотом. 

Шэнь Цинцю криво покачнулся на стуле, и звонко ударил чаркой об деревянный стол.

— Что за бред?!

Но его брат, наблюдающий за театром невидящим взглядом, приказал ему совершенно неожиданное.

— Сяо Цзю, тихо.

Шэнь Юань мысленно рассмеялся. Как забавен был великий, что начал осознавать своё падение. 

Не без животного удовольствия он наблюдал в ту ночь за тем, как история продолжилась, являя перед остальными уже знакомую сказку о учёном Шэне. Показывая не только трагедию, но и отнятую жизнь. И восставшую из пепла, вопреки всем желаниям морского властителя, оборванную жизнь.

И когда всё действительно закончилось, воцарилась безмолвие.

Шэнь Цзю зарычал, и непонимающе обернулся назад, желая взглянуть на Шэнь Сы. Даже крикнул что-то. Но крик этот быстро смолк, когда за своей спиной тот обнаружил не вечно мельтешащего перед глазами друга, а монстра.

Временная личина растворилась навеки, и мужчина, угрожающе нависающий над ним совершенно не напоминал очаровательного небожителя Дождя, привыкшимся многим.

Смуглое лицо бывшего бога заменилось мертвенно-бледным, серым лицом, украшенного острыми скулами, совершенно не напоминающими круглые румяные щёки Шэнь Сы. Некогда роскошные каштановые кудри в действительности оказались тёмными словно смоль змеями, спадающими вниз спины. И всё человеческое вмиг стало звериным — и удлинённые уши, и клыки, так привычно смотрящиеся на алом Бедствии. 

Над богом Ветра возвышался Шэнь Юань.

И сверлящие его насквозь, совершенно безразличные изумрудные глаза, пугали.

— Ты не… Ты не А-Сы.

Разбитый шёпот пронёсся по тихому залу раскатом грома, привлекая внимания.

— А ты не обещанный судьбой бог Ветров, — легко согласился демон. И улыбнувшись, прищёлкнул тёмным веером. Только улыбка это была не нежной, как у Шэнь Сы, а искусственной. Почти кукольной. Обернувшись к подскачившему Юэ Цинъюаню, приказал: — Вели остальным не подходить. Ты ведь не желаешь увидеть Сяо Цзю страдающим? В конце концов, технике манипуляции кровью градоначальник Ло учился у меня.

Этого хватило, чтобы остальные окончательно осознали кто он есть. 

Изумрудное Бедствие.

— Ци-гэ, скажи, что он солгал, — хрипло попросил Шэнь Цинцю. Его взгляд ринулся к неподвижному брату, что одним лишь жестом велел всем остановиться. — Ци-гэ. Скажи, что это неправда. 

— Да, Ци-гэ, — подразнил Шэнь Юань, подцепляя его подбородок кончиком веера. — Расскажи, как ты всегда действуешь по совести. Поведай этому недостойному каково это, оставаться человеком. Даже сталкивая детей с крыши. Ци-гэ, мне интересно! 

— Не впутывай в это Сяо Цзю, — покачал головой тот. — Он ничего не знал. Никогда не подозревал. 

Ох, но вопреки всем слухам, что вы могли бы услышать о том дне, разве Шэнь Юань его впутывал?

Нет-нет, он слишком хорошо знал своего уже бывшего товарища, чтобы понимать — тот впутает себя сам. Ему нужно лишь поджечь спичку.

— Нет! — истерично взвопил Шэнь Цинцю, дрожащими руками стянув со стола скатерть. Карие глаза забегали по лицу брата, и до него снизошло осознание. Картинка сложилась. И рассказы Шэнь Сы в той деревне, и резкое участие Ло Бинхэ в том деле. Резкая удача и уход божка Пустослова. Всё встало на свои места. — Всю… Всю свою жизнь я гордился, что добился всего сам! Что я не столь лицемерен, как богачи, наживающиеся на остальных… Юэ Цинъюань!

Надтреснутый рёв остался не отвеченным.

Шэнь Сы слабо поскрёб ногтями по стенкам грудной клетке Шэнь Юаня. 

Он вырабатывал в себе инстинкт заботиться о Шэнь Цзю так долго, что невольно подался вперёд.

И застыл, не зная, что делать. 

Но Цзю заметил это движение. И воспользовавшись возможностью, потянулся уже к нему, пальцами вцепляясь в его ханьфу.

— А ты?! Ты… — он захлебнулся воздухом. — Всё это время! Всё время лгал, и…

Пустота в чужих глазах ранила.

— Не подходи к нему! — наконец среагировал Юэ Цинъюань, потянув брата за шиворот. — Он убьёт тебя! 

— Так пускай! — Расхохотался бог Ветра. — Давай! Давай! Убей меня! Убей меня! 

Юэ Цинъюань испуганно побледнел, стоило Шэнь Юаню отозваться, мягко беря Шэнь Цинцю за подбородок. Огладив небольшую родинку под губами, демон улыбнулся, совсем уж ласково, почти мечтательно:

— Но мой милый Шэнь-сюн, разве жизнь с сожалениями — не худшая участь для таких, как ты?

И Шэнь Цзю, пожалуй, в тот момент наконец осознал.

Всё это время не было никакого Шэнь Сы. Это был всегда Шэнь Юань. 

Он отдёрнулся от прикосновения, и слепо попятился назад, врезаясь поясницей в угол стола. 

Несуществующий Шэнь Сы виновато заныл, скулящей собакой потянувшись к другу. Шэнь Юань лишь гордо вскинул голову.

И тогда, гонимый удушающим желанием разрушить всё, и сейчас, вспоминая события того дня, Шэнь Юань по-прежнему считал произошедшее совершенно заслуженной кармой. Не сомневался, что так оно и должно было быть.

Но почему-то, всё равно было мерзко.

В основном, от себя.

— Чего ты хочешь? Что мне сделать, чтобы ты не трогал его? — взмолил Юэ Цинъюань, почти непривычно. — Я выполню всё, что ты пожелаешь. Но оставь Сяо Цзю живым. 

— Следуй своей цели, Ци-гэ, — рассмеялся демон, прикрывая лицо веером.

— Цели… Какой? Какой цели? — и из глаз брызнули столь желанные Шэнь Юанем слёзы.

— Навеки страдать… То твоя цель. 

Боги рассказывают, что тогда Изумрудное Бедствие ушло, окропив всё алой кровью.

Но правда заключалось в том, что хватило лишь взмаха веером, чтобы вчерашний небожитель испарился, оставив за собой вихрь увядших листьев.

И всё этого же взмаха было достаточно, чтобы окончательно добить Шэнь Цзю, оставив после него совершенно ничего, кроме осколков прошлого.

Когда Ло Бинхэ поздравил его с долгожданной победой часами позже, Шэнь Юань твёрдо решил одно. 

Выигрывать ему не нравилось. 

***

Рано или поздно жизнь возвращалась в привычное русло.

По крайней мере, так хотелось думать Шэнь Юаню, что днями апатично перебирал цветы на горе Цанцюн, слушая синхронную трель своих учеников, что успели по нему соскучится — их учитель за последние десятилетия изредка посещал горы, дабы его А-Цзю–

Неважно. 

Не было больше никакого А-Цзю. Была Нин Инъин, плетущая ему венки, был Мин Фань, заваривающий ему чай, и был Ло Бинхэ, заявляющий ему по духовной связи, когда зайдёт в гости. 

А ещё были редкие прогулки до ближайшего города, где Шэнь Юань избавляя от демонических черт лица, смешивался с толпой, притворяясь человеком.

Чего быть не должно было — это случайных столкновений с ним. 

С некогда гордым и роскошно разодетым небожителем, что стоял пред демоном теперь сгорбившимся куском потрёпанных одеяний. 

Длинные волосы Шэнь Цзю отныне являлись подстриженными по плечи, и из без того всегда худые щёки впали. Он не напоминал божество. С перебинтованными, тёмными от грязи руками, что застыли, столкнувшись с знакомым созданием, он напоминал растерянного ребёнка, потерявшегося невесть где. 

И сердце Шэнь Юаня невольно сжалось.

— Ты?... 

Он знал, слышал и прекрасно был осведомлён, что великий Ветряной Самодур добровольно пал, вернувшись в мир живых, отказавшись, как от всех титулов, так и от своего брата, которого заперли в ужасающих пещерах Линси, за всплывшую правду. Знал, но не ожидал, что их пути пересекутся вновь. Что если они встретятся вновь, то Шэнь Цзю окажется бледной тенью самого себя.

— Не смей уходить, — зашипел он яростно, хватая, пытающегося улизнуть Шэнь Юаня за рукав. — Ты должен… Нет-нет, не должен, но… Ответь мне. Только раз. И ни я, ни Ци… Юэ Цинъюань. Никто из нас больше не появится в твоей жизни. Скажи мне… Ты ненавидел меня всегда? Всё то, что было… Чёрт возьми, просто ответь было ли то притворством или нет!

Зачем Шэнь Цзю ведать о том, что ненависть Шэнь Юаня длилась лишь первые пару недель? Разве кому-то станет от этого лучше?

— Не подходи ко мне, — так и не глядя ему в глаза, процедил Шэнь Юань. — Так будет лучше.

— А-Сы, — и голос того, что не умел верить в богов, показался тому умоляющим.

— …Ты зовёшь не того. Зверьё.

Выдернуть рукав из ослабевших пальцев оказалось не тяжело.

Уйти, так и не рассказав, что давно подаренный богу ветров кулон, на самом деле, хранил в себе прах великого бедствия — тоже.

Гораздо тяжелее было так и не узнать, что этот кулон стал единственной вещью, которую некогда носящий имя Шэнь Цинцю, при падении забрал с собой.