Пленник

Руны цеплялись одна за другую, символ за символом, образовывая нити цепей.

И эти нити сплетались в узлы, а затем в еще одни и в другие, и дальше, создавая диковинные узоры – неповторимые, завораживающие в своем многообразии.

За считанные секунды развернувшийся перед его глазами рисунок вырос над ним сияющим из знаков куполом и сетью обрушился на него, обвивая и сковывая все его тело, заставляя его извернуться, сломав ему кости, и застыть безжизненной статуей, но не из камня, а плоти и крови.

Нити из магических символов вонзились в него, прожгли его кожу, казалось, до костей, впиваясь, словно когти, готовые растерзать его на части, если он посмеет шелохнуться в попытках их разорвать.

Но заклинание не завершилось на этом. Оно продолжило жить.

Цепи задвигались, будто змеи, проскальзывая вглубь и дальше. Невидимые путы стягивались все туже и туже, выдавливая из него последние капли воздуха, не давая забывать о себе жгучей болью. А вместе с болью, вытягивая из него те крупицы магии, что успевали в нем зародиться, и впитывая их в себя, тем самым лишь становясь сильнее и пронзая его плоть сильнее.

Что ж, он понимал это их решение, видел, почему к нему пришли. Что еще им оставалось делать, он сам завел их в этот тупик. Ведь раз они были не в силах одолеть его, то нашли лишь такой путь сдержать его: заковать в цепи, сплетенные из магии, чтобы оставить его навеки застывшим, брошенным в запечатанном храме, что отныне будет его гробницей, о которой они позаботятся, чтобы не осталось ни следа ни на картах, ни в книгах, ни в истории, ни в мифах.

Вот только, поддавшись ужасу перед ним, пойдя на поводу собственного страха, они забыли о том, что вместе с болью и бессилием, это заклинание давало ему время.

А значит…

Настанет день, когда боль от рун прожжет его разум настолько, что нечему уже будет больше гореть и агония, в которой они надеялись его потопить, обратиться в легкий ветерок, в поток, на котором он будет держаться на плаву.

Настанет день, когда оковы из рун проскользнут по всему его телу, что им останется лишь повторять уже пройденные ими пути, а он сможет разглядеть в хаосе их движений порядок.

Настанет день, когда он рассмотрит и запомнит все свои цепи, каждый узел в них, каждую нить, каждый символ, знак и руну. И найдет среди них ту, что разорвать будет легче, чем остальные.

Настанет день, когда из потока, покидающей его магии, пожираемой заклинанием, из всех этих крупиц, он сможет сохранить в себе хотя бы одну. Затем еще одну, и другую, и третью… И вот их будет достаточно, чтобы исказить один единственный символ.

А одна разрушенная руна потянет за собой другую. Знак за знаком – и рухнет нить. Расплетется узел. Разорвется цепь. Разрушится один узор, другой, а затем и весь рисунок растворится в небытие.

Настанет день, когда он освободится от сдерживающих его оков, сбросит с себя все цепи и вдохнет полной грудью.

Остается лишь ждать. Ведь даже вечности однажды наступит конец. Все, что ему нужно – это время. А в этой темнице его у него в избытке.

И вот, наконец, этот день настал.