Знакомый запах множественных напитков, которые разливаются по бокалам для бесчисленных посетителей. Звон, когда кто-то из пришедших чокается друг с другом, начиная смеяться немного пьянеющими голосами. И тихая размеренная музыка, которая по мнению Хёнджина совершенно не вписывается в атмосферу бара, выпивки и нетрезвых смешков своей удивительной спокойной мелодией.
Хван чувствует себя чужаком в этом мире пьянства и плывущих мозгов, которые мешают соображать. Он никогда не берет даже чуточку алкоголя, не столько потому что организм к нему попросту невосприимчив, но потому что его вкус вызывает внутри отвращение, и каждый раз когда на языке невольно приходится ощущать резкий привкус, а ноздри вбирают в себя тонкие нотки спирта – парень начинает чихать, а губы кривятся в неприязни, тут же желая быть смоченными обычной прохладной водой, или ещё лучше, молоком.
Однако, даже не смотря на всю свою чистую и явную не любовь ко всему, что связано с алкоголем, и заставляет тебя пьянеть – Хёнджин все равно частенько заглядывает сюда. Именно в эту часть ресторана, где располагается барная стойка. Но не для того, зачем сюда приходят все остальные. Не для того, чтобы попробовать «забыться» из-за проблем, которых в его жизни, благо, не наблюдается, и не чтобы «растрясти» себя способом, который воспринимает каким-то неприятным и ложным. Совсем нет – сюда он заглядывает только по той причине, что за барной стойкой находятся не только различные вина, пиво и подобные им напитки. Он подзывает бармена и неловко улыбается себе под ноги, тихонько прося принести то виноградного сока, то фирменного коктейля, рецепт которого принадлежит исключительно данному заведению, то просто обычного прохладного лимонада.
Хёнджина вряд ли сумеют понять другие люди. Все как один наперебой стараются внушить ему, зачем тратить деньги в таком заведении как ресторан, если можно купить ничуть не хуже подобные напитки в обыкновенном супермаркете, да ещё и по более приемлемой цене. Однако, ни один из подобных мозгоправов, которые встречаются Хвану в его жизни то там, то здесь, будет не в силах понять того блаженного ощущения необычного вкуса на языке, когда ты пьешь что-нибудь именно в том заведении.
Там... там все другое. Гораздо вкуснее, свежее, приятнее. Соки – такое чувство что более натуральные, а оттого привлекают намного больше. Лимонад – как отдушина, как освежающий горло глоток чистой энергии, который не сравнится ни с одним из других, которые когда-либо приходилось покупать в своей жизни в каких-то других местах. А коктейли собственного производства – буквально как что-то, что оказывается даровано богами. Как напиток прямиком из Рая, нежный и такой лёгкий, что внутри сразу ощущается покой, а глаза сами собой прикрываются, выражая полное удовольствие. Потому что вкусовые рецепторы улавливают то клубнику, то ваниль, то другие мягкие отголоски чего-то очень вкусного, что так красиво смешиваются между собой, выдавая по итогу содержимое невероятное на вкус. Настолько, что кажется, стоит допить до конца – и за спиной на самом деле вырастут крылья, сотканные из того же буквально невесомого, воздушного напитка.
Именно поэтому Хёнджин то и дело возвращается обратно. Сюда, в этот самый бар, к этой же самой стойке, где его из раза в раз встречает симпатичный бармен, по ощущениям его одногодка – улыбчивый, приятный на внешность и на голос. Голос, которого оказывается таким бархатным и цепляющим, даже словно идеально подходящим для работы которой тот занимается. Но на удивление голос этот не таит в себе даже толики чего-то нездорового или странного. Потому что... по ощущениям, бармены все без исключения связаны с тем местом, где работают, и связаны очень сильно. По ощущениям, они тоже должны любить выпивать время от времени, а их голос просто обязан как-то немного растягиваться или «уезжать» в сторону, выдавая подобное пристрастие. Однако с данным барменом подобного не замечается.
Ли Феликс – так зовут бармена, судя по его бейджу, и точно так же он представляется Хёнджину однажды, когда понимает, что тот становится постоянным клиентом. И его голос, даже если завораживает своей какой-то необычной тягучестью – звучит более чем здоро́во, и в нем ни в одном глазу не замечается чего-то пьяного. Такое чувство, будто бы тот даже находится не на своем месте – светлый, вежливый, уравновешенный... ему бы быть самым обычным поваром, а не барменом. Потому что Хёнджин на самом деле никогда не слышал, чтобы тот был не в трезвом состоянии. Чтобы тот на кого-либо повышал голос без необходимости. Единственный подобный случай – когда двое мужчин едва не начали драку прямо у барной стойки, однако повышенный голос тогда был более чем естествен. Но более – ни разу не изменялся. А когда к Ли подходит кто-то из руководства – тот кланяется, и с видом исключительно порядочного человека и ответственного сотрудника, выполняет абсолютно все что от него требуется.
И чем больше Хёнджин посещает данное место, чем чаще уединяется где-то в уголке, попивая что-нибудь из безалкогольного ассортимента, тем сильнее убеждается в том, насколько же хорошим человеком является Феликс. Приятный голос, учтивость, умение расположить к себе каким-то разговорами... тот даже ни разу не предлагал взять Хвану что-нибудь с градусами, явно понимая намерения своего клиента, и впоследствии, привыкнув к такому необычному тихому посетителю, даже сам, стоит только заметить светловолосую макушку с собранными в аккуратный хвост волосами, тут же спрашивает «как обычно?», вот-вот готовый подать любой напиток из тех, что тот все время заказывает.
Когда такое происходит в первый раз – Хёнджин ожидаемо теряется, неловко пряча свое лицо в рукаве рубашки, но достаточно быстро подтверждает мысли бармена, тихонько, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за тем, как фигура Ли удаляется к стойке, принося старшему необходимое.
С этого дня, можно сказать, и начинается их «знакомство». Феликс ненавязчиво общается со своим клиентом.
Поначалу их разговоры касаются такой необычный преданности Хвана исключительно данному заведению. Его вкусов и предпочтений. Его непереносимости алкоголя, которая держится уже достаточно долгое время. Но затем, стоит им обоим немного привыкнуть друг к другу и чуть-чуть расслабиться – темы начинают становиться более обширными. Начинают затрагивать что-то, уже не связанное с местом их нахождения в данный момент – работу, учебу, хобби...
Так Хёнджину становится известно, что Феликс с самого начала своей карьеры работает в ресторане, сначала будучи самым обычным официантом, но впоследствии стремительно поднимаясь вверх по карьерной лестнице. Узнает о его любви к животным, которую Хван полностью разделяет. Слушает рассказы о младшей сестренке, которую тот уже слишком давно не видел, ведь та осталась на родине с родителями Ли – в Австралии.
Сам же Хёнджин постепенно делится и своими историями. О безграничной любви к искусству и окончании художественного университета. О своей собаке, которая каждый раз при встрече радостно встаёт на задние лапки, очаровательно в приветственном жесте начиная махать передними. О своих предпочтениях в еде, которые некоторые могут назвать странными, но которые Ли, на удивление, называет «милыми».
Таким образом, день за днем, старший узнает Феликса все больше и больше. Феликса, который из типичного бармена раскрывается перед ним как более глубокая и интересная личность. Как картина, в которую, чем дольше ты всматриваешься, тем больше подмечаешь различных мелких деталей, и тем больше восхищаешься ее великолепием.
И чем больше продолжается их общение, тем больше Хёнджин убеждается в прекрасных качествах бармена перед собой. Бармена, который искренне привязан к заведению, с которого началась его карьера и где он работает до сих пор. Который ответственно подходит к своей работе, и ни на миг не притрагивается к алкоголю собственноручно, чем кажется заслуживает только большую репутацию со стороны. Который всегда готов дать тебе теплый совет и помочь выйти из, кажется, абсолютно любой трудной ситуации, протягивая тебе руку, на которую можно опереться... Феликс – словно лучик солнца в непроглядной темноте, которое освещает дорогу и которое никогда не сделает плохого абсолютно никому, а лишь согреет своим теплом и станет надёжным спутником.
Постепенно, рядом с ним Хёнджин перестает испытывать неловкость, понимая, что Ли влияет на него на самом деле чудесным образом. Что Ли вселяет в него какое-то ощущение спокойствия, заставляя расслабленно улыбаться и чувствовать себя в безопасности даже в казалось бы таком не самом спокойном месте.
И даже сейчас Хван, тихонько вдыхая и выдыхая знакомые ароматы, и так привычно абстрагируясь от посторонних звуков пьющих людей, заказывает обыкновенный вишневый сок, терпеливо ожидая пока младший, коротко кивая, отвернется ко стойке с напитками, выискивая необходимое.
А старший же, наблюдая за уверенными движениями крепких рук Феликса, которые сегодня оказываются оголены до локтей благодаря засученным по вине июльской жары белым рукавам рабочей рубашки, и за тем как чужая фигура ловко перемещается от одного места к другому, прерывисто выдыхает. И думает, думает, думает...
Думает о том, что он более даже не представляет, чтобы к Феликсу можно было относиться с каким-либо подозрением. Не представляет с ним каких-либо более холодных отношений чем те, что есть у них сейчас. И очень абсурдными кажутся мысли, что преследовали его в начале их знакомства, теперь уже более чем четко понимая – далеко не все бармены являются странными чудаковатыми людьми, которые сами не прочь пропустить по паре стаканчиков. Понимая, что все это – лишь глупые стереотипы, которые сейчас вызывают только смешок и улыбку, ведь Феликс координально отличается от подобного образа.
Он другой. Он какой-то необычный, и дело тут даже не только в его профессии. Не только в его корнях, которые пролегают где-то за несколько тысяч километров в одном из городов Австралии. Не только в каких-то поступках или в манере говорения... здесь присутствует что-то другое. Что-то дополнительное, особенное, но что Хёнджин, как ни старается, к сожалению не может объяснить даже самому себе.
Просто что-то в нем есть отличительное. Что-то, чего ещё не доводилось встречать ни в одном человеке до этого, а таковых ведь было не мало.
Есть в Ли какая-то изюминка, которая цепляет. Может быть, это что-то одно, а может быть, это весь Феликс целиком, как отдельная личность – неизвестно. Но, так или иначе, это цепляет Хёнджина. Цепляет все больше с каждой их новой встречей, и заставляет тянуться в к нему поближе. Заводить новые разговоры. Общаться. Узнавать. Спрашивать... ему становится интересно абсолютно все, что связано с этим удивительным человеком, который так влияет на его душу. На его сердце, которое само собой слегка ускоряет ритм, стоит только поймать взгляд знакомых глаз на светлом лице. На губы которые сами собой складываются в миловидную улыбку... на него самого целиком и полностью.
И даже сейчас, когда Феликс подаёт ему долгожданный вишневый сок, ещё прохладный, явно совсем свежий, а соответственно гораздо вкуснее, чем если бы он был настоявшимся – стоит только поблагодарить, неловко заглядывая в глаза младшего, как Хван вновь ощущает себя немного странно. Ощущает, как невольно даже для самого себя внезапно замирает на несколько секунд, словно завороженный глубиной теплых глаза напротив своего лица. Как сердце замирает, после этого наоборот резко учащая свои удары, а рот невольно приоткрывается, позволяя облачку пара вырваться наружу.
Смущаясь собственного состояния, Хёнджин неловко отводит взгляд в темный бордовый напиток, почти сразу же обхватывая обод прозрачного бокала губами, и втягивает спасительную прохладную жидкость. Быть может, она сумеет защитить его не только от летней жары, которая буквально не щадит ни одного из жителей Сеула, но в том числе защитит от собственных мыслей и действий, которые сами собой совершаются против воли старшего, и уже далеко не в первый раз?
Такого не было с ним ещё с момента окончания университета, но... сейчас он словно вновь ощущает себя цыпленком, только вылупившимся из яйца, и который растерянно смотрит вокруг на незнакомый мир, который кажется слишком огромным и запутанным для такого маленького создания. Для того, кто совершенно ничего не понимает, в том числе себя самого, и своих собственных реакций на то или иное явление.
Как бы хотелось ему понимать, что с ним происходит! Почему он так ведёт себя вместе с Ли? Почему ему одновременно и так свободно на душе, будто бы он нашел человек, который нужен был ему все это время, и одновременно с тем внутри поселяется странное чувство, которое заставляет себя вести так незнакомо даже для самого себя? Которое заставляет сначала действовать, а потом думать, и ощущать как краска сама собой появляется на лице?
— Хёнджин?
Старший моргает, словно выходя из транса. Словно возвращаясь в реальность из какого-то потустороннего мира, который так захватил его и, поначалу фокусируя взгляд перед собой, тихонько поднимает его на обеспокоенное лицо Феликса. Лицо, губы на котором очень скоро начинают постепенно складываться в мягкую, будто бы успокаивающую улыбку.
— Да? — неловко спрашивает Хёнджин, докасаясь до одной из своих щек ладонью, словно стараясь скрыть тем самым лёгкий румянец, который её покрывает. — Не волнуйся, я просто задумался, а ты... ты что-то говорил мне?
Обеспокоенный взгляд Феликса постепенно становится каким-то внимательным, явно изучая лицо сидящего перед ним человека на наличие каких-то проблем или нездоровых признаков. Однако, очень скоро сменяется на мягкий, можно даже сказать подбадривающий. Так и говорящий, мол «Не волнуйся, все хорошо!» И... Хёнджин верит этому взгляду. Верит, потому что Феликс просто не может солгать ему. Он чувствует это, но... оттого и становится как-то неловко вновь, отчего взгляд во второй раз, робко скользя по лицу Феликса, под конец опускается на бокал с соком.
— Ты можешь не беспокоиться. Если тебя будет что-то тревожить, я всегда буду рядом, чтобы выслушать тебя и помочь, — заверяет его Феликс, горячо кивая при этом головой, но благо, не настаивает на зрительном контакте.
И вроде бы, это хорошо, потому что Хёнджин буквально только что смутился прямого контакта «глаза-в-глаза». Но... тут же он, словно противореча самому себе и собственному облегчению, по каким-то неизвестным причинам, наоборот ощущает прилив странного желания вновь посмотреть на младшего. Что и делает, буквально на инстинктивном уровне.
Глаза Хёнджина поднимаются, сталкиваясь с карими, которые принадлежат собеседнику и, на этот раз будучи уже не в силах как-либо оторваться, смотрит в них неотрывно, с короткой мольбой. Словно ища ответы на вопросы. Вопросы, на который сам он ответить, к сожалению, не в состоянии, но на которые будто бы способен будет сам Феликс... наивная надежда? Вполне возможно. Однако Хёнджин ничего не может с собой поделать, тем более что чужие глаза кажутся ему до невозможности красивыми. Даже каким-то... чарующими?
Феликс точно так же смотрит на него в ответ, будто бы он пытается в глазах старшего найти ответы уже на какие-то свои вопросы... и пытается, кажется, более удачно чем его собеседник, потому что уже совсем скоро на его лице брови начинают складываться «домиком», явно говоря о задумчивости. А затем – мышцы лица вовсе расслабляются, и улыбка становится совсем лёгкой, словно обещающей.
Однако, не успевает Хёнджин даже поинтересоваться, что случилось и какие мысли пришли в голову бармена, как Феликс исчезает из поля зрения, полностью покидая барную стойку. Скрывается где-то за дверцей неподалеку, куда обычным посетителям доступ полностью запрещен.
Хёнджин снова моргает. Один раз. Второй. А сердце начинает биться быстрее, только на этот раз ритм у него взволнованный и тревожный – неужели он сделал что-то не так? Что, если он каким-то образом испугал Феликса? Показался ему странным? Кем-то, от кого будет хотеться держаться подальше, прямо как всем тем людям, которые совершенно не разделяют его любви к напиткам из здешнего заведения?..
Он беспокойно делает несколько новых глотков сока, осушая стакан более чем на половину, и нервно теребит свой рукав, понимая что рука даже начинает потеть от беспокойства. Потому что... ему не хотелось как-то разрывать их контакт с Ли, который только оказывается установлен! Феликс ему кажется понимающим и хорошим человеком. Приятным. Тем, кто уже успел стать кем-то близким, родным, настолько что одна мысль о возможности испортить их отношения приводит старшего в ужас, заставляя опасливо, выжидающе, словно провинившийся щенок, посматривать на дверь, гадая когда же младший вернётся. И что он сделает, когда снова окажется перед ним... ничего плохого ведь, правильно?
Правильно?
Время для Хёнджина тянется, словно бесконечность. Он уже успевает целиком выпить плескающиеся на дне остатки сока, и теперь занимает себя тем, что обеспокоенно постукивает пальцами по барной стойке, считая до десяти, а после обратно до нуля, уже по которому разу. Но... Наконец-то дверь, за которой скрывался Феликс, открывается, пропуская обратно к барной стойке знакомую австралийскую фигуру, которая спешит занять свое место прямо перед старшим.
Правда, стоит ему заметить беспокойство, в котором находится прямо сейчас Хёнджин, Ли внезапно теряет весь свой приподнятый настрой, который секунду назад был заметен на его лице, тут же склоняясь перед ним.
— Хёнджин-а? Все в порядке? Что-то случилось?
Хёнджин растерянно поднимает глаза на младшего, умоляюще вглядываясь в его лицо. С замирающим от волнения сердцем ищет там намек на отторжение. На какую-то неприязнь или другую подобную эмоцию, но... к его облегчению, ничего похожего обнаружить не получается. Только искреннее беспокойство, участие и полную расположенность, которая хоть и позволяет выдохнуть чуток спокойнее, заместо беспокойство теперь вселяет толику вины. Вины за то, что надумал себе что-то невообразимое, и что по своей же идиотской глупости случайно напугал Феликса!
— Н-нет, все в порядке, извини. Я просто... просто мне стало жарко...
Хёнджин, произнося это, ощущает как его щеки вновь вспыхивают алыми красками, и неловко прячет свое лицо в уже опустевшем бокале. Черт-черт-черт! Как неловко! Как неловко! Он только что сказал такую ерунду, он только что обманул Феликса! Но... с одной стороны, что он мог ему сказать другого, если сам своих же мыслей и чувств не понимает? А с другой стороны, сам факт такого обмана, даже если тот чисто инстинктивно, слово панически сам собой срывается с губ старшего, все равно теперь заставляет неудержимо краснеть, вновь ощущая вину перед таким чистым человеком, как Феликс.
Вот только, на удивление тот даже не думает злиться.
Понимает он, что его только что вот так вот обвели вокруг пальца, просто предпочитая проигнорировать данный фактор, или младший на самом деле не замечает обмана – остаётся неясным, но так или иначе, он начинает тихо добродушно посмеиваеться, а уже через несколько секунд ласково накрывает своей ладонью ладонь старшего.
— Ну чего ты? Не переживай, Джин-и. Жара скоро пройдет, а... чтобы отвлечься от нее, я могу тебе предложить кое-что.
Хёнджин ощущает, как от контакта с кожей Феликса по его собственной тут же начинают бежать мурашки, а изо рта вновь рвется неровный выдох, который он старается скрыть за рукавом, где ещё несколько кратких секунд прячет свое лицо. Но... стоит только услышать фразу Феликса о каком-то «предложении» – немного недоуменно поднимает голову. Выглядывает из-под устроенных на барной стойке рук, словно котенок который высовывается из своего укрытия, следя за притаившейся в траве мышкой, и вопросительными невинными глазами смотрит в сторону младшего.
Он ожидает, что Феликс, прямо сейчас подаст ему стакан воды, чтобы помочь прийти в себя, потому что, как известно, вода – лучшее средство во всех подобных ситуациях. Однако, к его удивлению, тот делает нечто совершенно иное.
Рука Феликса, свободная, лезет в нагрудный карман фартука, который накинут поверх рубашки и выуживает оттуда неровную белую бумажку, явно оторванную из какой-то записной книжки или тетрадки, и с улыбкой протягивает старшему, тепло при этом подмигивая.
Хёнджин вновь недоуменно моргает, тем не менее заинтересованно окидывая взглядом оказавшуюся лежать прямо перед ним бумажку, и... понимает что собственные зрачки пораженно расширяются, а сердце уже окончательно пускается вскачь.
На бумажке написан телефонный номер. Судя по всему, телефонный номер Феликса, это очевидно, и... резко ловя в своей голове осознание, что может обозначать в принципе все происходящее, становится совершенно неудивительно то, как увеличивается пульс Хвана чуть ли не в сто крат, и как тот ощущает внутри себя прилив внезапного адреналина. Прилив эмоций. Прилив смятения и какой-то радости одновременно.
Он взбудораженно поднимает на Феликса глаза, словно стараясь убедиться, что это не шутка. Что это не какой-то розыгрыш. Не сон и не иллюзия. И, к облегчению для самого себя, сталкивается с широкой добродушной улыбкой, губы, складывающие которую, мягко шепчут ему, словно обещающе:
— Для тебя – абсолютно в любое время