andantio amoroso

<i>«Вы самый красивый учитель, Ханамура-сан»</i>

Совсем ещё молодой преподаватель, по совместительству куратор музыкального кружка в старшей школе Кокусай, зашёл в кабинет, наполненный разного рода инструментами. Вот уже минуты три он с удивлением изучал аккуратно выписанные иероглифы на доске напротив. Он был уверен, что в трепетно выведенных кандзи написана именно его фамилия, и это ставило врасплох. Переводя взгляд с надписи до настенных часов сверху, Ханамура подошёл к губке, что стирает мел. Приглядевшись в гордый, напоминающий домик иероглиф ещё раз, парень засмеялся.

— Доброе утр… — у двери послышался грохот, на пол упал тромбон, который кто-то забыл поставить в конец класса, — ой.

— Э-э, — рука Ёске дёрнулась и половина чьего-то сердечного признания была вмиг стёрта, — доброе.

— Простите, Ханамура-сенсей, но я, кажется, успела прочитать! — без лишней скромности радостно поделилась одна из учениц, играющая на одном из фаготов, — не знала даже, что вот так можно признаваться…

— Коикэ-чан, ты уж никому не рассказывай…и почему ты пришла так рано? — пытающийся из-за всех сил скрыть смущение, произнёс Ёске, вспоминая, что он тут, как бы, фигура куратора. Взрослого.

— Так я это послание и написала, — серьёзно произнесла девочка, изучая покрасневшее лицо молодого куратора, — Вас очень легко ввести в краску! Я узнала Вашу слабость!

— Ты шутишь? — растерянно спросил брюнет, выглядевший уже больше хмурым, чем смущённым, — мне очень легко нажаловаться Ясуде-сану и потребовать, чтоб ты не посещала тренировки до самого выступления.

— Я шучу, — девочка замахала руками, с тревогой беря в руки упавший инструмент, — не я!

Ханамура стёр остатки послания и скрылся за дверьми музыкальной комнаты. Девочка, чувствуя лёгкий стыд, рассмеялась, как только закрылась дверь.

Через час у парня должен был начаться урок английского, целую ночь он провёл за ноутбуком, нервируя тем самым спящего мирно Наруками Ю, однако весь вчерашний день они провели за поездкой в находящуюся совсем рядом Ясоинабу. У их дорогой подруги, Чие, была вечеринка в честь повышения на работе. «Надо же, наша Чие, да помощник комиссара! Я до сих пор не привыкну, что ты вообще…полицейский! Недавно только била меня за повреждённый диск какого-то там глупого фильма…»

Ханамура невероятно гордился за своих друзей, а сам, вот, получает признания на досках в классах, где он появляется только по утрам с целью принести упомянутому раньше Ясуде — преподавателю музыки и без пяти минут выдающемуся композитору — документы по поводу скорых мероприятий в городе.

Кураторство такого замечательного кружка, как музыкальный, он взял больше как дополнительную нагрузку, и то, его об этом просил Наруками. Возможно, парень просто устал от постоянных восторженных рассказов Ханамуры о том, как же хорошо звучат ребята из духового оркестра с верхнего этажа.

Ю, преподающий в соседнем корпусе средней школы учителем истории, откуда-то знал, что недавно из кружка ушла женщина, что направляла всех ребят вот уже двенадцать лет. «Устраивайся! Ты любишь музыку, Ёске… Вспомни, какие ты играл мне серенады на гитаре, пока мы учились в институте».

Брюнет поморщился, вспоминая, какие именно он играл «серенады» своему парню. Никогда влюблённой девчонкой из сопливых романтичных фильмов он себя настолько сильно не чувствовал… Однако, ничего поделать с этим не мог, а Ю, кажется, всерьёз наслаждался строчками из разряда «очень часто люблю приходить на наши места» или «мой любимый и добрый друг», на которых у Ханамуры, больше от лёгкого стыда, чем от неумения петь, срывался голос.

Снова смущение — парня и вправду было легко ввести в краску. Так или иначе, он и вправду подал бумаги куратором, и когда его приняли, если быть честным с самим собой и с купившем дорогого сакэ в тот день Ю, он сдерживал визг от счастья.

А сейчас не имел не малейшего понятия, откуда в нём было столько детской наивности, скорее всего, он расслабился, прожив с добродушным и поддерживающем во всём Ю. Однако, можно было и догадаться, что работа координатором — это больше про бумаги. Чёрные буковки на белом листе, постоянные звонки, и текст этот, что музыку, как оказалось, не играет. Никакого певучего звука флейты, громкого тромбона и нежной скрипки. <b>Щёлк-щёлк-щёлк</b> по клавиатуре ноутбука по ночам. <b>Трр-трр-трр</b> от принтера и грустные «иди спать» любящего человека за спиной. Музыка…

— Мой день испорчен! — жалобно воскликнул брюнет, проходя мимо нужного ему кабинета.

— Что случилось, Ханамура-сенсей?.. Ой, знаете, я, вот, доклад вчера написала. Проверите?

— Какой доклад?..

— Ну, я по желанию! Вообще, конечно, хотелось бы попасть на один конкурс по префектуре… Вот, тут уже заготовка, пока пятнадцать листов!

«Пока пятнадцать листов».

<b>Щёлк-щёлк-щёлк…</b>

<center>***</center>

—Ой, а для кого Вы коробочку оборачиваете? — спросил подошедший к столу учителя мальчик, убирая тетрадь с и так плохо составленным конспектом за спину, — у Вас есть девушка?

Наруками Ю с удивлением посмотрел на своего ученика, выпуская красную ленту из рук. Сейчас у всех был перерыв на обед, он думал, что никто не заметит притаившегося на своём месте педагога, все ребята обычно были слишком заняты разговорами или же поглощением собственного бенто. Серьёзный на вид парень мягко улыбнулся, отставляя коробочку конфет в сторону.

— «Ханамуре-сенсею» — вглядевшись, прочитал мальчик, — я знаю такого! Моя сестра постоянно получает у него плохую оценку и жалуется весь вечер!

Историк ошарашено перевёл взгляд на коробочку, и, как и ожидалось, прикреплённая уже записка с именем гордо красовалась на ленточке.

— Может быть, вы хотите поиздеваться над своим коллегой? — с хитрой улыбкой предположил школьник, как бы предлагая свою помощь в этом деле. Неудивительно — Юичи Симидзу считался самым своенравным ребёнком в классе, но Ю не описывал бы эту своенравность как нечто плохое. Симидзу был очень смышлёным и на уроках задавал вопросы, на которые Наруками чаще всего и не мог ответить. Он подходил к каждой теме по-своему, но быстро забывал интерес, когда как Ю потом часами изучал дополнительный материал по проходимой теме и довольно рассказывал своему парню все найденные детали и с некой радостью признавался, что больше и не чувствует себя уверенным в материале, что преподносит. Столько всего нужно изучить.

Но именно поэтому в какой-то момент он начал увлекаться историей, и именно поэтому он ценил такого, как Юичи, ученика. Но было бы лучше, если бы он не лез в вещи своего учителя. В момент, когда он это прекрасно видит.

— Или Вы жестоко играетесь с чувствами бедного Ханамуры?! — воскликнул Симидзу, с лёгким восторгом смотря на учителя, — Вы курче, чем кажетесь на первый взгляд.

— Нет, Симидзу-кун, я не играюсь ни с чьими чувствами, — смутившись, спокойно ответил Ю, — и обратное не делает кого-либо круче.

— Хорошо, — просто согласился мальчик, кладя тетрадь с конспектами на стол, — я не записал…кое-что.

— Кое-что? — с интересом спросил Наруками, открывая тетрадь на последних страницах, — ты ведь знаешь, что за неведение конспекта у нас здесь никто не хвалит?

— А что, я много не записал? — невинно спросил мальчик, заходя за стул учителя, — ну Вы подскажите, что именно! Я перепишу у Миччи! Просто…

— Не трогай коробку, — предупреждающе сказал парень, замечая боковым зрением подкрадывающиеся движения мальчика, — хорошо, я подскажу, только ты уж лучше записывай на уроках….

— Безусловно! — улыбающийся мальчик вновь появился перед сероволосым парнем.

«Тедди напоминает, ну, точно». — весело подумал Ю, диктуя пропущенные в записях пункты.

<center>***</center>

— Устали, мистер Ханамура?

— О боже!

Ю засмеялся, разглядывая укутавшегося в одеяло парня, что был занят бумагами по работе до этого самого момента. Возможно, у него ещё и оставались дела, но брюнет просто издал замученный звук и стремительно направился в постель. Ю задумался, ужинал ли сегодня его партнёр, но потом вспомнил, что сам ничего не брал в рот после быстрого перекуса на работе, и решил не приставать.

 — Как бы ты отреагировал, признайся тебе в чувствах кто-то из твоих учеников? — послышался робкий вопрос из-под одеяла.

Наруками усмехнулся, догадываясь, что речь идёт о простом «Вы красивый» на доске-записи, что он оставил сегодня утром, придя на работу намного раньше Ханамуры, оставляя записку на холодильнике, сообщающую, что ему срочно нужно забрать материалы из соседнего университета. Однако, что парень примет загадочный комплимент за признание в чувствах, да ещё и от ученика…сероволосый не мог предвидеть, и чувствовал за этой лёгкий стыд. Вдруг, он и вправду поигрался с чувствами коллеги?..

— Извинился бы, — всерьёз задумавшись, ответил Ю, — если честно, даже и не знаю. Объяснил бы, что на взаимность от меня лучше не надеяться и… я тут всё-таки педагог…

— Вот видишь, и ты не знаешь! — услышал растерянность и некую виновность в голосе парня Ёске, — ладно, я не буду на этом зацикливаться.

Наруками было открыл рот, чтоб поддержать переживающего парня, но на всю квартиру раздался телефонный звонок. Сероволосый всегда невольно улыбался, когда его слышал — на гудке стояла мелодия из любимой игры Ханамуры, она всегда звучала не к месту резко и энергично, особенно она веселила во время спонтанных поцелуев перед сном. Сбивала всё настроение под ноль, но так подходила под что-то, что давалось Наруками в комплекте с таким замечательным, как Ёске, партнёром.

Пятиминутный диалог, из которого было слышно лишь бубнящее «хорошо» брюнета, Ю начал думать, что парню поставили дополнительную нагрузку и что после этого звонка связь с Ханамурой прервётся до следующего дня. Однако, положив телефон на тумбочку, Ёске вскочил и произнёс экспрессивное «yes!», на что серовласый вновь широко улыбнулся.

— Ясуда-сан заболел, — торопливо сообщил Ханамура, — поэтому следить за тренировками ребят из музыкального кружка буду я!.. Недельку — следующую, — спокойным тоном добавил в конце радующийся.

— Ого! Это же замечательно, Ёске! — зарядившийся радостью брюнета произнёс Ю, — всё, как ты хотел. В честь этого предлагаю устроить романтический ужин…

На предложение брюнет отреагировал двузначно, на его губах промелькнула игривая улыбка — но та сразу же растворилась в усталости взгляда.

— Да нет, я тут на днях даже свечи купил…ароматические, — прибавил Наруками, невольно вспоминая посиделки их дружной когда-то команды в резиденции Доджима. Во время тумана Канджи, смущаясь, любил приносить свечи. Обычные, классические свечи, и каждый раз они ждали, когда же Нанако найдёт спички, а Ю чувствовал некий стыд за то, что до сих пор не выучил местоположение некоторых вещей в своём новом доме, — с клубникой.

Ханамура нахмурился, с клубникой у парня было связано пару-тройку стыдных вещей, а Ю каждая из этих вещей невероятно нравилась. И сколько бы он не намекал парню повторить вкусные эксперименты в постели, сероволосый всегда слышал «ни за что!» — всё же, некоторые вещи в Ёске были абсолютно неизменны.

— Как-нибудь в выходные, хорошо? — вымотанная, но искренняя улыбка, такую Наруками видел от любимого парня слишком часто, — я тут понял, что мне придётся следующие часы изучать, кто на каких партиях стоит. Конечно, ребята покажут мне сами, но мне же нужно их направлять…

— Давай вместе, — Наруками обнял брюнета, придумывая, как можно будет подарить парню самый запоминающийся отдых, — может, я вспомню что-нибудь с прошлых лет.

— Играл на инструментах, Ю? — с улыбкой ответил на объятья Ёске, — не удивлюсь, что и вправду играл. Мне кажется, что ты умеешь всё.

— Сыграть тебе на горне? — в голосе проскользнуло детское веселье, — тот самый мальчик с задних рядов в оркестре — твой замечательный партнёр!

Так, оба парня сидели до поздней ночи за несколькими документами сразу, и Ю, в глубине души, радовался, что для материала на каждый урок ему достаточно составить таблицу и, по надобности, принести несколько интересных редких вещичек из собственной коллекции, чтобы заинтересовать учеников средней школы в хотя бы посещении музея.

<center>***</center>

<i>«Ханамуре-сенсею.

Все твои любимые начинки за раз <3

Твой самый преданный поклонник,

Мистер Х!» </i>

Брюнет, рассмеявшись, взял среднего размера коробочку в руки, развязывая бантик. Внутри его ждали разных форм и наполнения конфеты в белом шоколаде. Внезапно по коже пробежали мурашки, — что, если это вовсе не Ю, как он подумал сначала? Но кто ещё может знать любимые конфеты брюнета, и подписывать себя таким нелепым «мистер Х» в конце? Или же так и вправду подписываются, когда связываются с человеком анонимно?..

— Доброе утро, Ханамура-сенсей! — в класс зашли известные на всю старшую школу близняшки, первым делом Ёске подумал, на каких обе играют инструментах — удивительные сёстры исполняли роль на валторнах, — а уже потом заметил на девушках необычные парные длинные серьги в виде солнца и луны. Какой бы банальной не казалась идея — на них они казались особенно элитно, — мы слышали, Вы — наш новый дирижер!

— Доброе утро, девочки, — с деловитом видом парень убрал коробочку под кучу бумаг, — я так…на время.

Сёстры Хаттори с азартом в глазах переглянулись и посмеялись, расходясь на свои места рядом с пюпитрами, бережно выкладывая нотные листы на подставки.

Ханамура заворожено следил за девочками, начиная снова теряться в восторге. Неужели он и вправду будет управлять чем-то таким, как оркестр? Конечно, у всей группы тренировок было настолько много, что каждый к этому времени должен был вступать со своей партии как на автомате, по привычке, поэтому не то, чтоб кто-то и вправду будет полагаться на Ёске во время первой части композиции.

И всё же, кружок, что ему удалось курировать, занимал не последние места по префектуре, что было уже достаточно трудно. Он должен был обучить ребят хотя бы началу второй части, успеть столько к возвращению Ясуды было вполне возможным.

Брюнет снова вернулся к таинственной коробочке, обращаясь к ней больше за поддержкой, чем с вопросами «от кого» и «почему».

Все ученики пришли точно ко времени, что было не так удивительно, в связи со строгими в Японии требованиям к пунктуальности, однако Ёске всё равно стало приятно. Некоторые ребята лучезарно улыбнулись куратору, показывая «класс». Это заставляло волноваться намного меньше, и всё же…

Вчера ночью они с Ю посмотрели десяток концертов, и Ханамура с неким смятением наблюдал за жестами дирижера, он никогда особо не понимал, как через плавные то вверх, то вниз, то в стороны движения у всего оркестра получалось направлять музыку в другое русло. Его задача была довольно легка — Ясуда-сан прислал самую удачную запись с их уроков, а запомнить, в какие именно моменты вступать — было не так уж и сложно. Но ситуации с концертов, когда оркестр импровизировал — сколько всё-таки было ответственности на плечах хрупкой, одинокой фигуры, стоящей впереди целой толпы музыкантов.

Вся композиция начиналась с ужасающего низкого тромбона, с первых же звуков по спине Ханамуры пробежались мурашки — от удовольствия живой музыки, от возрастающего трепета с каждым вступающим в звук инструмента, от некоторого испуга — эффект от самой композиции. Дальше же вступали виолончель с мягко врывающимся альтом, и дирижёр полностью растворился в потоке музыки.

Следующие секунды являлись солом для виолончели, и Ясуда-сан всё расхваливал мальчика, что сейчас покорно водил смычком по четырём струнам, для соло в каждой композиции уходило больше всего стараний, это также являлось огромным стрессом для маленького музыканта в большой компании оркестра — но, видимо, мальчика никогда это и не пугало. Каждую тренировку он проигрывал свои сорок секунд с особой торжественной гордостью, что вызывало в их учителе только радость.

Момент — и вот на поддержку встают каждый из инструментов, и весь класс разорился в самой красивой музыке, которую брюнет мог только услышать. Да, это именно оно, — именно то, к чему так трепетно прислушивался учитель английского, проходя после смены по второму этажу школы. Ребята нередко оставались на вечер, репетируя те или иные части, и даже когда флейта — самый хрупкий и важный инструмент в оркестре — фальшивила, или же когда тромбону не удавалось сыграть на верных тонах, Ёске всё равно останавливался каждый раз у классной комнаты, наблюдая со стороны. Как маленький, мечтающий мальчик.

Первая часть была сыграна, всего каких-то четыре минуты брюнету показались целой вечностью, что он ещё долго будет проигрывать у себя в голове.

— Ханамура-сенсей, а вы ошиблись в самой середине, — со смехом произнёс знакомый мальчик, с синеватым оттенком волос, — У нас в середине совсем другие инструменты.

Ёске покраснел, опьянено улыбаясь — всё никак не отходя от впечатления. Сам дирижёр ошибки за собой не заметил, и, в который раз, оттого удивился стоящим перед ним музыкантам.

— Вы потрясающие, ребята! — воскликнул Ханамура, слыша в ответ безобидный смех всей группы. Они и сами осознавали всё волшебство, что создавали внутри этой комнаты. И как бы выматывающее, иногда даже через чур тревожным не было это дело, они каждый раз брали в руки инструмент с восторгом.

— Спасибо, Ханамура-сенсей!

— Может, быстрый перерыв?

— Какой перерыв! Давайте учить вторую часть!

— Там ведь начинается с виолончели?

— Сато-кун, да у тебя здесь прямо главная роль!

— А разве не с трубы?..

Ёске неприлично широко улыбался, вслушиваясь в отвлечённые разговоры учеников. С робостью, он перелистнул нотный лист:

«II. «Симфония но.3»

для виолончели и духового оркестра

<b>andantio amoroso</b>»

<center>***</center>

Наруками Ю, надев своё любимое серое пальто, вышел из огромного здания, что он посещал каждое утро вот уже третий год. Сегодня он планировал заняться готовкой, зажечь соблазнительно красные свечи, и поужинать с самым красивым, трудолюбивым и потрясающим человеком в его жизни. Он попросил ребят из музыкального кружка задержать их временного учителя, признаваясь честно — Ханамуру-сенсея дома будет ждать сюрприз. Девочка, с фамилией Коикэ, сразу же придумала, что да как сделать. Ю был удивлён своей удаче, он решил обратиться именно к ней, потому как по дороге обратно из музыкального класса он больше никого и не встретил.

Вот уже второй день он первым делом ходил в соседний корпус старшей школы, где работал его парень, прежде, чем к себе на работу. Сначала — нелепый комплимент на всю школьную доску, он думал, что Ёске будет невероятно приятно получить подобного рода внимание. Но, как и боялся весь день Наруками, брюнета это наоборот очень встревожило.

Анонимные подарки в случае Ханамуры не годятся.

Годятся его любимые конфеты, что Ю нередко покупал в известном кондитерском магазине. Пробовал даже приготовить их самому, но Ёске честно признался, что вкус уже совсем не тот. «Но вкусно всё равно, Ю! Мне вкусно всё, что ты готовишь!»

Нет, начинка у конфет была с лёгкими нотками остроты, что Наруками, как не старался, передать не мог. Да и не совсем понятно, как именно её добавляют туда производители. Соотношение нежности и непонятной остринки было достаточно странным — быстро исчезающая, но всё же чувствующаяся искра пряности, растворяющаяся в нежнейшей нуге. У Ю передать пряность не получалось, сначала она отсутствовала совсем, потом нуга была вовсе не нежной. Но Ханамура, конечно же, не жаловался — не хотел обижать парня.

В любом случае…

Даже если Ёске и перенёс их совместный вечер на выходные, учитель истории считал непозволительным встретить восторженного и уставшего парня после такого дня одними лишь объятьями, а уж тем более в такой важный для Ханамуры день молчаливо смотреть в спину фигуры за ноутбуком всю ночь. Засыпая в одиночку.

Именно поэтому Ю сейчас бережно смахивал нарезанный тонко дайкон в кастрюлю с водой, возвращаясь к нарезке говядины. Почему бы не разделить вкуснейший Шабу-Шабу, к тому же, будет уже вечер — самое время для говядины. На кухне стоял освещающий, слегка «дёргающий» вкусовые рецепторы запах понзу. «Главное, чтоб он не смешался с ароматом искусственной клубники в свечах» — с некой иронией подумал Ю.

«Капуста, лапша, комбу…что ещё?» Сервировка стола. Сегодняшний вечер точно будет в красных оттенках, потому что это любимый цвет Ёске, и потому что в комоде оставалась пачка красивых, идентичного цвета, салфеток…

— Э-эй, Ю? — в прихожей послышался знакомый голос, — я дома!

— Правда? — сидящий за столом парень нервно поправил галстук, жалея, что единственное освещение в комнате и вправду было шестью маленькими свечами.

— Ты занят? — с надеждой спросил Ханамура, торопливо ставя обувь у входа, — ты не поверишь…

— Ю? Что за… — парень смущённо включил свет, — А! Ю?!

— Стой, нет, выключи…— брюнет резко нажал на переключатель, — э…сюрприз.

Ёске внезапно засмеялся, надевая очки, чтоб разглядеть еле видные огоньки. Это напомнило ему о своих первых очках, используемых в тех же целях, только тогда нужно было ориентироваться по незнакомому, непонятному и пугающему миру «в телике», а сейчас же он пытался разглядеть своего возлюбленного, что снова вызвало лишь смех.

— Ты очень красивый в очках, — с улыбкой произнёс Наруками, — иногда мне жаль, что я не работаю с тобой вместе — видел бы гораздо чаще.

— Меня или очки? — брюнет взял парня за руку, видя перед собой кастрюлю с несколькими блюдечками для соуса и приправ, — отключили электричество?

— Придумали романтический ужин, — серовласый попытался звучать уверенно, не понимая, почему устроенная им сцена не напоминала Ханамуре свидание в дорогом ресторане, — как всё прошло?

Лёгкое удивление, еле уловимый румянец, и брюнета нельзя было остановить от потока впечатлений и слов, на середине рассказа он принялся водить линии на ладони парня напротив, пока второй рукой Ю старался включить мини плиту, на которой и стояла кастрюля, — блюдо уже остыло. Ёске перескакивал с одной темы на другую, но говорил, конечно, исключительно про музыку.

— Знаешь, я даже выучил большинство ребят по именам, я…— брюнет убрал руку, подсчитывая что-то в воздухе, — … и там есть Сато-кун, и Ясуда постоянно его хвалит, и я тоже его хвалю, и та девочка, Коикэ-чан, оказывается, замечательно играет на фаготе, и она попросила задержаться меня на полчаса, у них с ребятами плохо выходили последние десять секунд в первой части, а я… Я, знаешь, даже и не замечал, они так чудесно играют, но на то они и опытные музыканты, и знаешь….

Наруками, с искренней улыбкой, вслушиваясь в каждое восторженное слово любимого парня, взял в руки хаси, сдаваясь под аппетитным запахом бульона в кастрюле.

— …И кто-то подарил мне мои любимые конфеты, помнишь, в белом шоколаде ещё? — Ёске обратил внимание на движения сидящего напротив и так же взял хаси, не прекращая рассказ, — Ю, а это был не ты?

— Я! — с нежностью признался Наруками, — и те кандзи на доске — мои!

Ханамура робко улыбнулся, сцепливая палочками кусочки говядины и отправляя их в бульон.

— Почему бы тебе не стать музыкантом, Ёске? — аккуратно спросил сероволосый, любуясь на мягкую улыбку возлюбленного и ловя себя на мысли, что всё же ничего милее Ханамуры он не встречал, — я хочу, чтоб ты испытывал такой восторг от работы, как можно чаще… Как у меня с историей!

— Начну ли я коллекционировать инструменты, в таком случае? — ухмыляясь, спросил брюнет.

— Без проблем, — серьёзно ответил Ю, вытаскивая сварившееся, нежное мясо из кастрюли, — если от этого ты станешь счастливее…

— Стоп, нет! — Ханамура смущённо засмеялся, вспоминая, насколько его парень был не к месту серьёзным, когда дело касалось таких вещей, — Мне будет достаточно слышать этих ребят время от времени… да и то, я всё же куратор!

— У тебя очки запотели, — со смехом отметил Ю, — приятного аппетита!

— Они тоже хотят попробовать твои лакомства, — Ёске снял очки, — спасибо за еду, Ю. И за подарки тебе тоже — спасибо… и за свечи, которые ты точно купил не просто так, — спасибо. И за… — Ханамура промычал от удовольствия, пробуя нежнейшую говядину, — да-а…

— Мне нравится видеть тебя довольным, — Ю подмигнул, — свечи и вправду не просто для красоты. Но я хочу, чтоб сегодня ты отдохнул, потому что ты заслуживаешь этого больше, чем кто-либо.

— Какой же Вы льстец, мистер Наруками!

— Не могу удержаться…