Джеймс отказывается, потому что считает это неразумным, но Кеннет настаивает, убеждая его, что это полезная нагрузка, да и крыло, словно в подтверждение его слов, приветливо распахивается, не обнаруживая ни дыр, ни оголенного мяса.
- Хорошо поджило, а? - довольно говорит Уоррен, проследив его взгляд. - Это все птичьи мутации, их особенность.
- Повышенная регенерация? - Кеннет отрицательно кивает головой, но в подробности не вдается, объясняя тем, что это противные вещи, о которых не всем приятно слушать. На аргументы Баки о том, что уж кто-кто, а он знает о противных вещах куда больше любого самого сведущего специалиста, крылатый не реагирует.
Когда Барнс наконец соглашается, Уортингтон выглядит так, словно получил рождественский подарок.
- Ты уверен? Я все-таки тяжелый, - переспрашивает Зимний, становясь к Уоррену спиной и пытаясь расслабиться в преддверии полета.
- Расскажи мне об этом, - раздается над ухом чужой смешок, - я уже поднимал тебя несколько раз, и крылья при этом мне не помогали, сейчас-то полегче будет.
Солдат не испытывает стресса, но все равно потеет, понимая, что это паника: падение с геликариера встает перед глазами, свист расскаемого телом воздуха давит на уши, но он заставляет себя отвлечься на шорох расправляемых крыльев, и это срабатывает. Пальцы Уоррена сцепляются на его талии в замок, такие же цепкие, как когти крыльев, и страх окончательно развеевается.
Они отрываются от земли слишком плавно по сравнению с последним подъемом на крышу, и Джеймс понимает, что крыло действительно приходит в норму. Но все равно говорит, не сумев удержаться:
- Не перенапрягайся сильно, - на что в ответ получает очередную шутку, понимая, что с Кеннетом спорить бесполезно. Упертый мелкий баран. "Роджерс" - снова всплывает в памяти, но на этот раз Джеймс отмахивается от этого имени, предпочитая подумать об этом после. Под ногами несколько метров пустоты, и это куда более захватывающая вещь, нежели подбрасываемые памятью отрывки чужой жизни.
- Дамы и господа, - кривляется Уоррен, покрепче стискивая руки вокруг него, - вы находитесь на территории особняка Уортингтонов, и сейчас мы проследуем по маршруту, который познакомит вас с окрестностями. Слева вы можете увидеть сарай, где когда-то я хранил свой велосипед.
- Придурок, - беззлобно бурчит Баки, жадно впитывая окружающий их пейзаж. Свободный полет кажется чудом, и понимание, что эти крылья едва не отняли у маленького ребенка, благословенного и проклятого небом, настигает его страшно, больно и непоправимо. Он не имеет прав жалеть Уоррена, но и не жалеть не может тоже.
Шум крыльев приводит его в неописуемый восторг, и Джеймс понимает, что это едва ли не первое событие с момента его побега, да и вообще той жизни, которое подарило ему ощущение бескрайнего блаженства и радости. Рассвет расползается на горизонте, а небо, такой тихое и спокойное в этот час, на мгновение становится и его домом.