Ярослав буквально вываливается из Сашиного подъезда, его трясет, он захлебывается слезами. Скулит, едва не воя, прижимаясь к ледяной бетонной стене. Вытаскивает из кармана лезвие, больно бьется головой о трубу, закатывает рукав и одним движением срезает черную розу, растущую прямиком из вены. Он уже давно не плачет от боли, только зачарованно смотрит, как кровь стекает по бледной коже и капает на асфальт, собираясь в маленькую алую лужицу.
—Мне тоже срежь — Яр вздрагивает от тихого голоса, разрезавшего тишину ночных дворов — Не могу больше терпеть — из темноты на него смотрят два небесно —зеленых глаза, в которых видна непереносимая боль.
—Дашик, не надо тебе такого, это слишком больно — Ярослав аккуратно закатывает ее рукав, стараясь не задеть кровящую лаванду. Гладит по голове, нежно распутывая маленькие узелки в прекрасных темных волосах.
Такая красивая. Такая маленькая.
Такая <b>сломленная.
Даша хватается за стену и кашляет, выплевывая на ладонь лепестки. Яр подхватывает ее и садится на асфальт, легонько заставляя Дашку лечь к нему на колени.
—Маська… —шепчет Ярослав —В тебе ж веса, как в перепелке, ты себя чего так?
—А ты? —слабо отвечает Даша — Тебя Саша точно также изводит, говорит, что любит, а сам…
—Мир ему судья — вздыхает Яр и касается ее рук. Не разбирает уже, это вены зашитые или просто шрамы. От запаха роз и лаванды тошнит. Мерзко. Сдохнуть хочется.
—Пойдем домой, Ясь? Устала я… —потухший голос его словно отрезвляет.
—Пойдем, Дашуль, пойдем.
Он ведь тоже себе ночами в ванной руки режет, только Даша об этом не знает. Вчера так глубоко прорезал, что думал — наверняка умрет. А сам еще ее за это ругал, когда увидел. Потом извинился.
Но так и не рассказал.
Он боль заглушает от такого унижения. И никто ведь не знает. На порезах розы вырастают. Черные. Как траур его любви. Которая не сбудется никогда.
Попросту никогда.
***
В пустой квартире, залитой лунным светом, с порога заметно, что все плохо. Окровавленные лепестки повсюду. Яр включает свет и доводит Дашу до ванной. Он знает,что ей сейчас нужно побыть одной, только…
Он чертыхается мысленно, вспомнив, что
Лезвие со стиралки не убрал
Сама себе цветы она никогда не срезала, боялась, поэтому ждала, когда разрастутся так, что руки почти не видно, и шла к Яру.
В твоих руках не больно, Яська
Влетает в последнюю минуту, видит плачущую Дашку и кровь, которая едва не хлещет из ее вены.
—Дашка —Дашка —Дашка — скороговоркой проговаривает он и полотенце к ране прижимает, обнимает ее, из ванной выводит и на кухне на стул сажает. На ощупь нашатырный спирт находит, на ватку капает больше на пол проливает и понюхать ей дает —Давай живи. Кто-то из нас должен это прекратить.
—Я не смогу… Устала.
—Тогда… Я тоже?
Яр в Дашино плечо утыкается и плачет. А она снова цветами закашливается. Тошнотворная лаванда. Его тоже приступ накрывает. Только не лепестками он кашляет, а бутонами черными. От этого еще более страшными. Как только в горле не застряли.
Их снова убили. Морально растоптали. Непониманием и предательством
— Даш… За что, Дашка? Я любил его, жизнь был готов отдать, до последней капли крови истечь, только бы рядом быть… За что они так к нам? — сорванный голос в тишине звучит страшно. Яр волосы ее длинные в косу окровавленными пальцами заплетает.
— Заплетался Веночек? — нервно улыбается она — Я ведь не сделала ничего плохого. Просто искала понимание, почему так сложно было хотя бы услышать? Мы ведь не сделали ничего плохого?! Мы просто любили.
Рыдают. Оба. Не боясь никого. Они одни во всем мире и никто им не может помочь.
Они погибают. Медленно. Под фонарями души, все глубже падая в омут сознания. Не выдержали. Загнались. Умерли морально настолько, что не возродиться уже больше гордым Фениксом из пепла.
Они так и не дождались поддержки…
Вот только привкус этого самого пепла не дает даже вдохнуть нормально
— Синхронно, Яська? — тихо спрашивает Даша
— Синхронно, Дашик. — отвечает ей Яр
А между окровавленными лепестками роз и лаванды лежат два блестящих лезвия, переливаясь алыми оттенками.</i>
Мы ведь не сделали ничего плохого. Просто любили