— Можно поаккуратнее ножницами клацать?

      — Не дыши под руку.

      — Да я могу вообще не дышать!

      — Будь любезен.

      — Ага, как же. А кто будет следить, чтобы ты не напортачил?

      — Я занимаюсь этим больше семи лет, pendejo. Дай только добраться до мочалки, которую ты зовёшь волосами…

      — Только через мой труп!

      — Голубки, жаль вас прерывать, но время идёт, — вкрадчиво вмешался Аллен, до сих пор молча восседавший с обмотанной вокруг шеи простынёй на шатком кухонном табурете. Мокрая чёлка закрывала ровно половину его невозмутимого лица. — Долго там ещё?

      Тон Генри из раздражённого моментально сделался ласковым:

      — Почти всё. Осталось уложить.

      Подлиза. С Бартом он почему-то так не любезничает.

      Парикмахер аккуратно отложил ножницы на тумбочку и взялся за баллончик какого-то спрея. Ал терпеливо ждал, когда пляска вокруг его волос завершится. Будь на его месте Барт, он не был бы столь спокоен, пока за его спиной порхает Уилер с ножницами и другими сомнительными приспособлениями.

      Барт скрестил руки на груди и чуть слышно вздохнул. Не очень-то удобно подпирать плечом стенку, но разве он мог оставить Аллена наедине с Генри? Разумеется, нет. Остаётся только порадоваться, что они разместились в довольно просторной прихожей с большим зеркалом, а не в ванной, где из-за тесноты Барту пришлось бы дышать Уилеру в затылок.

      Загудел фен. Через пару минут волосы Ала были полностью высушены. Генри небрежно провёл по ним расчёской и поинтересовался:

      — Ну как?

      — Херня, — моментально отозвался Барт, разглядывая собственные ногти. Генри фыркнул.

      — Сначала посмотри, потом тявкай.

      — Знаешь… А неплохо, — внезапно подал голос Аллен. — Барт, как тебе?

      — Да что там может… — пренебрежительно начал Барт, нехотя скосил глаза и лишился дара речи.

      Казалось бы — это всего лишь волосы. Ну, корни подкрашены заново, ну, убраны неаккуратно торчащие короткие прядки на висках. Чёлка не свисает на лоб занавеской, а струится к виску блестщей мягкой волной. Ничего сверхъестественного. Но чёрт… как же красиво. Аж лицо изнутри засияло. А в сочетании с улыбкой так вообще…

      — То-то же, — самодовольно усмехнулся Генри, жестом фокусника сдёрнул простыню с шеи Аллена и скомандовал: — Можешь одеваться. Только аккуратнее, чёлку не помни.

      Поднявшись с табурета, Ал медленно приблизился к Барту. Ткнул его пальцем под рёбра, игриво прикусив губу.

      — Нет слов?

      Барт перехватил его пальцы, сжал в своих и хрипло шепнул на ухо:

      — Предпочитаю дело.

      Тёплые губы Аллена коснулись его шеи, но исчезли прежде, чем Барт успел потерять над собой контроль. Разумно, ведь впереди важная миссия, и лучше не растрачивать силы попусту. Но лёгкое разочарование осталось. А ещё остался чёртов Уилер, который с шутливым поклоном указал на свой адский табурет:

      — Не желаете?..

      — Лучше налысо побреюсь, — бездумно бросил Барт, опуская руки. Генри в притворной задумчивости потёр идеально гладкий подбородок.

      — Нет, тебе не пойдёт. Форма черепа не та.

      Барт всерьёз задумался над тем, в какое общеизвестное место послать Уилера с его драгоценным мнением на этот раз, когда за спиной раздалось ворчливое:

      — Вы закончили?

      Судя по голосу, раздавшемуся из-за приоткрытой двери спальни Фела, её хозяин слегка не в духе. Совсем чуть-чуть. Но Генри, как обычно, это не смутило, и он с воодушевлением осведомился:

      — Ты всё?

      — Да, но…

      — Так выходи, дай нам полюбоваться.

      Тут даже Барт не стал спорить и с любопытством повернулся в сторону коридора. Нечасто доводится увидеть Фела одетым для официального мероприятия… да вообще никогда, если честно. После сдержанного вздоха дверь наконец отворилась чуть шире, и Фел выступил вперёд.

      Тёмно-лиловый пиджак сидел на нём плотно, отлично подчёркивая плечи. Под пиджаком белела рубашка, строго застёгнутая под самое горло. Светлые костюмные брюки могли бы быть и покороче, но ботинки на толстой подошве компенсировали не совсем удобную длину. Фел одёрнул рукав, спасаясь от излишне пристальных взглядов.

      — Не слишком?

      Глаза Уилера выкрикивали нечто вроде «возьми меня прямо на этой тумбочке», но к его чести, он в последний момент сдержался и промурлыкал более нейтральное:

      — В самый раз. И в размер попал. У меня превосходный глазомер.

      — Сам себя не похвалишь… — пробормотал Барт.

      — От тебя уж точно не дождёшься.

      Ладно, стоило признать, Фел и вправду неплохо смотрелся в новом наряде, даже очень неплохо. Но Фел — влажная мечта Генри, и естественно, для него постарались на славу. С Алом такое не прокатит. Да и сам он ни за что не позволит рядить себя в безликие костюмы от расфуфыренных брендов, это просто не его стиль. Так что здесь недостилиста однозначно ждёт полный…

      — Заждались? — В отличие от Фела Аллен выплыл из спальни уверенно и даже упёр руку в бедро, подражая моделям на подиуме. — Что скажете?

      А что тут можно сказать? Что узкие тёмные брюки не классического кроя невероятно идут его стройным ногам? Что яркая объёмистая рубашка с широкими рукавами, расстёгнутая на груди, выглядит сногсшибательно? Что весь Ал, от макушки до пят, выглядит сногсшибательно? Всё это лишь пустая болтовня, не отражающая сути. Но суть Аллен без труда прочёл в широко распахнутых глазах и приоткрытых губах Барта и понимающе подмигнул.

      — Не так, — вдруг покачал головой Уилер, едва не разрушив волшебство момента. — Рубашку нужно заправить.

      Бровь Ала дёрнулась.

      — Зачем? Я никогда не заправляю рубашки.

      — Поверь мне. Я не стал перегружать образ пиджаком, но заправленная рубашка будет смотреться более стильно и официально. Секунду…

      Не успел Барт и слова сказать, как Генри подступил к Аллену и бесстыдно запустил руки под его ремень. Благо, это длилось недолго и привело к удачному результату: талия Ала в облаке мягких шёлковых складок сделалась совсем тоненькой, изящной, как черенок фарфоровой чайной ложки из любимого сервиза Миллс. В сочетании с укладкой и задорным блеском глаз смотрелось убийственно хорошо, даже без привычного чокера и дырок на коленках. Хотелось бы придраться, да не к чему.

      Но Уилер нашёл.

      — Акцентов не хватает, — пробормотал он, нахмурившись. — И как я не додумался прихватить из дома украшения? Что-нибудь на шею, пару колец, и образ бы сложился…

      Барт молча шагнул вперёд, нащупывая на шее замок серебряной цепочки. Уж первенство по побрякушкам он точно никому не уступит, даже щёголю Уилеру. Цепочка удобно легла поверх чёрной футболки в вырезе рубашки Аллена чуть ниже ключиц. Очередь колец. Пальцы у них почти одинаковые, должно подойти. Барт поднял руку Ала на уровень груди и бережно надел кольца на тонкие бледные пальцы — указательный и, чуть погодя, на безымянный. Генри, конечно же, фыркнул за его спиной, но озорной огонёк в глазах Аллена стал лучшей наградой этой шалости.

      — Ладно, с этим разобрались, — констатировал Уилер и прищурился: — А браслета лишнего нет? Фелу подойдёт.

      — Не надо, — тут же откликнулся Фел, всё ещё пытающийся неловко одёрнуть пиджак.

      — Надо.

      — Найдётся, конечно, — дёрнул плечом Барт, с трудом отрывая взгляд от Аллена. Фел страдальчески прикрыл глаза, но молча принял этот удар судьбы.

      Вскоре всё было готово. Осталось только собраться и выехать. Ради такого случая даже лентяй Дино оторвался от своей миски и выполз в коридор, проводить героев на битву. Это как бы подчёркивало серьёзность ситуации.

      Пока все молча натягивали куртки, Миллс мужественно улыбалась, но её глаза предательски поблёскивали. Заметив это, Фел чуть заметно нахмурился и подошёл к ней.

      — Не волнуйся. Мы будем осторожны.

      — Знаю, — кивнула она и заботливо, осторожными касаниями расправила его шарф. Разгладила воротник рубашки. — Я пока печенье поставлю, с корицей, новый рецепт опробую. К вашему приезду как раз испечётся…

      Голос бабули всё-таки дрогнул. Тогда Фел деликатно прижал её к себе, что делал довольно редко, и мягко произнёс:

      — Уже хочу попробовать.

      Ужасно, когда Миллс грустит. Она не должна грустить, ни при каких обстоятельствах. Барт тоже подскочил к ней и, едва Фел отступил, сгрёб бабулю в охапку так, что её вышитые тапочки оторвались от пола.

      — И я хочу! Ты уж постарайся, напеки побольше, а то остальным не хватит!

      Она тихо рассмеялась ему на ухо.

      — Постараюсь, милый, постараюсь.

      Классная она всё-таки. Вон даже Уилера обняла как родного, не говоря уже об Аллене. А затем отступила, махая пухлой ручкой на прощание и сдерживая слёзы. Сколько бы Барт ни сетовал на то, что его не пускают в самую гущу событий, он хотя бы будет рядом с отелем. А она остаётся здесь. Готовить печенье и не смыкать глаз в ожидании звонка. Это гораздо хуже.

      Всю дорогу до точки назначения в салоне арендованной машины царила тишина. Барт крепко стискивал холодную руку Ала в своей и время от времени косился на его белый профиль в тени тщательно уложенной чёлки. Он снова стал Алом, Который Ничего Не Боится. И это внушало надежду.

      Остановились, по обыкновению, на соседней улице, но яркие огни «Fresh Lilac» были хорошо заметны даже отсюда. Праздник в самом разгаре. Праздник солнцестояния… и жертвоприношения.

      Отстегнув ремень, Фел заговорил чётко и хладнокровно:

      — Встаньте на парковке и смотрите в оба. Если заметите неладное, ни в коем случае не входите в отель — поезжайте обратно и звоните в департамент. Барт знает, как. С остальным будем разбираться потом.

      — Мне пересесть за руль? — подался вперёд Барт.

      — Нет. Уилер поведёт.

      Генри недоумённо уставился на звякнувшие у него перед носом ключи.

      — Я?

      — Почему он? — возмутился Барт. Фел отозвался без тени смущения:

      — Потому что я хочу быть уверен, что при малейшей опасности вы действительно уедете, а не станете таранить отель в бессмысленной попытке спасти нас.

      Его послушать, так Барт какой-то конченый, способный разбиться в лепёшку ради призрачного шанса помочь. С другой стороны, в этом есть доля истины… А Уилер уж точно не станет никого таранить, а рванет когти, едва запахнет жареным. Судя по всему, план Фела именно в этом и состоит.

      — Спасибо, — вдруг сказал Генри, осторожно принимая ключи. Его взгляд, обращённый на Фела, был очень пристальным, но тот вроде как не заметил. Лишь бросил:

      — Рассчитываю на тебя. Всем удачи.

      Не теряя времени даром, он вышел из машины. Уилер выбрался следом — по всей видимости, чтобы пересесть за руль. Осталось несколько драгоценных секунд наедине для прощания.

      — Ненавижу эту хрень, — процедил Барт сквозь зубы. — И почему вечно я?

      — Потому что ты самый крутой, — нежно отозвался Ал, обнимая ладонями его лицо. — У тебя самая сложная задача — вытерпеть несколько часов в одной машине с Уилером. Сочувствую. Я бы не смог.

      — Брось, он был бы не против.

      — А я был бы не против провести эти часы с тобой.

      — Я тоже.

      Аллен со вздохом прижался лбом к его лбу и огладил пальцами кудри на висках. Затем серьёзно проговорил:

      — Мы надерём задницы этим подонкам, спасём Чеса, а потом оторвёмся так, как никогда ещё не отрывались. Мы вдвоём. Хорошо?

      Они обязательно сделают это. Уедут вместе на край света, чтобы есть, пить, развлекаться и наслаждаться друг с другом. Никаких ритуалов, никаких говорящих трупов, никаких кошмаров. Только они двое и целый мир у их ног…

      — Хорошо, — прошептал Барт и подался вперёд.

      Поцелуй вышел жадным, глубоким, несмотря на его краткость. Даже новый хлопок водительской дверцы не заставил их в тот же миг оторвался друг от друга. А когда они всё же сделали это, Барт напоследок прихватил губами мочку чужого уха и выдохнул:

      — Ты очень красивый.

      — Спасибо.

      — Не вздумай много пить и соблазнять там… всяких.

      — Постараюсь держать себя в руках.

      Так проще. Притвориться, будто Ал отправляется на обычную вечеринку, самая большая опасность которой заключается в утреннем похмелье. Но как только закрылась дверь, и два тёмных силуэта свернули за угол, сердце резко сжалось.

      Твари, засевшие в отеле, убили Синка и хрен знает сколько ещё народу. Неизвестно, что они сделали с Чесом Кроуфордом, а Чес Кроуфорд — не тот человек, которого легко одолеть. Соваться в их логово вот так, без оружия, казалось безумием. Если бы Барт отправился с ними, он мог бы расшвырять охранников одной силой мысли, но его такой возможности лишили…

      — Вперёд сядешь или как? — безразлично осведомился Генри, не поворачивая головы.

      — Сяду, — мрачно отозвался Барт.

      К счастью, место на парковке напротив отеля нашлось, хоть и не слишком удобное — с этой точки просматривались только четыре верхних этажа. Но праздник проходил как раз на четвёртом, и освещённые окна были хорошо видны.

      Салон погрузился в неуютное молчание. Чтобы его разбавить, Генри потянулся к выключенному радио, и воздух наполнился раздражающим попсовым стрёкотом.

      — Нормальное нельзя включить? — скривился Барт.

      — Выбирай сам. Я не слежу за тем, что популярно у современных тинэйджеров, — высокомерно откликнулся Уилер.

      — Это ты меня щас сопляком обозвал?

      — Поведение говорит само за себя.

      Обиженно засопев, Барт тут же переключил радиоволну на старый добрый рок и с вызовом уставился на Генри: давай, оспорь, если не нравится. Но тот потерял всякий интерес к радио и теперь неотрывно смотрел на лиловую громаду отеля, сосредоточенно, совсем как заправский шпион.

      Надо же, какие мы ответственные. А ведь поначалу орал, что его ничего не касается и все вокруг плохие. Что изменилось за это время? А, точно…

      — Это из-за Фела?

      — М?

      — Из-за него так стараешься? — повторил Барт и закатил глаза. — Бесполезняк. Ты, должно быть, не в курсе, но он у нас…

      — Я в курсе, — лаконично перебил Генри. Барт округлил глаза.

      — Серьёзно? Он тебе сам рассказал?

      — Да.

      — Так ты уже пытался залезть к нему в штаны?!

      — Скорее, он ко мне. — Полные губы Уилера тронула самодовольная усмешка.

      — Чего?

      — Ничего. Сам расскажет, если захочет, — ответил Генри, стёр улыбку с лица и наклонил голову. — Дело не в нём. Да, в начале я не знал всех деталей и думал, что я в этой истории никак не замешан, но это не так. Как минимум, я задолжал Винсу за приворот. Хочу отплатить хотя бы этим.

      Темноволосый парень с фотографии в доме миссис Синк солнечно улыбнулся в воспоминаниях Барта. Пусть они не были знакомы лично, одно не подлежало сомнению: его история не должна была закончиться вот так.

      — Мне жаль.

      Всего два негромких слова заставили Генри наконец повернуть голову и уставиться на собеседника. Уличные фонари отражались в стёклах его очков.

      — А?

      «Ты глухой? Я ещё и повторять должен?» — мысленно огрызнулся Барт, но вслух выдавил из себя:

      — Жаль, что так вышло… с парнем, который тебе нравился. Если бы Ал… — Он вспомнил восковую кожу, чёрные синяки под глазами и синеватые губы и тряхнул головой. — Нет. Это полная жесть.

      — Дошло, наконец, — бесстрастно откликнулся Уилер. — Да, это жесть. Так что безответная любовь рулит.

      «Безответная». Барт попытался вообразить, что стало бы с ним, если бы его чувства к Алу оказались не взаимными, — и не смог. Каждый день находиться рядом с человеком, от которого теплеет в груди, но не иметь возможности обнять, поцеловать, даже просто взять за руку… Какое счастье, что его не угораздило влюбиться в кого-то вроде Фела. А Генри вот угораздило. Не то чтобы от этого Барт проникся к нему искренним сочувствием, но всё же…

      — Знаешь… — Сказать или нет? Глупо прерываться, раз уже начал. Он неловко запустил пятерню в кудри на затылке и продолжил: — Фел, может, и выглядит ледышкой, такая уж у него натура, но есть большая разница между его общением с близкими и общением с теми, кто ему безразличен. В общем… ты ему определённо не безразличен, если тебя это утешит.

      — А ты пытаешься меня утешить?

      — Боже упаси.

      Генри вдруг улыбнулся — слабо, но искренне, без намёка на его вечное высокомерие. А затем просто предложил:

      — Давай наблюдать за отелем.

      — Угу.

      Две пары глаз синхронно обратились к сияющим окнам. Руки Барта невольно сжались в кулаки. Ал и Фел уже наверняка внутри. Остаётся самое невыносимое — ждать.