Письмо ветру

«Я просто девочка, которая впервые прознала, что ты есть, накрутила на пальчик твой локон и отправила его между снегом, листьями и на просторы полей.

Ты просто душа, которая вдруг почувствовала прикосновение маленьких рук, совсем несвойственно вздрогнув от неожиданности.

Я просто девушка, которая не могла перестать мечтать о светлом, несмотря ни на что, даже после пасти чёрной бездны.

Ты просто ветер, который больше ничего не ждал после годов, веков и эр скитаний.

Я не помню, когда это случилось впервые.

Я не помню, в колючую вьюгу, когда ты не скрывал своей злости, или в плавящей жаре, когда ты хотел облегчить тяготы. Я не помню, в горе, когда ты метался дождём по опадающим листьям, или радостно разнося птичьи трели и сладкий цветочный запах весной.

Я не помню... Да и важно ли это?

Ты играл со мной осторожно, будто нехотя поначалу, шурша в ветках, не каждый раз отзываясь на зов. Ты недоверчиво играл со мною в волшебные запахи цветущих сливы и липы, в тёплый запах сухого асфальта, в мокрый запах морской соли и такой сладкий запах кошеной травы. Ты куда смелее играл со мною и в снежный буран, и в брызги океана, и в пыль дорог.

Ты играл со мною, будто делал это всю жизнь, переворачивая страницы моих книг и смеясь, смеясь, смеясь…

Я не верила, что всё это взаправду, будто сон наяву, в который всё равно никто не поверит. Я не верила, что ты слышишь меня, а я могу видеть твой невидимый силуэт. Я не верила, потому что была всего лишь просто девушкой с целым миром внутри, который мало кому был нужен.

Я не верила, но голубая искра на пальце мне говорила, что это всё взаправду.

Я видела твой взгляд, когда он смеялся вместе со звоном ручьёв, взгляд, в котором отражалось звёздное небо и лунный свет; я видела, как в нём на мгновение гасли тёплые искры, затуманивались, пропадали, попав в ловушку теней прошлого. Я видела, как внутри тебя что-то молило подарить надежду.

Я видела, как ты стремился быть свободным.

Ты признавался, что хотел покоя, хотя б на немного, на чуть-чуть, примостившись у меня на коленях. Ты признавался, что хотел бы забыться, чтобы не мучиться тягостными кошмарами о старых днях, в которых было слишком многое. Ты признавался, что уже не помнишь себя, самый древний из ветров.

Ты признавался мне.

И я раскрывала тебе свои объятья в ответ, стоя посреди моря трав и не пряча лицо, даже если перехватывало дыхание. И я распускала свои волосы, чтобы они светились для тебя рыжим золотом в лучах солнца, пока мы танцуем свой самый красивый танец. И я пела тебе песни, так, как не пела больше никому.

И я пустила тебя в свой мир, где, мне казалось, ты мог найти что угодно.

Но я была всего лишь маленькой девочкой, случайно приоткрывшей дверь в страну сказки. Но я была всего лишь одинокой девушкой, которая случайно прикоснулась к чему-то столь древнему и захотела окунуться глубже. Но я была всего лишь человеком, который верил в мечту о доме, далёкую и прекрасную, которая, казалось, всегда жила с ним, который, однако, не смог поверить самому себе, в силу, способную преодолеть что угодно.

Но я была всего лишь душой, вдруг испугавшейся душой.

И ты ушёл однажды, ничего не сказав на прощание, лишь погладив по губам нежно. И ты ушёл куда-то далеко-далеко, в мир своих снов древних, не выдержав борьбы с демонами, которых мы победили практически. И ты ушёл, не захотев брать во спасение свет души маленькой девочки, которая, ты думал, ты знал, и сама не ведала, что творила.

И ты ушёл.

Теперь я смотрю на стеклянно-чистый рассвет с вершины холма одна, как и на красные закаты, которые ты так любил, и на бесконечный млечный путь, под которым так мирно тебе спалось. Теперь я вспоминаю твои мягкие объятья, что ложились мне на плечи, обнимали лицо, гладили по волосам и поднимали высоко-высоко. Теперь я вспоминаю нашу душу на двоих, которая пела в унисон с миром.

Теперь я вспоминаю, что зря не прошептала тебе те слова.

И кружит теперь со мной чужой ветер, тоже древний, тоже приятный, нежный, но чужой, не слышащий, не видящий, не чувствующий. И кружит он по мановению моей руки, послушный, будто всё равно ему, с кем танцевать, с кем петь и с кем просто жить эту жизнь. И кружит он с кем-то ещё, и ещё, и с кем-то другим, и со всеми разом, потому что всё равно ему, почему какая-то одинокая девушка может его слышать и видеть.

И кружит он здесь, а ты где-то там во снах и не хочешь откликаться.

А я всё ещё помню, когда ты обычно ложился спать: где-то в сумерках перед рассветом, когда соловьи даже уставали выводить свои трели. А я всё ещё помню, какие деревья ты любишь: те, что сильнее всех шуршали листьями и красивее всех опадали по осени. А я всё ещё помню, как ты любил слушать маленькие поющие колокольчики, такие похожие на далёкое эхо твоего детства.

А я всё ещё помню это, потому что ты был рядом.

И надеюсь я, что, когда я порву письмо это в клочья, другой ветер не потеряет их по дороге к снам твоим. И надеюсь я, что солнце не сожжёт строчки в пепел, хотя я знаю, что эта рукопись не сгорит и не стечёт чернилами в землю, где у тебя нет власти. И надеюсь я, что найдёт оно тебя по ниточке, что тянется из сердца в сердце, в твоей личной бездне, куда ты ушёл, ничего не сказав с грустной улыбкой.

И надеюсь я, наши души вновь будут рядом, потому что именно тебя я искала всё это время.

Просто услышь меня.

Прошу.

Я…»

– Скучаю. Вернись. Я люблю... Я всё знала, всегда, с начала.

И тихий шёпот признания звучал в унисон с упавшей на бумагу слезой.