В Хогвартсе, Гарри, просящий помощи всегда её получал

— Здравствуйте, профессор! — Гарри нервно улыбается, одёргивает край привычной растянутой футболки и ждёт-ждёт-ждёт.

      — Здравствуй, Гарри, — Минерва МакГонаггл сидит в кресле, торопливо отодвигает папки с какими-то документами, и внимательно смотрит. И тоже ждёт. — У тебя что-то случилось?

      — Нет-нет! — Гарри вскидывает руки и тут же смущённо их опускает, снова одёргивая футболку. — Просто… Я хотел бы стать преподавателем ЗоТИ! — наконец выдаёт он после недолгого липкого молчания. Все портреты шепчутся, шевелятся, золотые безделушки-артефакты крутятся, поблёскивают, и уставшая от бессонницы голова крутится вместе с ними. Скорей-скорей-скорей, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

      — Что ж… — МакГонаггл смотрит на парня, так же строго, как прежде на уроках, и всё-таки в её глазах то и дело мелькают искры сочувствия, — результаты по СОВ и ЖАБА у вас хорошие, практику вы знаете, если повторите теорию — сможете в сентябре приступить к обязанностям. Согласны, мистер Поттер?

      — Согласен, — Гарри кивает и еле сдерживается, чтобы не облизнуть по-краучевски пересохшие губы. Кажется, так он не боялся даже тогда, когда шёл на встречу-самоубийство с Вол-де-Мортом. — Спасибо, профессор!

      — Удачи, Гарри, — женщина улыбается, печально, но как всегда уверенно. Именно так, как должен улыбаться много повидавший профессор, именно так, как должен улыбаться директор. Директор послевоенного Хогвартса.

      — Спасибо, профессор, — вновь повторяет Гарри и уходит, бесшумно ступая тяжёлыми аврорскими сапогами, которые он носит только для вида.

      Пойти в Аврорат так и не смог, испугался вновь убивать людей, теперь уже прямо, а не косвенно, как на войне, и теперь прятался в доме на Гриммо 12, медленно сходя с ума в этом новом, счастливом, послевоенном мире.

       «В Хогвартсе просящий помощи всегда её получал, Гарри.»

      Он просит, просит помощи! Помогите ему! Пожалуйста, профессор Дамблдор, помогите, вы же видите, знаете, что творится с вашим учеником, который зарывается днями в книги, садя и без того низкое зрение за расплывающимся от старости шрифтом, а ночью мечется в кровати, не в силах вырваться из кошмаров. Помогите!

      Хогвартс пуст, и Гарри, спускаясь по знакомым и родным ступенькам, с нежной и грустной улыбкой гладит его холодные старые кости.

      «В Хогвартсе просящий помощи всегда её получал, Гарри.»

      Хогвартс скрипит исчезающей ступенькой на лестнице, воет ветром в щелях оконных рам, задумчиво качает люстрой в Большом зале, приглашающе улыбается пустыми обеденными столами, моргает флагами факультетов и, кажется, уже приветствует нового преподавателя в своих стенах. Осталось только чуть-чуть подождать, всего месяц до сентября, и тогда, тогда… Тогда Хогвартс вновь подарит свою помощь тому, кто просит.

      — Осталось совсем чуть-чуть, — выдыхает Гарри, уходя узким лазом под Гремучей ивой к Визжащей хижине, откуда можно аппарировать в дом на Гриммо. — Осталось совсем чуть-чуть. Ровно месяц.

      Ровно месяц, а вот уже полмесяца, а вот уже неделя, три дня, и Гарри, отрываясь от учебников ЗоТИ для разных курсов, собирает вещи в сундук-чемодан и спешит по Лондону, чтобы успеть на платформу девять и три четверти. Призывно гудит Хогвартс-экспресс, в лад с ним бурлит толпа, словно огромное море из детей и взрослых, клекочут разбуженные совы, и в этом хаосе Гарри впервые за последние месяцы улыбается спокойно и уверенно, так, как подобает будущему учителю защиты от тёмных искусств. Он даже одет, впервые в своей жизни, в строгий профессорский пиджак.

      Хогвартс-экспресс стучит по рельсам, носится взбудораженными детьми по вагонам, а Гарри сидит в последнем купе, гладит тёплую махровую ткань сиденья, и ему чудится, что рядом с ним сидит и тот, ради кого он сейчас едет в Хогвартс.

      — Осталось совсем чуть-чуть, Гарри, — мягко улыбается призрак, и Гарри вторит ему беззвучным эхом:

      — Осталось совсем чуть-чуть.

      Хогвартс встречает ему каретами с фестралами, о которых в библиотеке Блэков сохранилась глупая легенда, мол, в месте, где живут фестралы, мёртвые иногда приезжают на них навестить живых. Гарри трясётся в карете, смотрит на детей, — новичков в школе удручающе мало — улыбается Хогвартсу, приветливо щурящемуся ему глазами-окнами, и беззвучно повторяет слова своего соседа — преподавателя маггловедения, тоже новичка на должности:

      — Осталось совсем чуть-чуть.

      Сосед смотрит на Хогвартс, подпрыгивает, когда карету встряхивает на ухабе, а Гарри смотрит на него и думает, что тот ничего не понимает. Но в общем-то, — добавляет Поттер всё так-же в мыслях, — это и хорошо, что он ничего не понимает.

      Гарри приветливо улыбается аплодисментам на праздничном пиру и смотрит поверх учеников в темноту коридоров, там, где его ждёт обещанная и такая долгожданная помощь.

      — Осталось совсем чуть-чуть, — вырываются из торжественного приветствия МагКонаггл понятные только ему одному, да пожалуй призраку за плечом, меланхолично жующему шоколад, слова.

      Пир шумит, галдит, вопит, спрашивает об уроках и расписании, знакомится с новичками, хохочет и наедается, а Гарри съедает последнюю плитку горького шоколада, завалявшуюся в кармане, и, лениво гоняя по тарелке что-то съедобное, ждёт-ждёт-ждёт.

      Ночной Хогвартс дышит сквозняками в пустынных коридорах, отшумевшими сражениями, неуловимым шумом из гостиных, да переговорами портретов, и Гарри скользит по нему, словно тень, любовно осматривая знакомые с детских вылазок повороты и ступени. Лестница с исчезающей верхней ступенькой, восьмой этаж, пустой коридор. Гарри ходит по нему, не думая ни о чём — сейчас Хогвартс дарит свою помощь просящему, и Гарри только просит-просит-просит в самой глубине сердца «Пожалуйста!»

      И дверь, простая, деревянная, с порезом от ножа возле ручки, появляется и открывается, и Поттер заходит, закрыв глаза, зажмурясь до цветных пятен в темноте.

      — Здравствуй, Гарри, — произносит до боли родной голос, и Поттер открывает глаза и получает тёплую улыбку и добрый взгляд голубых глаз, обладатель которых сидит на диване и манерно салютует ему стаканом со сливочным пивом. Такой же как и был, совсем не изменился.

      — Здра… здравствуй, — выдыхает Гарри и робко садится рядом, поднимая в ответном приветствии такой же наполненный пивом стакан. Они глотают свои напитки залпом, и Поттер опускает голову на чужое плечо. На настоящее, материальное, тёплое и такое любимое плечо.

      — Сколько времени прошло? — негромко спрашивает Ремус Люпин, отставляя недопитый стакан на стол.

      — Почти два года, — отвечает Гарри, и ему кажется, что комната говорит, теперь уже голосом Снейпа «Вы такой же самодовольный баран, каким и были, Поттер. Кто же подсказал вам на этот раз?»

      «Дамблдор» — отвечает Гарри Снейпу. «Сказал две фразы. «В Хогвартсе просящий помощи всегда её получал, Гарри.» И «В Выручай-комнате есть всё, что когда-либо присутствовало в Хогвартсе, нужно лишь попросить её, Гарри, и она даст тебе это». А дальше я сам.»

      Призрачный Снейп молчит, и Гарри надеется, что это всё, весь диалог, — лишь его воображение. Ремус легко перекладывает его на диван, сам ложится рядом, оставляя недопитое пиво на столе.

      — Как ты думаешь, — Гарри лениво потягивается и чувствует, что ещё чуть-чуть — и он заснёт, а потому торопится с вопросом, — МакГонаггл спросит меня, почему я не ночевал у себя, как порядочный профессор?

      Ремус улыбается краешками губ и качает головой.

      — Я думаю, нет, — хмыкает он. — Я, когда был преподавателем, тоже не ночевал у себя первого сентября.

      Гарри кладёт голову ему на плечо и улыбается. Ему кажется, что комната опять говорит непонятно чьим, возможно даже, свои собственным, голосом «В Хогвартсе, Гарри, просящий помощи всегда её получал», и Гарри благодарит её в ответ, а потом комната исчезает в смазанном вихре, и Гарри проваливается в сон.

      Впервые за два года ему не снятся кошмары. Возможно, причина этого — Ремус, который сейчас надёжно его обнимает и не собирается исчезать. Возможно, Хогвартс, поющий колыбельную из шорохов, еле слышного клёкота сов и шёпота портретов. Возможно, причина этого — наконец-то услышанные слова, которые Люпин повторял из года в год.

***

      Ремус лежит и смотрит в потолок, а ещё, поскольку призракам не нужно спать, он смотрит на Гарри, за которым незримо приглядывал все эти два года, и повторяет те слова, которые повторял каждый вечер в то время, когда был жив. И впервые на его памяти Гарри Поттер, словно услышав его просьбы, спит без кошмаров.