бесполезно бьётся о стену, кружится рядом, словно мотылёк о стекло фонаря, прилетая на яркий свет. кружится-кружится-кружится, в надежде наконец получить ответ. хоть весточку, хоть пару строк о том, как обстоят дела, нормально ли всё там.

змиулан всё же опасное место. и фэш находится ещё в большей опасности, ещё в более шатком положении чем когда-либо. услышать бы от него хоть пару строчек, в порядке ли он, всё ли хорошо, — и всё. больше ничего не нужно, только убедиться, что он жив и цел, что он всё ещё он.

на языке ощущение горечи, в груди ком страха. руки снова потеют, дышать тяжело, а взгляд в безумстве носится по личному уголку, пытаясь отыскать заветный конверт, увидеть его, найти и тут же открыть трясущимися руками, еле сдерживаясь от того, чтобы не разорвать его в клочья. открыть и увидеть строки, написанные рукой фэша, его почерком, и прочесть, что с ним всё нормально.

единственная и самая главная мечта василисы.

она готова жить в часолисте, не вылазить из заставки и вечность ждать это чёртово письмо. отец сказал, что если так продолжится, то он отнимет часолист, удалит заставку, заберёт её из школы. василиса на всё была бы согласна, если бы она получила хоть одно письмо, хоть одну строчку. хоть одно слово…

а все будто смирились: не говорят про фэша или наоборот, говорят о нём так, словно его уже нет. будто он умер, будто его тело уже занято астрагором. василисе при мысли об этом становится так тошно, что голова идёт кругом, и хочется удариться головой о стену, о каменный водопад в её заставке, лишь бы не думать, не думать о фэше и том, как там он в змиулане. жив ли. цел ли. он ли.

в который раз мотылёк бьётся о стекло и не добирается до света.