***
элли на маковом поле — салют
Усталость сковала тело.
Му Цин слегка хмурится, опустив голову. Облокачивается на колонну, скрещивая руки на груди. В огромном зале, где сейчас все небожители собрались для того, чтобы отметить Праздник середины осени, стоит приятный гул. Смех, разговоры, перешептывания, слышащиеся тут и там, обволакивают со всех сторон, словно мягким одеялом. Эти звуки совсем не раздражают, нет, они наоборот заставляет непонятному чувству, которое поселилось у него в груди с месяц назад, притупиться. Они заставляют мысли в голове утихнуть, что больше ничего не жужжит противно над ухом, но всё равно… тянущая где-то над солнечным сплетением странная тоска — никуда не уходит. Му Цин прикрывает веки. Яркие и пёстрые оттенки красиво украшенного зала неприятно бьют по уставшим покрасневшим глазам.
Это первый большой праздник после того, как был разоблачен Цзюнь У.
После всех пережитых событий, Праздник середины осени — словно глоток свежего воздуха. В этот день все навалившиеся тяготы и заботы отступали на задний план. В этот праздник все небожители отдыхали и веселились, отгоняя куда подальше плохие эмоции и мысли о том, сколько еще дел надо сделать, чтобы вернуть в прежнее состояние Небесную столицу. Как привести в порядок самих себя.
Му Цин не может сдержать грустной и мимолетной улыбки, когда смотрит на беззаботных в этот день небожителей. Ему бы тоже так хотелось. Очень хотелось бы выкинуть из головы все мысли о работе и… не только о ней. Жаль, что он никогда не мог вот так полностью расслабиться и погрузиться в атмосферу праздника что в прошлом, что сейчас. Мужчина никогда не мог полностью отпустить контроль над самим собой и показать себя настоящего, а не того Му Цина, который прячется за маской. Ему очень этого хотелось, но… какие-то навязчивые мысли не давали этого делать.
Тяжело выдыхает через нос, смотря на стол, где за столько лет привык видеть яркого и солнечного Повелителя Ветра и его старшего брата. Му Цин может с легкостью и без зазрения совести признаться, что чувствует, как внутри все сжимается от грусти. Да, он не был в близких или каких-то дружеских отношений с братьями Ши, но… его все равно одолевает чувство тоски. Мужчина прекрасно осознают, что прошлого нельзя изменить и исправить. Генерал это понимает всей своей рациональной частью, но грусть из груди никуда не желает уходить.
Может, совсем скоро на их замену придут другие боги, которые будут лучше, чем брать Ши, а может быть в чем-то и хуже. Никто этого не знает точно.
Му Цин сжатым сердцем признается, что скучает по яркой улыбке и заразительным смехом Цинсюаня и хмурым видом Ши Уду.
Голоса небожителей становятся громче, когда они начинают играть и передавать чашу с вином, выбирая «жертву» для будущего представления. Улыбка расцветает на его губах сильнее, когда он наблюдает за этим. Впервые за столько времени чувство какой-то радости наполняют грудную клетку, смешиваясь внутри с грустью. Голова от этих всех эмоций слегка кружится. Му Цин может это сравнить с легким опьянением, хотя никогда в жизни его не ощущал. Но мужчина думает, что чувствуется оно именно так.
Никто на него не обращает внимания, чему он совсем не удивляется. Потому что Му Цин пришел уже тогда, когда праздник был в самом разгаре. Многие небожители к тому моменту успели опьянеть от количества выпитого вина. Их громкий смех раздавался тут и там. Все были увлечены разговорами о ни о чём или играми, так что никто не заметил незаметное появление одного из богов войны. Да и Му Цин сделал все возможное, чтобы меньше привлечь к себе внимание. Вошел в зал тихой тенью, прошелся незаметно вдоль стены к самому дальнему углу, занимая место рядом с колонной. Место было столь удачное, что он мог видеть всех небожителей, как на ладони.
Му Цин на мгновение прикрывает глаза. Под веками пляшут яркие пятна от бликов фонарей, которыми украшен зал. Гул голосов обволакивает со всех сторон, отгоняя от него все мысли, что впервые за столько времени тишина стоит в голове. Ему так не хотелось идти на празднование. Ему очень хотелось закрыться в своих покоях. Остаться наедине с самим собой. Хотел спрятаться ото всех, чтобы разобраться с навязчивыми мыслями, идеями и странным чувством, разросшимся у него в груди красивым цветком.
Му Цину так не хотелось идти, что он и вправду остался у себя во дворце, пока… его не нашли его служащие. И его заветным планам не было суждено сбыться. Они, его служащие, прочитав нотации о том, что этот праздник особенно важен — даже если он туда не хочет идти, Му Цину надо там появиться — чуть ли не вытолкали его из собственного дворца пинками. Только поэтому прославленный генерал Сюаньчжэнь оказался здесь.
Му Цин может прекрасно понять, почему его служащие так сделали. Он им даже благодарен им за это.
Му Цину как никогда раньше хочется ударить себя по лицу наотмашь, чтобы его внутреннее состояние наконец-таки пришло в норму.
Да, он впервые пришел так поздно на Праздник середины осени. Просто до этого года ни разу такого не происходило. Потому что Му Цин всегда славился пунктуальностью и всегда, за столько веков, приходил на любые празднования, собрания и прочее в числе самых первых, но… в этот год острое и резкое желание никуда не идти захватило его целиком. Сковало всего изнутри тисками, не давая даже встать, пока его не вытолкали за ворота дворца. Увидел кто-нибудь эту сценку подумал, что это ему просто-напросто мерещится; что такого просто не может быть. Где такое видано, чтобы служители одного из почитаемых богов войны, обращались со своим генералом вот таким образом?
В последние недели Му Цин чувствует себя как-то странно. Ему все время кажется, что он не на своем месте. Будто дни бесцельно проходят мимо, смешиваясь серой массой. Ему все время кажется, что за самим собой он наблюдает со стороны. Будто все, что он делает и случается с ним — происходит не с ним. Мысли странные, навязчивые не утихают в голове. Не дают спать, заставляют чувствовать странную грусть и тоску, которые пускали свои корни по венам, по внутренностям глубже, пока не добрались до его сердца и не проросли там.
Вроде все закончилось хорошо: Цзюнь У разоблачен и заперт под горой; выяснены отношения с Се Лянем и Фэн Синем; все недопонимания, обиды были разобраны; разговоры по душам стали частым явлением, но из-за них у него нещадно краснели уши; сердце в груди стучало быстро-быстро просто потому, что ему всегда было трудно говорить о своих настоящих чувствах. Потому что он не умеет выражаться свои эмоции и мысли. Потому что столько лет подавлял их все, что уже не понимает свой внутренний мир. Ссоры и драки с Фэн Синем прекратились, но легкие безобидные поддразнивания никуда не ушли. Потому что без этого они не смогли бы нормально общаться. И потому, что Му Цин только так мог проживать свои эмоции, которые скрыты ото всех. Которые теплятся в груди, но никак не могу найти выход из неё.
Вроде все хорошо и Небесная столица медленно возвращается в своё прежнее состояние, но… Му Цину все время кажется, что это ему мерещится. Будто это происходит не по-настоящему. Будто этот хрупкий мир исчезнет, и вновь все вернется к началу: что Цзюнь У все также правит Небесной столицей; что Се Лянь не вознесся и до сих пор находится неизвестно где. Что у него самого на запястье появится канга, сжимая руку до посинения; что будет продолжать ссориться и драться с Фэн Синем, как было раньше; что вина вновь упадёт на плечи. Му Цин знает, что этого ничего не случится, но… всё равно от этого не становится легче.
Потому что… ему очень не хочется, чтобы все вернулось к начальной точке.
— Эй, Генерал Сюаньчжэнь! — слышится сбоку бодрый голос Пэй Мина. Му Цин незаметно вздрагивает в плечах, когда его выдергивают из дум. Он поворачивает голову и слегка ухмыляется, смотря как генерал Мингуан идет к нему. — Почему стоишь здесь один? — он протягивает ему чашу с какой-то жидкостью. Му Цин берет её в руки и по привычке нюхает содержимое. Он знает, что Пэй Мин не из тех, кто будет подсовывать ему вино, но от старых привычек не так просто избавиться.
Когда-то давно небожители, которых сейчас нет уже на Небесах, благодаря стараниям кое-кого демона, пытались всячески подсовывать ему вино, но это уже в прошлом. Сейчас никто в здравом уме не стал бы так поступать, но его привычка никуда не делась.
— Просто, — пожимает плечами бог войны и отпивает немного из чаши. На языке остается приятное сладкое послевкусие. — Как-то не очень хочется стать жертвой очередного представления, — Му Цин кивает головой на небольшую сцену, где сейчас разыгрывается «спектакль» про Цюань Ичжэня.
Пэй Мин отпускает смешок и хлопает его слегка по плечу. Му Цин лишь коротко улыбается, смотря на генерала Мингуана. Тот хоть и ведет себя как обычно, но он видит, как в глазах мужчины перед ним плещется боль и всепоглощающая грусть. Но Пэй Мин старается ничего этого не показывать. Он все скрывает за маской своего обычного поведения, но иногда — в его, Му Циновом, присутствии — Северный бог войны мог давать слабину, ненадолго снимая эту маску.
Их нельзя назвать друзьями или что-то в таком духе, да и раньше они не особо сильно общались, но сейчас все потихоньку начало меняться. Два бога войны стали больше разговаривать друг с другом, обмениваться какой-то информации и в чем-то помогать, если нужна была помощь.
Все произошедшие события повлияли не только на них двоих, но и на всех остальных. Му Цин чувствует эти незаметные изменения в воздухе вокруг. Все боги становятся намного сплоченнее, чем было до всех произошедших событий.
Они ведут беседу на какую-то отвлеченную тему. Му Цин в присутствии мужчины мог показать ту часть себя, которую он думал уже давно потерял: открытую, с легкими улыбками и шутками, над которыми смеется искренне Пэй Мин. Они разговаривают долго, что Сюаньчжэнь успевает допить свой напиток. Му Цин крутит чашу в руках. В какой-то момент Пэй Мина зовёт Линвэнь. Он ему улыбается, извиняясь за то, что ему надо уйти. Мужчина разворачивается, но, вспомнив кое-что, поворачивается назад. Забирает из рук Му Цина чашу с допитым напитком и только после этого оставляет его одного.
Му Цин ухмыляется краешком губ, смотря на удаляющуюся спину мужчины, а потом вновь прикрывает глаза, выдыхая через нос. Трет кончиками пальцев веки. Совсем скоро начнут запускать небесные фонари.
Все небожители с нетерпением ждали того момента, когда сотни тысяч фонариков поднимутся вверх, развивая мрак ночного неба. Все ждали этот момент.
Все, кроме Му Цина.
Этот год отличается ото всех остальных по многим причинам.
Несмотря на то, что это был первый крупный праздник после всех событий с Безликим Баем, Му Цин… чувствовал себя странно. По-другому это он это назвать не может. Раньше в нем гудел азарт, когда дело касалось его маленького соревнования с Фэн Синем. Каждый из них, каждый из их последователей боролись за количество небесных фонариков. Эта «битва» пробуждала в нем множество эмоций, которые ярко горели в груди. Она пробуждала в нем того самого Му Цина, который скрывается за тысячами масок и едких слов. Пробуждала настоящего Му Цина.
Но сейчас все поменялось.
В его груди в этом году нет ни предвкушения, ни какого-нибудь азарта. Ни-че-го. Абсолютно. Му Цин чувствует только усталость, давящая ему на плечи и заставляющая глаза слипаться, и непонятное и странное чувство в груди, которое не дает нормально спать. Навязчивые мысли, идеи — это все было с ним и раньше. Но в последнее время… они стали невыносимыми до такой степени, что Му Цину хотелось сесть на пол, зажать руками уши и начать кричать, чтобы они утихли в голове.
Такое чувство, что все подавленные эмоции хотят вырваться на свободу. Хотят окунуть в себя, чтобы он начал захлебываться в них, не имея никакой возможности всплыть на поверхность. Груз этих чувств тяготил его много лет, но сейчас — он стал невыносимым, что еще чуть-чуть и Му Цин правда не выдержит. Еще чуть-чуть и он будет похоронен заживо под этими огромным комком из всех эмоций и чувств.
Му Цин даже не замечает, как потихоньку все игры и разговоры утихают. Время, вместе с небожителями, будто замирает в ожидании того момента, когда самый первый фонарик поднимется к звёздам. Некоторые боги даже встают со своих мест, чтобы было лучше видно. Зал погружается в атмосферу ожидания, которая передается и ему.
Хотя все знают, кто будет победителем в этом году, но это не мешает всем наслаждаться моментом.
И вот первый фонарь взмывает ввысь, озаряя темное небо мягким оранжево-желтым светом. Словно новая звезда, зажегшаяся в темноте. С каждым подсчетом на лицах богов появляются улыбки. Совсем недавно их ряды пополнились новыми небожителями, у которых Праздник середины осени проходит впервые. Му Цин может их заметить среди толпы по напряженным плечам и спинам, а затем — по яркой счастливой улыбке на губах. Зал наполняется радостным перешептыванием и тихим смехом.
Му Цин вздыхает. Отталкиваясь от колонны, идет незаметной тенью к выходу. Ему уже незачем оставаться здесь, потому что мужчина знает, кто будет победителем в их Фэн Синем «соревновании». Ему незачем здесь оставаться, потому что не хочет ловить потом на себе взгляды полные удивления. Ему незачем оставаться, потому что… Фэн Синь.
Му Цин прекрасно знает, что все в предвкушении того, сколько на этот раз будет фонарей у двух знаменитых генералов юга Наньяна и Сюаньчжэня. Он знает это и поэтому не хочет здесь оставаться.
Потому что больше не хочет никаких соревнований ни с Фэн Синем, ни с кем-либо еще.
Это небольшое соревнование «у кого больше небесных фонарей» началось очень давно, но уже стало какой-то традицией среди небожителей. Потому что они с Фэн Синем всегда шли нога в ногу, опережая друг друга на один фонарь. Никогда не было у них большой разницы. Му Цин знал, что некоторые боги даже делали ставки, кто из них в этом году выиграет.
Но и традициям иногда суждено заканчиваться.
Му Цин останавливается возле выхода, приваливаясь к стене. Настала очередь его последователей запускать фонари. Они мягкими оранжевыми пятнами поднимаются ввысь. Мужчина улыбается уголками губ, когда смотрит на них. Они озаряют небо своими яркими цветами, будто тысячи новых звезд, зажегшихся разом в темноте.
Му Цин чувствует на себе пристальное внимание и отрывается от рассматривания фонарей. Ловит взгляд Фэн Синя, который внимательно разглядывает его, чуть сощурив глаза. Наньян хмуриться: тот явно хотел с ним связаться по сети духовного общения, но генерал Сюаньчжэнь заранее вышел из неё. Ну как заранее: еще пару дней назад, когда сильное желание ни с кем не общаться накрыло его, вышел из нее и ближайшее время не собирался возвращаться туда. Му Цин не может сдержать ухмылки, когда смотрит на хмурый вид Фэн Синя.
Их гляделки не длятся долго, как только объявляют количество фонарей генерала Сюаньчжэня, Му Цин прерывает эту своеобразную игру. Он вновь поднимает голову к небу, смотря как они, фонарики, исчезают в темноте. У него оказывается целых семьсот восемьдесят два фонаря, но… Му Цин не ощущает от этого абсолютно ничего. Будто разом все эмоции выключили, не оставив ему ничего. Даже какой-то мимолетной радости.
Взгляд Фэн Синя стал еще более хмурым, когда Му Цин вновь смотрит на него. Наньян порывается подойти к нему. Мужчина делает пару уверенных шагов по направлению к Сюаньчжэню, но его кто-то окликает сзади. Фэн Синь, раздраженно выдохнув, бросает на него еще один пронзительный взгляд, прежде чем отвернуться и начать разговаривать с тем, кто его позвал. Му Цин пользуется этой возможностью и уходит незаметно из зала.
Ведь он прекрасно знает, кто будет победителем в их соревновании.
Дверь за его спиной тихо хлопает. Прохладный ветерок, наполненный еле заметным запахом опавшей листвы, ударяет в лицо. С улицы открывается еще более красивый вид на небо, усыпленное оранжево-желтыми пятнами фонарей. У Му Цина даже замирает на миг дыхание от этой красоты.
Му Цин даже через закрытые двери слышит, как объявляют с какой-то неуверенность в голосе количество фонарей Фэн Синя. Девятьсот фонарей в честь юго-восточного бога войны было запущено в небо.
Он грустно улыбается уголками губ. Ему все равно, что подумают другие небожители об этом. Ему все равно о чем они в будущем будут разговорить и сплетничать. Вот только правду никто из них никогда не узнает. Правду о том, что генерал Сюаньчжэнь сам попросил своих подчиненных запустить фонари в честь Фэн Синя.
Сначала последовало недовольство, потом все возможные упирательства, потому что подчиненные не хотели этого делать. Му Цин прекрасно их мог понять. Правда. Ведь где такое было, чтобы служащие одного из почитаемых богов войны запускали небесные фонарики другому небожителю? Но генерал Сюаньчжэнь был непреклонен. Его служащие много с ним разговаривали, но все было без толку. У всех них складывалось впечатление, что они разговаривают со стенкой. Потому что их генерал не хотел даже ничего слышать. В конечном итоге они признали своё поражение.
Его взгляд направлен в ночное небо, где сотни фонариков, запущенные в честь генерала Наньяна, озаряют землю своим мягким светом. Он не знает сколько здесь стоит, завороженный видом, но позади него тихо хлопает дверь и слышны шаги. Му Цину даже не надо оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за ним. Потому что только Фэн Синь мог так спокойно к нему подходить со спины. Вдруг раздается громкий хлопок и небо наполняется различными красками из красного, оранжевого, желтого и зеленого. На небе расцветают фейерверки.
— Му Цин.
Мужчина поворачивает голову, когда тот становится рядом с ним. Сюаньчжэню сразу бросается в глаза удивлённый взгляд Фэн Синя, который тот даже не старается скрыть. Весь вид генерала Наньяна недоуменный. Тот скрестил руки на груди, сжав пальцами ткань на рукавах ханьфу.
— Что такое, Фэн Синь? — Му Цин прячет руки за спиной, впиваясь ногтями в ладонь. С виду может показаться, что генерал юго-запада спокоен и его ни капельки не заботит разговор с Наньяном, но… его спокойствие напускное. И Фэн Синь это прекрасно чувствует. Потому что знакомы они не первый век.
— Что это было? — Наньян задаёт один единственный вопрос, но Сюаньчжэнь понимает, что тот имеет в виду. Но Му Цину нечего ответить на вопрос. Поэтому он лишь пожимает плечами, отворачивая голову, и вновь смотрит на небо. В его глазах отражаются блики фейерверков.
— Ну и что это значит? — Фэн Синь не злиться. Тот даже не раздражен. В его голосе можно было заметить только усталость и какую-то грусть. — Ты можешь сколько угодно отрицать, что не твоих рук дело, но… — Наньян слегка наклоняется, входя в его личное пространство, и заглядывает в лицо Сюаньчжэня. Мужчина не чувствует никакого дискомфорта оттого, что они так близко стоят друг другу. Не чувствует дискомфорта, что Фэн Синь нарушил его личное пространство, потому что — по большому секрету — Наньян был один из немногих, кому Му Цин мог позволить это. И хоть он не чувствует никакого дискомфорта от этого, но ему все равно становится некомфортно от такого пристального зрительного контакта. Мужчине даже кажется, что Фэн Синь видит его насквозь. — Я то знаю, что это твоих рук дело.
Му Цину нечего сказать на слова Фэн Синя. Они оба знаю, что в словах Наньяна нет никакой лжи. У Му Цина нет никаких слов; и почему-то в горле встает ком, который не дает нормально дышать. Жжет глаза, что он боится лишний раз моргать. Потому что чувствует, что слезы могут потечь по щекам. Му Цин начинает плохо видеть лицо мужчины перед собой из-за этой пелены. Он правда боится моргать, потому что уверен, что не сможет их остановить потом. Сюаньчжэнь знает, что Фэн Синь прекрасно видит его слезы. Тот ничего ему не говорит, но… Му Цину все равно становится стыдно. Потому что он совершенно не знает причину этих слез.
Хотя в глубине души он знает причину, но просто не хочет ее осознать и принять.
Му Цин отворачивает голову, пытаясь спрятать лицо за челкой. Хоть они с Фэн Синем и разговаривали по душам и тот видел его ярко-красные щеки и уши; видел, как тот заикается, пытаясь выразить то, что у него на душе; видел, как подолгу молчит, не зная что говорить. Видел все это, но его слезы — никогда. Му Цину никогда не было стыдно перед Фэн Синем, но сейчас… из-за этих слез, застывших в глазах, он чувствует себя чересчур открыто. Потому что никто (за исключением его матери) не видел их.
Прославленный генерал прямо сейчас хочет скрыться от такого внимательного и понимающего взгляда Наньяна, но прекрасно понимает, что ему некуда деться. Прямо сейчас, под взглядом Фэн Синя, он ощущает себя незащищенным, открытым и голым. Будто тот видят его такое хрупкое прямо сейчас нутро, которое Му Цин не имеет ни малейшего желания закрывать.
У него на это нет никаких сил.
— Ты это заслужил, — очень тихо говорит Му Цин, но его прекрасно слышат. Фэн Синь из-за его слов застывает статуей на месте, а затем прикрывает глаза и выдыхает через нос.
— Му Цин…
— Не надо ничего говорить, Фэн Синь, — прерывает его на полуслове. — Ты это правда заслужил.
— Ты тоже заслужил свои фонари и даже больше! — возмущается мужчина, но не повышает голоса, чтобы никто не услышал их.
— Я не…
— Му Цин, давай ты хоть раз в своей жизни не будешь спорить, — вновь тяжело выдыхает через нос Наньян. — Я не знаю, как ты смог это все сделать, — Фэн Синь кладет неуверенно свою ладонь на плечо Му Цину, будто боясь, что тот его оттолкнет. — Ты заслуживаешь все до единого из своих фонарей, — говорит четко и с уверенностью в голосе, не давая даже усомниться в его словах одному мнительному небожителю.
— Я никогда не разрешал своим служащим запускать в честь меня фонари, — начинает Му Цин, после долгого молчания. Поворачивая голову к Наньяну, видит в который раз удивлённый взгляд мужчины. Фэн Синь явно не ожидал, что он начнет говорить откуда у него появилось столько фонарей разом. — Да, я им это запрещал делать, но… — закусывает губу, и ладонь мужчина сжимает его плечо сильнее, — сегодня по моему приказу они запустили в честь тебя небесные фонари.
Фэн Синь молчит, смотря пристально ему в глаза. Впервые за столько лет Му Цин не может понять эмоции, который сейчас плещутся в глазах мужчины напротив. А затем происходит то, что он никак не ожидает. Фэн Синь притягивает его к себе и очень крепко обнимает, что болеть начинают ребра.
— Знаешь кто ты? — слышится голос над ухом. — Полнейший идиот, Му Цин.
Му Цин смеётся тихо, но аккуратно, будто боясь, обнимает Фэн Синя в ответ.
В груди неприятное чувство потихоньку начинает исчезать.
***