Послевкусие украденного вина

– Идём. Только очень тихо! – прозвучало предостерегающе от красноволосого. Кэйа уверенно кивнул головой, взглянув на того, и тут же одарил друга хитрющей и ужасно довольной улыбкой.

Подбить Дилюка на проникновение в погреб отца, где тот хранил всё спиртное, было очень непросто, но, Альберих был уверен, результат точно будет того стоить.

Эта чудная идея пришла к парнишке ещё утром, во время тренировки в ордене, что, как обычно, сопровождалась многочисленными жизненными рассказами старших рыцарей. Таким образом, синеволосый завёл разговор о краже ещё до обеда, на что, конечно же, получил твёрдый отказ.

А вдруг их увидит отец? Тогда наказания им двоим точно не избежать. Крепус был отличным отцом. И он действительно хотел, чтобы его мальчики выросли порядочными и ответственными людьми, что, конечно же, не могло обойтись без хорошего воспитания. А самой верной основой воспитания, разумеется, была дисциплина, что означало лишь одно: узнай отец о пропаже, и выясни он, кто именно стащил несчастную бутылку вина, сухими из воды юноши уже точно не выйдут.

Однако Кэйа бы не был Кэйей, если бы не сумел уговорить своего любимого названного братца на такую авантюру. И вот, спустя полдня беспощадных умаливаний, сопровождаемых крайне убедительными аргументами, в духе «сколько лет мы помогаем собирать виноград для винокурни, неужели мы даже не можем опробовать результат наших трудов?», Дилюк наконец-то сдался.

В самом деле, чем больше друг твердил про заветную бутылочку вина, тем привлекательнее казалась эта мысль и самому Рагнвиндру. Красноволосый с лёгкостью мог дать согласие на выдвинутое предложение ещё утром, если бы в голове не маячила навязчивая мысль о последствиях. Но всего за пару часов, сказать честно, совесть ушла на второй план, в то же время, как на первое место вышли новые любопытство и предвкушение. Уже тогда Дилюк и сам начал строить предположения возможных вариантов реализации затеи и задавать наводящие вопросы Альбериху. В конечном итоге, вот, к чему привело обсуждение и выстраивание плана.

Дилюк тихонько приоткрывает дверь комнаты, выглядывает, осматриваясь – в это время они оба уже должны лежать в своих кроватях, – и, убедившись, что Аделинды поблизости нет, выходит в коридор, когда следом за ним прокрадывается и Кэйа, закрывая за собой дверь.

– Знаешь, где мастер Крепус хранит ключ от погреба? – шёпотом спрашивает синеволосый, вместе с другом на цыпочках пробираясь к лестнице.

– Наверное… Думаю, в одном из ящичков его рабочего стола, в его кабинете. Отец всегда прячет подобные вещи в них, – так же тихо предполагает младший Рагнвиндр, когда Кэйа проходит вперед и, взявшись обеими руками за перила, высовывается за них, чтобы взглянуть и разведать обстановку на первом этаже поместья.

– Осторожно, – говорит Люк, когда, как ему кажется, друг подаётся вперед слишком сильно, и берется за край его рубашки, слегка оттягивая за ткань назад, а после и сам вытягивает шею, интересуясь, – Ну что там?

– Всё чисто, – с улыбкой отвечает юноша, по-доброму закатывая глаза на забавный, излишне осторожный, но в то же время и милый жест красноволосого, – Можем идти.

Спускаются по лестнице – Дилюк по-прежнему идёт первым, но Кэйа вовсе не собирается от того отставать, мягко берет друга за руку, и теперь они уже идут наравне, стараясь не создавать шум. И успешно пробираются в кабинет отца – благо, Крепус всегда держит помещение открытым, лишь за исключением дней, когда в поместье размещаются гости.

Ключ начинают искать вместе: Дилюк, как и предположил, берется осматривать выдвижные ящики рабочего стола, бережно перебирая вещицы в каждом из них, а Кэйа на всякий случай проверяет и на самом столе, аккуратно осматривая содержимое деревянной поверхности.

– Нет… Здесь нет ключа, – спустя пару минут копошений, выносит вердикт красноволосый, – Ты нашёл?

– Не-а, тоже ничего… – недовольно выдыхая, сообщает и Кэйа, вовсе не собираясь отказываться от своей затеи, на которую уговаривал Люка так долго, лишь внимательнее принявшись рассматривать кабинет мужчины, размышляя, куда только тот мог припрятать ключ.

– Может он и вовсе не здесь, а у него в комнате? Тогда, нам, навер…

– А это что? – зацепившись взглядом за крючок с кучей разных ключей, что висел на стене, так и не дав Рагнвиндру перейти к отступлению, интересуется парень, подойдя ближе и взяв в руки одну из связок.

– Нет, это не те, – последовав за синеволосым, подключается и Дилюк, сняв с крючка остальные ключи, начав перебирать и осматривать те, – От погреба был один и маленький… Вот этот, – выделяя из общей массы один конкретный ключик, выставляя его вперед, демонстрируя братцу, с победной улыбкой констатирует парень, с помощью Кэйа отправляя все остальные обратно на своё место.

– Отлично! Дело за малым, – коварно потирая ладони, реагирует Альберих, чем вызывает у лучшего друга мягкий смешок, а после – не может сдержаться, посмеивается и сам.

Проводят в кабинете чуть больше десятка минут, и былая осторожность уже понемногу утеряна, отчего теперь, юноши, даже не удосужившись осмотреться, уходят из отцовского кабинета, также быстро перебравшись к спуску в погреб.

Из-за полного отсутствия света, у Дилюка не сразу получается попасть ключом в замочную скважину, пока в это же время Кэйа, стоящий рядом, дёргает друга за свободную руку, при этом улыбается и постоянно приговаривает «давай же скорее», сгорая от нетерпения, и вовсе не помогая, только усугубляет ситуацию, вызывая у красноволосого тихий смех.

Хвала Барбатосу, разобраться с замком всё же удаётся и, с ужасным скрипом, но дверь открывается, пропуская юнцов внутрь. Со временем, глаза привыкают к тьме и теперь становится куда проще разглядеть многочисленные бутылки, хранящиеся на полках погреба.

– Ну что, юный господин Дилюк, какое вино вы предпочитаете? – дурачась, интересуется Кэйа, пройдя дальше в погреб и, остановившись, оборачивается на друга.

Улавливая этот игривый настрой, настроение от успеха всей проделанной авантюры лишь повышается, отчего юный Рагнвиндр многозначительно касается своего подбородка, крайне задумчиво выдав:

– Разумеется, только вина лучшего качества, юный господин Кэйа!

– О, ну конечно! На винокурне «Рассвет» других и не делают.

– Тогда бери любое, и уходим отсюда, пока нас не рассекретили, – с прежним озорством отвечает Дилюк, на что синеволосый весело усмехается, действительно хватая первую попавшуюся бутылку и выйдя из погреба, вслед за Люком.

Тот закрывает дверь, и невольно взгляд падает на ключ, оставленный в замочной скважине.

– А если бы нас там заперли? – с неким лукавством интересуется Альберих, прижимая к себе похищенную бутылку, пока братец закрывает за ними дверь.

– Тогда я был бы не против просидеть там с тобой до утра, – хмыкая, отвечает красноволосый, вытащив ключ и, одарив мулата взглядом, поднимается вверх по лестнице.

Кэйа активно борется с внутренним трепетом, оставшись стоять в холле с бутылкой вина, пока Дилюк, взяв на себя ответственность, возвращается в отцовский кабинет, чтобы вернуть ключ на место.

В конце концов, юноши торопливо направляются в комнату Кэйи, ужасно довольные тем, что всё получилось. Дилюк закрывает за ними дверь, с улыбкой плюхаясь в рядом стоящее кресло, пока Альберих, поставив бутылку на столик, открыл дверцу тумбочки возле кровати, на удивление красноволосого, достав прям оттуда два прозрачных фужера, которые, взяв за ножки, демонстративно показал другу.

– Не зря ведь я готовился к этому целый день! – видя, как друг вопросительно ведёт бровью, самодовольно отвечает мулат, шутливо задирая к потолку нос, на что Люк вновь смеётся.

– И что, предлагаешь пить прямо здесь? – интересуется парень.

– Нет! Это неромантично, – моментально возражает Кэйа, казалось, даже с каплей осуждения глянув на друга.

– Давай залезем на крышу.

– Через чердак? Отец нас точно услышит.

– Не услышит! Ну… Даже если и услышит, наверх за нами уж точно не полезет. Зато какой вид там будет! – слышится мечтательное от Альбериха, на что красноволосый, будучи совсем не в силах возразить, одаривает того снисходительной улыбкой, конечно же, соглашаясь.

Идти до чердака из комнаты Кэйи оказалось гораздо удобнее и ближе, чем прежде продвигаться к главной лестнице. И теперь юношам даже удаётся сдерживаться и не позволять вырываться, пусть даже самым тихим, смешкам, что могли бы стать концом всей их выходки. Вот только старые деревянные ступени, которые вели под самую крышу дома, явно играли против этих двоих, при каждом необдуманном шаге раздаваясь тягучим скрипом на весь коридор.

Наконец, оказавшись на чердаке, было принято решение не задерживаться здесь надолго, ведь даже если на этот ужасный скрип и придёт кто-нибудь из персонала, то спросонья наверняка не решится проверять крышу.

– Держи, – Кэйа протягивает тёмную бутылку Рагнвиндру, которую тот без лишних вопросов берёт за горлышко, в то же время, как во вторую руку ему вручают сразу оба фужера, – Я залезу первым, а ты передашь мне вино и бокалы.

Дилюк кивает, а Альберих, уже открыв окно, берётся обеими руками за деревянные откосы, приподнимаясь и ступая, сначала одной, а после – уже обеими ногами на подоконник. С довольством вдыхает свежий воздух, как только высовывается лицом на улицу и, аккуратно, смотря под ноги, чтобы, не дай Архонт, не соскользнуть с крыши, встаёт на кирпичную черепицу.

На сей раз красноволосый спокойно наблюдает за Кэйей – процесс совершенно обыденный, в который раз они уже залезают на крышу особняка, пусть даже в глубокую ночь – впервые, и, дождавшись команды от друга, передаёт ему вино с бокалами, следом самостоятельно забираясь на крышу здания.

Проходят до ближайшего слухового окна, на плоской крыше которого и решают оставить стащенный алкоголь и фужеры, пока сами располагаются на скатной стороне крыши рядом друг с другом.

– Всё получилось! – упираясь руками о черепицу, с ликующей улыбкой, глядя на Рагнвиндра, победно заявляет мулат.

Дилюк смотрит на того с не меньшим довольством – пожалуй, стоило проделать всё это, как минимум ради этого радостного выражения лица Кэйи, уж больно очаровательно тот сейчас выглядел.

– Почти. Откроем бутылку? Ты ведь наверняка и штопор с собой прихватил?

– Да! Я… – принявшись шурудить руками по собственным карманам, синеволосый слегка замялся, сведя брови к переносице.

– Кажется, я всё же оставил его в комнате… – осознав, что карманы пусты, растерянно заявляет Кэйа, на что Дилюк мягко с того посмеивается.

Судя по всему, мальчишка был так окрылён предстоящим пиршеством, что совершенно забыл о таком важном инструменте, который, наверняка, просто-напросто выскользнул у него из головы.

– Ничего страшного, откроем и так, – успокаивает его Дилюк, видя, что друг уже едва ли не готов ещё раз сбегать до собственной комнаты.

Рагнвиндр под непонимающий взгляд Кэйи берёт в руки бутылку, следом вынимает из ножен небольшой клинок и с усердием начинает вдавливать его под углом, пытаясь слегка втолкнуть внутрь пробку.

– Я пару раз видел, как отец делал это во время некоторых застольев, – объясняется красноволосый, не прерываясь и одновременно с тем получая понимающее «а-а-а» от Кэйи, что с неподдельным интересом наблюдает за действиями друга.

Немного протолкнув пробку, юноша прокручивает клинок, стараясь вытягивать его вверх и, спустя недолгое время, попытка увенчается успехом, когда удаётся окончательно откупорить бутылку.

– Ты просто мастер на все руки, – с долей лести хвалит названного брата синеволосый, неустанно тому улыбаясь, любуясь парнем, пока сам Дилюк разливает спиртной напиток по бокалам.

– Думаешь? – усмехаясь, поднимает глаза на мулата, встречаясь с ним взглядом, после чего вновь ставит бутылку на ровную поверхность и берёт в руки фужеры с вином, протягивая один из них Кэйе.

Тот лишь безмолвно отвечает приятной улыбкой, принимая бокал и, с довольным мычанием, вдыхает аромат алкоголя.

– За что будем пить? – слышится от него шутливое.

– За нас, – почти сразу же отвечает Рагнвиндр, не особо задумываясь.

– За нас? – по-доброму иронично переспрашивает синеволосый, ведя бровью на предложение друга, – Звучишь, прямо как те парочки, что пьют за любовь в тавернах.

– Ну, ты ведь хотел добавить романтики, – безмятежно парирует Люк, улыбчиво переводя взгляд с алого вина на лицо собеседника, на что тут же получает тихий смешок.

И спустя мгновение слышится негромкий звук соприкосновения стекла – чокаются бокалами, ещё немного отделяясь от момента, коего ждали весь этот долгий день и, пробуют, наконец, изысканное вино, которым так хвалится отцовская винокурня.

Напиток поначалу кажется сладким, но уже спустя долю секунды, стоит лишь немного задержать его на кончике языка, как чувствуются те самые нотки спиртного, совсем немного отдающие непривычной горечью и мягко, горячо обволакивающие горло при глотании.

Юноши обмениваются собственными мнениями, единогласно сойдясь на том, что вино, безусловно, пришлось им по нраву, и делают ещё по нескольку глотков, сопровождая выпивку непринуждёнными, приятными разговорами, прерываемыми лишь на рассматривание звёзд в ночном небе.

Спустя два бокала вина для каждого, на лицах обоих уже отчётливо можно проследить последствия выпитого, что проявлялись в качестве лёгкого румянца, делающего щёки отчасти пунцовыми. При всём этом, рассудок казался абсолютно здоровым, несмотря на то, что спиртное явно оставило свой след и там, как минимум, сильно раскрепощая мысли и действия.

Дилюк ставит пустой бокал на ровную черепицу и улыбается какой-то забавной шутке, сказанной Кэйей, одаривая того лучистым взглядом, невольно задерживаясь на некоторых чертах его лица. И почему-то именно сейчас, в сумраке поздней ночи, когда небо освещают лишь толпы звёзд, а рядом нет совершенно никого, помимо любимого друга, точно так же опьянённого сладким вином, все чувства, испытываемые к этому парню, захлёстывают красноволосого с головой, вызывая непреодолимое желание, не спросить о котором он просто не в состоянии.

– Кэйа, можно я тебя поцелую? – заглядывая в глаза, без доли стыда, но с особым трепетом, интересуется Люк, по-прежнему, как и раньше, боясь получить жестокий отказ, но всё ещё оставляя за собой робкую надежду на возможность взаимных чувств.

Произнесённые слова не сразу доходят до сознания синеволосого, отчего тот на пару мгновений лишь замолкает, забавно моргая и глядя прямо на друга, однако, не проходит и доли секунды, как Альберих, уловивший, что сказанное вовсе не было шуткой, тут же отвечает твёрдым согласием, с замершим сердцем ожидая действий возлюбленного.

Сколько времени он не находил в себе сил, чтобы сознаться в заветной, никак не дружеской любви к красноволосому, боясь, что он никогда не испытает к нему ничего подобного, и вовсе сочтёт мальчишку глупым, а его чувства совсем неуместными, а сейчас Дилюк сам спрашивает у него разрешения на поцелуй! Знал бы Кэйа, что для такого исхода нужно всего-то напоить Рагнвиндра вином, подбил бы его на проникновение в погреб ещё двенадцатью месяцами ранее!

Дилюк, получив в ответ чёткое согласие, едва ли верит собственным глазам и ушам, но всё же подаётся вперед и нежно, бережно прикасается ладонью к смуглой щеке, ненавязчиво погладив кожу пальцами, прежде чем неторопливо накрывает своими губами мягкие губы Кэйи.

Тот, в свою очередь, не может наглядеться карминовыми глазами и таким прекрасным лицом юноши, что сейчас было просто критически близко. Кажется, словно дышать становится в разы тяжелее, когда Дилюк целует – так неловко, но одновременно с тем, до бесконечности приятно, чувственно и трепетно мнёт его губы, когда Альберих не может побороть рвение прикоснуться рукой к его шее.

Поцелуй выходит коротким и таким невинным, вызывая у обоих дурашливые, безумно счастливые улыбки, когда же сами юноши вовсе не спешат отстраняться друг от друга, вот-вот готовые вновь слиться воедино и ещё, далеко не один раз, насладиться этой долгожданно-желанной близостью.