Уэнсдей было глупо полагать, что Ксавье оставит ее в покое, как только они займутся их первым сексом. Она понимает это сейчас, когда он ведет ее в свою комнату и пытается поцеловать и раздеть ее уже на следующий день после первого раза.

Она быстро удаляется после того, как сообщила, что не готова попробовать еще раз так скоро, он называет ее холодной сукой.

Так проходят следующие несколько недель. Ксавье находил ее где-то, пытался поцеловать и прикоснуться к ней, но она отрицала его.

Затем он называл ее чужими именами, пытаясь посеять в ней семя ревности. Или, что еще хуже, он попытался уговорить ее, сказав, что на этот раз секс совсем не повредит. Как будто она боялась его или немного травмировалась – это было оскорбительно.

Она избегала его, и он извинился. Только чтобы попытаться снова оставить ее в покое вскоре после этого.

Она признает, что он пытался измотать и сломать ее, как и со всем остальным. Она не звонит ему.

Эта тактика продолжается до тех пор, пока не сработала, потому что в конце концов Уэнсдей устает иметь с ним дело. Слишком устала, чтобы сказать «нет.» В конце концов она считает, что мир, который она получит в обмен на свое тело, того стоит.

Поэтому она пропускает его под юбку и лежит под ним. Либо неподвижно, либо будучи ошеломленной, следуя его указаниям. Он перестает пользоваться презервативами, и она не беспокоится о причине этого решения. Она принимает более холодные ванны.

Ксавье обещает, что будет хорошо. Он ошибается. То, как он имеет ее, не грубо, потому что он явно недостаточно заинтересован, чтобы попробовать что-то подобное, но он, конечно, не осторожен и не внимателен с ней. Часто делает все в спешке и начинает прежде, чем она была на самом деле готова, или ставит ее в неловкое положение, которое заставляет ее чувствовать дискомфорт даже на следующий день, прежде чем оставить ее на некоторое время.

Теперь она изо всех сил старается ничего не чувствовать с Ксавье. Отчасти потому, что она устала пытаться что-то чувствовать к нему.

Другая причина заключается в том, что она не хочет, чтобы появился ее фальшивый Тайлер и чтобы его разочарованное или грустное лицо смотрело на нее. Не тогда, когда ее используют таким образом. Большую часть времени она успешна во время акта, только для того, чтобы он появился после этого, когда она слишком устала, чтобы держать свое отвращение и ненависть к себе в страхе быть показанными.

Она не плачет, она никогда не плачет. Но она часто чувствует, что может или, по крайней мере, должна. Ее фальшивый Тайлер всегда рядом, рассказывая ей неприятно глупые шутки или просто сидит с ней в тишине. Хуже всего было знать, что она явно использовала эту галлюцинацию, чтобы справиться со всем этим.

Затем она задалась вопросом, действительно ли так ужасно полагаться на фальшивого Тайлера? Это просто часть ее права? Так что никто на самом деле не видит ее такой слабой. Он единственная константа в ее жизни прямо сейчас, которую она может терпеть прямо сейчас.

Она начинает прогуливать занятия и пишет Тайлеру письмо с вопросом, действительно ли он когда-либо планировал отвезти ее на железнодорожный вокзал, прежде чем он убил Роуэна. Или план состоял в том, чтобы держать ее запертой в этом месте, пока его хозяйке не понадобится ее кровь?

—

Это картины, которые, кажется, наконец, разбудили ее.

Она бесцельно гуляет по территории Невермор, избегая других студентов. Просто хочет немного тишины, но также не хочет вмешиваться в компанию Энид и Аякса. По крайней мере, пока нет.

Она возвращалась к главному зданию школы, когда проходила мимо сарая.

Тот же сарай, в котором она приковала Тайлера.

Еще одно место, которого она обычно избегала.

Но стоя перед ним сейчас, он казался более безобидным. Вместо того, чтобы отвернуться, как обычно, она почувствовала тягу к нему.

«Воспоминания.» Фальшивый Тайлер тихо бормочет ей будучи в чем-то близком к волнению.

Тогда она хочет ухмыляться, смотря на него, но все еще не может справиться с этой тягой. Поэтому она лишь поднимает на него бровь, прежде чем отправиться внутрь, чтобы заглянуть. Интересно, существуют ли еще ее орудия пыток?

Как только она входит, ей на голову сбросилось ведро ледяной воды. Она была настолько поглощена своим воспоминанием о настоящем Тайлере, что забыла первоначальную цель этого богобозданного сарая.

Она хотела найти остатки себя и Тайлера, но все, что она увидела, это все, что Ксавье.

Самого Ксавье там не было, но это место кричало о нем. Одно из его пальто лежало на стуле, где она когда-то приковала Тайлера. Краски загромождены в месте, на котором была ее сумка с орудиями. Место даже пахло им.

Но потом она сосредоточилась на картинах. Острые, красиво болезненные черты Хайда больше не покрывали холсты. Теперь ее окружает, в черном, сером и синем – она. Это все картины с ней.

Некоторые из них достаточно невинны: она смотрит в окно или угрюмо читает за столом. Другие же заставили ее дрожать и закипать ее кровь. Она в разных стадиях раздевания, он раскрасил ее грудь, а сама она находится в непристойных позах. Все они выражают больше жизни и желания, чем она когда-либо показывала Ксавье в то время, когда они были вместе. Она полагает, что он видел ее живой и желающей.

Что-то меняется в Уэнсдей, когда она наворачивает круги, изучая картины, думая, что ее может вырвать.

Она вдруг не чувствует себя такой пустой, как раньше. Ее разум менее нечеткий. Как будто она просыпается от лихорадочного сна. Она не могла игнорировать эти картины так, как игнорировала все остальное, она бы этого не смогла сделать.

Она закончила смотреть на мерзкие картины себя и вместо этого смотрит на Тайлера. Он стоит в дверях, наблюдая за ней в течение нескольких минут. Похоже, она поняла серьезность преступления, на которое она наткнулась. Он ждет ее реакции.

«Теперь это так просто не сойдет с его рук.» Наконец слышатся ее холодные слова. «Что мы будем делать с этим зверством, мой монстр?»

Его глаза сверкают от ее слов, и медленно всплывающая жестокая улыбка украшает его лицо.

Сарай горит довольно быстро. Хотя Уэнсдей предполагает, что сухая древесина и холсты, а также тонны краски, которые она распространила по сараю, сделали фантастическое топливо.

Она чувствует галлюцинацию на своей спине, как он шепчет ей на ухо о том, как сильно он пропустил эту сторону. Она молча соглашается с ним, стоя там, наслаждаясь теплом от пламени. Тепло теперь в ее груди.

Получив удовлетворение, зная, что эти картины больше никогда не увидят свет, она ускользает под покров деревьев, чтобы не попасть в ловушку.

Когда она, наконец, возвращается в свою комнату, она обнаруживает, что Энид отдыхает одна, слушая музыку.

«Энид, мне нужна услуга.»

Впервые после боя с Крэкстоуном она начинает разговор со своей озадаченной соседкой по комнате.

«Хорошо, что тебе нужно?» Энид колеблется.

«Мне нужно, чтобы ты был моим алиби. Я только что сожгла сарай у леса.» Уэнсдей говорит ей правду.

«Хорошо, но ты должна сказать мне, почему ты его сожгла.» Энид говорит ей, что она повеселела, выжидательно глядя на нее. Кажется, она счастлива, что ее соседка по комнате разговаривает, но беспокоясь о том, что могло это вызвать в ответ.

Именно тогда вываливаются слова, которые терпели неудачу быть освобожденными устами Уэнсдей в течение последних двух с половиной лет. Как только она начинает, она не может остановиться. Все выливается из нее.

Она рассказывает Энид о том, какого это – чувствовать в себе нож от Крэкстоуна, а также чувствовать смерть так близко. Как шок омыл ее, и она знала, что умрет в этом склепе, брошена волкам и брошенной ее первой любовью. Зная, что друзья, которых она наконец завела, скоро умрут из-за Крэкстоуна.

Уэнсдей объясняет, как Гуди исцелила ее. Как она была поражена, когда Энид спасла ее от Хайда. Как она приняла стрелу, предназначенную для Ксавье не как романтический жест, а из-за обязанности спасти как можно больше людей.

Она рассказывает Энид о том, что после этого чувствует себя такой пустой и сломанной. О желании что-то почувствовать и о том, как она позволила Ксавье приблизиться, потому что в то время это казалось безопасным вариантом. Как она ничего к нему не чувствовала и до сих пор не чувствует.

Уэнсдей поднимает тон будучи в раздражении, объясняя настойчивость Ксавье и его постоянное присутствие, которое оставило ее настолько измученной, что порой она не могла дышать.

Она ходит кругами в их комнате, не в состоянии остановиться. Энид стоит в стороне, открыв рот в шоке, а брови хмуря в беспокойстве.

Уэнсдей на этом не заканчивает. Она не может. Не тогда, когда она, наконец, может высказать свои пытки словами вслух.

Уэнсдей рассказывает Энид каждую графическую деталь о своем опыте и панике, когда она оказалась в ловушке на острове во время последнего Кубка По. Она рассказывает ей об ужасных словах Ксавье и реакции, когда она столкнулась с ним.

Она объясняет, как ее слова, кажется, постоянно подводят ее. Что она как будто заперта и онемела.

Затем она переходит к сексу. Ее слова звучат все громче и громче. Уэнсдей говорит Энид все время, что она говорила «нет» и имела в виду именно «нет». Все время он отступал только для того, чтобы вернуться. Она говорит ей имена, которыми он ее называл, когда она отрицала его. Как он изнуряет ее и изнашивает.

Она маниакально смеется, когда рассказывает, насколько ужасен секс для нее. Как его руки на ней заставляют ее дрожать и как у нее болит живот.

Затем она, наконец, объясняет, что она нашла в сарае и что она сделала.

Уэнсдей не осознает, что по ее лицу текут слезы, пока Энид не подошла к ней. Более высокая девушка осторожно приближается, чтобы остановить беспокойный и спорадический темп Уэнсдей. Аккуратно держа ее за плечи, инструктируя ее дышать.

«Я не хочу, чтобы он снова прикасался ко мне. Я не хочу, чтобы он был рядом со мной, Энид. Я больше не могу этого делать.» Говорит Уэнсдей. Ее голос сиплый и грубый. Она внезапно устала. Пережить все еще раз, но в этот раз через ее длинное скомканное объяснение, оставляя ее мысли ясными, ее рот сухим, а конечности словно отключены от ее тела.

«Уэнсдей–» Она не может справиться с тем, как Энид смотрела на нее. Смесь жалости и беспокойства.

«Мне нужно алиби, Энид.» Уэнсдей шепчет.

«Ты была здесь. Весь вечер ты плохо себя чувствовала и отдыхала, пока я прокручивала социальные сети.» Энид говорит обнадеживающе.

«Спасибо.» Уэнсдей тихо говорит ей. Она имеет в виду действительно «спасибо.»

«И ты позволила мне разобраться с Ксавье.» Энид говорит, что по сравнению с темнотой Уэнсдей не думала, что способна на подобное.

Резкий стук прерывает их, прежде чем Уэнсдей пытается спросить, что она имеет в виду.

«Ты должна была отдыхать, так что иди и отдыхай. Быстро.» Энид призывает ее, «приковывая» к постели. Блондинка вытирает глаза и дрожащим, тревожным образом пожимает руки перед ней. Прежде чем начать казаться, что она собрана, вдруг встала прямо и натянула улыбку на лицо, чтобы открыть дверь.

Уэнсдей мигом сбрасывает с ног сапоги, попутно стягивая пальто и жилет. Она бросает одежду у подножья своей кровати и забирается под одеяло. Она закрывает глаза, когда ее голова касается подушки, и Энид открывает дверь.

Она не слышит, что за человек на другой стороне двери, но она может слышать низкий тон Энид.

«Нет, она спит.»

Вскоре последовало то, что звучало как дверь, остановленная рукой.

«Тебе нужно уйти, не возвращайся.» Энид говорит с небольшим рычанием.

Она слышит, как дверь закрывается и запирается. Уэнсдей открывает один глаз, и Энид показывает ей большой палец вверх. Они были в ясном положении духа. Энид не говорит, кто был за дверью, ей не нужно.

Она нерешительно сидит на кровати Уэнсдей. Уэнсдей не беспокоится о том, чтобы немного подтянуть себя, чтобы посидеть со своей соседкой по комнате. Сонливость полностью усмирилась теперь, когда она была в постели и зная, что Энид только что уделала объект своего гнева.

Молчание повисает между ними на несколько минут, прежде чем Энид, наконец, заговорит.

«Извини, что я не поняла, что с тобой происходит. С этого момента я буду для тебя лучшей подругой. Клянусь, соседка по комнате обещает», – грустно говорит ей Энид.

«Это была не ты, Энид. Ты этого не делала.» Глаза Уэнсдей ловят Тайлера в тени комнаты за ее подругой. Его виновное выражение говорит много Уэнсдей, несмотря на то, что он молчал с тех пор, как она вернулась в комнату. «Это была не твоя вина тоже.»

Она осознает свою ошибку поздно, когда Энид поворачивается в сторону темного угла комнаты, с которым только что разговаривала Уэнсдей. Не увидев ничего, она возвращается в исходное положение, ее выражение лица было смущенным.

«Кто не виноват?» Энид мягко спрашивает.

Она только что рассказала ей все остальное. Но есть еще удивительно ужасная вещь.

«Тайлер.» Уэнсдей говорит сонно. «Я говорила ему, что это тоже не его вина.»

Энид возвращается в темный угол, прежде чем спросить будучи немного встревоженной. «Ты видела его только сейчас, здесь?»

«Везде. Я вижу его везде, где бы я ни была.» Уэнсдей бормочет, прежде чем заснуть.

«О. Хорошо, тогда.» Энид слегка шепчет. «Сейчас с Уэнсдей все будет хорошо. Обещаю.»

Это последнее, что слышит Уэнсдей, прежде чем ускользнуть в самый спокойный сон, который у нее был в то время, который она чувствовала.