Фиолетовое солнце пустыни

Взрыв какого-то очень косого метателя гранаты раскурочил стену, превратил напарника в кучу костей и крови, но не зацепил Вадима.

Обсыпанный штукатуркой и пылью, залитый кровью, с отдавленными сбитыми кирпичами пальцами на ноге, он не сразу заметил валяющую среди обломков стены масляную лампу. Чудесно начищенную, сверкающую в закатном солнце и задорно моргающими цветными камушками.

Он тогда забрал её, но вспомнил о ней только спустя три бесконечно долгих месяца уже не среди боевых действий, когда разбирал сумки и пытался припомнить не забрал ли чего незаконного. Едва ли его это действительно беспокоило, но застрять на границе совсем не хотелось.

Дорогущая побрякушка незаконной, наверное, не являлась, но взгляд приковывала. Он так замотался, а процесс её приобретения и вовсе был жутким стечением обстоятельств.

Он вытащил её из сумки. Всё такую же блестящую и начищенную. Вадим покрутил её перед носом, поскреб ногтем и, наконец, потёр рукавом. Золотая посудина вдруг накалилась как от огня, из носика вывалил густой фиолетовый туман и быстро заполнил всю крошечную комнатку. Дым густел и темнел пока не сгустился в мутную фигуру человека, которая с каждой секундой становилась всё более реальной.

Наконец, из дыма на выцветшем и прожжённом ковре появился человек. Ну или не совсем человек.

— Вот дела.

Человек-или-нет повернул голову к нему и нахмурился. Выглядел он до странного красиво. Чёрные, абсолютно невероятного оттенка чёрного, волосы стянуты в десятки длинных кос. Странная, вот совсем не человеческая, светло-фиолетовая кожа. На шее тонкая полоска золота, расходящаяся золотыми цепочками во все стороны. Плечи, грудь, спина, живот до самых ног всё покрыто тонкими золотыми цепями. На запястьях и лодыжках те же тонкие полоски золота. Из одежды на нём только тёмно-пурпурные шаровары.

Но больше всего, сколько бы не старался смотреть в другие более интересные места, Вадим запомнил глаза. Огромные, тёмные и невероятно злые. В них словно скопился весь гнев мира.

— А желания исполняешь?

Парень посмотрел на него ещё более озлобленным взглядом и низко поклонился.

— Три желания, Господин.

Вадим захлебнулся фиолетовым дымом. Существо уставилось на него гигантскими злыми глазами в той же полусогнутой позе, а Вадим не знал куда себя деть.

— Че правда?

Парень выпрямился, странно заломил руки за спиной и ещё раз поклонился. Теперь Вадим мог видеть, что руки он сложил в молитве, но за спиной. Очень странно. И, наверное, очень неудобно.

— Ты призвал меня и я обязан исполнить три твоих желания, — он склонился ещё ниже и честно говоря это стало пугать. — Я не могу заставить кого-то полюбить, не воскрешаю мёртвых и не дарую несметных богатств. Другие же желания исполнить сумею.

— А ты типа джинн или что? — Вадим присел на стул и сложил руки на груди. Изогнутое существо перед ним было похоже на человека, но наверняка им не являлось.

— Для вас я буду кем угодно.

— А имя какое-нибудь у тебя есть?

— Любое, что вы мне дадите.

Пускай слова из себя он выдавал подчиняющиеся, в позу загнул себя неудобную, но существо собой являло что-то гордое и глубоко униженное нынешним положением. Слова его сочились ядом, гневом не скрытым и гордостью подбитой. Он едва не шипел как змея, но старался сдерживать себя.

— Сам себя как-нибудь назови.

— Это ваше первое желание?

Вадим напрягся. Нет, желанием это не было. Если это чучело в шелках и побрякушках могло исполнять реальные желания исключая только любовь, воскрешение и богатство, у него были желания поамбициознее, чем просто раздавать имена джиннам из лампы.

— Нет, просто просьба.

Джинн на секунду поднял на него полный гнева взгляд и тут же опустил его в пол.

— Меня зовут Алтан.

— Приятно познакомиться, — Вадим, повинуясь странному желанию внутри, поднялся со своего места и протянул джинну руку. Тот неожиданно резко выпрямился и долгим взглядом буравил руку Вадима, но потом всё пожал в ответ. Ладонь у него оказалась горячая и сухая, а на тонких пальцах блестели кольца. — Вадим.

Алтан сидел в позе лотоса в углу под потолком в пелене дыма. Он курил кальян, который сам же наколдовал и раз в пару минут выдыхал в потолок клубы светло-фиолетового дыма.

Вадим лежал на маленьком диване, свесив ноги с одного края и запустив руку в волосы.

— Эй, Золото! Я придумал первое желание.

Алтан под потолком выпустил из пальцев мундштук и кальян растворился в дыме. Он, не меняя позу, перевернулся головой вниз и внимательно посмотрел на Вадима.

— Слушаю и повинуюсь.

Вадим внимательно посмотрел на него и сел. Их разделяла половина не очень большой комнаты.

— Я хочу, что бы я перестал числиться в розыске.

Если Алтана желание удивило, то особого вида он не подал. Может это было не самое странное, что он слышал в своей жизни? В конце концов он джинн.

— Ваше желание — закон.

Алтан сложил пальцы в совершенно чудовищный символ и дым вокруг него сгустился до черноты. Глаза у него зажглись золотом, а сам он посмотрел на Вадима, так внимательно, что у того пробежались мурашки по спине.

Чёрный дым скрыл Алтана, а потом снова медленно посветлел до фиолетового. Алтан висел всё в том же углу всё в той же позе.

Вадим тоже остался лежать в той же позе. Что изменилось то? И изменилось ли? Было ли вообще что-то? Был ли сам Алтан или это всё предсмертные галлюцинации Вадима?

— Ты больше ни в розыске в России, Ираке и Эфиопии, — Алтан коротко и холодно улыбнулся. — Приятного и свободного путешествия.

Вадим вскочил со своего места на диване. Ладно, про Россию и Ирак можно было догадаться. Как-то, но догадаться. Но Эфиопия была глупой случайностью. Туповатой шуткой. А таком не знал никто, да и не собирался он больше в Эфиопию, чтобы его беспокоил розыск. А вот Алтан этого знать не мог.

— Если меня загребут на границе — я тебя пристрелю, — Вадим посмотрел на него самым злым из возможных взглядов и снова лёг.

— Я весь в вашем распоряжении.

Алтан снова вытянул из дыма мундштук кальяна и сладостно затянулся. Вид у него был почему-то очень уставший.

***

Вадим, замотанный в платок по самый нос, пробирался по базару и крепко держал Алтана за руку. Он придал своей коже человеческий оттенок, но золотые побрякушки никуда не делись. Он остался в шароварах, Вадим натянул поверх золотых украшений накидку и теперь Алтан почти не отличался от обычного человека, только смотрел на всех диким зверем.

Косы теперь закрывал платок, а сам он смотрел на всё как-будто видел впервые. Возможно потому что действительно видел впервые.

Вадим собирался купить три авокадо и толкнуть три кило кокаина у одного из продавцов. Это была довольно выгодная сделка, при том, что и те три авокадо Вадим планировал обменять на М1911 у одного не очень разумного и очень бедного пройдохи. Он не сумеет накормить свою очень большую семью тремя авокадо, зато обеспечит Вадиму безопасное перемещение по не очень безопасному миру.

— Стой и никуда не уходи, — он оставил Алтана под навесом и уже попытался сделать шаг, когда в руку ему вцепились увенчанные кольцами пальцы.

— Это твоё второе желание?

— Нет, это моя здравая просьба.

С одной стороны этот ходячий ювелирный не стоило оставлять в одиночестве на базаре с не очень честными людьми. А с другой стороны Алтан был джинном. Вадим вообще не был уверен, что эти побрякушки с него снимались, даже с опытом и талантов местных карманников.

Вадим скрылся за тряпкой, заменяющей дверь, провожая Алтана, привалившегося к стене, долгим взглядом.

Вернулся он три минуты спустя с полным рюкзаком потрёпанных, но очень греющих душу долларов. И застал Алтана внимательно разглядывающего прилавок с орехами.

До этого момента особой любви к человеческим продуктам Алтан не проявлял. Первые несколько дней совместного существования Вадим честно пытался его кормить, но Алтан шипел на него не хуже египетской пустынной кобры и очень скоро Вадим понял, что это не имело смысла. А тут Алтан разглядывал орехи с такой жгучей жаждой и тоской, что Вадиму его даже жалко на секунду стало.

— Купить орешков, Золотце? — Вадим легко приобнял Алтана за талию и прижал к себе. Алтан, что удивительно, не отреагировал. Не зашипел как обычно, не забился в руках, посмотрел только жалостливо и беспомощно и снова устремил взгляд на прилавок с орехами.

Вадим тяжело вздохнул и прикинул сколько у него законных денег и не в валюте. Законных денег у него не было как таковой.

Спустя пятнадцать минут Вадим снова протаскивал Алтана сквозь базар полный людей с полным рюкзаком денег и орехов всех видов. Алтан крепко вцепился ему в руку и теперь в его глазах блестело что-то похожее на благодарность.

***

Алтан в позе лотоса сидел не под потолком, как обычно, а на полу и с непередаваемым счастьем поглощал орехи. Как мало надо было джинну для простого человеческого счастья.

Вадим в это время спокойно пересчитывал свои новенькие деньги то и дело переключаясь между чисткой своего нового Кольта и разглядыванием Алтана.

— Вкусно?

Алтан что-то утвердительно кивнул и тут же вернул всё внимание орехам.

То есть он всё это время спокойно мог есть человеческую еду? Или как это работало? Он мог есть, но это не было необходимостью? Тогда чем питаются джинны? С другой стороны этот отдельно взятый джинн явно питался табачным дымом, потому что дымило это нечто как паровоз.

— Так джиннам нужна еда или нет? — Вадим отложил в сторону Кольт и всем корпусом повернулся к Алтану.

Алтан смерил его недовольным взглядом, но потом закатил глаза и заговорил.

— Не нужна. Мы можем её есть, но это не является необходимостью.

Вадим понятливо кивнул. В целом логично.

— А спать? Не в дыму же ты своём спишь…

— Спать нам надо, но я выспался на миллиард лет вперёд, — он странно дёрнул плечами и сунул в рот горсть орехов.

— В лампе?

Алтан промолчал, а Вадим принял это за утвердительный ответ.

— Можешь спать на диване, — Вадик закинул пистолет в рюкзак к пересчитанным деньгам и застегнул. Встал с дивана и сладко потянулся. Алтан на его слова не отреагировал. — Или со мной в кровати.

Ой, зря, он это сказал. Очень даже зря.

В тот же день, он проснулся среди ночи и успел пожалеть, что не взял пистолет в кровать. Первой мыслью было прострелить гостю голову, чтобы не повадно было.

Алтан спал рядом с ним, уставившись мутными белыми глазами как будто в самую душу. Он спал, а глаза его, пускай и не очень реальные, были открыты и смотрели точно в глубину. Жуткая жуть. Нет, правда. Алтан выглядел пугающее и впервые за всё время Вадим думал ни как его раздеть, а как не умереть от ужаса.

С другой стороны — сам предложил. Теперь терпи.

А утром Алтан впервые за всё время был не очень нервным и даже довольным. Цвет лица (фиолетовый, прости Господи) теперь был ярким и насыщенным, а не болезненным и смутно напоминающим утопленический.

Странно, но с тех пор Алтан спал в любом месте и в любой позе. Он удивительно быстро засыпал и всё чаще в присутствии Вадима. Это он так демонстрировал своё доверие или что? Да кто этих джиннов разберет.

***

Снимать с Алтана было почти нечего. На нём всё ещё не было ничего кроме фиолетовых шаровар и кучи золота.

Он целовал Алатана, гладил по бокам, неприятно цеплялся за золотые подвески. Они на нём буквально везде. У него даже язык проколот! Безумие какое-то.

Вадим поцелуями к шее спустился, покусывал, лизал, и всё на дурацкую полоску золота на шее натыкался. Трехсантиметровый ошейник из золота, а от него во все стороны золотые цепи.

— С ними с себя эту штуку, — Вадим злился, дёргал почти зло цепочка, а Алтан только недовольно шипел в ответ.

— Они не снимаются.

Вадим не спорил. Некогда. Кожа у Алтана снова фиолетовая, а засосы на ней такие чёрные, почти как синяки. Кожа у него сухая и горячая, губами касаться её почти неприятно, но Алтан так извивался, что это стоило всего.

Вадим разглядывал его под собой и всё налюбоваться не мог. В такой ситуации Алтан растерял большую часть своего недовольного характера и теперь смотрел на Вадима возбуждённо-взволнованно.

А у него, казалось, было проколото абсолютно всё. Оба соска, пупок, и всё между собой соединялись цепями. Какая-то очень сложная и очень древняя тема?

— А член у тебя тоже проколот?

Алтан ему не ответил, а Вадим поспешил проверить.

К огромному сожалению Вадима, член проколот не был, но даже по шароварами прятались золотые цепочки. Они оплетали всего Алтана, как паутина муху. Крепко, надёжно, так что их не расцепить и не распутать.

— Они не снимаются. Ни одна, — Алтан лежал на груди затраханный и довольный жизнью, собственнически закинув ногу на бедро Вадима.

— Почему? — ни то, чтобы проколотые соски и руки в золотых браслетах ему не нравились. Очень нравились. Но ему определённо хотелось коснуться всего Алтана, а так он мог делать это только частями, только туда куда мог дотянуться.

— Проклятие. Оно на всех джиннах. Оно держит нас привязанными к лампе, делает её рабами и рабами своих хозяев.

Вадим молчал. Эта мысль отчего не приходила в его голову. Он и вовсе успел забыть, что Алтан вылез из лампы. Лампу свою Алтан ненавидел жгучей ненавистью, близко к ней не приближался и спал только в кровати Вадима. Видимо замучила его лампа за долгие годы. Или века?

— А вас таких много? Джиннов в лампах?

— Нас было много. Джиннов. Тех кто не приняли ислам прокляли и заперли в лампах. А фиолетовый цвет кожи должен был выдавать нас. Напоминать кто мы такие и почему стали вечными узниками. А цепи — связь. Привязь.

— Зачем джиннам принимать ислам? — Вадим запустил руку в длинные косы и ласково погладил.

— Нас создали также как создали людей. Принятие ислама должно было говорить о благочестии и доброте, — Алтан крепко сжал руку и улыбнулся. — Те кто приняли смогли жить среди людей. Они жили как люди и умерли как люди. Однажды они просто вымерли. А мы остались жить вечно узниками лампы.

— Так и сколько тебе лет, Золотце? — Вадим приподнялся, а вместе с ним приподнялась и голова Алтана.

Он коротко пожал плечами.

— Очень-очень-очень много лет, — он коротко рассмеялся и это был первый раз, когда Вадим слышал его смех. Неровный и скрипучий, но приятный. — Люди столько не живут.

— Соболезную людям.

— Только я вечный раб этой жизни…

Алтан широко зевнул и покрепче сжал руки на груди Вадима.

Это был день, когда в Вадиме зародилась эта мысль. Такая сладкая и пленительная. Зачем ему это? Да чёрт знает.

***

Вадим узнал, что джинны умеют обижаться. От всего сердца и надолго.

Они даже не ругались по человечески. Просто Алтан обиделся на то, что Вадиму и так было понятно. Он подрабатывал телохранителем для дочери одного наркодилера и однажды сделал то о чём она просила на ломаном английском (что сам Вадим со своим ещё более ломаным инглишем еле сумел понять).

Он отымел её прямо в кабинете папочки, а Алтан об этом узнал. У него были все права обижаться. Они трахались с завидной регулярностью, Алтан делился с ним памятью о прошлом восточных стран, а Вадим приобщал его к новому миру и незаметно влюблялся.

За это время Вадим узнал о целой куче мистической нечисти, что когда-то ходила по земле, но с тех пор успела вымереть. А Алтан познавал современный мир людей со скрежетом и неохотой. Ему нравился мир, но не нравились люди. И в этом Вадим не мог его осуждать.

А теперь Алтан залез в свою лампу и носа оттуда не показывал. Теперь он игнорировал абсолютно всех людей в этом идиотском мире.

Особой вины Вадим не чувствовал. Он брал любую работу, за которую платили. А девчонка, жаждущая секса, отсыпал ему немаленькую сумму за половой акт, так что Вадим был вполне доволен. Вины он не чувствовал, но без Алтана он словно лишился гигантского куска собственной души.

И когда он успел так влюбиться в дурацкого джинна?

А Вадима за заслуги перед начальнической дочерью подвесили за сцепленные наручниками руки на крюке для свиных туш как в каком-то плохом боевике восьмидесятых. Это складское помещение магазина, название для которого придумывал гений. «Десять казней египетских» — нет, правда. Какой идиот станет покупать тут мясо не понятно, но магазин стоял и, судя по всему, служил вполне рабочим прикрытием для похищения людей.

С одной стороны сам напросился. А с другой… у него был мать его джинн! А он висел под потолком как простой смертный и изображал из себя идиота.

Его похититель что-то вещал на английском, как будто думал, что Вадим его понимал. А Вадим из всей его речи понял только «собака», «член» и «дочь» и то не факт, что правильно.

Лампа с Алтаном лежала в рюкзаке вместе с тремя килограммами орехов и Кольтом неизвестно где. Где они могли кинуть его вещи? И сможет ли Алтан услышать его с такого расстояния? Вот бы смог… Вадим пока как-то не был готов умирать.

— Я не понимаю вас, — Вадим улыбнулся расхаживающему перед ним из стороны в сторону широколицему и стремительно лысеющему мужчине. Едва ли он понял его самого. Их разделяли три метра ледяного бетона и языковой барьер.

Мужчина тут же остановился и уставился на Вадима как на идиота. В этот момент они смотрели друг на друга как на идиотов. И едва ли их можно было за это осуждать.

— Эй, Алтан, — тихо позвал Вадим с самой милой улыбкой, на которую был способен. Похититель его не понял, а Алтан не слышал. Или игнорировал. — Золотце, мне нужна твоя помощь. Прямо сейчас.

Может ему показалось, но склад словно наполнил дым. Не пурпурный дым Алтана и даже не черный дым исполнения желаний, просто дым. Может это и вовсе не было связано с Алтаном, но Вадим хотел надеяться. У него ещё были некоторые планы на жизнь. В том числе на жизнь с Алтаном.

— Золотце, я хочу загадать желание…

Дым сгустился и потемнел. Из самого тёмного угла вдруг выплыл Алтан, развалившись на облаках дыма, как на кровати.

— Я весь во внимании, мой господин, — Алтан сел и закинул ноги на шею. Да, Вадим уже успел забыть, что из лампы Алтан появлялся только в неудобных и откровенно пугающих позах.

— Я хочу вернуться в свою квартиру вместе со своими вещами!

Алтан сложил руки на груди и склонился, как только этого позволяла его поза.

— Ваше желание — закон для меня.

Помещение стремительно заволок чёрный туман. Не тёмный и даже не серый. Очень чёрный, глубокий как будто всё заволокла тьма. В голове вдруг стало пусто, голова закружилась и он провалился в темноту.

Вадим вяло моргал на своём диване, а на груди у него покоился его рюкзак. Алтана и дыма нигде не было видно. Голова жутко болела, а к горлу подкатывала тошнота, но он заставил себя подняться и вытащил из рюкзака лампу. Покрутил в руках и потёр, как в первый раз.

Ничего не произошло, но Вадим потёр снова.

— Хватит обижаться, Золотце, — Вадим покрутил лампу в руках и поставил на кофейный столик. — Хочешь, чтобы я извинился?

— Зачем мне это?

Вадим во все глаза уставился на лампу. Алтан остался сидеть там, но разговаривал с ним оттуда. Чудеса да и только. Но больше тянуть уже не было смысла.

— Я хочу загадать третье желание…

***

Алтан сидел на ковре в одних шароварах и удивлённо разглядывал собственные руки. Вадим разглядывал его со своего места на диване. Почти всё золото с него пропало. Все золотые манжеты, ошейник на шее и все цепи исчезли словно их и не было. Остались кольца, серьги во всех частях тела, но никаких цепей.

— Зачем ты это сделал? — Алтан поднял на него глаза, огромные, карие и совершенно человеческие. В них больше не горел тот злой огонь, что был в первую их встречу.

— Ты говорил, что хочешь свободы, — Вадим пожал плечами и откинулся на спинку дивана. В ушах колотилось сердце, но старался делать вид, что всё в порядке. Если Алтан уйдёт, он не станет жалеть. — Я её тебе дал.

Алтан прожигал его взглядом, но всё ещё сидел на своём месте, тревожно крутил кольца на пальцах.

— Нельзя просто пожелать джинну свободу, — Алтан вскочил со своего места и странно закачался, медленно сел обратно. — Его место должен кто-то занять.

— Я поменял тебя с дилером, что меня похитил, — Вадим пожал плечами и покрутил поменявшую цвет лампу. Она больше не была золотой и не украшена камнями, просто старая, проржавевшая масляная лампа, никакого намёка на волшебство, живущие в ней веками. — Ему понадобиться слишком много времени, чтобы понять, что произошло.

— В лампе в его магии нет смысла, — Алтан снова поднялся и сделал пару неловких шагов в сторону Вадима. — Как и не было в моей.

Вадим протянул руку и потянул на себя замершего и смущенного Алтана. Он свалился в объятия в Вадима и коротко зашипел.

— Расслабься, Золотце, — Вадим улыбнулся и коротко поцеловал его. — У нас впереди, конечно, не вечность, но и определённо очень интересная жизнь.