Робин больше не любит ходить по гостям, но Понту отказать у неё не получилось. Он слишком настойчиво звал её к себе в письмах и не уставал пресследовать её по пути на работу и обратно, и в какой-то момент это должно было прекратиться.
— Ох, Робин!.. Знаешь, а я не ожидала, что ты придёшь. Надеюсь, пиратки на этот раз с тобой нет?
Робин прыскает.
— Спасибо вам, что пригласили, — говорит она, не упоминая, что Мина заслуживает более уважительного обращения. — Надеюсь, мы всё уладим.
— Я тоже надеюсь. Я была чрезмерно строга к тебе.
Краем глаза Робин замечает, как вдалеке на стуле качается Понт. Он пристально смотрел на них всё это время, но заметив взгляд Робин, тут же отвернулся.
— Сейчас всё хорошо. Об этом не стоит волноваться, правда.
Петра замолкает.
— Мне жаль, что случилось с твоей семьёй.
— Не стоит беспокоится. Это было… Неизбежно.
Петра смотрит, приподняв брови.
— Сейчас всё хорошо, — продолжает Робин с улыбкой. — Могу ли я… Увидеться с Понтом?
Только услышав своё имя, он высовывает голову. Робин машет ему и он, покраснев, прячется обратно в проём кухни.
— Его сейчас нет дома, — быстро говорит Петра.
— Вообще-то я здесь.
Она зло смотрит в ту сторону. Понт выходит к ним, несмотря на взгляд матери.
Робин не вслушивается в семейную перепалку, весело улыбаясь красному Понту, но, к счастью, неловкая сцена быстро заканчивается.
— Ладно… Ладно, — вздыхает Петра. — Сидите в комнате. Я принесу что-нибудь к чаю.
Почему-то на душе стало гораздо спокойнее, когда она наконец скрылась из виду. Хоть что-то в мире не меняется, Петра осталась такой же сварливой, как и всегда. Разве что теперь нет Единого Концерна, который она могла бы упоминать через раз.
Понт не начинает разговор, пока не приходит мать. Она оставляет на столе две чашки: одна с чаем, другая с кофе. Вторую она даёт Робин. На кончиках пальцев чувствуется холод, но Робин широко улыбается, как и всегда.
— Скажи, а что там… Было? — наконец спрашивает Понт.
— Где именно? — отпивает Робин холодный кофе. Он неприятно скользит в горле, но Робин успела полюбить его прохладу, пока допивала за Элро. — Что-то мы с тобой уже видели.
— О том, что было… В космосе. Об этом только и говорят в поселении, что о космосе и той капсуле…
Робин не сразу проглатывает холодную отраву, но не отставляет с громким стуком стакан. Не летят брызги, не пачкается стол, Понту и его матери убираться не придётся. Только такое чувство на душе, будто прямо на голову вылили даже не кофе, а что похуже.
…но у неё нет права жаловаться.
А что она может рассказать? О тяжести Ройала на своих руках? О его тяжёлых, горьких словах, которые раздаются в ушах даже по ночам? О страшном ветре, дующем прямиком в космос? О неработающем пистолете, который она тщетно перезаряжала десятки раз? О ехидном плакате «За Ним — будущее», за который зацепился глаз, когда она это будущее отняла?
Нет. Такое не рассказывают. Кое-как она стала бы рассказать о Башне, Матери, Бастионе и величайшей жертве Блэк, но…
Он не специально выбрал самое болезненное. Он ребёнок, детям интересен космос.
— То, чего и нужно было ожидать, — пожимает плечами Робин. — Столько времени прошло… Но они так свежи… И он ещё…
Робин понимает, что этого не стоило говорить, но слова назад не вернёшь.
Чёрт побери.
Глаза застилают слёзы, но она смахивает их. Что ж. Тогда у неё не было времени, но теперь ей ничто не помешает. На краю сознания мелькает мысль, что его маме такое вряд ли понравится, а потому она так и не тянет к нему руки. У него есть, кто о нём позаботится, и он не будет предан. Но позаботится о нём не Робин.
— Передай маме спасибо за кофе, — поднимается она. — Хорошо посидели.
Звучит почти насмешливо, но это её вполне устраивает.
— Я-я… — бормочет Понт. — Я не хотел… Я… Я не знал… Что кто-то там-
А он догадливый.
— Это было не напрасно. Это самое главное. А остальное…
— Нет, это тоже важно! Тебе тоже плохо, тебе тоже жаль, ты столько сделала, ты…
— Спасибо. За. Кофе, — чеканит Робин, поднимаясь со стула. Понт поднимается тоже, но ей не нужна помощь, чтобы добраться до двери.
Больше он ничего не говорит. Наверное, Робин слишком строга. Но теперь у неё есть право быть строгой без причины.
— Приходи ещё, — говорит Понт: не из вежливости, но из чистого желания вновь с ней поговорить.
Но больше Робин ничего не скажет.