Как только началась вторая мировая, Святослав буквально был готов сорваться с места, чтобы своей грудью встать за своих собственных жителей, города, за неё. Его буквально разрывало от злости, которую он пытался подавить или же пустить в усиление графика своей работы на заводе. Он пытался не сорваться в тот же миг и отправиться на передовую, но обязанности города в это сложное время не давали такой возможности.
Уже спустя пару месяцев после начала адской работы заводов, в них начали прилетать снаряды, каждый из которых с болью отдавался в каждой части тела.
Время от времени от по штатному телефону Свят созванивалась с Камилией, которой тоже было не сладко. Но та все прекрасно скрывала ото всех, кроме Святослава. Поэтому он даже не решался жаловаться ей: о новой бомбардировке или о том, что завалы домов не могут разобрать уже несколько дней и то, что людей которые оказались под этими завалами уже не достать и то, как Святослав уже просто устал чувствовать свою и чужую боль. Но он ничего не говорил, только слушал Ками и пытался подбодрить хоть как-то в это сложное время.
— Любимая, пожалуйста, береги себя.
Этими словами всегда заканчивался их разговор. И после ответа на другом конце еле слышного «конечно», Святослав который уже слышать не мог голос девушки, такой грустный и надломленный, бросал трубку. А где-то далеко, на заводе в серой от войны Казани с женских губ каждый раз после оглушительных гудков, вместе со слезами срывались «и ты себя, Минем Яктылык , береги себя»
***
После полугода обстрелов боль уже сводила Пожарского с ума, улицы пустели, люди падали без сил за железными станками и Святослав уже не мог смотреть на это. Все новости были куда не лучше его состояния. Выжженные города и села, блокады. Последними каплями его самообладания была новость о том, что фрицы уже буквально на финишной прямой на подступе к Москве и скоро начнётся Битва За Москву . Несмотря на личные счёты с Московским он уже не мог сидеть в своей квартире. Он должен был что-то сделать, хоть как-то помочь, что-то сделать для тех, кому ещё можно помочь и спасти.
Мужчина записался на фронт добровольцем. Он много видел смертей на своих веках, но эта война была одна из самых тяжелых. У него было за кого переживать. Как только Свят покинул город, вся область начала его поиски и только Радим , старший брат смог попасть в маленькую квартирку Пожарского, обнаружив там два письма. Одно дня себя, другое для Камалии.
«Радим, брат.
Я ушёл на фронт. Вернусь как только этот ад закончится, если только мой город в принципе не будет разрушен.
Все заводы я смог настроить на верный курс работы, мало что может пойти не так. Если только в области не начнётся голод.
Прошу тебя, второе письмо отправь в Казань, Камалие. У меня не хватило смелости это сделать самому.
Береги свои ноги, не забывай отдыхать, чтобы не было последствий для здоровья, которые и так нас после настигнут.
Спасибо, брат. Береги себя»
Мужчина тяжеловесе вздохнул, усевшись на табурет и покрутив адресованную себе бумажку. А мальчонкой-то, Свят, был ой какой непутевый, пытались постоянно уделать из него хорошего воина, который постоит за себя и своих родных. Уделали
***
Камалия же как и каждый житель своего города работала изнеможённые смены в холодных помещениях, где уже непонятно было, чем пахнет; выжженным железом; кровью, которой уже блюют уставшие люди или фантомные запахи хоть какой-то еды. В какой-то момент ее резко вызывают, чтоб передать письмо. По первым буквам, аккуратно выведенным на бумаге, девушка сразу поняла от кого получила весточку и ее сердце как будто сжали те самые металлические станки.
Смуглянка аккуратно вышла из здания, останавливаясь около единственного тусклого фонаря и дрожащими руками развернула письмо.
«Любовь Моя
Прости что не смог сказать тебе об этом лично, хотя бы по стационарному телефону, что я несмотря признаться. Я бы не смог слушать твои слёзы в трубку.
Я записался на фронт добровольцем…»
Сердце пропускает несколько глухих ударов. Текст становиться размытым, некогда нежные руки пытаются утереть накатившее слёзы, развозя грязь на прекрасном и усталом лице. Девушка пытается дочитав до конца.
«… Я записался на фронт добровольцем. Я не знаю что будет со мной теперь, но Горький выстоит.
Я буду в порядке, не переживай, любовь моя, чтоб со мной не случилось. Твой облик и любовь всегда в моем сердце.
Береги свои руки и одевайся как можешь теплее, твоё горло ещё не до конца выздоровело. Дождись меня. И тогда у нас будет все как у людей.
Люблю тебя, и надеюсь на твоё здоровье и скорую встречу, Любовь Моя»
Девушка, заливаясь слезами, оседает на только-только выпавший снег. Не верит она, что Пожарский так легко смог уйти из города, оставив все на самотёк. Не мог он просто так шагнуть в неизвестность. Да, он город и он не сможет умереть у выстрела, даже фатального — попадания в голову, но останутся как минимум штаны, которые совокупности с состоянием самого города может привести к куда худшим последствиям. Да и в принципе если с ним что-то случиться? Что она будет делать?
***
Святослав всячески пытался скрыть номер своего батальона, но письма писал почти постоянно, большинство которых уходили в пасть костров поздней ночью. Но одним серым вечером ему, как и всем его соратникам пришло письмо. Из Казани. На Пожарского даже косо посмотрели, ведь тот говорил что безродный.
Отойдя в дальний угол землянки, он медленно начал читать, буквально впитывая каждое слово которое было написанное на бумаге, и тихо, еле заметно для товарищей, улыбался.
«Минем яктылык, Святослав!
Спасибо за заботу, что ты оставил мне в своём письме.
Я все равно очень волнуюсь за тебя! Но отговаривать тебя не буду, ты сам принял такое решение, значит, оно правильное. Верю в тебя, путь эта вера будет хранить тебя в смертельном бою.
Прошу, будь осторожен, пусть с тобой ничего не случится.
Я буду молиться за это.
Возвращайся быстрее и живой, Минем яктылык»
На самом краешки письма были видны как бумага, от попавшей на нее капель воды, слегка вспучилась. Святослав знал, что девушка не спит, работает, верит, ждёт. Мужчина тихо усмехается своим мыслям и аккуратно, практически невесомо прикасается губами к тем самым капелькам на бумаге.
А в далекой Казани смуглая девушка вздрагивает во время своего тихого плача от несильного, но мягкого ветра, чувствуя как тот аккуратно сдувает соленые капельки с девичьего лица.