Денис одномоментно запрыгнул на спинку собственного дивана.
— Бухаем!
Этот клич значил начало всего и сразу.
В числе приоритетных позиций в списке значений можно выделить: оргию, скорую, возможно, реанимацию, и, вероятнее всего, одиночный пикет, который позже превратится в общую поездку на автозаке в сказочную страну участковоленд.
Вечер обещал быть весёлым, ящик Охоты обещал участникам незабываемые ощущения.
Ящиком пять литровых бутылок назвать сложно, но возможно, для Дениса вообще не существовало ничего невозможного. Артур и Шура, узнав об этом "ящике", начали активно протестовать, потому что нормальный алкоголь ещё не успели запретить на законодательном уровне.
"Чья квартира, того и правила" — сказал Денис, вытягивая с балкона бутылки. Сколько они там лежали, не скажет даже он сам, да и какая разница. Пиво и пиво, че бубнить-то.
Ещё Денису было неловко, потому что из всех присутствующих людей, он знает только Илью и Лесю, а звал он вообще одного Миронова. Тот позвал Олесю и ещё своего нового друга, а ещё Костю, с которым у Леси всё сложно, а друг Ильи, Шура, кажется, позвал ещё одного своего знакомого. А если вы ещё не забыли, квартира-то Дениса!
И только Костя никого не звал. Какой хороший мальчик, уже начинает ему нравиться.
Так вот, вернёмся к нашим баранам. Протестующими алкоголиками были как раз те самые, незнакомые Денису гости, их звали Артур и Шура, хотя первого попросили всё же звать Христосом.
Иронично, что встретились они немного позже Рождества.
— Я конечно всё понимаю, Ден, твоя квартира, хуё моё, но куда можно сесть? — Илья немного раздражённо осмотрел присутствующих и Дениса, который занял весь диван, а освобождать не планировал.
— Есть этот диван и подмороженная табуретка времён Великой Отечественной на балконе, куда сам сядешь, куда друзей посадишь?
— Блять, я пить хочу, уебу тебя, и сяду на диван.
— Справедливо, — Денис выскочил так же легко как и вскочил, подлетел к бутылкам, выуживая одну из них.
Стал открывать крышку, ожидая заветный "пшик", но Охота Светлая посчитала его не слишком уж достойным такой почести.
— Чего... Может стояла долго?
— Не очень хочу встревать в разговор, — Костя решил подать голос. Шура, Артур и Олеся пока что мастерски исполняли роль мебели, которая чуть сердито смотрит на это всё.
— Но там лёд.
Ден чересчур удивился.
— Какой ещё лёд?
— Пивной лёд.
Молчание. Шестерёнки в голове Дениса со скрежетом провернулись.
— Бля... И что делать?
— Был бы я Кортневым, сказал бы: "Пить", но он итак всех заебал, поэтому я предлагаю Шуре и себе сходить за нормальным алкоголем. А вы как хотите, — Илья бы и посмеялся с пивного недоразумения, но от вида пропавших пяти литров пива, хоть и такого дешёвого и неприятного как Охота, даже у трезвенника волей неволей сердце начнёт болеть.
А Илья трезвенником не был и удар уже потихоньку начинал его хватать своими мерзким мохнатыми лапками.
— Шура принимает предложение, пошли, — ещё одна статуя ожила и, не оглядываясь ни на кого, ушла в коридор. Илья пошагал в точности за ним.
Денис провожал их тоскливым взглядом. Хотелось также, а не ебаться с пивом.
— Еда у тебя есть?
— А?
— Еда!
— Нет!
— Ты дебил?
— Да! — что-то в этом начало смущать Дениса, и он добавил:
— Я ждал одного тебя!
— А пришла целая орда. Мы тогда сходим с Костей за едой. Чтобы эти двое не таскались с пакетами, — резко ожившая Олеся успела и собраться, и одеться. Говорила это всё она уже на пороге. Смысл в её словах был, и глупо его было отрицать. Даже Костя не возражал и тихо брёл следом.
Его любимая сильная женщина захлопнула дверь, и теперь он остался один на один с Христуром.
Христур, который Артур, который Христос, проронил тихое, но понятное: "Сам разбирайся" и сел на диван, начав что-то активно печатать в телефоне.
С такими аргументами Денис поспорить совсем не мог.
Вынужденно поплёлся в ванную со всеми бутылками пива. Честно? Плакать было как-то пошло, так что он просто очень сильно расстроился.
Из-за пива.
Денис страдал ровно три часа и двадцать пять минут.
***
Кое-что Илья понял только когда хлопнула дверь подъезда.
— У меня нет денег.
— У меня они есть, — Шура дёрнулся, оборачиваясь на Илью. Не отстаёт ли?
Илью такие вопросы не волновали, он шёл, задрав голову, рассматривал звёздное, чёрное небо. Ну, не совсем оно уж и чёрное. Как никак, вся Москва вечно горит в агонии, так что небо имело характерный оттенок ржавчины.
Шура что-то слишком долго оборачивается, надо отвернуться. Ощущение жжения в спине только усилилось.
— И я убью себя, когда выпадет снег! — прокричал Илья. Хруст того злосчастного снега сопровождал зависшую на время тишину.
— Что-ж, видимо сейчас снег выпадать не собирается.
— Даже и не знаю плакать или смеяться, — Шура старался не улыбаться как дурак. Получалась с трудом.
— Делай, что хочешь, можешь всё и сразу. Свободная страна, как никак, — Илья очень выделил слово свободная, а Шура опять захотел смеяться.
— Тогда хочу молчать.
— Ну давай помолчим, но я не обещаю.
И так под завывания Ильи-Славы КПСС про убийство себя, они оба скрипели снегом до алкомаркета. Откуда они знали его местоположение, если в Отрадном никто толком не был?
Алкогольная чуйка Ильи. Очень полезное умение, если у вас в кармане в крысу не припрятана банка сидра.
В Красном&Белом пред ними огромной каменной колонной встал вопрос.
— А что брать-то? — Илья был вовремя, а его особым умением было формулировать общие вопросы, вокруг которых все ходили кругом, но озвучить толком не могли.
А он вот брал и озвучивал, облегчая всем работу.
— Что-нибудь выпить? — Шура быстро оглядел стеллажи с бутылками. Можно было бы купить всё, но у них не хватит рук, а ещё там наверняка есть что-то страшнее замерзшей Охоты.
— Тогда покупаем лимонад, никто не пьёт, и все счастливы, хэппи энд, — увидел, что его колкость была оставлена без внимания. — Нам нужна водка, ром, шампанское и ещё что-нибудь.
— К рому тогда нужно Бейлис взять. И то мало будет.
— Теперь ты начал меня понимать. Виски, скотч, бурбон?
— Всё.
— Да вы знатный алкаш, батенька, — присвистнул, направляясь к стеллажу с настойками. Радостно достал Капитанский ром и показал находку Шуре.
— Положи ликёр на место, помоги ему и себе избежать скорой кончины.
— Это нормальный хороший ром.
Шура глубоко вздохнул, пошёл к другому стеллажу, уже с ромом. Достал по бутылке Бакарди и Капитана Моргана.
— Вот ром, просвещайся,— чуть задумался, а после ехидно добавил: — Неуч.
— Твой ром стоит по тысяче каждая...
— У меня есть деньги, — перебил, отчеканивая слова, будто окончательно добивая. У Ильи аж ноги подкосились, то ли от возмущения, то ли от того что он просто деньгосексуал.
— Ну есть так есть, — выхватил бутылку Бакарди, и начал петь что-то про блэк бакарди, танцы в кроватях и прочую чепуху.
— Прекрати, пожалуйста, — как бы сильно Шура не хотел скрыть, то насколько ему всё это нравится, он отчаянно не мог этого сделать. Улыбаться он тоже не мог. Он просто очень сильно хотел, чтобы всё это прекратилось.
А ещё всё это безобразие хотела прекратить та самая несчастная бутылка рома, стоящая ровно половину достоинство Ильи. Вторая половина занята ценой на блок сигарет.
Ну и бутылка решила поступить решительней чем Шура, а трясущиеся руки Ильи ей подсобили.
Ну и она упала вниз. А ещё разбилась.
— О чёрт.
— Действительно.
***
Костя шёл не выпуская рук из карманов. На то было несколько причин, пожалуй, рассмотрим все:
во-первых, его ладони выглядели как обожжённые куски мяса, потому что что-что, а зимние протесты никто не отменял, тренировки, кстати, тоже;
во-вторых, что выходит из первого пункта, он не хотел пугать несчастных полуночных бабушек;
в-третьих, он совсем не хотел этого признавать, но Костя молился всем богам, о том, чтобы Олеся не начала заботиться о нём. Иначе, всё может пойти таким прахом, что его, развеянного, будут искать где-нибудь в Казахстане. И не факт, что найдут.
Какие итоги из этого можно сделать?
Что-ж... Костя дурак. Итог хороший, продолжаем молчать, идём в магаз.
Отчего-то не идёт снег... Отрадное странный район, вообще весь север странный. Он как будто новый, но такой старый со своими пучеглазыми двенадцатиэтажками. Ещё и темно.
Под новый год эти новые старые дома маскируются под что-то уютное и приветливое, навешивая себе на окна снежинок, гирлянд и прочих ярких штук. Вроде даже этот самый Денис себе на окно какую-то хрень повесил. Но странность в том, что как бы эти двенадцатиэтажки не старались, у них не выходило выглядеть дружелюбнее. Они были всё такими же серыми и грозными, а в ночи и вовсе источали странную манящую, но в то же время отталкивающую ауру.
Жуть.
Когда они шли от метро до Дениса, Костя запомнил Пятёрочку, которая была рядом. Сколько сейчас времени? Так холодно доставать телефон... Может спросить у Олеси?
Костя достал телефон, на часах было девять вечера, они успевали.
Почему она молчит?
Почему он молчит?
Олеся старалась лишний раз не поворачивать голову, не смотреть на Костю. Да, она хотела поговорить, но когда вы знаете друг друга чуть ли не изнутри, сложно выстроить какой-то план действий. Начинаешь примерять все ситуации, а по итогу выходит какая-то лажа.
Почему он без перчаток? На улице минус двадцать. У неё с собой были только шерстяные перчатки, а с ними неудобно, огрубевшие края ран будут цепляться и приносить дискомфорт. Может...
Олеся сунула руку в карман куртки и нащупала кожанные перчатки.
Она же их носила специально для таких случаев, пока ну не вышло так как вышло. Вот и предлог заговорить?
— Надень перчатки, ты же мерзнешь, — протягивает ему чёрную пару. Как-то глупо выходит, Костя же не маленький, сам знает когда ему и что правильнее...
— Нет, спасибо.
Ох. Это было ожидаемо. Даже как-то очень. Кулаки немного начали чесаться, потому что он явно отказывался не потому что ему так охерительно тепло. Идиотизм, звенящий идиотизм. Хорошо, что хоть снега нет, а то ему бы пришлось совсем туго.
Не думай.
Хватит.
Он сам может о себе позаботиться, ты не обязана его опекать.
— Хотя, знаешь, дай их, пожалуйста, нам же ещё пакеты нести.
Отчего-то Олеся выдохнула и протянула перчатки Косте.
***
Как-то не по-новогодне всё выходит.
Денис предвкушает будущую пьянку и ему становится дурно. Новый Год оно же про надежды там, желания и праздник... А они нажраться собираются.
Чем дольше он смотрел на эти бутылки в тазу с горячей водой, тем больше ему переставала нравиться эта идея. Хотелось каких-то ламповых посиделок с пивом, Чародеями и самыми-самыми близкими, а тут оно вон как. В чём-то Денис чувствовал себя обделённым, но в чём он пока что не до конца понимал.
Как Христур и обещал, он и шагу не сделал чтобы ему помочь. Что же. Человек слова, это хорошо. Сука последняя, это плохо. Хоть какую-то долю человечности увидеть хотелось бы, а то в одиночку он это пиво не вывозит.
В ванной всегда стоит пепельница, заныканая, всегда чистая, но стоит. В ванной курить нельзя, но когда совсем накатывает, то можно, главное, чтобы никто не узнал. Да и узнавать уже некому.
Щёлкнул зажигалкой и откинулся спиной к двери.
Да что же так паршиво-то...
— Можно?
Денис аж подпрыгнул, выронил сигарету на кафель, подобрал её, ткнул в пепельницу, встал и открыл дверь. На пороге стоял Христур.
— А?
— Сигарету, можно? Мои закончились, а мы тут вроде как надолго.
— А... Да, конечно, бери.
Христур, берёт две, одну кладёт в карман, кто так делает вообще? А вторую прикуривает.
— Только пошли на кухню, а то отсюда дым соседям идёт.
— Но ты же только что тут курил.
— Я осознал свою ошибку, пошли на кухню.
И уже без слов они пошли на кухню. Продолжать загоняться как-то тупо, его же видят. Так что можно и расслабиться чуть-чуть.
— Чай будешь? — Денис так и не закурил вторую, зато подвинул Артуру пепельницу, очень, по его мнению, благородно подвинул.
— Не откажусь. Без сахара, чёрный.
— Водой разбавить?
Артур как-то слишком выразительно выгнул брови.
— Понял, не разбавляю.
Потянулся за растворимым кофе на верхнюю полку, а с нижней достал чай. И сахар, его тоже вытащил.
Может быть пить кофе на ночь и на пьянку глядя это плохая идея, но проверенным способом вывести себя из загонов неизменно является кофе и шоколадная конфетка.
Артур тем временем докурил.
— Твоя квартира?
На радостях от возможного разговора Денис аж приободрился.
— Да моя, а что?
— Не очень умно.
Вот и весь разговор.
Отвечать Артуру как-то не очень-то и хотелось, да и сам Денис не считал это чем-то особенно нужным.
Захотелось сделать маленькую шалость.
Потёр между собой пальцы, много не надо, потянулся, и...
— Ай! За что?
Получил подзатыльник.
— Ты заискрился, я думал, нужно статический ток из тебя выбить, — говорит и улыбается. Зараза. Денис это запомнил, приметил и вообще он отомстит.
Взглянул на часы. Чисто для вида, он так и не научился читать время по механическим. Электронные как-то были ближе в этом плане.
— Ну где же они...
— Тебе меня мало?
— Мне тебя уже много.
Христур хмыкнул и потянулся за второй сигаретой. Вроде разговор пошёл, но как-то вяло. Надо что-нибудь спросить.
— А чем ты занимаешься?
Как-то тупо.
— Курю, работаю, нахожусь в розыске и долблюсь в вену. А ты?
— А я только курю.
— Ну вот и славно.
Что-то как-то неловко замолчали.
— А ты гордишься... этим?
Артур теперь уже вопросительно хмыкнул.
— Ну тем, что долбишься и в розыске...
— Не горжусь. Но у нас полстраны таких, так что просто стараюсь не выделяться. Да и в розыске я ни за что.
— Политактивист?
— Политактивист.
Теперь и Денис хмыкнул, одобрительно. Как-то это всё неловко получается, жутко нелепо.
— А я не в официальном розыске, но наверное меня ищут.
— Что же ты натворил?
Потянулся за телефоном, уже на автомате открыл либерти и протянул Христуру.
— Это.
Молчание.
Ещё больше молчания.
— Это... это ты сделал?
— Ну да, я.
— Охуеть.
Денис собственно знал, что либерти это “охуеть”, причём полное, но чтобы настолько… Сказать прямо, он вообще не мог здраво оценить влияние его детища на умы людей.
— Типа вот всё вот это сделал ты? Вот вообще всё?
— Ну, с некоторыми вещами помогал Илья, а так да, я сам, я молодец.
И пока Христур сидел и охуевал, Каминскас, хватит баловаться твою налево, решил снова сообразить маленькую шалость. В этот раз не тёр пальцы друг о друга, а сразу ткнул в Артура.
— Ай! Всё таки ударил меня током?
Получилось!
Раздался стук в дверь, и, чтобы не получить по шапке, Денис сорвался с места и побежал, радостно хохоча. За ним послышались шорохи, и несущийся, а так же активно матерящийся Артур. В спешке открывал дверь, боясь как бы это нечто его не настигло, и как только уже Илья дёрнул за ручку, перед ним предстала… картина.
Вопящая от ужаса шпала номер раз — Денис, а так же просто вопящая шпала номер два — Артур. И одна с разбегу прыгает на другую, та, конечно же не выдерживает такого поворота событий, и они обе падают к его ногам.
— Я так смотрю вы оба уже готовы, — Шура неожиданно, ожиданно, показался из-за спины Ильи и оценивающе осмотрел эту хохочущую человеческую многоножку.
Из-за открытой двери в квартиру раздался звук приблежающегося лифта, а так же шуршащих сумок и ворчащего Костяна. Илье уже перестало всё это веселье нравиться потому что алкоголь, блин, тяжёлый. Он в качестве компенсации за разбитую бутылку и опустошённую карту Эрнеста *зачеркнуто* Шуры, решился отважно понести все пакеты, которые им удалось приобрести.
Он попытался аккуратно переступить клубок из Дениса с Артуром, но, звякнув, стукнул Электроника по голове.
— Ауч!
— Вы тут вообще-то не одни! — подошедшая Олеся поступила практичнее и просто наорала на них. От такого поворота событий, что Денис, что, на удивление, Артур, ровнёхонько встали и очистили пространство, ещё и пакеты у Кости забрали.
— Так бы сразу.
Шура же не говоря ничего, вальяжно прошёл последним, закрывая за собой дверь.
— Вы! — Олеся указала на Дениса и Артура, стоящих в проходе и тупо глядящих на неё. После импровизированной драки они сбивчиво дышали и переглядывались. — Идёте на кухню, относите пакеты, а потом приводите комнату в порядок. Скатерть, бокалы, все дела.
Парни кивнули и умчались выполнять.
— Теперь вы, — ткнула в Илью и Шуру, тоже молча стоящих с пакетами. — На вас бар. Шура, в промежутке между бутылкой и бокалом не допускай того, чтобы там появлялся Илья. Миронов, не пей пока все не сядут, я тебя умоляю.
— А ты? — из комнаты донёсся крик Дениса.
— А мы с Костей готовить, раз ты ничего не сделал.
Почему-то Денис в этом почувствовал некий упрёк. Но он не успел в полной мере его раскусить, потому что Артур потянул за руку, с немым вопросом: “Где всё лежит?”.
После этого немого вопроса дело пошло как-то пободрее. Денис не отвлекался, Олеся периодически кричала на подпивающего Илью, Костя готовил. Атмосфера Нового Года постепенно воскресала.
Воскресала до тех пор пока Денис не достал белую салфетку.
— Зачем?
— На диван.
— Зачем?
— Чтобы красиво было.
Артур покрутил у виска. Денис постепенно становился советским дедушкой.
Салфетку никто так не повесил и она осталась одиноко покоиться в шкафу. А повествование постепенно переместилось на кухню.
Как раз прямо сейчас Олеся полотенцем бьёт Илью, который поднял бутылку вискаря для маленького глотка.
— Это последняя!
— Всё. Не хочу на вас отвлекаться, валите в комнату. Там разливайте. Кость, поставь курицу.
Таким образом они остались вдвоём. Девушка тяжело вздохнула.
— Всё хорошо? — Костя подорвался от духовки, аккуратно придерживая её за плечи, с виду он словно и вовсе не касался её, но хватка была тяжёлая, а руки тёплые. Это успокаивало.
— Да… Устала немного… От всего.
— От всего?
— От этих эмоциональных горок.
Как говорится: “Горит сарай — гори и хата”, полностью на себе эту поговорку почувствовал, наверное, только Даби. Олеся же воспринимала её всегда в каком-то метафорическом плане. Например, сейчас она решила, что после разговора на улице будет неплохо вновь поднять тему отношений. Потому что честно? Нихера Костя останавливать не хотел. И она тоже. Просто они слишком любят друг друга и боятся за всё, что может произойти дальше. Да и уже успело произойти.
— Я очень хочу поговорить о наших отношениях,
— Мне кажется мы уже говорили об этом. — перебивая, отчеканил Костя. Как будто это не важно, как будто одного разговора достаточно. Как будто её правда успокоила фраза: “Нам нужно расстаться, потому что я боюсь за тебя”.
Да блять!
Она Олеся. Нулевая. Первое место файтклуба, голыми руками укладывает алкашей, а теперь, видите ли, должна бояться огромного красного дядю в пиджаке, и страшного летающего в небе дядю в бронежилете. Да черт там плавал!
— Нет, зай, мы не поговорили об этом. Ты не должен решать за нас обоих, пожалуйста, — накрыла своими руками его, так, будто бы это хоть что-то способно изменить.
— Я так тебя люблю, Лесь.
Костя опустил подбородок её на макушку, свесил руки, беспомощно, будто бы обессилев. Она считала это своей маленькой победой.
Но она продолжала молчать.
— Ты не представляешь как мне страшно, каждый божий день я только и слышу про то, как молодёжь совсем охуела, как всех надо изловить, посадить и убить. Какие мы хорошие, раз так не делаем. Мы же, блять, правильные, шагаем в одну ногу с государством, едим с одной тарелки с мингером. — Костя чуть сильнее сжал руки, не пытаясь задушить, просто стискивая, чтобы убедиться, что Олеся здесь, а не в СИЗО.
— Каждый такой разговор я представляю, что “молодёжь”, про которую они говорят это ты. И так страшно становится… А вдруг мне придётся тебя забирать? А я же не смогу против пойти. Я не хочу, чтобы это происходило, очень за тебя волнуюсь.
Лбом уткнулся Олесе в макушку и затих. А она лишь легко вывернулась и обняла его.
— Почему ты решил, что меня загребут? Почему ты беспокоишься за свои чувства, но совсем не думаешь, каково было бы мне? И, в конце концов, я не прошу тебя разделяться на два мира, я просто хочу быть рядом с тобой, когда оба этих мира рухнут. Просто позволь, — привстала на носки, чтобы потянуться за поцелуем, будто спрашивая. Костя позволил. Он никогда не мог этому сопротивляться, это было что-то сверх его сил.
Да и будь что будет. Возможно, они правда будут вместе смотреть за тем как всё горит, и жарить шашлыки.
— Хорошо, Олесь, будет по твоему. Всё равно я не могу так смотреть как ты мучаешься…
— Вот и правильно, Кость… Вот и правильно.
Курица, оставленная в духовке, признаки жизни подавать перестала примерно минуты за две до поцелуя.
Илья был безумно оскорблён запретом пить. Ну какого хрена, спрашивается? Вон Денис, между прочим, только хлебать и успевает, Артур уже заебался подливать. Кстати об этом. Было сказано: “Вы накрываете на стол, вы разливаете”. Христос позволил себе сказать: “Мой батя держит бар, Илья соррян”, и отпихнул его от стола. Сука.
— Ну раз бар держит, то сам справишься, — God bless you, Шура. Какой же ты охуенный.
И так они втроём накрывали на стол. Ну как втроём. Денис решил, что три это много, а два стакана мало, поэтому пристроился рядом с Артуром и пил. Тот, на удивление, ему не отказывал. Нашли всё-таки общий язык. Хорошо им.
— Денис. Где тарелки?
— На кухне.
— Иди.
— У меня дело.
— Какое?
— Следить за тем, чтобы ты не пил, — и хитро так улыбнулся, с прищуром.
— Ну и сука ты, Электроник.
— Сам знаю.
Тварь редкостная.
Спустя какое-то время всё было красиво расставлено, табуретки найдены, а курица с салатами поставлена на стол. Куранты ждать было как-то бессмысленно. Всё таки не тридцать первое декабря.
— Давайте хоть Незенко врубим.
— Ты видишь у себя телевизор?
— Я его разобрал.
— Нахуя?
— Интересно было.
— Настолько интересно, что во всём доме пробки выбило?
— Миронов, заткнись.
Всё повисло в каком-то густом молчании.
— На телефоне?
Долго ли умеючи, все столпились вокруг телефона Дениса и смотрели поздравление от Незенко.
“Уважаемые граждане России! Дорогие друзья!”
— Ахах, какие мы тебе друзья, зай…
“Совсем скоро наступит 2020 год.”
— Уже наступил. И если ты скажешь про десятилетие, то оно только в следующем году, соси!
— Денис!
— Что Денис?!
“Мы с вами на пороге уже третьего десятилетия XXI века. Мы живем в бурное, динамичное, противоречивое время, но мы можем и должны сделать все, чтобы Россия успешно развивалась, чтобы все в нашей жизни менялось только к лучшему. Сейчас мы с волнением ждем боя курантов, верим и надеемся, что все загаданное непременно сбудется.”
На эти словах Денис отдал Илье телефон и ушёл куда-то на балкон.
Вернулся он с отвёрткой и со старыми механическими часами.
— Буду нам куранты делать.
Все коллективно вздохнули.
“Наши личные планы, мечты неотделимы от России. От усилий и вклада каждого из нас зависит ее настоящее и будущее, будущее наших детей. Только вместе мы решим задачи, которые стоят сегодня перед обществом и страной. Наше единство – основа достижения любых самых высоких целей. Эти ценности нам передали наши предки – героическое, несгибаемое поколение победителей…”
На этой фразе Артура, Илью и Костю передёрнуло.
“В наступающем году мы будем отмечать 75 лет Победы в Великой Отечественной войне. От всей души поздравляю с новогодними праздниками фронтовиков и тружеников тыла, людей старшего поколения, всех, кто прошел через тяжелейшие испытания ради нас с вами, ради будущего нашей Родины. Низкий вам поклон!”
— Ага, поклон… Акция блокадный хлеб вместе с Соколом, вот и весь поклон.
“Дорогие друзья!
К встрече Нового года мы всегда готовимся заранее и, несмотря на множество дел, главным считаем теплоту человеческих отношений и дружеского общения. Мы стремимся сделать для других что-то важное, полезное, помочь тем, кто нуждается в нашей поддержке, порадовать их подарками и вниманием. В таких искренних порывах, в чистоте помыслов, в бескорыстной щедрости и проявляется настоящее волшебство новогоднего праздника. Он открывает в людях лучшие черты, преображает мир, наполняя его радостью и улыбками. Светлые новогодние чувства, чудесные впечатления живут в нас с детства и возвращаются каждый Новый год, когда мы обнимаем своих любимых, наших родителей, готовим сюрпризы для детей и внуков, вместе с ними наряжаем елку, достаем фигурки из картона, шары и стеклянные гирлянды. Эти порой старые, но любимые семейные игрушки дарят свое тепло уже младшим поколениям.”
Пока Незенко распинался, Костя незаметно для остальных, легко прижался к Олесе, а та склонила голову ему на плечо. Артур подсел ближе к Денису, а Шура лишь мельком взглянул на Илью. Да… Действительно все здесь близкие и любимые.
“Конечно, у каждой семьи свои новогодние традиции, но всех объединяет атмосфера добра и заботы. Пусть счастье взаимопонимания навсегда поселится в вашем доме, поможет преодолеть все трудности, сплотит поколения. Пусть родители будут здоровы и всегда чувствуют ваше внимание, а каждый ребенок знает, что он самый любимый.
Друзья!
Новый год уже у дверей. Пожелаем друг другу и нашей Родине мира, благополучия и процветания.”
Видео закончилось, а куранты Дениса начали отбивать двенадцать раз.
— Ну! Наливайте, че сидите!
Артур с Олесей подорвались, она подавала бокалы, он разливал.
— Пять!
— Четыре!
— Три!
— Два!
— Один!
…и ещё раз.
— Минус один? Сейчас выключу.
— Потом выключишь, с Новым Годом!
— С Новым Годом!
***
— Ну и, кароче, я ему говорю: "Ты дебил? Надо было строки местами поменять и запузырить, а он крч всё наоборот и, вот, всё крашнулось"
Молчание.
Денис перестал ждать реакцию и снова хлебнул пива.
Обстановка по кайфу. Время пересчитать потери: бутылка водки, бутылка колы, полторы бутылки рома и пять банок пива. Так же, потерян и не найден был Илья, потому что всё, кроме пива, выжрал он. Напару с Денисом. Только тот ещё и к пиву присосался. На понижение-повышение градуса тому было глубоко насрать.
Но тут с телефона Дениса, яро прикидывающегося колонкой заиграл он.
Элджей.
Будто из кошмара Лавкрафта, Илья восстал и начал, кряхтя, подпевать и, покачиваясь, танцевать.
— Детка, ты любишь рваные джинсы!...
— Не знаю, почему Артур — Христос, но я, кажется, только что лицезрел второе пришествие Ильи.
— Аве Илья!
— Деус водка!
— Дебилы…
Шура вклинился в разговор.
— Третье.
— Что третье?
— Пришествие.
Денис, да и все остальные, кроме Ильи, который в принципе кроме Элджея ничего не замечал, молча изогнули бровь и склонились к Шуре.
— Мы же за алкоголем ходили.
По компании прошло тихое, осознающее шутку: "Аааааа…"
Время шло за полночь, все были уже достаточно весёлые и пьяные чтобы кухня начала слушать пьяные разговоры. Собственно, Артур с Денисом вышли покурить.
И они молчали.
Кухня уже начала разочаровываться в гостях и постояльцах. Как тишину нарушил Денис.
— Как же я блять заебался.
— Понимаю. У тебя что? — Артур выдохнул и, серьёзно, возможно специально наклонился так, чтобы свет падал на его лицо, подчёркивая синяки под глазами, посмотрел на собеседника. В груди Дениса что-то стукнуло.
— Устал я бухать, вот что. Спать хочу пиздец, а выгонять всех как-то неудобно.
— Конечно неудобно, мы в Отрадном, а метро уже закрылось. Мне-то на автобусе до Алтуфьево норм, а остальных куда?
— На улицу?
— Как вариант.
Одновременно затянулись.
— Всё равно неудобно как-то…
— Тогда сиди на кухне, — умный Артур умные мысли думает.
— А ты?
— А мне насрать, где сидеть. Могу и с тобой тут остаться.
— Оставайся.
Одновременно выдохнули.
Денис слышал отголоски из комнаты. Хуже, он слышал, что кричит Илья, а музыка стихла.
"Есть великая книга «Тысячеликий герой»
Держу пари, её продажи подскочат"
— Блять. Я сейчас.
Шикнул и побежал, Илья не успел начать следующую строчку, как Денис глыбой вырос у него за спиной и положил руки на плечи.
— Ещё одно слово Оксимирона в этом доме и ты пойдёшь искать себе деньги на такси до своего дома, блять. Я понятно выражаюсь?
— Ты же не хочешь, чтобы тебя обратно в Литву депортировали за убийство?
— За такие слова сейчас с ебала спрошу.
— Хули ты опять начинаешь, Ден, норм же общались, — Илья стряхнул руки Дениса с плеч. Тот напрягся, готовый в любой момент ударить или защищаться.
— А ну, долбоебы! Брейк блять! — Олеся. Храни тебя Господь, Олеся. Вмешалась, как бы разделяя парней собой, а за ней дёрнулся и Костян.
— Если вы тут начнёте драться, то лучше никому нахуй не станет. Попейте пива и разбегитесь по разным углам думать о своём поведении.
— Ну и хуй с ним, — Денис развернулся на пятках в сторону коридора, где в косяке заинтересованно выжидал Артур.
— Действительно, хуй со мной! — гаркнул в спину Илья, а Ден лишь сильнее сжал кулаки, выдыхая.
Закрыл дверь на кухню, плюхнулся на табуретку, достал ещё одну сигарету и закурил.
— И что это было?
— Долбоеб, Оксимирон, вопросы?
— Вопросов нет, но из-за Оксимирона драться? Чего-то жёстко, не думаешь? — Артур сел напротив, достал какую-то свою табакерку, вынул самокрутку и прикурил.
— Да похуй, терпеть его не могу. Можно тягу?
Артур приподнял брови, потрясений за сегодня хватало: кто-то не любит Оксимирона, а ещё этот кто-то просит у него затянуться самокрутку.
– Да мне не жалко, конечно, могу и целую отдать. Но тебе нормально или нет?
— Травка же?
— Да… Не особо сильная, сейчас с этим туго.
— Ну тогда совсем хорошо.
Так и начали раскуривать трубку мира.
***
— Так и что это было?... — Костя потянулся за стаканом с колой, огибая Лесю, слегка приобнимая её рукой.
— Просто очередной профан решил, что слишком хорошо разбирается в искусстве, — Илья раздражённо сел на диван и потянулся за вискарём.
— А тебе не кажется, что ты перегибаешь палку? — Олеся оставалась голосом разума в такие моменты, это радовало.
— Нет, а что?
— Вы друзья.
— Да хоть мужья, всё равно блять он был готов мне уебать из-за Оксимирона!
— Иногда я тоже хочу так сделать, — подключился Шура.
Илья возмущённо охнул и драматично переиграно взялся за сердце, рухнул на диван, изображая мёртвого.
— Как ты мог такое сказать про меня?
— А как ты мог такое сказать Денису? Он тебе мобилу раз пять чинил, если я не ошиблась в подсчётах.
— А ещё он каждый раз, когда чинил ставил сраный плейлист пикси-дрим-гёрл-фанатки-диснеевских-сериалов, я не могу.
— Всё лучше чем Оксимирон.
Все как один выдали:
— Факт.
— Да сука, хватит подъебывать, дайте отдохнуть.
— То есть перед Денисом ты извиняться не собираешься?
— Было бы, блять, за что.
— У него батя сидит, а ты его обратно в Литву депортировал.
— Не было такого. Не помню.
— Тогда я пойду, за тебя извинюсь, — Шура встал с дивана с чётким намерением придумать убедительное раскаяние для Илюши. Потому что сам Илюша этого делать не собирается, а по реакции Кости и Олеси было видно, что их дружба достаточно важна, чтобы не дать ей проебаться просто так.
Останавливать его никто не собирался, да и не очень-то и желал, на самом деле. Ладони чесались, мозг старался выдать что-то удобоваримое. Но это же Илья, чёрт, которого Денис знает уже долго, наверное. Он же не будет посылать кого-то извиняться за него.
Шура всё это, конечно, глубоко обдумав, решил не извиняться, так что причину своего явления на кухне он заменил другой, более удобной.
Воды попить захотелось.
Да, у них в комнате стоит куча жидкости, одной можно чайники очищать, а другой сжигать чайниковые заводы, но Шуре какого-то хрена просто захотелось воды. Человеческой, а не хтонической, которую переваривать способен только Илья.
Как открыл дверь, так и застрял в проходе. Извинения Денису были настолько не нужны, что он, забыв о перепалке с Ильёй, восседал на Христе, извиваясь, елозя задницей и самозабвенно целуясь. Руки Артура сильно сжимали Денисовы бёдра, это выглядело настолько невозможно неправильно, а как Шура подумает, что он должен туда зайти и налить стакан воды, не дрогнув рукой и ничего не разлив... Ну нахуй.
Ушёл, предварительно закрыв дверь, признавать, что он хочет так же не хотелось совершенно.
Залетел в ванную, умыл лицо, взглянул на себя. Вроде отдалённо похож на человека. Это радует.
Около двери в ванную появился Илья.
— Быстро ты за меня извинился, конечно.
— Вот такой вот я, на кухню пока не ходи.
— Это ещё почему-у-у? — опёрся лбом о косяк, поглаживая затылок и наблюдая за Шурой, который уже закончил разглядывать себя и начал разглядывать в этом же зеркале Илью.
— Там… Заняты, — Шура не нарочно склонил голову в сторону Ильи.
— Чем же таким они там заняты, раз войти нельзя?
— Всяким.
— Вот как… Понятно, — Илья двинулся с места и зашёл за спину Шуре. Тот напрягся. На плечи легли руки, как бы призывая расслабиться, но ему они были сейчас так не нужны. Эти руки на плечах казались максимально лишними, они отвлекали, встревали в голову ненужными мыслями. Уводили фокус куда-то из ванной, из этой вселенной. Тёплые. Шуре стоило огромных усилий вернуться в реальность, закусив губу и дёрнув, скинул тяжесть с плеч.
Лицо Ильи помрачнело, он смотрел на Шуру сверху вниз, как ему вообще этот взгляд из себя выдавить удалось? Фыркнул что-то себе под нос и ушёл обратно в комнату, не заворачивая на кухню.
Всё-таки прислушался.
***
Вот они и остались одни. На какое-то короткое время, но выпившей и заметно расслабившейся Олесе этого хватало с головой.
Поползла вдоль по дивану, к сидящему и с неподдельным интересом рассматривающему стакан с пивом Косте. Он поднял руки, а она проползла ему на колени, обняла за торс.
— Что, совсем поплохело? — отшучивался, но в голосе явно слышалось, что он беспокоится. Какой же Костя всё таки… Костя.
— Да не то, чтобы. Просто полежать захотелось.
Так и лежали. Точнее, Олеся лежала, а Костик сидел. В комнате было слишком тихо, ничего не жужжало, зима, даже сраный дождь не может капать по подоконнику.
Атмосфера была гнетущей, ещё хуже ощущалось напряжение, которое витало в комнате. Понятно, что комната Дениса, но вошедшего буквально могло ударить током и это не преувеличение.
Олеся резко вскочила с Кости так, что тот едва ли успел поднять руки.
— Я вижу пустую бутылку!
– Да ты что? Их тут полно.
— Да, но знаешь, что это значит?
— Что?
— Зовём играть всех в бутылочку!
Косте оставалось только охнуть и приложить ладонь ко лбу. С Олесей спорить было бесполезно. А она тем временем выбежала из комнаты в коридор с криком: “Придурки! Идём играть в бутылочку!”
Шура и Илья оживились. Вылетели из ванной, с разными целями. Шура для того, чтобы сказать Олесе не идти на кухню, а Илья пошёл на эту самую кухню, сказав Шуре, что тот как хочет, а он чувствует своим долгом там появиться, несмотря на ярый протест.
Открывает дверь, заходит и видит картину.
Растрёпанный Денис сидит на Артуре, затягивается самокруткой, стряхивает пепел в пепельницу и затягивается ещё раз, пока его поглаживают, слегка приподняв футболку.
Илью это повергло в какого-то рода шок. Да, понятно, Каминскас взрослый мальчик, нечего ему даже и предъявить, пусть делает со своей жизнью всё, что хочет. Но в этот момент он ощутил что-то вроде личного предательства, в груди всё сжалось, выбивая остатки воздуха.
— Денис.
— М? — медленно повернулся в сторону Ильи в дверях. В глазах стеклянная пустота, нет ничего живого, ничего от Дениса. Ничего человеческого и правильного. Ничего, что могло бы вернуть Илью к жизни.
— Я… Ты… Ну… Иди нахуй, Каминскас, просто иди нахуй.
За спиной у Ильи выросла Олеся.
— Ребят, пошли в бутылочку!
Но в бутылочку играть они, сука, пошли.
***
Очередной прокрут, очередной пролитый на пол алкоголь. Всё заебись.
Денис, покачиваясь, еле держит свой стакан, но хохочет, смотря на кого указал носик с пробкой. Это был Шура. А крутил Илья.
Бесноватое злорадство проснулось в этот момент в Денчике.
— Ву-ху, ну ты, Миронов, попал!
— Каминскас, заткнись! — Илью смутила вся эта ситуация. Шуру тоже, но тот держал лицо, не давая понять, что что-то вообще идёт не так. Пока в голове плясали черти.
Дигли-дигли-дигли-ду, хорошо у нас в Аду…
— Может поменяем правила?
Олеся включилась, её приобнимал Костя, но она всё равно умудрялась подпрыгивать, держа в руках стакан.
— Нет! Не можем! Все целовались и вы целуйтесь.
— Если я с тобой буду целоваться, от меня мокрого места не останется, так не честно.
— Меньше слов - больше дела, Миронов.
Ну больше дела, так больше дела. Всё таки не в детском саду, и никто их не будет обзывать “женихом и невестой”, так ведь? Правда?
Приблизился к Шуре, смотрит в глаза. Всё-таки смущающая херня до жути. Но перед пацанами (и Олесей) стыдно, че ему, сложно? Да. Сложно. Шура весь из себя такой… эфемерный? Возвышенный?
Вздох.
Не сложно.
Берём всё что можем от ситуации, так?
— Вам по-французски или по-китайски?
— Чт-
Шуру эта ситуация очень смутила. И Илья со своим: “Давайте правила поменяем, бубубу” не помогал ну вообще ни в какую. Целоваться он сегодня не собирался ну никак и ни с кем. Хотел тихо выпить, поболтать. Но нет же. Илья… он ему волосы за ухо заправил, нежно. Тяжко. Как будто для него эти волосы и это несчастное ухо какое-то самое дорогое сокровище. (Уход за волосами и травмированным ухом и правда дорогой, но не об этом речь!) И как к этому относиться? Ещё и фраза эта тупая.
Так. Они целуются.
Стоп. Почему они именно целуются? В бутылочке можно чмокнуть в губы, это не запрещено. Это можно. Это нужно. Это правильно.
Неправильно то, что Шура моменту отдаётся полностью и безвозвратно. Оформлен и упакован. Пройдите к стойке выдачи заказа!
Илья близко. Очень. Слишком. Шура ощущает, как он дышит через нос, то есть, он настолько близко. А ещё рука сама тянется к его волосам. Они мягкие? Наверное, косы всё-таки не мягкие, тогда почему они ощущаются так хорошо? Может, это и не Илья вовсе? Пахнет как Илья. Говорит как Илья. Но не Илья. Не он. Нетушки. Хочется убрать руку с головы и всё же удостовериться, потрогать везде, понять, что точно не Илья. Но как-то неудобно. Смотрят же. И как-то… Ну. По-гейски.
Затянулось. Глаза закрыты, но присвистывание Дениса можно было услышать даже находясь под водой. А в голове Шуры рыбы плавают сейчас только так. Караси там, вобла… Хотя нет. Там завелись уже акулы. И они отчаянно вгрызаются в мозг, потому что иначе объяснить то, почему Шура не прекратил это всё, он не в состоянии.
Доктор, помогите, мой мозг едят акулы. Да, прямо в черепе. Нет, я не шизофреник. Это всё Илья виноват. На него и спихивайте!
Говорят, что курящих целовать так же как и пепельницу облизывать. Шура готов был поспорить. Илья на пепельницу был ну вот совсем никак не похож. Ни капельки! Может быть, есть достаточно весомый алкогольный дух. Но это уже кег с пивом, не пепельница.
Всё хорошее, ровно как и всё плохое, рано или поздно заканчивается.
Противоречивые чувства вместе с акулами, карасями и, прости Господи, воблой, атакуют голову очень активно. Илья тоже атакует Шуру очень активно, потому что иначе объяснить причину, по которой тот облизал губы невозможно.
Надо отойти. Надолго. Недалеко. Подальше от этой акулы.
— Я… Скоро вернусь.
Позорник.
***
— Чет ты маху дал, второй раз за ночь.
— Отстаньте, а? — Илья взял со стола стакан с ромом и колой, уселся и откинулся на спинке. Переваривать произошедшее не хватало ресурсов и желания. А если бы это всё у него было, то не факт, что размышления о поцелуе с сыном министра ему сделают лучше.
— Ага, с разбегу, так и отстали. Ты вообще понимаешь, че творишь, или тебе мозг разъело?
— Нет, блять, не понимаю, спасибо что напомнил.
— Не хватало, чтобы вы ещё тут посрались, ебланы. Завалитесь.
— Как хотите, — Илья со стула переместился на диван, пока остальные всё ещё сидели в круге и с бутылочкой. — А я – спать.
Денис подскочил с пола.
— Тебе плед принести? Подушку, может? Хорошо себя чувствуешь?
— Боже, Ден, я же только что с тобой посрался.
— Ну это же не значит, что я должен вести себя как говно в ответ. К тому же нам всем сейчас тяжело…
— Тогда и плед и подушку. Денис?
— А?
— Я тебя люблю.
— Дебил.
***
Шура пытается отдышаться. В ванной капает вода из протекающего крана. В голове такой пиздец, что он тут же, хватаясь за раковину, примерзает к ней. Блять. Блять. Блять.
Что только что произошло?
Прислоняется к зеркалу лбом.
Что-то неправильное.
Совсем неправильное.
Дверь скрипнула, Шура встрепенулся, бросил бешеный взгляд на дверь.
Кто?!
— Я, — Артур придержал дверь. — Могу зайти?
— Валяй. Как хочешь. Мне не важно, — да какой нахуй Христос. Он, конечно, спасал его немало раз в Айвазовском, подменял. Но здесь и сейчас Христ вообще не в тему.
— Тогда зайду. — Закурил. Христ всегда курит, когда какой-то напряг. И где только сигареты достал? — Тебе Илья же нравится?
— Нет.
— Пиздабол.
Шура выразительно взглянул на Артура. Глазами по пять рублей, тот смотрел на него в ответ. Внутри — бездна. Как-то даже и смущающе выходит пересекаться с Христом взглядом.
— Ну пиздабол ты, вот и всё. Нормальные люди поцеловались — посмеялись и разошлись. Некоторые даже трахаются по приколу. А ты как школьник в туалет смущаться ускакал, как я даже не знаю, — Артур затянулся сигаретой.
— Как лох какой-то. — договорил за него.
— Именно, — по буквам проговорил, всё ещё смотря Шуре в глаза.
— Как-то даже неловко вышло.
— Не боись, Илья такой же. Только он убегает не в туалет, а в себя. К Ванге не ходи — его там сейчас все срут, он огрызается, и, может даже, спать завалился.
— И че, реально спать завалится?
— Если вовремя вернёшься поболтать, то не успеет.
И прямо сейчас они услышали чужие шаги и тихий раздражённый голос Кости из комнаты.
***
— Илья.
— Да, Денис? — оба прикуривают с одной зажигалки. Оба понимают, что разговор сейчас будет тяжёлый.
— Ты доверяешь ему?
— Ну? Да. Мы много общались вместе, ночевали вместе. Нас многое связывает, где можно было устроить проверку. Даже есть общий огромный секрет, — выделил слово "огромный" и затянулся. Илья такой Илья.
— А про Него он знает, раз у вас так всё радужно?
Илья выдохнул. Ну зачем так всё усложнять. Хочется съязвить, увернуться, защитить себя от этого вопроса.
— А Артур знает про Неë?
— Илья.
— Прости. Нет, он не знает, но я осторожен, ты же знаешь.
— Костян тоже переживает, мы не хотим тебя снова откачивать, понимаешь? — Денис закрыл рукой лицо, выдыхая. Очень долго. Очень протяженно.
— Я уверен, что всё будет хорошо, верьте мне.
— Хочется, Илюх, очень хочется.
***
Второй раз за ночь они сталкиваются носами. Не то, чтобы вплотную, как в прошлый. И не в комнате, а в коридоре. Да и настроение, честно, не то, которое было. Но они были решительно настроены на разговор.
Это радовало. Денис и Артур за их спинами молча кивнули друг другу, освобождая пространство на кухне.
Шура и Илья этим воспользовались, чуть ли не моментально прошмыгнув мимо них. Умные мальчики, ничего не скажешь.
Теперь только вопрос.
Кто первый?
Шура мялся, озирался по сторонам и всячески не хотел показывать Илье, что разговор с Артуром принёс хоть какие-то плоды.
Тоже самое Илья хотел показать и своим бездействием.
А начиналось так красиво.
— Ты мне нравишься.
Сказал как отрезал, блять, там разве не на одно колено вставать нужно, букеты приносить?
Хотя представление Ильи о романтике было достаточно смазанным, он не мог чётко представить, как нужно было в идеале признаться. Так что Шурины слова были… приемлемы.
— Очевидно, ты мне тоже.
***
На утро все проснулись в счастливом неведении прошлой ночи, а если конкретно, то проснулись от звонящего телефона Артура. Сам же Христ самозабвенно валялся на кровати Дениса и не понимал происходящего и произошедшего.
— Алло? Кто?
— Артур, солнышко моё ненаглядное, ключи под ковриком, вы уберитесь там по минималке. Мы с ильёй в ментуре. Потом ключи привезешь, я тебе скажу — в каком мы участке.
— Откуда ты… Ладно. Попробуем разобраться.
Когда же орава с бодуна прибыла в ОМВД “Отрадное” за двумя товарищами, было выяснено следующее — они пошли выносить мусор и пришибли (не насмерть) дверью какую-то бабушку.
Номер Артура Денис вытащил из его же телефона ночью, когда тот валялся разблокированный, пока сам Христ пребывал в местах не столь отдалённых. Костя, Олеся, Илья и Шура – косились на Артура с подозрением, но при этом, в глазах Шуры четко прослеживалась какая-то странная доля понимания.
Так и начался 2020 год.