Михаил в относительно хорошем настроении заходит в лифт и нажимает кнопку одиннадцатого этажа.
Сегодня должен приехать старший брат, если уже не приехал. И это одновременно радовало и огорчало.
Нельзя сказать, что Миша любит времяпровождение с братом, но иногда они могут вместе сходить куда-нибудь или что-то в этом духе. К тому же Александр всегда в тайне от родителей снабжает свою уменьшенную копию презервативами, небольшим количеством алкоголя и прочими необходимыми подростку вещами. За исключением, к сожалению, сигарет.
По необъяснимым причинам Саша, являясь заядлым спортсменом, может немного выпить, но на дух не переносит даже косвенного упоминания табачных изделий любого вида, а на все расспросы только прищуривается и ехидно спрашивает: "Куришь? Не страшно, что я или родители узнаем?"
Возможно, Саша самый раздражающий человек, какого только можно найти на этой планете. Чего стоит один только его постоянно насмешливый тон, будто тот разговариет с глупым маленьким ребёнком. Или его ужасная самоуверенность, которая не покидает его ни на секунду. А надменное выражение лица... Девчонки ему под ноги штабелями падают!
Двери лифта открылись и первое, что увидел Миша — ничего. Малолетние вандалы снова перебили в подъезде лампочки, а света из маленького окна хватает только на то, чтобы понять, где именно это самое окно находится.
Добираться до квартиры наощупь уже вошло в привычку, но нет особого желания вляпаться во что-нибудь вроде мочи кошек, прикормленных добродушной бабой Милой с четвертого этажа. Хотя интуиция почему-то говорила, что Миша уже по уши в дерьме. Наверное, класснуха снова позвонила матери и наплела что-то про полное отсутствие пунктуальности.
Школьник неосознанно глубоко вздохнул, вытянул руки вперед и осторожно пошел по коридору. Успешно миновав поворот парень достал ключ и лишь с седьмого раза вставил его в замочную скважину. Ключ не проворачивался — кто-то дома.
Миша с трудом подавил нарастающую тревогу, игнорировать свою интуицию он не привык. Уверенность в том, что родные узнали о нем что-то нежелательное крепчала с каждой секундой.
Ещё раз глубоко вздохнул, о чем сразу же пожалел — так как запах отходов кошачьей жизнедеятельности крепко засел во всем подъезде — и вошел в квартиру, сбросив школьный рюкзак с плеч прямо на проходе.
— Я что, всем настолько безразличен, что меня даже не встречает никто?
Возможно, кто-то просто забыл закрыть дверь. Было бы возможно, если бы Миша не жил в семье параноиков. Тем не менее, он схватился за эту единственную адекватную мысль из всего потока и максимально спокойно прошел по коридору в направлении своей спальни, чтобы упасть лицом в подушку и еще на один день забыть о существовании учебных заведений любой масти и разновидности. И это у него почти получилось.
— Ну привет, маленький наркоман, — С издевательской улыбкой Саша захлопнул дверь комнаты. — Что же мы будем делать?
— Э-э-э... Чего? — подросток опешил. Зато решился вопрос с открытой дверью.
Такой ответ Сашу не удовлетворил. Он отошел от двери и от своей юной проблемы, стоящей сейчас столбом с предельно тупым выражением лица, сел на диван и достал из кармана пакетик с зеленоватыми шариками.
— Я конечно знал, что ты не блещешь умом, но думал, мозгов у тебя побольше. Надо же было дойти до того, чтобы спрятать психотроп в пачке от сигарет и оставить ее под подушкой. Гений сокрытия тайн, — голос брата такой же насмешливый, как и обычно, но взгляд холоден и серьезен. От такого диссонанса Миша поежился.
И в этот момент он понял, что влип. Саша не упустит возможности намекнуть отцу на возможные зависимости младшего сына, и будет тогда Миша батрачить все лето в глухой деревне в бабкином огороде, а в свободное время на огородах ее соседей. Конечно! Саше же так хочется отомстить за свое загубленое детство.
— Сань, это не то, что ты подумал, — Александр приподнял одну бровь, смотря своей ходячей проблеме в глаза. — Сань, бате не говори.
— Жалкое отребье, — холод. Ебаный холод, ничего больше. Пустая, безэмоциональная фраза, от которой буквально колет в сердце.
— Сань, пожалуйста. Саша, я на колени встану!
Саша не может понять этого идиота. Если ты делаешь, то ты должен отвечать. Руки так и чешутся схватить этот ходячий позор и хорошо приложить головой о стену. Может, так этот придурок поймет хоть малую часть того, что родители пытались вбить в своего любимца.
— Саня...
Этот выродок смеет таким наглым образом гробить свое здоровье. Разумеется, любимчику же все сойдет с рук. И добрый старший братик только помашет пальчиком перед носом, и мамочка погладит по головке, и папуля сделает внеплановый дорогой подарок.
Саша молчит, и это безумно напрягает. Миша извелся, ожидая, когда ему скажут хотя бы одно слово. Он не может сдвинуться с места, прикованный к полу строгим взглядом. Впервые в жизни он так боится. И боится кого? — Брата! Который сейчас буквально решает его судьбу.
— Раз ты такой жалкий, боишься собственного отца больше, чем меня, то придется решать проблему вдоем. Повторю свой вопрос: что мы будем делать?
Услышав это Миша чуть не заплакал от счастья. Угроза миновала.
— Саня, я выброшу это все, я больше никогда...
— Разумеется никогда, разумеется выбросишь. Но верного ответа я не услышал, — Александр ухмыльнулся. Видеть, как бледнеет с каждым его словом этот чертов наркоман было более чем приятно. Саша откровенно злорадствовал. — Поэтому мы избавим тебя от желания употреблять. Заодно и курить.
Миша не на шутку перепугался, когда брат взял в руки провод от зарядки. До него постепенно начал доходить замысел брата.
— На стол ляг. И штаны с трусами сними.
— З-зачем? Саш, не надо.
— Михаил, эта штука бьется не только больно, но и сильно, — Саша с видом терпеливого учителя демонстративно ударил себя проводом по руке и показал мгновенно появившийся яркий красный след, — Если ты хочешь быть травмирован, то пожалуйста, оставайся одетым.
Саша умеет убеждать. Еще он умеет использовать силу. И Миша знал это более, чем отлично. Поэтому парню ничего не осталось, кроме как подчиниться.
— Думаю, тридцати ударов с тебя хватит. Считай в слух. Собьешься — начнем заново. Ты понял меня, наркоман?
Дождавшись кивка Саша выровнял провод, примерился и нанес удар.
— Один! — на выдохе выкрикнул Миша. Неожиданно сильная боль иглами впилась в нежную кожу ягодиц.
— Мне не наплевать на твое здоровье, идиот, но тебе, видимо, похер, — удар, заставивший наказуемого вздрогнуть. — А ты в курсе, что насвай лепят из куриного помета?
Если бы Миша знал, если бы мог предугать такой исход событий, ни за что не купил бы эту дрянь. Из куриных какашек? Мерзко. Больно.
— Три! Четыре! Пять! — терпеть стало невыносимо. — Шесть! Больно! Семь! Умоляю! Восемь! Хватит!
Не получалось услышать, что говорит брат. Боль, дикая, ужасная боль затмила собой все сознание. Невозможно предсказать, где будет следующая вспышка огня, невозможно подготовиться к следующему удару.
— Одиннадцать! — голос сорвался на крик. — Я обещаю, никогда больше! Двенадцать! Саша-а, прости! Тринадцать! Умоляю! Четырнадцать! Пятнадцать!
Миша различил что-то вроде "Передохни", наконец смог перестать реветь. Выпяченная, горящая огнем задница не дает плюса к комфорту. Миша не понимает, что он чувствует. Ему больно. Пиздец больно! Внутри клокочет ненависть к Саше, но видя, как он, будто какую-то грязь отбрасывает от себя провод, устало массирует виски, парень не может оценить ситуацию. Когда Саша поднимал провод, завалившийся под стол, Мише даже показалось, что в его взгляде проскользнуло сочувствие.
— Продолжаем. Осталась половина.
— Шестнадцать.!
Саша в мыслях молится, чтобы этот олух не сбился. Отвратительный провод. Отвратительные вздувающиеся следы. Останутся синяки, сидеть будет больно. Этот идиот заслужил такое наказание! Но Саша преувеличил. Дал слишком много. Кажется, что он лупит себя самого, чувствует каждый удар на себе самом. Но заставляет себя продолжать. Им обоим это пойдет на пользу.
— Двадцать три! Двадцать четыре! — Саша заводит руку брата за спину, не давая возможности вскочить.
— Двадцать пять! — сквозь слезы и крик невозможно понять, какую цифру называет младший. — Двадцать шесть! Двадцать семь!
"Осталось немного".
— Двадцать восемь! Двадцать девять! Тридцать!
Саша выбрасывает провод из рук, падает на диван. Слишком тяжело признать, какой вред он нанес своему маленькому брату, ребенку, которого практически самостоятельно вырастил. Лучше бы он сам оказался на месте этого тупицы.
Миша не верит, что эта пытка закончилась. Всхлипывает. Через плечо смотрит на напряженного Александра. Никогда в жизни он не сможет больше даже подумать о наркоте или куреве.
— Мелкий, прости. Прости меня.
— Ты тоже.