Пока Ху Тао идет впереди и о чем-то задорно болтает с Мэном, Люмин осматривается — не с надеждой, но с едва ощутимым сожалением. Пейзажи здесь тусклые и бесцветные — иллюзия умирающего сознания. Уютный летаргический сон для тех, кому отчаянно хочется верить во что-то после.

Люди иначе не умеют.

Тени — безликие, безымянные — блуждают и тянутся к ним, а Ху Тао, смеясь, разгоняет их посохом и огнем; ее веселый голос льется куда-то между ребер, вгрызается в кости — а Люмин и так уже тяжело дышать.

Здесь нет Итэра — а и должен ли? Они — дети беззвездного неба, отколовшиеся осколки минувшего прошлого, которым нигде не найдется прибежища. У них не будет могилы — ни кладбища, ни эпитафий, даже близких не наскребется для оплакивания. Звездная пыль, рассеянная астероидами по галактике. А может, они сгорят в пепельном пламени сверхновой, и не останется даже ее.

Люмин, честно говоря, плевать.

Ху Тао вежливо кланяется этим не-мертвым и не-живым. Это конец — итог, тупик, смазанная точка в финале, называйте как хотите, думает Люмин.

Их путь не окончится никогда.