Хруст под ногами приятным звоном даёт по ушам, а мороз приятно лижет круглые красные щеки. Долгожданный снегопад отчего-то греет душу. Наверное, это особенности подростковой жизни: ощущать себя намного комфортнее под снежными хлопьями поздно вечером, чем в теплой кровати дома. Слово "родители", к сожалению, не отдаются теплом в сердце.
Это тепло течет по венам от заснеженных улиц и больших редких хлопьев снега в свете ярких фонарей. От одетых в белые пуховики кости деревьев вокруг. Почему-то кажется, что под, ещё не совсем толстым слоем снега, кости клёна греются.
Джисон думает, что это правда красиво. Это его любимая зимняя погода. Безветренно, с мирно летящими платьями зимних фей под оранжевым тусклым светом. Встроенный прогноз погоды в правом углу сенсора телефона показывает минус один градус. И Джисон считает, что вечер идеален.
Даже с заледеневшими щеками, мертвыми малиновыми пальцами в самом глубоком месте черного пуховика, усталостью в икрах от долгой прогулки. Для Джисона это все ещё идеальный вечер. Он выбирает замёрзнуть до синего носа, чем слушать родительскую ругань и шипение от очередной открытой банки пива.
А тихий зимний вечер приносит удовлетворение, что проходится по каждому атому его тела и оседает это чувство на языке, чтобы в ночи смаковать остатки.
Он перешагивает какую-то ветку, заходит в квадрат из бетонных стен зданий, подмечая качели в середине площадки. Качели – хорошая идея. Пуховик доходит до колен, скрывая тощую фигуру от холода и, последнее, чего боится Джисон – намочить задницу о мокрые доски качели.
Потому что качели — это приоритет всего.
И он так перебирает ногами мелко (куртка отвратительно мешает, но руки высовывать из карманов не хочется, чтобы расстегнуть нижнюю молнию), психуя мысленно от неудобства.
В тишине разносится затяжной всхлип.
Всхлип, цоконье и ещё один всхлип, сопровождаемый шуршанием дутого материала.
Джисон поворачивает голову на странный звук и видит по левую сторону дома силуэт. Силуэт короткой дутой куртки и шапки с помпоном. Он находится под фонарем, разглядеть получается плохо.
И все же с очередным всхлипом и шуршанием Джисон ковыляет (в такой куртке ходить невозможно) до источника звука.
С приближением он видит в черном силуэте парня. Его ровесника, скрытого шапкой до глаз, воротом пуховичка до шеи (он уверен, что каждый раз молния щиплет шею) и мокрым красным носом.
Возможно, можно было бы предложить, что это из-за холода, но слезы из тонкого разреза глаз идут с удивительной скоростью (скорее всего, на такой погоде плакать больно).
— Извини, с тобой все в порядке? Может тебе нужна помощь?
И мальчик так испуганно смотрит, отворачивает голову, растирая горячие слезы окоченевшими пальцами по замёрзшему лицу, поворачивается, машет отрицательно головой, но плакать, почему-то, не перестает.
— Правда, прости, но я не могу пройти мимо, когда ты так плачешь. У тебя что-то случилось? Может, тебе нужен телефон дозвониться или—
Парень шумно шмыгает носом, прглатывая слезы и сопли.
— Эта домашняя кошка никогда не почувствует лапками снега, представляешь? Она тут сидит каждый снегопад и часами смотрит на снег, но никогда не потрогает его.
Голос парня дрожит и прерываются слова очередным громким шмыгом и попыткой утереть лицо малиновыми пальцами.
И только сейчас он замечает в окне первого этажа белую кошку с очаровательными черными пятнами на бочках. Чёрное ухо белой красавицы подрагивает, но глаза смотрят в одну точку - на падающий снег. И даже шевеление парней и громкие звуки их голосов не отвлекают ее от созерцания.
Парень поворачивает к нему опять заплаканное лицо, помпон дёргается от резкого движения, придавая откровенное очарование незнакомцу.
— А представляешь сколько кошек в мире, которые любят смотреть на снег и так смотрят на снегопады, но никогда не почувствуют его и не поиграются в сугробе?
Внутри что-то согревается, обдает прямо кипятком по замёрзшим внутренностям.
Глаза на мокром месте теперь и у него, то ли от осознания слов этого парня, то ли от жалобного лица.
Он прикрывает рот рукой, уже не чувствуя холода.
И они стоят вдвоем под окном, смотря за гипнотизированной кошкой.
И тишина прерывается редкими всхлипами парня по правую сторону от плеча.
И почему-то попытка успокоить его ощущается кощунством.
Джисон стоит ещё какое-то время, отошедший от потрясения, но полностью заинтересованный белым помпоном на шапке и красными заплаканными глазами. Губы трогает лёгкая улыбка.
— Я видел через пару домов по левую сторону от нас пару бродячих кошек. Грелись между подъездами. Пойдем покормим их? Я оплачу. И куплю тебе печенье. Тебе нравятся песочные динозавры с шоколадом?
И парень растирает и без того красные щеки, смотрит на длинный пуховик Джисона, который очеивдно мешает ему ходить, улыбается сухими губами. И делает шаг в направлении к магазину.
— Если они идут вместе с горячим шоколадом, то становятся моими любимыми.
И Джисон смотрит на вязаный материал с виляющим при шажках помпоном, на фигуру впереди него, и улыбается так широко.
И так искренне впервые за день.
Он трёт рукой нос, нагоняет нового знакомого и думает, что первый снег в этом году ощущается и правда особенно теплым.