В пустоте так уютно, тихо и даже временами тепло. Нет посторонних звуков, нет посторонних людей, нет посторонних эмоций — всё плавно и спокойно. Всё идёт как идёт. Не нужно бояться, что кого-нибудь заденет твоими страшными силами, не нужно переживать. Можно просто успокоиться, вдохнуть полной грудью воздух пустоты и даже, возможно, улыбнуться.
Если ты, конечно, всё ещё способен это делать.
Ты боишься одиночества. Любой нормальный человек боится одиночества, боится оглянуться назад и увидеть, что за спиной нет никого, как нет никого и перед тобой. Поэтому ты никогда не оглядываешься назад, поэтому никогда не смотришь вперёд. Так безопаснее и для тебя, и для окружающих.
Вздохнув, ты опускаешь голову и стараешься слиться с тишиной. Ты пытаешься исчезнуть, несмотря на то, что внутри сидит предательское желание жить, мешающее тебе испариться без следа.
Ты не хочешь никого видеть, не хочешь ни с кем говорить. Единственное, чего ты желаешь — чтобы тебя оставили в покое, чтобы дали поверить в то, что о тебе никто никогда не вспомнит. Ведь только тогда ты можешь трусливо сбежать и от самого себя, и от своих проблем.
Так и есть — ты один в абсолютнейшей пустоте, где непередаваемо медленно плывут пушистые облака, тускло мерцают непонятно откуда взявшиеся звёзды. И никого нет вокруг.
Кроме неё.
— Ты понимаешь? — Она улыбается и смотрит на тебя так, словно говорит: «Я же вижу, что не понимаешь».
У неё большие тёмно-зелёные глаза и длинные золотистые волосы, которые она закалывает двумя большими заколками в виде крылышек. Красивая, юная — почти ребёнок, особенно если сравнивать с тобой. Никогда не унывающая и почти всегда знающая, что тебе ответить на то или иное высказывание.
Она — единственная, кто всё ещё находится рядом, несмотря на твоё отчаянное желание остаться в одиночестве. И тебе одновременно и противно, и радостно от этого. Потому что ты не можешь отделаться от чувства всепоглощающей благодарности к этому маленькому взрослому человеку. Ты благодарен ей за то, что она сейчас есть, несмотря на то, что её уже на самом деле нет.
Вздохнув, она поворачивается к тебе спиной и, растопырив пальцы, расставляет руки в разные стороны. Она делает небольшой шаг вперёд и накреняется, словно вот-вот упадёт, но тут же со смехом выравнивается и, лукаво прищурившись, оборачивается. И снова продолжает идти.
Ты смотришь на её маленькие босые ступни и склоняешь голову набок, пытаясь перестать ощущать её присутствие. Для этого нужно всего лишь отгородиться от неё, тогда она покинет тебя вслед за остальными. Хотя нет, ты никогда самостоятельно не сможешь заставить её уйти, потому что не хочешь этого. Мерзкий маленький червячок внутри, вгрызающийся в сердце, мешает тебе открыть рот и прогнать её, разом избавляя и себя, и её от мучений.
Ты просто не можешь сделать это, слабак.
— Ты совсем один, — говорит она, перешагивая небольшое облако и останавливаясь. — Хочешь сказать, что счастлив?
В горле першит, а переносицу ломит от чего-то, но ты не говоришь ни слова. Это лишнее. Она и без тебя знает ответы на свои вопросы.
«Уходи».
Ты хочешь, чтобы она растаяла облаком, исчезла и испарилась окончательно, иначе… вдруг? Вдруг ты передумаешь исчезать?
Вдруг ты так сильно захочешь вновь жить, что передумаешь?..
«Поэтому уходи!»
Ты повторяешь это про себя, как заклинание.
Взмах волшебной палочки, в которой не осталось магических сил.
В ней нет столь нужного тебе волшебства. Да и у тебя самого нет сил, способных помочь избавиться от желания, гложущего тебя изнутри всепоглощающего чувства, в котором ты стыдишься признаться даже самому себе.
Ты страстно желаешь быть нужным. Ты не хочешь исчезать.
— Нет, вовсе нет. — Она преграждает тебе дорогу и улыбается, чуть прищурившись. — Ты совсем не счастлив.
Она права, думаешь ты. Вот только зачем она права? Что это принесёт тебе?
***
Зереф отшвырнул очередной камень и едва сдержался, чтобы не завыть. Отчаяние пожирало изнутри, заставляя в исступлении царапать ногтями горло. Он ненавидел себя сейчас так искренне и яростно, что хотел тотчас же исчезнуть, испариться, чтобы больше не причинять никому вреда, чтобы не ранить и не убивать. Чтобы отпустить собственную терзающуюся душу на волю — капелька эгоизма в бесконечном потоке бессильной злобы, направленной на самого себя.
Стоя посреди почерневшей травы и ссохшихся цветов, он ощущал такое отчаяние, что хотелось упасть прямо здесь и, уткнувшись лбом в выбеленный смертью пепел, что есть сил закричать, зарыться одеревеневшими пальцами в песок, заплакать, зарычать, за…
— Что ты делаешь? — Голос, прозвучавший совсем близко, заставил Зерефа встрепенуться.
Пытаясь сморгнуть подступающие к глазам слёзы, он повернул голову и увидел рядом с собой девочку. Совсем маленькую, похожую на босоногого ангела, невесть зачем спустившегося с небес на землю. Невесть зачем оказавшегося так близко к смертельной опасности, которую он, Зереф, из себя представлял.
На вид ей было лет двенадцать, если не меньше. Простое длинное платье придавало ей ещё больше детского очарования, а в белокурых волосах, обрамлявших округлое лицо, виднелись две большие заколки в виде крылышек. Ни дать ни взять — маленькое чудо, которого Зереф почему-то до смерти испугался. Вернее, он испугался, что сейчас уничтожит это невинное создание той ужасной силой, которую он не мог контролировать. Поэтому он отступил и внутренне сжался, готовясь сдерживаться до последнего, чтобы она могла в случае чего сбежать.
— Уходи, — прохрипел он, закрывая руками лицо. — Уходи, иначе погибнешь.
Девочка склонила голову набок, из-за чего несколько прядей золотистых волос упали ей на лицо, и капризно надула губы, беззастенчиво разглядывая покрывающегося испариной Зерефа. Нетерпеливым жестом убрав загораживающие обзор волосы, она вдруг лучезарно улыбнулась и, шагнув следом, чуть наклонилась вперёд, будто собираясь сообщить какой-то до жути важный секрет.
— Меня Мавис зовут, — произнесла она, прищурившись. — А тебя?
Зереф недоверчиво моргнул, пытаясь понять, что она затеяла, а затем заскрипел зубами и замотал головой. По спине вверх по позвоночнику пополз холодок, предвещающий новый взрыв неконтролируемых сил, которые грозили уничтожить всё в радиусе нескольких десятков метров. И это невероятно глупое создание, стоящее рядом и глядящее в лицо собственной смерти с самой светлой улыбкой, — тоже.
— Уходи! — простонал он, зажмурившись.
Он не допустит ещё одной смерти. Особенно смерти этой девочки!
— Уходи? — недоверчиво переспросила Мавис, совсем, кажется, не обратив внимания на нежелание собеседника знакомиться. — Серьёзно? Так и зовут?
Зереф замер на несколько мгновений, а затем убрал руки от лица и с подозрением уставился на неё, пытаясь прикинуть — издевалась она ли она над ним или серьёзно была такой непосредственной. Мавис же, видя его замешательство, лишь хитро улыбалась, прищурив огромные тёмно-зелёные глазищи, и терпеливо ждала, когда первое удивление нового знакомого, наконец, пройдёт.
Не похоже, чтобы она насмехалась…
— Зереф, — нехотя произнёс он, отводя глаза. Если ей это было так важно… — Слушай, — он поджал губы и отвёл глаза, вспоминая про давящее изнутри чувство опасности, — тебе действительно следует уйти и на будущее держаться…
Однако Мавис, даже не дослушав, радостно хлопнула в ладоши и рассмеялась.
— Вот как! — воскликнула она, с нескрываемым энтузиазмом глянув на притихшего Зерефа. — Это так здорово, что я тут не одна, правда? Теперь мы сможем с тобой играть!
— Иг… что? — Тот удивлённо моргнул, стараясь разглядеть в произнесённых словах хоть намёк на издевку, но лицо Мавис оставалось кристально-чистым, без малейшей тени усмешки.
Накатывающий волнами приступ внезапно прошёл, оставив после себя чувство вселенской усталости. Зереф сипло выдохнул и опустил голову, поняв, что сейчас вряд ли способен даже на то, чтобы препираться с настырной девчонкой.
Когда она схватила его за руку и потянула за собой, увлекая глубже в густые заросли неизвестного растения, он даже не сопротивлялся.
Пусть будет, что будет.
***
В пустоте время течёт не как обычно. Совершенно иначе, чем в земном мире.
Тебе кажется, что прошло пять минут, а на самом деле минуло пять веков. Тебе кажется, что ты находишься здесь уже целую вечность, помноженную на бесконечность, но, поверь, это всего лишь короткое мгновение.
И она здесь с тобой всю эту долгую вечность-бесконечность, тянущуюся целых двадцать секунд.
Зачем?..
— Я осталась с тобой не из жалости, — внимательно посмотрев на тебя, говорит она и вновь разворачивается спиной, расставив руки.
Складывается впечатление, словно она идёт по тонкой-тонкой жёрдочке — аккуратно, будто боясь оступиться и свалиться. Между чуть растопыренных маленьких пальцев на ногах скользят звёзды, и Мавис тихо смеётся, говоря, что они щекочутся. Ещё она что-то говорит про место, где они сейчас находятся, и совсем по-взрослому бурчит, возмущаясь климатом и скукой.
Обнаружив, что ты совершенно не слушаешь, она разворачивается и берёт тебя за руку, заставив обратить на себя внимание.
— Ты думаешь, что всё кругом плохо, что люди плохие, что ты плохой. — Она склоняет голову набок и сдувает спадающие прядки волос, забавно морща нос. — Это неправда. Ты на самом деле очень хороший. Если ты сам считаешь себя плохим, если ты сам для себя зло, это вовсе не означает, что этим же злом ты являешься для окружающих. У них, — она широким жестом обводит свободное пространство за своей спиной, продолжая смотреть в твои глаза, — есть свой взгляд на некоторые вещи. И совершенно необязательно, что он отрицательный. Ты так не считаешь? — Мавис фыркает, вновь сдувая волосы, и заговорщически понижает голос: — И, как знать, вдруг кто-то будет горевать, если ты пропадёшь?
Ты криво усмехаешься и отворачиваешься, стараясь отдышаться после сдавившего лёгкие сильнейшего чувства.
Она не права.
Вернее, нет, по-своему она права, но она ребёнок, маленькая девочка, которая рассуждает с детской непосредственностью и верой в лучшее. Люди другие, мнения разные, а вот последствия всегда одинаковы — они в страхе бегут. Или умирают, что ещё хуже. И ты понимаешь, что устал, смертельно устал от всего этого. Так хочется закрыть глаза ладонями, сесть прямо на землю и испариться. Уйти от боли, отдалить её от себя.
Уберечь всех от неё…
— Нет, не исчезай. — Мавис сжимает твою руку и улыбается, глядя так, что тебе на долю секунды кажется, что она вовсе не та маленькая девочка, которой кажется. Будто бы весь этот милейший внешний вид — обёртка, фантик, скрывающий совершенно незнакомую начинку, на которую взглянуть и хочется, и страшно.
Ты закрываешь глаза, мысленно отгородившись от незнакомых ощущений, и считаешь от одного до десяти, а затем обратно. Это всего лишь видение, всего лишь мираж. Этому не стоит доверять — ты прекрасно знаешь, каковы на вкус некоторые иллюзии.
Они горькие.
— Тебе не показалось, — прервав молчание, произносит она и привстаёт на цыпочки, чтобы заглянуть в твои глаза, но рост позволяет дотянуться только до ярёмной ямки на шее. — Видишь?
Ты смотришь сквозь ресницы на светловолосую макушку и терпеливо ждёшь, что будет дальше.
Мавис хмурится, недовольно морщит нос, глубоко вдыхает и… неожиданно чихает, заставив тебя нервно вздрогнуть от неожиданности. Ты замираешь и прислушиваешься, ожидая, когда она скажет что-то ещё, но Мавис смеётся и отворачивается. А ты стоишь, не шевелясь и даже практически не дыша, и чего-то ждёшь. Смотришь во все глаза на раздуваемое лёгким ветерком платье свободного кроя, на переливающиеся в мерцании тусклых звёзд белокурые волосы. И молчишь.
— Я с тобой потому, что ты — это ты, — наконец, говорит она, оглянувшись поверх плеча. — Ни больше, ни меньше.
Ты шумно выдыхаешь и не шевелишься.
И что она этим хотела сказать?
***
— Чудища наступают! Они сейчас… уо-о-о! — Мавис упала, схватившись за плечо, словно её только что ранили, и повернулась к Зерефу с таким страдающим лицом, что тот опешил. — Спасайся! Беги в укрытие!
Зереф изумлённо моргнул, глядя на её «мучения», и решительно направился прочь от этого дурдома, решив, что лучше переживать своё проклятие где-нибудь в сторонке, а не в «укрытии от монстров».
Прошло уже несколько дней с тех пор, как в его жизнь ворвалась эта босоногая мелочь, перевернувшая всё с ног на голову. И этот постоянный шум уже начинал потихоньку раздражать, сменив поселившееся внутри горькое отчаяние на совершенно непривычный клокот негодования. Зереф сам не понимал, почему вообще пошёл за этой девчонкой, которую видел впервые в жизни. Бессмысленно глядя на подпрыгивающие в такт шагам кудряшки, он слушал её щебет и совершенно ничего не чувствовал. Вернее, нет, не так — он не чувствовал привычного приближения очередного приступа, после которого обычно приходил себя, стоя по колено в пепле и тлене. В тот самый миг внутри было восхитительно пусто, и Зереф, повинуясь эгоистичному желанию продлить это волшебное ощущение, послушной собачкой следовал за решительно вышагивающей Мавис, ведущей его в глубину густого леса. Затем он впутался в непонятную игру, совершенно ничего не зная о правилах, и оказался вот в опале из разномастных «монстров», глупо глядя на устроенную непоседливым ребёнком нешуточную войну.
Ерунда какая-то, честное слово.
Он — серьёзный взрослый человек, познавший столько горя, сколько никому и не снилось, и вдруг занимается такими глупостями!
Почувствовав рывок, Зереф остановился и с возмущением оглянулся, пытаясь сообразить, за что зацепился. Помехой оказалась похожая на ангела белокурая девочка, грозно хмурящая тонкие брови.
— Ты идёшь прямо в логово к врагу! — громким страшным шёпотом сообщила она. — Укрытие в другой стороне. Пойдём, я отведу тебя.
— Послушай, я не… — устало начал Зереф, но Мавис, приподнявшись на носочки, закрыла ему рот ладонью.
— Тут кругом чудовища, — оповестила она, прижав палец свободной руки к своим губам. — Нужно быть осторожными.
Зереф покачал головой и хотел уже отвернуться, но Мавис вдруг с такой силой дёрнула его за рукав, что он неуклюже шлёпнулся, подняв клубы пыли и отбив всю пятую точку о весьма твёрдую кочку. Сморщившись, он с возмущением глянул в сторону маленькой занозы и… не произнёс ни слова. Мавис на эту реакцию удовлетворённо кивнула и плюхнулась рядом. Не выпуская из стиснутого кулака рукав Зерефа, она встала на четвереньки и, стараясь пригнуться к самой земле, почти поползла в противоположную сторону — к «укрытию».
— А как же твои раны? — внезапно спросил Зереф и едва не прикусил язык от удивления.
Он же не собирался принимать правила её игры…
Мавис обернулась и, посмотрев на него поверх плеча, улыбнулась. Затем подмигнула и заговорщически прошептала, округлив глаза:
— Это ма-а-а-агия! Мои раны исцелились, благодаря ей.
Зереф же едва подавил желание отпустить какое-нибудь ироничное замечание по поводу магии и её лечебных свойств, но почему-то промолчал. Лишь нагнулся к земле, подражая Мавис, и пополз следом к высоким кустам.
Его вся эта ситуация возмущала и раздражала одновременно. Хотелось встать, стряхнуть с себя маленькую прилипалу и уйти куда-нибудь на другой конец острова, чтобы не слышать, не видеть её и не участвовать больше в дурацких играх. Ещё ему хотелось совершить какой-нибудь особенно детский поступок — надуться, топнуть и сердито засопеть. К огромному изумлению, ему стало казаться, что его полностью захватила атмосфера, царившая вокруг этой девочки. Атмосфера беззаботности и непосредственности. Атмосфера, в которой совершенно не думаешь о страшных проблемах, о последствиях и способах этих последствий избежать. И это, как ни странно, пугало, кололо под лопатку не самыми приятными предчувствиями, заставляя отстраниться, вырвать рукав, убежать подальше, спрятаться где-нибудь и вновь окунуться с головой в собственную обречённость.
Вот только было в этой ситуации и то, что приковывало Зерефа к месту и заставляло продолжать ходить за Мавис: приступы по-прежнему не появлялись. Это давало тонкую, как ниточка, надежду, что всё было не так плохо, как казалось на первый взгляд.
***
Она сидит на облачке и улыбается звёздам, ловя их как порхающих бабочек. Она смеётся и поворачивается к тебе, хитро прищурившись, затем тянет к тебе стиснутые ракушкой ладони и указывает взглядом на них, приглашая, чтобы ты заглянул внутрь.
Некоторое время ты недоверчиво косишься на предлагаемое зрелище, скептично приподнимая одну бровь, но всё-таки поддаёшься соблазну и придвигаешься. Тогда Мавис резко разводит руки в стороны, выпуская трепыхающуюся в неволе звезду обратно в небо. И хохочет при этом так радостно, что и у тебя губы расползаются в улыбке.
Ты улыбаешься, ощущая, как внутри всё оттаивает. Маленький непоседливый ангел — такой взрослый и такой ребёнок одновременно. Несовершенный и идеальный. Капризный и добрый. Такой родной и чужой. Единственный человек, которого ты до смерти боишься и желаешь видеть рядом с собой. Просто потому, что она не раз и даже не два доказывала, что не боится ни того, ни другого.
И ещё потому, что она всегда говорила и говорит только правильные вещи.
Ты так скучал по ней, хоть и не признавал никогда.
Ты так скучаешь по ней до сих пор.
Ты протягиваешь руку и касаешься пышных белокурых волос, ощущая, как между пальцев струится приятный шёлк. Закрываешь глаза и полной грудью вдыхаешь её присутствие.
«Уходи-уходи-уходи!»
Это навязчиво бьётся в голове, в то время как внутри расцветает отчётливое нежелание отпускать её снова. Ты хочешь, безумно хочешь, чтобы время остановилось, позволило насладиться этим прекрасным моментом. Вернее, одним из самых прекрасных моментов, которые она разделяет с тобой.
«Нет-нет… нет, пожалуйста, — мысленно стонешь ты, опустив руку. — Не оставляй меня и не оставайся тут. Я не хочу так больше, я не могу иначе. Я хочу… Мне необходимо…»
— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — говорит Мавис, схватив в пригоршню кусочек пушистого облака.
Ты киваешь, соглашаясь с ней, потому что понимаешь, что и тут она абсолютно права. Она прекрасно знает, всегда знала почему-то и о чём ты думаешь, и о чём ты молчишь, и о чём никогда-никогда не скажешь. Она очень проницательна. И очень хорошо понимает тебя. Как никто и никогда не понимал.
И, что самое важное, она принимает тебя таким, каков ты есть. Со всеми странностями, со всеми сомнениями и страхами, со всеми недостатками, коих у тебя гораздо больше, чем достоинств. Наверное, это прекрасно — знать, что у тебя есть человек, который угадывает мысли, не прилагая для этого никаких усилий. Наверное.
— Ты не лишился меня. — Голос Мавис теплеет, а интонация звучит чуть глубже, заставив тебя поднять голову.
В тёмно-зелёных глазах мерцающими бликами отражаются звёзды. На губах расцветает самая тёплая и понимающая улыбка, которую ты не видел (да и не увидишь уже) ещё ни у кого.
Отвернувшись, ты сжимаешь зубы до хруста. Глаза печёт, а во рту появляется горечь. Так хочется сейчас… очень хочется…
— Лучше бы ты ушла, — говоришь ты глухо, стараясь выровнять дрожащий голос.
Поддавшись своему страху, своей неуверенности и неуёмному эгоизму, ты всё-таки произносишь совсем не то, что думаешь. Слова срываются с немеющих губ, и тебе в ту же секунду хочется откусить себе язык за это.
— Уверен? — Ты оборачиваешься и смотришь на то, как Мавис, вскинув подбородок, недоверчиво улыбается. — Сам веришь в то, о чём говоришь?
Нет, вовсе нет.
Ты совершенно точно не веришь в эту небылицу, поэтому ни за что не скажешь ей об этом.
— Вот и я о том же, — кивает Мавис. — Не обманывай себя — это даже хуже, чем если бы ты солгал мне.
Ты вздыхаешь и качаешь головой.
Зачем она всегда говорит то, что ты хочешь услышать?
***
Сколько времени прошло вот так, Зереф не смог бы ответить, даже если бы захотел. Потому что всё то время, что Мавис провела возле него, сливалось в один сплошной непрекращающийся день, наполненный шумом, гамом и суетой, которую она разводила вокруг себя в непомерных количествах. Это сердило, раздражало… это заставляло чувствовать потерянные, почти забытые эмоции, потонувшие в горечи одиночества, вызванного страшными способностями.
Зереф потихоньку осознавал, что он являлся не только опасным сгустком смертоносной энергии — в первую очередь он был человеком, у которого, вне всякого сомнения, оставались эмоции. Помимо всепоглощающей ненависти к самому себе, разумеется. И Зереф чувствовал, воскресал, ощущал себя человеком. Благодаря Мавис и её неумному энтузиазму. Благодаря её глазам и улыбкам, ради которых следовало сердиться, возмущаться и фыркать.
Ради того, чтобы вновь почувствовать себя живым.
— Ты знаешь, — произнесла как-то Мавис, распластавшись на траве в позе морской звезды, — мне скоро придётся уйти.
Зереф тогда едва не поперхнулся, ощутив внутри прилив столь знакомого отчаяния вперемешку с подкрадывающимся одиночеством, которых он так боялся. Нет, он знал, что когда-нибудь это произойдёт, но… к некоторым вещам всё-таки сложно было подготовиться, даже если подсознательно знал, что они неизбежны.
Зереф вздохнул и пожал плечами, демонстрируя смирение с этой новостью.
Она уйдёт — это понятно.
Все рано или поздно уходили — это слишком знакомо.
— Нет! — Мавис вдруг решительно поднялась, заставив Зерефа отпрянуть, и сердито посмотрела на него. — Ты всё неправильно понял!
— Н-неправильно? — заикаясь, переспросил он, пытаясь вспомнить — говорил ли вообще о своих мыслях вслух. Вроде же не говорил…
— Именно! — топнула Мавис, сопроводив это очередным сердитым взглядом. — Сколько же можно говорить, чтобы ты перестал думать о таких вещах!
— О каких? — опешил Зереф, вновь стараясь вспомнить — произнёс ли он хоть слово в её присутствии.
Выходило, что либо память играла с ним злые шутки, либо Мавис обладала куда более… глубокими способностями, чем выставляла напоказ.
— О тех, о которых ты сейчас подумал!.. Ой, то есть о тех, о которых ты думал минут пять назад… вернее, о тех, о которых ты подумал, когда я сказала, что ухожу! Вот… понимаешь? — Она с надеждой посмотрела на него и вздохнула, наткнувшись на полный недоумения взгляд в ответ. — Блин, в общем, всё совсем не так, как ты думаешь. — Мавис сжала губы и выжидающе уставилась на Зерефа.
Какого именно ответа она от него ждала — он так и не понял, но на всякий случай всё-таки кивнул.
Хотя её это, кажется, успокоило.
Мавис вновь плюхнулась на траву и, подперев подбородок ладонями, уставилась на небо, где одна за другой постепенно загорались пока ещё тусклые мерцающие звёзды.
— Я ненадолго уйду, — тихо произнесла она, не отрывая взгляда от неба.
Однако у Зерефа возникло стойкое ощущение, что она уставилась прямиком в его душу — в самую глубину, туда, где не было места звёздам и даже самому маленькому проблеску света. Потому что там было пусто и темно. Там не было воспоминаний и эмоций. Только сплошная чёрная, как ночь, пустота. И тишина, которую не нарушал до сегодняшнего дня никто.
— Тебе не нужно беспокоиться, — понизив голос, прошептала Мавис. — Я обязательно вернусь к тебе.
«Ты больше не будешь одинок» — ясно услышал Зереф в её словах. И, глянув на Мавис, только утвердился в своих мыслях. Всё-таки говорила эта девочка куда меньше, чем он мог бы услышать, — это Зереф понял ещё в первые дни знакомства. Плюс ко всему, она была намного проницательнее, чем должны быть дети её возраста. Она мало чем напоминала того беззаботного ребёнка, каким хотела казаться. И она прекрасно понимала, что Зереф это рано или поздно осознает. Каким бы отчаявшимся он ни был, в людях он всё-таки разбирался.
Хотя её мотивы ему, в общем-то, по-прежнему были далеки. Он не понимал, зачем Мавис связалась с ним, зачем продолжала быть рядом, несмотря ни на что.
Зачем?
— Ты понимаешь это лучше, чем я могу объяснить словами.
Зереф вздрогнул от её голоса и недоумённо заморгал, уставившись в большие зелёные глаза. Мавис улыбнулась, поймав его взгляд, и, протянув руку, прикоснулась кончиками пальцев к его груди, вызвав желание отстраниться, чтобы между ними вновь возникло расстояние, которое хотелось и разрушить, и оставить неизменным.
— Вот тут, — кивнула она, переводя взгляд на свои пальцы, — есть ощущения и чувства. Не забывай их, ладно? Сохрани их к моему возвращению. Я хочу, чтобы ты по-прежнему знал, что ты человек.
— Я и так знаю, — пробормотал Зереф, едва заметно отодвинувшись.
— Правда? — лукаво переспросила Мавис и засмеялась, когда он беспомощно покивал. Совсем по-детски. — Тогда мне не о чем волноваться! — Она подскочила и ребром ладони неожиданно стукнула Зерефа по макушке, вызвав полный изумления выдох. — Тогда не попадайся в лапы чудовищ, пока меня не будет!
Зереф пальцами пригладил растрепавшиеся волосы и улыбнулся ей в ответ. Она всё-таки была такой… маленькой.
***
Она садится рядышком и прислоняется плечом к твоему плечу, закрыв глаза. Ты смотришь на её мечтательную улыбку и едва заметную морщинку между бровями, которая постепенно разглаживается, и не можешь оторвать взгляда. Тебе кажется, что если ты моргнёшь, она растает, превратится в лёгкий призрачный туман. И у тебя снова разобьётся сердце на сотню… нет, тысячу маленьких осколков. Это премерзкое чувство, ты не хочешь больше его испытывать. Поэтому вновь мысленно просишь её уйти. Но она же не послушается. Она никогда не слушается и отвергает все самые веские доводы.
В этом вся Мавис.
— Ты обманул меня, — говорит она, открывая глаза и с убийственной серьёзностью хмуря брови. — Обещал, что не поддашься чудовищам, а сам угодил к ним в лапы.
«Прости…»
Сколько времени прошло с тех пор, как ты понял, что она была послана тебе именно для того, чтобы побороть внутренних демонов? Наверное, ты до сих пор так до конца и не понимаешь, кому это понадобилось… но теперь её детские игры больше не игры вовсе. Они никогда не были играми, как ты считал раньше. Мавис боролась с твоими демонами. И побеждала их.
Ну а ты?..
А ты злился — на неё и на себя. И на демонов, которые сдавались под давлением её напора. Мавис всё удавалось, но признаваться в этом ты не хотел. Чтобы не привязываться и не потерять, ведь боль от потери самого близкого и дорогого — это яд, который не убивает. Он медленно выжигает внутренности, заставляет мучиться, но не убивает, нет.
Хотя лучше бы убивал…
— Нет, — Мавис тыкает тебя кулаком в бок и улыбается, — так больше не пойдёт. — Она обхватывает ладонями твои щёки и поворачивает к себе, заглядывая в глаза. — Ты знаешь это не хуже меня, но отчего-то ничего не делаешь.
А что ты можешь сделать? Её больше нет, никого рядом больше нет. Вокруг только пустота, куда ты погрузился, повинуясь вспенивающимся волнам самого чёрного отчаяния.
И здесь нет никого, даже сама Мавис — это неправда, иллюзия.
— Я не иллюзия! — с возмущением восклицает она, заставив тебя прикусить язык, хотя ты снова не произнёс ни слова. — И не смей сравнивать меня с привидением, слышишь? Я настоящая! — Она снова тыкает тебя кулаком в бок и довольно усмехается, когда ты морщишься от совершенно неиллюзорной боли.
Ты киваешь. А что тебе ещё остаётся?
Вы молчите некоторое время, вслушиваясь в звуки едва заметного сквозняка, а затем она вновь прижимается плечом к твоему плечу и закрывает глаза. Ты чувствуешь, что её сил осталось не так много и этот визит будет куда короче, чем предыдущие, но горечи не чувствуешь, понимая, что она всё равно вернётся, даже если сейчас исчезнет, не попрощавшись. Мавис никогда не бросает половину сделанного дела. И сейчас тоже не бросит, потому что знает, какие именно эмоции ты сейчас испытываешь.
Это почти победа, ведь ты целых несколько минут не мечтаешь о собственной безвременной кончине.
Это почти победа…
— Я, наверное, буду немного реже приходить, — говорит Мавис, открыв глаза и глянув на свои ладони. — Поэтому хочу тебя кое о чём попросить. — Она поворачивается к тебе, и уголки её губ опускаются вниз, придав просьбе оттенок серьёзности. — Ты сможешь сделать для меня одну вещь?
Сможешь ли ты? Вряд ли… но отказать ей ты не можешь, поэтому киваешь, готовясь услышать всё, включая самые нелепые предложения.
— Найди Нацу Драгнила, — просит Мавис, и ты недоверчиво приподнимаешь брови, пытаясь понять — знакомо ли тебе произнесённое имя или же нет. Кажется, ты слышишь его впервые в жизни.
Хотя если это так важно для неё…
— Нет, — Мавис качает головой и едва заметно хмурится, — это не для меня. Это сейчас очень важно для тебя.
«Я слабею, — отчётливо слышишь ты в её словах, — а Нацу сможет на некоторое время заменить меня, поэтому…»
— Поэтому найди его, — добавляет она. — Сможешь?
«Смогу, но зачем?»
Но Мавис уже не отвечает. Она с облегчением улыбается и прижимает пальцы к твоим губам, мешая задать столь волнующий тебя вопрос.
А ты просто смотришь на то, как она, искрясь, постепенно растворяется в воздухе, и медленно осознаёшь, что её просьба — это не каприз маленькой девочки. Что-то в этом есть такое, от чего нельзя отказаться, причём не столько ради себя, сколько ради неё самой.
Ты накрываешь её пальцы своей ладонью и тут же натыкаешься на собственные губы. Мавис испаряется беззвучно, как ты и хотел несколько часов назад. Только вот теперь ты страстно, практически до дрожи, хочешь, чтобы она вернулась.
И, возможно, именно Нацу Драгнил сможет этому помочь.
— Я найду его, — тихо произносишь ты и поднимаешься с места.
Оглядываешься назад, осматриваешь окружающую тебя пустоту и решительно сжимаешь губы, готовясь вернуться в тот мир, от которого ушёл так давно, опасаясь за чужие жизни.
— Я обязательно найду его, Мавис, — говоришь ты.
И возвращаешься, влекомый эгоистичным желанием вернуть себе её.
Она знала, что так будет, потому и попросила.
Ты знаешь, что она знала, поэтому не сопротивляешься.
Ведь она же почти победила. Стоит сказать ей за это спасибо. Но ради этого нужно её для начала вернуть.