Она никогда не думала, что дыханием можно прикасаться. Нежно, трепетно, до раздирающей грудь щемящей тоски. Она никогда не задумывалась об этом до тех пор, пока не почувствовала впервые.
— Я не хочу вновь нянчиться с этим поганцем! — возмущается М.М., стоя в большой, скудно обставленной гостиной и грозно нависая над своими собеседниками, чтобы казаться больше и внушительнее. — Почему эта обязанность всё время достаётся мне?!
— Потому что ты слабая, — пожимает плечами Чикуса, которого ни капли не пронимает начинающаяся истерика.
— Вот именно! — поддакивает ковыряющийся в зубах Кен. — Вы с мелким будете только мешать.
— Что?! — задыхаясь от возмущения, выдавливает М.М. — Это я-то слабая?!
— Ты, — кивает Чикуса и, сверкнув очками, добавляет: — Но достаточно сильная, чтобы защитить Франа в случае опасности. Ты же понимаешь, как важен этот ребёнок для Мукуро.
Пыл М.М., вспыхнувший так быстро, гаснет почти в мгновение. Имя Мукуро всегда действует на неё магическим образом, затыкая фонтан истерики и заставляя смириться с решением лидера. И хотя на М.М. вообще сложно повлиять, у главы Кокуё это выходит почти играючи — об этом знают все. Стоит Мукуро щёлкнуть пальцами — М.М. послушно замолкает. Магия — не иначе.
— Знаю, — уже спокойнее говорит она и досадливо цыкает, понимая, что её всё-таки не берут на миссию, куда собирается идти сам Мукуро. Это бесит. — Но что мне с ним делать?
— Блин, кончай ныть! — фыркает уставший от довольно долгих препирательств Кен. — Дай ему порно-журналы и отвали подальше. Семнадцатилетний парень сам найдёт себе занятие в таком случае.
— Не равняй всех на себя, животное! — шипит М.М., вновь заводясь от упоминания настолько мерзких вещей.
— Ты погляди, какая нежная, — похабно ржёт тот и поворачивается к безразлично молчащему Чикусе. — Эй, Каки-пи, спорим, она на сто процентов уверена, что её ненаглядный Мукуро ни разу не…
— Помолчи, — со вздохом перебивает тот и спокойно смотрит на багровеющую М.М. — Мукуро просил, чтобы именно ты осталась присматривать за Франом. Эта миссия слишком опасна для него, несмотря на определённый талант.
— Да он просто бездарная малявка! — топает ногой М.М., искренне желая, чтобы этот надоедливый мальчишка провалился куда-нибудь прямо сейчас, тогда ей не придётся изображать няньку и торчать с ним дома. Но она прекрасно знает, что Фран никуда не денется, как и она сама. Поэтому выхода нет — надо отказаться от сладкой возможности пойти с Мукуро на задание и, возможно, урвать шанс побыть наедине.
М.М. закатывает глаза и раздражается ещё больше.
— Мукуро так не считает, — качает головой Чикуса и укоризненно смотрит на ехидно оскалившегося Кена. — Нам пора.
— Да-да, — тот подскакивает как мячик, сразу становясь на полголовы выше возмущённой до предела М.М., — женщинам и детям лучше держаться подальше от таких зловещих мест. — Он уворачивается от летящего в лицо кулака и, заливаясь счастливым смехом, уходит следом за чуть сутулящимся товарищем.
М.М. остаётся только разбить что-нибудь от злости. Что она и делает, швырнув в стену потёртую вазу.
Фран сидит напротив М.М. в комнате и сверлит безразличным взглядом чуть выступающий ремешок на её туфле. М.М. до сих пор злится от того, что её не взяли с собой, поэтому, как следствие, всё больше нервничает от слишком пристального внимания этого мальчишки к её обуви.
Она с раздражением дёргает ногой и скрещивает руки на груди.
— Если бы не ты, — шипит она, и Фран перемещает взгляд с пряжки ремешка чуть выше — на выпирающую узкую коленку, обтянутую колготками в крупную сетку, — я бы сейчас была с Мукуро! — Она кладёт ногу на ногу и повышает голос: — Ты хоть понимаешь, насколько большая ты заноза в заднице, а?!
Фран молчит некоторое время, а затем неожиданно отвечает:
— Понимаю. — И медленно моргает, разом впиваясь глазами в лицо М.М., из-за чего она покрывается мурашками с ног до головы. — Но не крупнее, чем ты.
— Что?! — гневно выдыхает она, ощущая почти непреодолимое желание стряхнуть его взгляд с себя, как прилипшую крошку. — Да как ты можешь сравнивать нас? Я, во всяком случае, уже демонстрировала свою полезность Мукуро!
— Да, — Фран, не мигая, смотрит на неё, — ты очень здорово сидишь дома со мной. Это большое достижение. Чикуса и Кен так точно не умеют.
М.М. напрягает его взгляд, потому что он просвечивает насквозь, оставляя большие тлеющие пятна на тех местах, к которым прикасается. Мукуро тоже так умеет, но его взгляд больше похож на скользящий по коже горячий воск, в то время как глаза Франа — два водянисто-зелёных, почти прозрачных уголька — прожигают до костей. Ему ещё учиться и учиться у своего наставника убавлять тумблер мощности, от которой между лопаток струится пот, но ему самому, кажется, нравится подобный эффект.
— Кто бы говорил, — сузив глаза, бросает М.М. — Дома-то мы вместе сидим.
Фран склоняет голову набок, изучающе глядя на неё, а затем снова медленно моргает и переключает своё внимание на стену, словно она куда интереснее напрягшейся как струна М.М.
Время начинает напоминать смолу.
М.М. просыпается внезапно.
Вернее, засыпает она внезапно, а просыпается так, словно кто-то зажигает спичку у её лица, обжигая кожу практически нестерпимым жаром. Она вдыхает душный, немного затхлый запах давно прогнившего до самого основания здания полной грудью и распахивает глаза. И тут же замирает, замечая прямо перед собой Франа, который сидит неподвижно и смотрит на неё.
«Ты что себе позволяешь, паршивец?!» — хочется крикнуть ей, но голос отчего-то не слушается, как и тело. М.М. не может пошевелить ни единым мускулом. Она даже дышит так, словно ей кто-то помогает, нажимая на грудную клетку. Из-за этого становится непереносимо страшно.
Фран смотрит на М.М. долго и пристально, словно видит перед собой какой-то необычный экспонат в музее. Он скользит взглядом по покрывающемуся испариной лбу, по чуть вздёрнутому аккуратному носу, которым М.М. откровенно гордится. Фран задерживается на нём ровно настолько, чтобы убедить М.М. в том, что ей действительно есть чем гордиться, а затем перемещается на слегка приоткрытые, тронутые розовым блеском губы. Его глаза сверкают во тьме комнаты, и М.М. только сейчас замечает, что свет, оказывается, выключен, а на улице, судя по редким вспышкам и монотонному гулу, свирепствует гроза.
«Словно какой-то дешёвый ужастик!» — нервно думает М.М. и про себя усмехается. Она хочет засмеяться вслух, чтобы разбавить густую атмосферу, но не может даже моргнуть, не говоря уже о чём-то большем. Она смотрит на Франа, который смотрит в ответ на неё, и с трудом может протолкнуть сквозь заволакивающий голову туман бессвязные мысли. Например, о том, что этот поганец наверняка погрузил её в иллюзию, поэтому всё такое ненатуральное и безумно реалистичное одновременно. Как во сне.
Ладони моментально покрываются липким холодным потом.
«Семнадцатилетний парень сам найдёт себе занятие», — слышится в ушах пошлый голос Кена, а перед глазами всплывает лицо Мукуро: губы растянуты в улыбке, а в глазах плещется сострадательное бессилие. Что-то вроде «выкручивайся сама, дорогая». Нет, он не стал бы её выручать, даже если бы мог. Разборки внутри Кокуё Мукуро никогда не касаются.
М.М. пытается пошевелиться, но руки проваливаются в плотное туманное болото, утягивая за собой всё тело, в голове до сих пор мутно, а язык будто приклеен к зубам. Она может сейчас только беспомощно смотреть на талантливого сопляка с непроницаемым лицом и мысленно обещать и себе, и ему, что так просто это не закончится. Он ещё пожалеет, если сотворит с ней что-нибудь.
Фран между тем наклоняется к ней — к её лицу, к её губам — и медленно закрывает глаза, а затем, когда расстояние превращается практически в ничто, останавливается и выдыхает, оставив на коже М.М. след. Прозрачный, невидимый глазу, но настолько ощутимый, что если бы М.М. могла — она бы вскрикнула. Потому что это нежнее, чем самое осторожное прикосновение, и острее, чем самый сильный порез. И кажется, что на коже проступает кровь, но этого не случается — быстро вспыхнувший ожог от его дыхания столь же быстро затягивается, покрываясь мурашками.
Фран не прикасается к ней: он не трогает её руками, не целует, не кусает, не щекочет — он не делает ровным счётом ничего, что могло бы заставить М.М. испытывать похожие ощущения. Он просто осторожно скользит дыханием по её лицу, по приоткрытым губам, покрытым лёгким румянцем щекам, а затем ниже — по скулам, шее и ямочке ключицы. Руками он себе помогает только в тот момент, когда нужно расстегнуть несколько пуговок плотной шёлковой блузки, чтобы открыть чуть больше доступной для изучения кожи. И М.М. готова поклясться, что если бы это не выглядело так, как выглядит, его действия всенепременно можно было бы назвать медленным и очень осторожным соитием. Без проникновения плоти в плоть, без поцелуев и смешивающихся в едином порыве стонов. Франу для этого не требуется ничего из привычного арсенала. Ему даже всегда пронзительный и погружающий в себя взгляд не нужен. Лишь воздух, окружающий их, который сначала проникает в его лёгкие, а затем отпечатывается на каждом сантиметре её кожи.
М.М. мысленно кусает губы и желает провалиться сквозь землю. Она мечется, словно в бреду, теряясь в густом белесом тумане, но вспыхивающие тут и там следы-ожоги от дыхания заставляют голову идти кругом, как будто она сидит на дьявольской карусели, которая не останавливается ни на секунду. М.М. чувствует себя так, словно весь вечер пила, а теперь мучается почти болезненным похмельем. Её тошнит, кружит и практически выворачивает. Однако она отчего-то не может с уверенностью сказать, что это чувство ей не нравится, потому что Фран, словно опытный гитарист, затрагивает только те струны её тела, которые отзываются пронзительными звуками, разгоняя кровь до невероятной скорости.
Нежная кожа на ключицах, ложбинка между грудей, соски, сжавшиеся от возбуждения; чувствительные к щекотке, немного выступающие рёбра, чуть впалый живот, моментально покрывшийся мурашками, и тонкая, почти прозрачная преграда — кружевное нижнее бельё.
М.М. со стыдом и восторгом понимает, что если бы могла — она бы застонала.
Фран останавливается, натыкаясь на прикрытую кокетливыми цветочками резинку трусов. Он распахивает глаза и несколько мгновений почти укоризненно смотрит на неё, словно она мешает чему-то крайне важному, а затем отстраняется, будто только сейчас осознаёт, что именно происходит. Он скользит обжигающим взглядом по полуобнажённому телу М.М., по всем тем местам, которых касался дыханием — медленно, почти с надрывом, а затем моргает. И испаряется.
М.М. приходит в себя резко, когда на улице ослепляюще сверкает молния, а следом раздаётся грохочущий треск грома. Она вскакивает с дивана и дрожащими руками ощупывает застёгнутую на все пуговицы блузку, затем поворачивается к кровати Франа, готовясь обрушить на мелкого засранца гневный крик. Однако тот безмятежно спит, привалившись спиной к стене, и выглядит так, словно ничего и не происходило. Словно М.М. и вправду всё приснилось.
— Эй! — чуть более дрожащим, чем хочется, голосом окликает она, заставляя Франа вздрогнуть и открыть немного мутные глаза.
Он поднимает голову, облизывает слегка пересохшие губы и трёт ладонью щёку, пытаясь, видимо, окончательно согнать окутавшую его дрёму. Сфокусировав пока ещё мягкий и не такой горячий взгляд на воинственно скрестившей руки на груди М.М., он на несколько мгновений становится обычным подростком: немного взъерошенным, слегка потерянным и рассеянным — словом, таким, каким и должны быть мальчишки его возраста. Но затем это видение проходит, и Фран снова становится собой — талантливым до безобразия, надоедливым до оскомины и раздражающим до приступов бешенства учеником Мукуро. Самой большой занозой в заднице М.М.
— Ты чего не спишь? — низким и хриплым со сна голосом бормочет он и поворачивается в сторону окна, за которым начинает бушевать непогода. — О, понял. Грозы боишься. Тебя в туалет сводить или что?
— Совсем спятил?! Ничего я не боюсь! — гневно вспыхивает М.М. и сразу остывает, припомнив произошедшее.
— Тогда зачем разбудила? — приподняв бровь, спрашивает Фран и зевает, прикрыв рот ладонью.
— Ты… спишь неправильно! — напыжившись, выпаливает М.М. и про себя только уныло вздыхает, подумав, что ничего не добьётся от него, даже если спросит. Фран ни за что не сознается в том, что напустил на неё иллюзии, ну а она… М.М. думает, что лучше ей об этом ничего не знать. Пусть это будет сон. Немного эротичный и выходящий за рамки дозволенного, но всё-таки сон.
— Хорошо, — кивает Фран, оглядываясь на кровать и приподнимаясь.
Он несколько минут копошится, устраиваясь и укрываясь одеялом, а затем поворачивается к наблюдающей за ним М.М., которая с видом воспитателя внимательно следит за его действиями. Он просвечивает её взглядом, немного прищуривается и медленно произносит, растягивая слова именно той интонацией, которая больше всего её бесит:
— Тогда тебе тоже следует лечь спать. Правильно.
И отворачивается, накрываясь одеялом с головой и уже не видя, как М.М. стремительно краснеет.
Она вылетает из его комнаты с такой скоростью, словно её кто-то пинает под зад, и лишь оказавшись за дверью судорожно выдыхает, сжав блузку на груди в кулаке. Кожа вспыхивает в тех местах, где он «прикасался» к ней, а в голове становится мутно — туман, заволакивающий всё вокруг, растворяется.
М.М. прислоняется взмокшей спиной к стене и сползает по ней на пол, чтобы дать себе передышку и заодно придумать что-нибудь в своё оправдание. Но лишь кисло усмехается, подумав, что мальчишка, на самом деле, с каждым разом становится всё изобретательнее в своих экспериментах. В прошлые разы он ограничивался мистическими иллюзиями, а в этот раз осмелел до контактных действий. И М.М. хоть и бесится, нервничает и демонстративно не переваривает этого паршивца, но всё равно не может отделаться от волнительной дрожи внутри при мыслях о том, что он может придумать в следующий раз, особенно после такого.
А ещё она отчего-то на все сто процентов уверена, что Фран прекрасно знает об этих мыслях, блуждающих голове «рыжей выскочки», поэтому наверняка не разочарует её.
«Порно-журналы, — фыркает про себя М.М. и поднимается на дрожащие ноги, чтобы отправиться на кухню. Кружка обжигающего кофе сейчас будет в самый раз. — Не у всех семнадцатилетних парней одинаковые увлечения, Кен. Хотя откуда тебе знать, животное».