Отключение отопления — хреновая штука. Особенно когда на дворе канун Нового года, на улице кромешная темнота, а ты — начальник стабильно развивающейся фирмы, вынужденный торчать в офисе допоздна, чтобы закончить кое-какие дела и только потом с чистой совестью отправиться домой праздновать. Мастера, давно отправившиеся по домам, чтобы провести время с семьёй, не берут трубки. А большинство ремонтных служб города отвечают, что все их работники разошлись по вызовам, так что надо подождать час-два-три-вечность, чтобы они добрались до вас и починили систему отопления. Остальные просто не реагируют на звонки.

Однако ещё более хреновая штука — то, что вместе с тобой в этот момент в офисе находится ещё один сотрудник, которого ты с удовольствием бы отпустил на все четыре стороны, но у того слишком обострённое чувство ответственности вкупе с практически бычьей работоспособностью, поэтому все твои увещевания разбиваются о железную стену его желания помочь. И вы вдвоём сидите за разными столами, напряжённо сопите, прислуживаясь к клацанью клавиатур, и усиленно делаете вид, что вас эта обстановка ну нисколько не напрягает.

Хотя она напрягает. Ещё как напрягает, чёрт подери!

Итачи сжимает замёрзшие руки в кулаки и морщится. Тепло перестаёт поступать ещё часов в шесть вечера, поэтому к настоящему времени просторный кабинет успевает основательно выстудиться, создавая вокруг непередаваемую атмосферу сломавшегося рефрижератора.

Кончик носа так замерзает, что кажется, будто на нём висит большая капля, которую Итачи почти нестерпимо хочется вытереть. Удерживает только то, что он прекрасно понимает — никакой капли нет. Это всё усталость, холод и воображение.

Инузука Хана останавливается на мгновение, кидает на Итачи мимолётный взгляд, отрывая тонкие пальцы от клавиш, а затем вновь принимается барабанить по ним, составляя последний на сегодня отчёт, который надо срочно разослать в дочерние фирмы до полуночи. На кой чёрт — Итачи сам не знает, но отец весьма категорично высказался, когда позвонил несколько часов назад и потребовал срочного исполнения задания.

— Вы ещё не закончили? — интересуется он, с лёгким оттенком грусти глядя на часы.

Стрелки движутся вперёд, не останавливаясь ни на миг, циферблат отражает чудовищно позднее время — половину одиннадцатого. На то, чтобы добраться до дома, у Итачи уйдёт минимум час, поэтому чтобы успеть до полуночи, нужно выезжать если не прямо сейчас, то хотя бы ближайшие десять-пятнадцать минут.

— Почти, — отзывается Хана, не отрывая взгляда от монитора.

Её пальцы с невероятной скоростью нажимают на клавиши, стук стоит такой, что можно собирать из него мелодию. Особую такую, подходящую лишь для офисов и трудоголиков.

Итачи сдержанно кивает, молчаливо радуясь факту скорого завершения этого бесконечно долгого, нудного дня, и, не удержавшись, трёт замёрзшие ладони друг о друга.

Хана снова останавливается и приподнимает брови, наблюдая за его действиями.

— Прохладно. Тут, — уточняет Итачи, чувствуя лёгкое ненавязчивое веяние смущения. Несолидно, наверное, генеральному директору показывать такие слабости. Уж холод-то, особенно такой незначительный, всегда можно перетерпеть.

— Да, — соглашается Хана и, почти незаметно улыбнувшись, тоже растирает ладони.

Итачи, глядя на это, ловит себя на мысли, что ему хочется улыбнуться ей в ответ.

Он прокашливается в кулак, маскируя некстати проклюнувшиеся эмоции, и возвращается к последней главе отчёта. У него есть пять минут, чтобы поставить точку и сделать рассылку.

Хана, подражая ему, тоже снова погружается в работу. Глянув на неё, Итачи с некоторой долей удивления замечает, что она до сих едва ощутимо улыбается. Его отчего-то греет это открытие.

Поставив точку и нажав «Отправить», Итачи откидывается на спинку офисного кресла и удовлетворённо выдыхает. Поясницу тянет от долгого сидения, плечи ноют, а запястья немного сводит. Итачи устал, но всё равно очень доволен собой, потому что теперь отцу просто не к чему будет придраться. Его сын потратился почти весь как личность, но всё-таки справился, кто бы что ни говорил.

— Закончила, — сквозь лёгкий флёр самодовольства слышит Итачи и, глянув поверх монитора на Хану, видит её сияющие от удовольствия глаза.

— Вы молодец, — несколько скупо хвалит он, но Хане, кажется, этого вполне достаточно. Она открыто улыбается, кивает и с наслаждением потягивается, а Итачи с неожиданной для него самого жадностью наблюдает за ней, разглядывая каждый изгиб проступающего под натянувшейся блузкой тела.

— Можно идти домой? — спрашивает она, поднимаясь.

— Да, разумеется. — Итачи, спохватившись, отводит взгляд, ругая себя за непотребное поведение. Он думает, что это просто усталость, которая притупляет некоторые жёсткие принципы. Но расслабляться всё равно нельзя.

— Спасибо. — Хана подхватывает со спинки кресла пиджак и быстро переобувается, меняя строгие офисные лодочки на практичные сапожки с плоской подошвой.

Итачи на несколько мгновений забывает про самобичевание и позволяет себе залюбоваться её стройными длинными ногами. Странно, что он раньше не обращал внимания на эту сотрудницу.

«Хотя, — скептично думает он, — я вообще мало на что обращаю внимание, кроме работы и статистических данных».

— Вы идёте? — спрашивает Хана, оборачиваясь на замешкавшегося начальника.

— Да, сейчас. — Итачи тоже встаёт из-за стола. Застегнув пуговицы пиджака, он поправляет и без того безупречный узел галстука и, деликатно пропустив Хану вперёд при выходе, перешагивает порог офиса.

Спустившись на парковку, Итачи вежливо прощается с Ханой, желает ей счастливого Нового года и направляется к своей машине. Лишь аккуратно втолкнув ключ в замок зажигания, он неожиданно останавливается и, подумав, убирает руки с руля. В конце концов, куда ему так торопиться? Отец с матерью улетели на остров, чтобы там отпраздновать, а Саске наверняка собирается встречать Новый год со своей супругой. Так что, по большому счёту, его дома никто не ждёт, если не считать цветастых рыбок в аквариуме и ручного ворона, который, скорее всего, уже спит.

Итачи утомлённо вздыхает и почти растекается по сидению автомобиля, впервые за последнюю неделю наслаждаясь тем, что ему не требуется никуда спешить. Печали от мысли, что очередной праздник пройдёт в одиночестве, он всё равно не испытывает, зато очень радуется возможности остановиться на несколько минут и прислушаться к блаженной тишине.

Стук в окно заставляет Итачи вздрогнуть. Удивлённо моргнув, он в недоумении поворачивается: снаружи, кутаясь в лёгкое пальто, стоит Хана. Она прикусывает губу, когда Итачи смотрит на неё, и смущённо машет ладонью. Это выглядит так мило, что хочется улыбнуться.

— Извините, — произносит Хана. — Можно с вами поговорить?

Итачи, опомнившись, нажимает на кнопку, и стекло плавно скользит вниз. В салон тут же проникает холодный воздух вперемешку с запахом парковки и выхлопных газов. По коже против воли начинают бегать мурашки.

Хана чуть присаживается, чтобы лучше видеть Итачи, и, зачем-то понизив голос, говорит:

— Я очень извиняюсь, что отвлекаю вас, но у меня тут… проблема, в общем, небольшая появилась. Вернее, даже две проблемы: телефон разрядился и машина не заводится.

Итачи слушает её внимательно, почти не моргая, а сам некстати думает, что дома его ждут рыбки и ворон. Только рыбки и только ворон. И больше никого.

— Вас подвезти? — спрашивает он, когда Хана неловко замолкает.

— Это было бы очень мило с вашей стороны. — Она слегка натянуто улыбается. — Но я лишь хотела попросить вызвать для меня такси.

— Не отказывайтесь. — Итачи кидает взгляд на часы. — Сейчас уже четверть двенадцатого, так что быстрее будет, если я подкину вас до дома.

— Но вы же торопитесь… — хмурясь, произносит Хана, но Итачи качает головой.

— Вовсе нет.

Она распрямляется, мнётся некоторое время, затем быстро обходит автомобиль начальника, боясь, видимо, передумать, и распахивает дверцу с пассажирской стороны. Спешно забравшись в салон, она захлопывает дверцу, сцепляет руки в замок и с чувством говорит:

— Спасибо.

Итачи добродушно хмыкает, думая, что поездка по городу с приятным человеком будет куда лучшей альтернативой просиживанию возле телевизора в обществе газеты и стакана виски.

Итачи кладёт одну руку на руль, а второй — тянется к ключу зажигания. Чуть надавив на него, чтобы завести автомобиль, он замирает и, слыша натужный чих мотора, недоумённо хмурится. Опять повернув ключ, он снова прислушивается к тщетным попыткам механизма заработать и щурится, пытаясь понять, в чём дело, а затем повторяет эту процедуру ещё и ещё раз.

— Выходит, теперь нам обоим нужно такси? — смеётся Хана.

Итачи поворачивается к ней, недоумевая по поводу такого веселья, но, наткнувшись на сияющие глаза, возмущаться не торопится. Он приподнимает брови, пожимает плечами и тянется к внутреннему карману пиджака, чтобы вытащить мобильный.

Которого, впрочем, там не оказывается.

Хана хохочет в голос, когда выражение лица Итачи меняется с сосредоточенного на немного обиженное.

— Я, должно быть, оставил телефон в кабинете, — озадаченно бормочет он. — Надо подняться. Я… прошу прощения.

— За что? — изумляется Хана.

— За то, что не смогу довезти вас до дома вовремя. — Итачи вытаскивает ключ из замка зажигания и вертит его в пальцах, ощущая себя кретином.

— Да бросьте вы, — отмахивается Хана. Она засовывает руки в рукава пальто и слегка ёжится. — Это же не по вашей вине произошло.

Итачи смотрит, как она пытается согреться, и чувствует укол совести. Хорош начальник: его работник испытывает дискомфорт, а он ничего не может с этим поделать.

Хотя как не может…

— Давайте поднимемся обратно в офис, — говорит Итачи. — Можно будет оттуда вызвать такси и заодно выпить кофе из автомата. Чтобы согреться, пока будем ждать.

Хана секунду размышляет над его предложением, а потом с улыбкой кивает. Всё равно выбора, как такового, нет.

— Это будет самый необычный Новый год в моей жизни, — хмыкает она и тянется к ручке, но Итачи мягко останавливает её.

— Позвольте мне, — произносит он и выходит из автомобиля.

Обогнув его со стороны капота, Итачи открывает пассажирскую дверцу и, чуть склонившись, протягивает Хане руку. Та на миг замирает, переводя изумлённый взгляд с лица начальника на его ладонь и обратно, а затем, чтобы не замаскировать своё смущение, смело обхватывает её пальцами.

— Чёрт возьми! — немного нервно говорит она. — А я-то думала, что таких мужчин больше не существует.

Итачи помогает Хане выбраться наружу, а сам неосознанно крепче сжимает её ледяные пальцы, пытаясь хоть немного согреть их в ладони. Он и представить себе не мог, что ей может быть настолько холодно.

Хана встаёт на ноги и отходит в сторону, чтобы Итачи мог запереть дверцу, а затем, дождавшись его, идёт в сторону лифтов, чтобы подняться на верхние этажи — в офисы. Она молча стискивает руки в замок и, когда они оказываются наедине в узкой кабине, бросает на начальника быстрый взгляд. Итачи спокойно нажимает на кнопку пятнадцатого этажа и замирает каменным изваянием. Он удивляется неожиданно резко поменявшейся атмосфере, потому что когда они ехали тем же составом на парковку, Хана не испытывала никаких неудобств, а сейчас Итачи почти осязает исходящие от неё волны беспокойства.

— Вы в порядке? — спрашивает он, когда молчание становится невыносимым.

— В полном, — кивает Хана и отчего-то запинается.

Итачи поворачивается к ней и поднимает бровь. Он же вроде ничего такого не сделал, чтобы смутить девушку.

Ведь не сделал же?..

— Я просто не привыкла к… ну, к такому обращению, — поймав его взгляд, нервно отзывается Хана.

Итачи растерянно моргает. К какому «такому» обращению?

— Ну, такому, — Хана беспомощно собирает брови домиком, — понимаете? — Он качает головой. — Когда руку там подают, двери открывают, вперёд пропускают…

До Итачи медленно доходит, что она имеет в виду. И у него нет слов. Он, конечно, отдаёт себе отчёт, что далеко не все мужчины ведут себя подобным образом, но чтобы Хана ни разу не встречала галантности по отношению к себе… Это как-то выбивается из привычного уклада его мыслей.

— Извините, — выдавливает Итачи после некоторого молчания. — Я не хотел вас смутить.

Хана не отвечает. Она смотрит в пол и теребит пуговицу на пальто. Поэтому до нужного этажа они едут в молчании.

Когда двери лифта распахиваются, Итачи ёжится от того, каким холодным дыханием встречает его привычный до каждого винтика в креслах офис. Он хмурится, думая, что обязательно заставит ремонтников потратить своё драгоценное время на то, чтобы всё тут поправить за время праздников, и решительным шагом направляется к своему кабинету.

Хана, по-прежнему храня молчание, следует за ним.

— Захватите, пожалуйста, кофе из автомата, — попутно просит Итачи, и она беспрекословно меняет траекторию движения.

Распахнув двери кабинета, он подходит к своему столу и поднимает трубку городского телефона, чтобы вызвать такси. Заметив, что настольные часы показывают половину двенадцатого, он недовольно поджимает губы. Время просто неумолимо по отношению к ним.

К моменту, когда Хана перешагивает порог кабинета, держа в руках два пластиковых стаканчика с дымящимся напитком, Итачи готов ругаться вслух, посыпая непарламентскими выражениями все службы такси в городе. Машин просто нет: все водители либо заняты, либо безобразно пьяны, что тоже никак не располагает к доверию. Поэтому когда очередной диспетчер, сочно икнув, говорит заплетающимся языком, что ближайшее возможное время подачи такси — час, а то и больше, Итачи с грохотом вешает трубку и раздражённо дёргает узел галстука. И лишь потом замечает стоящую в дверях Хану.

— Боюсь, мы с вами застряли тут надолго, — борясь с желанием заскрипеть зубами, говорит он.

— Ну… — Хана неуверенно приближается и протягивает ему стаканчик. — Лично мне спешить некуда.

Тонкие стенки успевают раскалиться за время, пока она несла напиток от автомата, поэтому пальцы ощутимо жжёт, но Итачи даже не морщится. Он с благодарностью принимает стаканчик и закрывает глаза, наслаждаясь ароматом горячего кофе.

— Вам куда-то срочно нужно бежать? — интересуется Хана, пристраиваясь рядом и опираясь бедром на столешницу.

— Нет, я не тороплюсь. — Итачи дёргает плечом и отпивает из стаканчика. — А вы почему не спешите? — спрашивает он, не подумав, и лишь когда вопрос виснет между ними колючей проволокой, осознаёт всю его бестактность. — Я… Это не моё дело, простите.

Хана несколько мгновений испытующе смотрит на него, а затем её губы растягивает тёплая улыбка. Итачи почти окунает нос в стаканчик, чтобы не так откровенно пялиться на неё, но глаз отвести всё равно не может. Хана неожиданно кажется ему невероятно привлекательной, несмотря на глубокие тени усталости, залёгшие под глазами, и утомлённый вид.

— Брат скоро женится, поэтому съехал от меня ещё три месяца назад, а мама живёт в другом городе. — Она пожимает плечами, делая глоток кофе, и жмурится от удовольствия. — О, как хорошо. Тепло.

Итачи плотно сжимает губы и отводит глаза.

— А у меня дома рыбки. И ручной ворон, — неловко запинаясь, произносит он.

Хана удивлённо моргает и прикрывает рот ладонью, стараясь подавить смех. Однако её выдают блестящие глаза и проступивший на скулах лёгкий румянец.

— А у меня собаки. Целых три, — срываясь на смешки, говорит она и, едва не облившись кофе, отставляет стаканчик в сторону.

Итачи фыркает не в силах сдержать улыбку. Эта девушка нравится ему всё больше, и дело тут теперь не только в том, что у них много общего. Хана — весёлый человек, который, в отличие от Итачи, не абстрагируется от своего одиночества, а с оптимизмом смотрит на то, что других людей вгоняет в депрессию. Это очень приятное открытие.

— Жаль, что наши питомцы останутся сегодня без хозяев. А ещё жаль, что у нас нет ничего покрепче. — Хана с сожалением заглядывает в свой стаканчик и одним глотком опустошает его. — Сейчас бы не помешало немного виски или чего-нибудь в этом роде, чтобы согреться. — Она обхватывает себя за плечи и растирает их ладонями.

— Ну почему нет? — с лёгким оттенком лукавства говорит Итачи. Он подходит к большой картине и, надавив на раму, открывает неглубокую нишу в стене. Внутри оказывается мини-бар, где как раз есть бутылка виски, графин с вином и несколько красивых бокалов.

— С ума сойти! — Хана тоже подходит к тайнику и с присвистом заглядывает внутрь. — Кто бы мог подумать, что у нашего генерального директора есть маленькие грязные секретики. — Она шутливо пихает Итачи локтем и тут же спохватывается: — Ой, извините…

Итачи смешно от её смущения. Он, подумав, тоже пихает её локтем, стирая последние границы офисной субординации, и достаёт одной рукой бутылку дорогого виски, а другой — два широких стакана. Хана прячет улыбку и отступает, чтобы дать Итачи возможность пройти к столу.

— Закуски, правда, никакой нет, — говорит он, расчищая место на своём столе.

— А я и не голодна, — бодро рапортует Хана.

Она, игнорируя стул, сидится прямо на столешницу и выжидательно смотрит на него, явно намекая, чтобы он поступил аналогично.

Итачи мнётся несколько мгновений: вежливость и привитые с детства правила поведения борются в нём с почти мальчишеским желанием нарушать запреты и делать всё наперекор. Но предчувствие праздника и перемен всё-таки побеждает, поэтому он тоже забирается на стол и лихо откручивает крышку бутылки. Разлив виски по стаканам, он на секунду останавливается, вспомнив про лёд, но тут же отметает эту мысль. В офисе и так слишком холодно.

— За что выпьем? — Хана бросает взгляд на часы и приподнимает бровь. — За Новый год пока всё равно рано.

— За наших питомцев? — Итачи поднимает свой стакан и легонько касается краешка стакана Ханы. — Чтобы им не было одиноко в эту холодную ночь.

— Хороший тост, — улыбается она и, отпив, сморщивается.

Итачи тоже делает глоток. Виски обжигает горло и приятным теплом оседает в желудке. Руки почти сразу становятся горячими, и Итачи с наслаждением шевелит пальцами.

Хана тоже мычит от удовольствия и чуть ведёт плечами, сбрасывая ледяное оцепенение.

— Хорошо, — говорит она, опираясь на отставленную назад руку.

— Действительно, — кивает Итачи, с усилием отрывая взгляд от обтянутой блузкой груди.

— Вторым тостом предлагаю выпить за тепло, — улыбается Хана. — Чтобы оно никогда не покидало наши души и сердца, вне зависимости от творящегося вокруг холода.

Итачи молча чокается с ней и делает глоток побольше. Ему кажется, что виски струится по венам, разгоняя морозную скованность и неловкость.

Хана тоже чувствует себя немного свободнее. Она кладёт ногу на ногу, устраиваясь поудобнее, и запрокидывает голову, глядя в потолок.

— Знаете, — говорит она, — я раньше думала, что вы нелюдимый сухарь.

Итачи едва не давится виски от такого откровения. Нет, он прекрасно знает, что сотрудники его фирмы считают его не самым дружелюбным существом. Но чтобы так…

— Спасибо за честность, — бормочет он, промокая губы салфеткой.

— Нет, правда. — Хана поворачивается к нему и прищуривается. — Вы же не такой. Зачем тогда ведёте себя подобным образом?

«Почему не сближаетесь ни с кем?»

— Начальнику не пристало дружить с подчинёнными, — сухо роняет Итачи. Ему не нравится эта тема. — Это порождает трудности в работе, которые могут навредить фирме.

— Звучит, как «косинус гипотенузы — это бла-бла-бла», — фыркает Хана. — Это в учебнике по занудству так написано?

Итачи поджимает губы и хмурится. Он не знает, что ответить, но и оставить эту шпильку безответной тоже не может.

— Боюсь, я не смогу объяснить это вам доступным языком, — добавив прохлады в голос, чтобы дать понять, насколько ему не хочется это обсуждать, говорит он.

— Потому, что я подчинённая? — с лёгким оттенком ехидства спрашивает Хана.

— Потому, что вы приятный человек, — возражает Итачи, — и я не хочу портить с вами отношения.

Хана замолкает так резко, что Итачи на миг пугается — вдруг он её всё-таки задел своим высокомерием. Но в следующую секунду он понимает, что это не так, потому что Хана, отставив стакан, стремительно придвигается к нему и легонько касается губами щеки, а затем столь же стремительно отстраняется, испугавшись, видимо, своего порыва. Скулы обжигает смущением, а ладони становятся скользкими. Приходится сильнее сжать пальцы, чтобы стакан, в котором всё ещё плещется виски, не выпал из рук.

Итачи хочется сказать что-нибудь соответствующее, но в горле настолько сухо, что слова не идут. Поэтому приходится несколько раз прокашляться, прежде чем открыть рот и сделать пятую подряд попытку как-то разбавить неловкую атмосферу. Однако когда первое «извините» почти срывается с языка, с улицы раздаётся грохот, а следом — обрушивается целая канонада взрывов петард и фейерверков.

Хана вздрагивает и оборачивается в сторону окна, за которым разномастными икрами распускаются сияющие цветы. Она щурится от ярких всполохов и улыбается. А Итачи снова не может отвести взгляда от её лица.

— С Новым годом, — тихо говорит Хана и, улыбнувшись, поворачивается к нему.

— Да, — отвечает Итачи, — и вас.

Отключение отопления — хреновая штука. Особенно когда вместе с этим наваливается целая куча других неприятностей. Однако как же приятно, когда рядом есть человек, который может согреть тебя одним своим присутствием и искренней улыбкой, идущей, кажется, от самого сердца.