В твою защиту, Йеджи — та, кто всё это начала.
Обычное воскресное утро. Ты сидишь за столиком в уютном маленьком кафе недалеко от кампуса, ожидая, когда вся группа друзей медленным потоком войдёт через двери. Воскресный обед в «Дэнни» был давней традицией в твоей группе друзей, и сегодня не исключение.
Ты первая, кто прибывает — неудивительно, твоя квартира находится всего в нескольких кварталах, и тебе нужно лишь пять минут, чтобы дойти до кафе. Ты приучилась брать с собой ноутбук, так как появлялась здесь на сорок пять минут раньше, успевая выпить кофе, послушать музыку и поработать до того, как появятся друзья.
Хороший обычай. Расслабляющий. Тебе это нравится.
Но в этот конкретный день он нарушается Йеджи, которая внезапно появляется всего через несколько минут после твоего прибытия, в одежде с предыдущей ночи. Она со вздохом опускается на стул напротив тебя.
Ты удивлённо смотришь, вынимая один наушник.
— Э-э… доброе утро?
— Доброе ли? — удручённо бормочет Йеджи, обхватив голову руками.
Ты бросаешь взгляд на стойку, ловя взгляд бариста. Она бросает один взгляд на тебя, другой на угрюмую, помятую Йеджи и третий на полупустую кружку кофе в твоих руках, прежде чем кивнуть и прислать официанта.
Ты заказываешь ещё один «как обычно», и Йеджи берёт себя в руки на достаточно долго, чтобы попросить айс-латте, прежде чем снова впасть в уныние.
— Хочешь поговорить об этом? — спрашиваешь ты, уже закрывая свой ноутбук.
Йеджи снова вздыхает.
— Аргх. Хреновое свидание. Скучное хреновое свидание. Давай просто забудем.
Справедливо. Ты берёшь её за руку, ободряюще сжимаешь, и она хмурится чуть меньше.
Она немного оживилась к тому времени, когда остальные ваши друзья начинают подходить, и именно тогда ты узнаёшь столь необходимые подробности о состоянии Йеджи.
Всё начинается с Аиши, когда та садится на один из стульев рядом с тобой и смущённо смотрит на Йеджи.
— Я так понимаю, свидание с учителем танцев прошло не очень хорошо?
— Нет.
— Подходящими словами были бы «хреново» и «скучно», — услужливо вмешиваешься ты.
— Добавь «полное ебаное разочарование» к этому миксу, — хмурится Йеджи. — У меня были большие надежды. Он был таким симпатяжкой.
— О насколько «плохо» мы говорим? — спрашивает Аиша.
— Да, это было просто «неловкое» плохо, или нам нужно выследить этого парня? — говоришь ты, обхватывая ручку кружки с кофе.
— Нет, ничего подобного, — вздыхает Йеджи и машет рукой, отвергая твои предложения о возможном насилии. — Просто… он…
Йеджи замолкает, и внезапно её щёки начинают краснеть. Ей требуется несколько мгновений, чтобы понять как это объяснить, и, в конце концов, она бормочет:
— Просто, знаете, если парень знает, что такое клитор — это очень полезно.
Её заявления, изобилующего разочарованием, достаточно, чтобы ты захихикала. Аише удаётся контролировать себя немного лучше, но всё равно невозможно скрыть ухмылку на её лице, когда она отвечает:
— Уф.
— Типа, он заслуживает похвалы. Парень пытался. Он предложил отлизать, и я подумала «бля, он такой горячий?», была очень взволнована, а потом… — Йеджи сделала паузу и вздохнула, — разочарование.
— Что он сделал? — спрашиваешь ты, прежде чем сделать паузу. — …или скорее не сделал?
— Это было просто… странно. Не думаю, что он понимает всю идею… он просто продолжал целовать снаружи и… да. Странный парень. Может быть, мне следовало дать ему несколько советов или ещё что.
— Когда-нибудь он сам во всём разберётся, — кивает Аиша.
— Может быть, — снова вздыхает Йеджи. — Ну, а пока вернёмся к самому началу.
— Есть парни, которые знают, что делать, — говоришь ты, пытаясь успокоить её. — Ну… я ещё не встречала ни одного, но они должны существовать. Где-то.
— Или просто заведи девушку, — предлагает Аиша. — Знание того, как правильно отлизывать, является обязательным.
— Необходимый навык, — добавляешь ты.
— Нужно указывать это в своём резюме.
— Возможно. Не знаю. Давайте дадим мужчинам ещё несколько шансов.
— О! — ты поражена внезапным чувством дежавю. Почему-то совсем недавно ты думала о чём-то подобном. Ты задумчиво щуришь глаза, пытаясь вспомнить. — Клянусь, буквально на днях у меня была какая-то теория на этот счёт.
Йеджи умудряется улыбнуться, наблюдая за тобой.
— У тебя всегда есть теории, зануда.
Ты игнорируешь её игривое поддразнивание.
— Хм. Эх, я уверена, что в какой-то момент эти воспоминания всплывут.
— Держит нас в напряжении, — дразнит Аиша, прежде чем протянуть руку, чтобы взять меню — несколько бессмысленный жест, учитывая, как часто вы все приходите сюда. Ты почти уверена, что можешь пересказать всё их меню по памяти. — Я думаю взять вафли сегодня. Что-то сладкое.
Разговор аккуратно съезжает на то, что заказать на поздний завтрак, и все мысли об оральном сексе отодвигаются на задний план.
Именно в этот момент решают появиться мальчики.
Первым входит Феликс, одетый в толстовку своей танцевальной команды, несмотря на влажную летнюю жару. Он сияет, когда видит вас троих, и спешит занять место.
— Клянусь, я думал об этом бранче всю неделю. И готов побаловать себя.
Позади него ты замечаешь Чанбина, бредущего через дверь с солнцезащитными очками на носу. Он засовывает ключи от машины в задний карман, и то, как его плечо выгибается назад, напрягается, позволяет обтягивающей чёрной футболке восхитительно натянуться на груди.
Не то, чтобы ты смотрела.
Ты не сводишь глаз с его лица и поднимаешь руку, подзывая его. Он поднимает свои солнцезащитные очки на макушку, позволяя им прижаться к его тёмным волосам, и с улыбкой машет в ответ.
Чёрт, у тебя привлекательные друзья.
— У Чана крайний срок на следующей неделе, поэтому он буквально заперся в студии на все выходные, — вздыхает Чанбин, устраиваясь на стуле напротив тебя. — Мне удалось пойти с ним на компромисс и договориться, что я принесу ему что-нибудь, чтобы убедиться, что он поел.
Остальные сразу же начинают свою обычную болтовню о том, как Чан — шестой член вашего бранч-клуба — всегда переутомляется, и как сильно вам всем нужно будет ругать его в следующий раз, когда увидите его. Это всегда делается из любви. Очень переживающей любви.
И к тому времени, когда разговор об этом заканчивается, у вас достаточно аппетита, чтобы заказать еду — много еды. К счастью, официант уже давно привык к вашим выходкам и едва ли моргает глазом, когда Феликс заказывает два десерта к своим блинам — или когда Чанбин просит их заменить половину овощей его заказа «большим количеством абсолютно любого мяса».
Как только официант уходит, с заказом, чьё прочтение заняло полторы минуты, ты снова делаешь один глоток кофе.
— О, эй, — внезапно говорит Феликс, оглядывая всех за столом. — Все слышали новую песню 3racha? Клянусь, половина студентов в кампусе попросила включить её на радио прошлой ночью.
3racha— легенды в твоём кампусе: хип-хоп трио анонимных студентов, которые заполучили поразительно большое количество фанатов за очень короткое время.
Ты поднимаешь свой наушник, всё ещё висящий у тебя на шее, и киваешь.
— Я буквально всё утро слушала их новинки.
— У меня ещё не было шанса, — пожимает плечами Чанбин. Он смотрит на тебя. — Это хорошо?
— Как и всегда. Мне очень нравятся их новые микстейпы. Более эмоциональные и глубокие, как я и люблю.
Ты ненадолго прерываешься из-за новой порции кофе, но разговор остаётся на 3racha.
— Ну, не знаю, — ухмыляется Йеджи. — Я всё ещё скучаю по тем безмятежным дням с «WOW’».
— Хa! Да, они никогда не превзойдут «WOW», — соглашаешься ты.
— Они буквально достигли своего потолка, выпустив её, — кивает Феликс.
Тем временем Чанбин медленно опустил солнцезащитные очки обратно на лицо. Он отводит взгляд, прочищая горло.
— Я, э-э, я не фанат этой песни.
— У тебя нет вкуса, — говоришь ты, качая головой.
— Да, ну. — Чанбин замолкает, явно не находя слов. Он не торопится снова снимать солнцезащитные очки. — Похоже, вы, ребята, фанаты 3racha, да?
— Конечно, — отвечает Аиша.
— Да, — кивает Йеджи. — Плюс, мы все поддерживаем наших друзей.
Чанбин внезапно замирает.
— Что? Друзей? Но… э-э, разве они не анонимы?
Ты обмениваешься взглядами с другими девушками за столом. Вы трое молчите, но совершенно очевидно, что думаете об одном и том же.
— Ну… да, — наконец говоришь ты, поворачиваясь к Чанбину. — Но… да ладно, CB97 это Чан. Это очевидно.
— Очень очевидно, — бормочет Йеджи, мешая соломинкой свой айс-латте.
— Почему вы так уверены? — неуверенно спрашивает Чанбин.
— Ну, даже не знаю. Может, мне стоит опросить каждого австралийца в кампусе, — парируешь ты, переводя взгляд на Феликса. — Привет, Феликс. Ты CB97?
Уголки губ Феликса приподнимаются в ухмылке.
— В последний раз, когда проверял, нет.
— Чёрт. Окей, минус один австралиец. Это оставляет… ах да, — замечаешь ты, оглядываясь на Чанбина, — только Чана.
Выражение лица Чанбина не читаемо.
— Ты спрашивала его об этом?
Ты качаешь головой.
— Нет. Вероятно, есть причина, по которой он не назвал своё настоящее имя. Я уверена, что он скажет нам, когда захочет.
Это было то, о чём остальные из вас договорились некоторое время назад. С тех пор, как 3racha начали набирать обороты, в движениях Чана появилась энергия, новый блеск решимости в глазах. Очевидно, что 3racha — большой источник радости для него — и никто из вас не хочет это испортить.
Чанбин задумчиво кивает.
— А… два других парня? Есть идеи о них?
— Нет, — вздыхаешь ты. — Пока нет. Их сложнее угадать. Никаких сразу узнаваемых акцентов. Я предполагаю, что это два парня из музыкального класса Чана, но никто из нас никого не знает.
— У меня есть теория о J.One, — вмешивается Аиша, наклоняя голову. — Пока нет конкретных доказательств, но я буду держать вас в курсе.
— А SpearB? — спрашивает Чанбин.
— Нет, — хмурится Йеджи. — Его труднее всего разгадать. Вероятно, из-за его быстрой читки, трудно понять, как звучит его голос…
Ты хлопаешь рукой по столу, внезапное прозрение поражает тебя, как поезд.
— SpearB! Точняк!
Остальная часть стола удивлённо смотрит на тебя, но ты не обращаешь на них внимания, сосредоточившись на Йеджи и указывая на неё.
— Моя теория! Нам нужно найти SpearB!
Йеджи смотрит на тебя, лицо начинает краснеть.
— Что, ты хочешь сказать…
— Ну сама подумай. Контроль дыхания? Как быстро он произносит слова? — ты перечисляешь, загибая пальцы, стремясь показать, насколько совершенна твоя теория. — Все эти взрывные звуки? Очевидно, что его ловкий язык-
— О чём, чёрт возьми, ты говоришь? — Чанбин прерывает тебя, глядя на тебя.
Ты откидываешься на спинку стула, щёки немного краснеют.
— Ну, выражаясь как можно деликатнее… из того, что я могу сказать о его рэпе и таланте, довольно логично предположить, что…
Ты колеблешься, немного застенчива, чтобы так бесстыдно изложить эту теорию перед парнями. Ты обнаруживаешь, что твой взгляд опускается вниз к полупустой кружке с кофе, когда ты, наконец, говоришь:
— SpearB, вероятно, очень хорош в ублажении девушек языком.
Внезапно раздаётся громкий хлюпающий звук, и ты поднимаешь глаза, видя, как Чанбин давится своим американо. Его лицо ярко-красное, рука прикрывает рот, когда он делает глоток кофе, которым только что подавился.
Ты обнаруживаешь, что краснеешь ещё сильнее, но этого достаточно, чтобы заставить тебя расправить плечи, немного поднять подбородок, дабы встретиться с ним взглядом.
— Что?
— Ты… — голос Чанбина хриплый из-за кашля. -… Я… что?
— Она говорит, что SpearB, вероятно, вылизывает киску, как чемпион, — заявляет Аиша, не стесняясь в выражениях. Она поворачивается к тебе. — Честно говоря, я понимаю, откуда ты это взяла.
У Чанбина ровно ноль слов в ответ на это.
Тем временем Йеджи смотрит на тебя с горящими глазами.
— Да, я тоже! Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду под языком.
— Вот-вот! Парень явно много практиковался с ним. Это должен быть один хорошо натренированный мускул, — утверждаешь ты. — И кроме того, вся эта дерзость…
— Дерзость? — вмешивается Чанбин, подняв брови.
— Да, типа его контроль? Парень уверен в своих, ну, знаете… навыках.
Феликс, который молчал всё это время — вероятно, мудрый ход, честно говоря — наконец говорит.
— И ты просто… случайно пришла к этому выводу в один прекрасный день? Просто от прослушивания песен 3racha?
— Это отчаянные времена, Ликс, — вздыхаешь ты. — Мы должны цепляться за вещи, которые дают нам надежду, какими бы маленькими они ни были.
— …"отчаянные времена»? — Чанбин повторяет твои слова, взгляд его слегка меняется. — Типа… ты не нашла парня, который может…?
Ты замираешь. Что-то в том, как Чанбин говорит, в том, как его глаза фиксируются на тебе из трёх девушек за столом, с которыми он теоретически мог бы говорить, заставляет почувствовать всё это более…
Личным.
Ты прочищаешь горло, щёки горят, несмотря на все твои попытки сохранить хладнокровие.
— …Нет. Нет, э-э, не в последнее время.
«Никогда» было бы более точным ответом.
Момент молчания за столом, так как пятеро из вас оказываются в недоумении, как вклиниться в этот разговор.
Может быть, бранч слишком ран для такого рода темы.
К счастью, Аиша приходит тебе на помощь с внезапной сменой темы.
— О, вы слышали о профессоре Квоне?
И разговор катится дальше, позволяя вам немного передохнуть.
Вскоре приносят ваш заказ, и ты счастлива провести остаток бранча, набивая живот едой. Твой разум медленно дрейфует к мыслям о твоих следующих заданиях, сколько тебе нужно сделать до конца выходных.
Ты не замечаешь, как Чанбин продолжает смотреть на тебя, выражение становится всё более и более задумчивым с каждой минутой.
В конце концов, ваши тарелки пусты, желудки полны, вкусовые рецепторы удовлетворены. Феликс особенно счастлив, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза с широкой улыбкой на лице.
— Да. Да, то, что надо.
— Кто-нибудь остаётся на кофе? — спрашиваешь ты, вытягивая конечности. Ты всегда остаёшься после бранча — атмосфера здесь идеально подходит для выполнения работы, а твои частые просьбы о кофеине означают, что персонал не возражает против того, чтобы ты заняла один из столиков.
— У меня уже планы с Сынмином, — извиняющимся тоном говорит Феликс.
— Запись к парикмахеру, — говорит Аиша, указывая на свою голову. — Пытаюсь понять, могу ли я стать ещё темнее. Мы можем только надеяться.
— Я тоже пропускаю, — вздыхает Йеджи. — Мне нужно переодеться, и… не знаю. Переоценить свой жизненный выбор?
— Это очень важно, — глубокомысленно киваешь ты.
Чанбин оглядывает стол, прежде чем его глаза возвращаются к тебе.
— …Я останусь. Здесь хороший кофе.
Ты замолкаешь всего на долю секунды, ещё не пережив ту неловкость от разговора.
Но он твой друг. И ты решаешь не накручивать себя.
Поэтому ты отодвигаешь эти мысли на задний план и улыбаешься.
— Отлично! Ты можешь составить мне компанию, пока я кричу на своё эссе, так как оно не напишется само.
Он дарит самую маленькую улыбку в ответ, но она не достигает его глаз.
Что-то случилось.
Остальная часть вашей группы медленно прощается, оставляя свою часть оплаты, и оставляет вас вдвоём.
Один на один.
Весело.
Становясь всё более нервной, ты хватаешься за первую тему, которую можешь придумать.
— Э-э, мои эссе буквально надирают мне задницу в этом году.
Чанбин, к его чести, выглядит слегка обеспокоенным.
— Правда?
— Да. Ну… многие мои предметы в этом году загружены индивидуальными заданиями и курсовыми работами. И… ещё кучей всего, — признаёшься ты, и как будто дверь распахивается, потому что внезапно всё, что было у тебя на уме, выплёскивается изо рта прямо на Чанбина. — Год становится супер интенсивным, я должна тратить кучу дополнительных часов и… я не против этого. Я люблю свой курс, я рада делать больше. Но если бы я знала это раньше, то не брала бы несколько дополнительных смен на работе. Это мой первый выходной за долгое время, и я чувствую себя… будто не могу дышать, потому что завтра всё снова будет забито и-
Ты замолкаешь, смущённая тем, сколько всего вывалили на неподготовленного Чанбина.
Но всё, что он делает, это мягко смотрит на тебя, слегка нахмурившись.
Ты обнаруживаешь, что пожимаешь плечами, отводя глаза.
— Ну, так… да. Это, э-э, накапливается во мне. Пойду закажу ещё кофе, ты не против ещё одного американо?
Чанбин моргает.
— А? О, да.
— Круто, — говоришь ты, поднимаясь и отходя от стола, чтобы собраться.
Тебе не нравится это — этот странный новый налёт в ваших разговорах с Чанбином. Ты была такой спокойной с ним, такой собранной, когда он был тихим ботаником, следуя собачкой за Феликсом. Но теперь? Теперь всё, что ты можешь сделать, это просто смотреть на этого парня, в его грёбаных футболках от Баленсиага, которые еле растягиваются на его грёбаных руках, и чувствовать, как твой язык запутывается в узлы, когда ты выпаливаешь всё, что твой мозг может придумать.
Может, тебе просто нужно потрахаться. Может, это всё просто разочарование.
Может, тебе нужно поговорить с Чаном о том, что он CB97, хотя бы для того, чтобы спросить его, может ли он познакомить тебя с SpearB. Может, тогда ты сможешь получить хоть какое-то реальное грёбаное удовлетворение в своей жизни.
Ты ставишь свой кофе на стойку, задерживаясь слишком долго, просто чтобы дать себе ещё несколько минут вдали от Чанбина, дабы разобраться в своей голове.
Просто расслабься. Выпей кофе. Попиши ещё немного эссе. Потусуйся с другом.
Ты сможешь это сделать.
Ты делаешь глубокий вдох и возвращаешься к столу.
— Они принесут заказ через несколько минут, — говоришь ты как идиотка, потому что, конечно, он знает, как работают кафе.
— Что принесут?
Окей, возможно, ты была слишком строга к себе. Или слишком мягка к Чанбину.
— Кофе, — говоришь ты, констатируя очевидное.
— О! Точно.
Ты хмуришься, садясь обратно, чтобы встретиться лицом к лицу со всё более странным Чанбином.
— Всё в порядке?
Он молчит.
Не очень хороший знак.
— Да, просто… — Чанбин смотрит на тебя — действительно смотрит на тебя, как будто он что-то обдумывает, взвешивает варианты — и делает глубокий вдох. Откинувшись на спинку стула, он тщательно сохраняет нейтральное выражение лица, когда наконец говорит. — Сейчас, вероятно, не самое подходящее время, чтобы сказать тебе, что я SpearB, да?
Ты моргаешь.
Момент тишины, во время которого вы смотрите друг на друга.
А потом ты фыркаешь.
— Ну да, конечно.
Выражение его лица не меняется.
— Это правда. Я уже собирался рассказать тебе, просто… э-э, просто подумал, что тебе нужно узнать об этом пораньше.
Ты замолкаешь, поскольку твои собственные слова эхом отзываются в сознании, дразня. Всё, что ты сказала о SpearB — его язык, его талант, его дерзость и вещи, которые он мог сотворить своим языком.
Паника начинает закрадываться, когда ты смотришь на Чанбина широко раскрытыми глазами.
— Если… если это какая-то шутка…
— Нет. Серьёзно, я SpearB.
Его тон искренен, взгляд спокоен, когда он смотрит тебе прямо в глаза. Либо Чанбин говорит правду, либо он упустил тот факт, что из него может выйти превосходный актёр.
— … докажи, — требуешь ты. — Эм, сделай рэп.
Чанбин поднимает бровь — его торжественная, спокойная искренность на секунду забыта перед лицом твоей интересно сформулированной просьбы.
— Сделать рэп?
— Ты знаешь, что я имею в виду, — говоришь ты, отчаянно размахивая рукой. — Матрёшка. Исполни часть SpearB.
Он молчит, прежде чем оглядеть тихое кафе. Казалось бы, успокоенный отсутствием людей в пределах слышимости, он опускает голову вперёд и наклоняется немного ближе к тебе и…
Ёбушки воробушки.
Он исполняет весь заключительный куплет. От начала до конца. Без разминки. Без заикания или заплетания языка. Подача, тон, контроль дыхания. К тому времени, как он заканчивает, ты уже смотришь на него широко раскрытыми глазами.
Он SpearB.
Чанбин — SpearB.
Блять, ты недавно говорила об умелом языке SpearB прямо перед ним-
Ты ещё глубже погружаешься в свой стул, закрывая лицо руками.
— Ох, чёрт.
Ты слышишь смешок Чанбина, и твои пальцы немного раздвигаются, чтобы ты могла заглянуть сквозь них. Он улыбается тебе, немного дразня, но ничего похожего на отвращение или невероятный дискомфорт, которых ты боялась.
Тем не менее, ты чувствуешь, что нужно извиниться.
— Я не могу поверить… Мне очень жаль, если из-за моих слов тебе было неловко.
Он качает головой.
— Не волнуйся, — успокаивает тебя Чанбин. — Я… можно сказать, я был немного удивлён, услышав что-то подобное от тебя.
— Ну, это… это была гипотеза, — ты пытаешься защититься, лицо краснеет. — Идентификация результатов в одном наборе условий и теоретизация их применимости в другом… э-э, контексте.
Ты делаешь ещё один нервный глоток кофе, чтобы заткнуть себя, прежде чем начнёшь слишком много болтать.
— Ну, знаешь, наука, — слабо заключаешь ты.
— Мхмм.
На мгновение наступает тишина, давящая на тебя, пока ты продолжаешь пить. Твои глаза то и дело возвращаются к Чанбину, то отрываются, то снова возвращаются. Ты смотришь на него. Это странно, если ты не смотришь на него? Что ты здесь делаешь?
А потом Чанбин говорит, и любые мысли, которые у тебя были, растворяются в воздухе.
— Хочешь проверить?
Чуть не выплёвываешь кофе.
Он — образ уверенности, развалившись на стуле, голова наклонена в сторону. Его лицо нейтрально, тон спокойный как будто он обсуждал погоду, а не спрашивал, хочешь ли ты, чтобы он тебе отлизал.
Его пальцы начинают постукивать по чашке — единственный признак его нервов.
— Ну, знаешь. Для науки.
Ты сглатываешь, во рту внезапно пересыхает. Что здесь происходит?
Ты чувствуешь немедленный отказ на кончике языка. «Нет» уже формируется во рту. Конечно, ты скажешь «нет». Ты должна сказать «нет».
Но слово не выходит.
Ты просто сидишь, широко раскрыв глаза, когда официант наконец приходит со свежим кофе. Чанбин берёт свой с лёгкой улыбкой, поблагодарив официанта чертовски ровным голосом. Ты, с другой стороны, не можешь даже подумать о том, чтобы дотянуться до своей кружки. Чанбин — тот, кто берет её с подноса и пододвигает к тебе.
Только когда официант уходит, ты наконец говоришь.
— П-почему? Почему ты…?
Если Чанбин и заметил отсутствие категорического отказа, то не показал этого. Вместо этого его глаза скользят к ноутбуку рядом с тобой, чашке с кофе — третьей, которую как он видел, ты пьёшь за последний час — перед тобой, мешкам под глазами.
— Ты сказала, что чувствуешь, как всё навалилось на тебя, — мягко говорит Чанбин. — У тебя стресс. Я думаю, что смогу помочь.
— Ты хочешь… — ты резко обрываешь себя, когда понимаешь, что твой голос слишком громкий, чтобы говорить об этом в общественном месте, и пытаешься снова. — Ты хочешь… отлизать мне, чтобы снять стресс?
Чанбин пожимает плечами.
— И ты сказала, что этого давно не было.
— Давненько не было хорошо, — поправляешь ты его.
Он улыбается — и это улыбка, которую ты никогда не видела у него раньше. Потемневшие глаза и хитро изогнутые уголки губ, как будто он близок к тому, чтобы прикусить губу. Это самоуверенно, и такой вид вызывает что-то глубоко в твоём животе.
— Думаю, я смогу помочь и с этим.
— Ты… ты невероятен, — говоришь ты, сглатывая. Ты всё ещё не можешь заставить себя сказать «нет». — Ты от этого даже ничего не получишь.
— Мне нравится это делать.
От его ответа из твоего рта вырывается резкий смех.
— Прости, что?
Он пожимает плечами.
— Ну, большинству людей нравится делать то, в чём они хороши.
Ты фыркаешь, но его лёгкая, уверенная улыбка остаётся на месте.
Он обхватывает обеими руками чашку с кофе, пальцы переплетаются в месте соприкосновения, и наклоняется вперёд.
— Прими это так, как есть. Никаких обязательств, просто предложение между друзьями. Если ты не хочешь, так и скажи. Я не обижусь, обещаю.
Искренности в его голосе достаточно, чтобы ты потеряла бдительность, чтобы ослабила напряжение в теле.
Ты решаешь быть честной в ответ.
— Просто… что, если после этого наши отношения изменятся?
Он наклоняет голову.
— Я не думаю, что что-либо поменяется. Думаю, что мы… мы не позволим этому случиться. Но если ты против, это нормально. Как я уже сказал, ты можешь сказать «нет» по любой причине.
Как будто осознавая, насколько серьёзным он стал, выражение лица Чанбина проясняется, и он дарит тебе ухмылку.
— Как я уже сказал. Никаких обязательств. Просто для науки.
— Я… — ты колеблешься. — Ну, наука… довольно важна для меня.
Реакция Чанбина неразборчива.
— Угу.
— Прогресс человека и современная медицина и… и космос.
— Ты любишь космос.
Твои следующие слова выходят прежде, чем ты можешь остановить их, любопытство сжигает твою сдержанность.
— Что произойдёт, если я скажу «да»?
Потому что ты хочешь знать. Тебе необходимо знать.
— Ты говоришь «да»? — спрашивает Чанбин, очень внимательно глядя на тебя.
Ты сглатываешь.
— Я… наверное. Да. Я согласна.
Наступает тишина.
И тут у Чанбина загораются глаза.
— Отлично.
Ты едва успеваешь заметить это, прежде чем он внезапно выпрямляется, поднося чашку ко рту.
— Я всё ещё должен доставить еду Чану. Почему бы мне не прийти к тебе сегодня днём?
Ты моргаешь.
— Что, ты имеешь в виду… как сегодня?
— Почему бы и нет? Я свободен, ты свободна, — он указывая на вас двоих рукой, держа чашку. — Но если тебе кажется, что я слишком быстр, тебе не нужно…
— Нет, — отрезала ты. Потому что он прав. Когда ты в следующий раз будешь свободна для чего-то подобного? Что, если ты струсишь? — Нет, я готова сегодня.
Он нежно улыбается тебе и повторяет.
— Отлично.
Как он может вести себя так чертовски спокойно?
Это странно — честно говоря, даже немного абсурдно — но по какой-то необъяснимой причине это успокаивает. Возможно, это не такое большое дело, как кажется.
Ты почти убеждаешь себя в этом.
***
На что ты, блять, согласилась?
Ты стоишь посреди своей комнаты, всё ещё влажная после душа, уставившись в ящик с нижним бельём, как будто тот хранит секреты вселенной.
Потому что как, блять, ты должна выбрать, какое нижнее бельё надеть, болезненно осознавая, что Чанбин увидит его?
У тебя есть несколько комплектов, которые ты купила специально для секса — кружевные, дорогие маленькие кусочки ткани, с прорезями на промежности. Сможешь ли ты надеть их? Это скорее будет больше похоже на пытку.
Ты пытаешься представить себя в этом перед Чанбином, пытаешься понять, будешь ли ты спокойна или смущена.
Ты не уверена.
Но ты же не хочешь надеть что-то скучное. Дорогое нижнее бельё из магазина — это боль для твоего кошелька, но ты не чувствуешь себя в нём горячей.
Стоп, а тебе нужно быть горячей? Или комфорт должен быть приоритетнее? Речь идёт о снятии стресса, верно?
Ты так близка к кризису из-за грёбаных трусиков.
Ты закрываешь глаза и пытаешься сделать глубокий вдох.
Ты сможешь это сделать. Ты сможешь без срыва выбрать нижнее бельё.
Ты открываешь глаза, с яростной решимостью сжимая челюсти.
Ты идёшь на компромисс — простой чёрный комплект с крошечным кружевом. Это идеально — удобно и немного кокетливо.
Что касается одежды поверх, ты останавливаешься на наряде в котором будешь чувствовать себя комфортно. Что-то в чём Чанбин видел тебя бесчисленное количество раз. Ты на мгновение колеблешься при натягивании джинс, и задаёшься вопросом, не поменять ли их на юбку, чтобы Чанбину… было проще.
Но нет, к чёрту. Если Чанбин так хорош, как говорит, он сможет снять джинсы, не портя момент.
…Ох, блять. Чанбин собирается снять с тебя джинсы.
Ты застреваешь в постоянном цикле — пытаешься успокоить себя, на мгновение забываешь, но затем внезапно осознаёшь всё вновь — до момента, когда прибытие Чанбина становится всё ближе и ближе.
К тому времени, когда Чанбин, наконец, стучит в твою входную дверь, ты уже добрых пятнадцать минут расхаживаешь по спальне, пытаясь успокоиться.
И судя по выражению Чанбина, когда ты открываешь дверь, по твоему лицу всё очевидно.
Ты сглатываешь, держась за ручку двери.
— Привет.
Он бросает один взгляд на натянутую улыбку на твоём лице и мягко кладёт руку на дверь, чтобы закрыть её за собой. Ты отступаешь назад, когда он делает шаг вперёд, пытаясь случайно не тронуть его.
Ты находишь это ужасно несправедливым, что человек, который едва достигает пяти с половиной футов в высоту, может быть таким пугающим, просто стоя в коридоре.
— Ты в порядке? — спрашивает Чанбин.
Часть тебя хочет немедленно сказать «да», попытаться сгладить всё.
Но ты знаешь, что честность — лучшая политика. Особенно с Чанбином.
— Я… нервничаю. Это всё… ну знаешь. Ново.
Это больше похоже на преуменьшение, учитывая тот факт, что ты буквально описываешь… перепихон?
Секс без обязательств?
Научный эксперимент?
…Странно, что именно из-за последнего ты нервничаешь меньше всего?
— Не нервничай, — твёрдо говорит тебе Чанбин и делает один маленький шаг навстречу. Ты с гордостью думаешь, что не сдвинулась с места ни на дюйм, позволив расстоянию между вами немного уменьшиться. — Я серьёзно, это всё для тебя. Нам не обязательно что-то делать. Мы можем просто потусоваться и посмотреть телевизор. Закажем немного еды.
Это… ну, звучит заманчиво.
Ты понимаешь, что можешь спокойно согласиться и на это. Во взгляде Чанбина нет нетерпения, когда он смотрит, как ты собираешься с мыслями. Он полностью расслаблен.
— Мы могли бы… могли бы сделать и то, и другое, — говоришь ты.
Уголки губ Чанбина медленно приподнимаются в ухмылке.
— Мы можем сделать и то, и другое. Но что ты хочешь сделать в первую очередь?
Ты чувствуешь, что твоё лицо горит, потому что знаешь, что сидеть с Чанбином на диване, поглощая еду на вынос классно, но…
Это не первый вариант, который приходит на ум.
И Чанбин, кажется, чувствует это, так как выражение его лица смягчается.
Ты сама делаешь шаг вперёд, встречая его грудь грудью. Собрав остатки мужества, ты наклоняешь голову.
А потом останавливаешься, когда внезапная паническая мысль приходит тебе в голову.
— Подожди, с поцелуями всё в порядке? Я не хочу просто… но мы можем пойти в комнату и сразу перейти к делу…
Чанбин прижимается губами к твоим губам, положив конец твоим застенчивым блужданиям.
Короткий, сладкий поцелуй. Похоже на естественное продолжение крепких объятий и поцелуев в щеку, которыми ты делишься со своими близкими друзьями. Продолжение вашей дружбы.
Он отстраняется с улыбкой.
— Целоваться — прекрасно.
— Хорошо, — говоришь ты, затаив дыхание, и снова наклоняешься.
Как бы ты ни насмехалась над идеей «снятия стресса», ты не можешь отрицать эффект, который Чанбин оказывает на тебя. Его руки сразу же обвиваются вокруг твоей талии, заключая тебя в безопасное, успокаивающее тепло, исходящее от него.
Это сюрреалистичное чувство, когда тебя целуют и ты знаешь, что от тебя ничего не ждут.
Ты та, кто диктует темп.
Ты контролируешь ситуацию.
И ты та, кто ведёт Чанбина в спальню, нежно сжимая его запястье.
Но когда он останавливается на пороге, твоя неуверенность в себе внова вспыхивает.
— Что-то не так? — спрашиваешь ты.
Чанбин окидывает комнату долгим взглядом, прежде чем повернуться к тебе, всё ещё стоя у двери.
— Кажется это впервые, когда я вижу твою комнату такой чистой.
Ты моргаешь.
А потом дуешься, сопротивляясь желанию ударить его по руке.
— Ну извини! Ты так говоришь, как будто здесь всегда грязно или что похуже!
— Ну…
На этот раз ты его стукаешь.
— Эй!
— Я просто говорю, что то, что ты приложила усилия — очень мило, — дразнит Чанбин, ухмыляясь. И тогда его глаза непривычно загораются, и он наклоняет голову, понижая голос. — Почему бы тебе не прилечь на кровать для меня?
У тебя пересыхает во рту, дрожь пробивает тело от тона его голоса. Ты никогда не слышала, чтобы он так говорил, и это…
Ну, это что-то делает с тобой.
Ты пытаешься сохранить самообладание, даже когда чувствуешь повышающееся волнение.
— Сам приляг на кровать.
К сожалению для тебя, Чанбин видит твой блеф.
— Хорошо, — говорит он, пожимая плечами, и с улыбкой проходит мимо тебя, садясь на кровать. Он всё ещё так же беспечен, так же совершенно непринуждён.
Ты почти завидуешь.
Сделав глубокий вдох, ты подходишь к нему. И с каждым шагом твоё сердце начинает биться быстрее, когда ты смотришь на него. Руки, грудь, выражение в глазах, когда он смотрит, как ты приближаешься.
Ты сглатываешь, останавливаясь в пределах его досягаемости.
— Окей. Поехали.
Его улыбка дёргается.
— Поехали.
— Для науки.
Чанбин смеётся над этим, качая головой.
— Конечно. Для науки.
Ты киваешь, сжимая челюсти, пытаясь понять, как лучше поступить. Ты оседлаешь его? Сядешь рядом с ним? Толкнёшь его на кровать? Что ты-
— Эй.
Ты прерываешь свои мысли, и обнаруживаешь, что Чанбин смотрит на тебя. В его взгляде нежность, смягчённая лёгкой хмуростью.
— Ты доверяешь мне? — спрашивает он серьёзно.
Твой ответ мгновенен.
— Конечно.
Он протягивает руку, нежно берёт тебя за запястье и медленно притягивает к себе. Ты делаешь один шаг к нему, два.
Его рука соскальзывает с запястья, берёт твою руку и нежно сжимает её. Он улыбается тебе. Спокойный, уверенный.
— Пожалуйста, ты можешь поцеловать меня снова? — тихо спрашивает Чанбин. Это просьба, а не требование. Приглашение взять на себя инициативу.
И твои последние колебания полностью тают.
Ты наклоняешься, захватывая его губы своими, свободной рукой обхватывая его щеку. Его губы сразу раздвигаются, втягивая тебя глубже, и едва заметный рывок на твоём запястье заставляет тебя забраться на кровать, колени оказываются по обе стороны от его бёдер.
Несмотря на вашу новую позицию, в поцелуях нет спешки, нет безумного отчаяния. Всё медленно, осторожно. Мягко, ласково и сладко. Очень похоже на Чанбина.
А затем ты чувствуешь, как его рука снова скользит вокруг твоей талии, и, даже не прерывая поцелуя, Чанбин переворачивает вас обоих, опуская тебя на кровать.
— Вот так, — бормочет он тебе в губы, устраиваясь между твоих ног. — Ты просто ляжешь на спину. Это всё для тебя, окей?
— Звучит неплохо, — выдыхаешь ты.
Чанбин улыбается и целует тебя в уголок рта, челюсть, шею.
Он не торопится, с удовольствием сохраняя предвкушение. Твою шею щедро одаривают вниманием, и Чанбин останавливается каждый раз, когда нежные укусы особенно чувствительных областей заставляют тебя задыхаться.
Первый скулёж, который проскальзывает мимо твоих губ, происходит, когда его рот встречается с твоей ключицей, очень осторожно кусая. Он спускается чуть дальше и делает это снова, и ты чувствуешь, как его рука обхватывает твоё бедро. Большой палец вдавливается в ткань джинсов, восхитительно впиваясь под изгибом тазовой кости.
Он хорош. Очень хорош. Ты уже потеешь и задыхаешься, а он только на твоей чертовой ключице.
Не торопясь, Чанбин задирает твою рубашку вверх, и даже через ткань лифчика ощущения его рта на твоей груди достаточно, чтобы ты прижалась к нему грудью и снова заскулила.
Голос Чанбина пробивается сквозь туман, оседающий в твоём мозгу.
— Ха, это было давно, да?
Твой ответ хриплый, бессвязный, но характерно педантичный.
— Давненько не было хорошо.
Есть что-то симпатичное в том, как Чанбин обхватывает двумя пальцами чашечку бюстгальтера и тянет её вниз, обнажая сосок. Его рот горячий, влажный и идеальный, когда он обхватывает его губами, и ты вскрикиваешь.
Все эти волнения по поводу того, какое нижнее бельё выбрать, теперь кажутся глупыми.
Ты чувствуешь, как внутри всё сжимается, бёдра дёргаются. Тебе нужно… что-то.
— Ты можешь… — ты замолкаешь, смущённая, лицо краснеет.
— Я могу что?
— Сделать… больше. Там, — еле бормочешь ты.
— Через секунду.
Ты нетерпеливо скулишь, когда грёбаная беззаботность в его тоне заставляет тебя вновь сжаться.
— Пожалуйста.
Чанбин останавливается, будто что-то обдумывает.
А затем, наконец, поднимает взгляд с таким злобным выражением, что у тебя перехватывает дыхание.
— Я знаю, что тебе очень интересно узнать о SpearB, — поддразнивает он. — Но у нас много времени. Не нужно спешить.
Ты чувствуешь, как его большой палец медленно втирает круги в твоё бедро. Так близко, но так чертовски далеко от того места, где тебе нужно это трение.
— Но если тебе действительно нужно что-то… — говорит Чанбин, и его ухмылка превращается в широкий, пошлый оскал. Он внезапно перемещает свой вес, на короткую секунду руки полностью покидают тебя, и ты еле удерживаешься от скулежа от внезапной потери контакта.
Ты не осознаёшь, что он переместился, пока не чувствуешь это.
Ты смотришь вниз, на его колено, расположенное между твоими ногами. Широкое мускулистое бедро на расстоянии миллиметра от твоей промежности. Ждёт.
— Наслаждайся.
Ох, блять.
Его рот снова на твоей коже, и тебе удаётся продержаться около четырёх секунд, прежде чем сдаться и прижаться к его бедру. Первый контакт заставляет тебя задохнуться от стона, трение джинсов чертовски приятное. А когда Чанбин напрягает бедро, у тебя вырывается смущающе громкий стон.
— Вот так, — бормочет он тебе в шею, подстёгивая тебя. — Вот так вот.
Блять, он хорош. Это так хорошо. Чертовски хорошо.
Сочетание его рта на твоей коже и бедра, прижимающегося к тебе, достаточно, чтобы голова закружилась, мысли притупились. Ты едва слышишь, как прерывается твоё дыхание с каждым движением бёдер.
— Б-блять. Пожалуйста, Бин. Прошу, — умоляешь ты, протягивая руки, чтобы схватить его за рубашку.
И наконец — наконец — он смягчается, и ты чувствуешь, как его руки тянутся к пуговице твоих джинсов. Одним плавным движением он расстегнул её, другим потянул молнию вниз, а третьим заставил тебя приподнять бёдра и стянул джинсы до конца.
Почти удивительно гладко.
Пока штанины не цепляются за твои лодыжки.
Чанбин останавливается, и ты чувствуешь, как он дёргает джинсы. Раз. Два.
Ты приоткрываешь один глаз и видишь, как он пыхтит, отпуская пояс, чтобы двумя руками обхватить одну штанину и стянуть её с твоих ног.
Он замечает, что ты смотришь, и, к его чести, просто пожимает плечами, как будто говоря «упс», когда ему наконец удаётся освободить одну ногу.
Ты прикусываешь губу, пряча улыбку.
К счастью, он быстро справляется с другой ногой, и ты остаёшься практически полностью голой от талии вниз.
Ты наблюдаешь, как Чанбин отбрасывает твои джинсы в сторону, отходя от кровати, и ты собираешься протестовать, как вдруг он поворачивается.
И смотрит на тебя одним долгим, медленным взглядом с головы до ног.
Он опускается на колени на пол и одним быстрым движением хватает тебя за бёдра и тянет к краю матраса.
Ты коротко взвизгиваешь в шоке, но случайное проявление силы — и проблеск того, как напряглись его бицепсы — вновь возбуждает тебя.
— О, посмотри на это, — тянет Чанбин, глядя на твои трусики. Он протягивает одну руку, гладит кружево по краю, а затем одной костяшкой проходится вниз по твоей щели, дразня.
Ты ожидаешь, что он прокомментирует, как чертовски промокло твоё бельё, но когда ты смотришь вниз, всё, что ты видишь, это небольшое поднятие бровей — и ты чувствуешь, как горит твоё лицо.
А потом он сдвигает трусики в сторону, наклоняется и-
Блять.
Ебанный блятский блять.
Язык медленно, но так умело скользит по клитору — и когда он слышит, как громко ты стонешь, он делает это снова и снова, экспериментируя с направлением, скоростью, давлением, дразня каждую мелочь, которая тебе нравится.
Ты дрожишь, стонешь в его руках, голова откидывается назад с глухим стуком о матрас, пока он исследует тебя.
— Твой… твой блядский язык, — выдыхаешь ты. — Я-я знала.
Ты чувствуешь, как он улыбается, как целует тебя прямо в твой блятский клитор.
— Умная девочка, — говорит он и снова улыбается, когда вибрации против тебя — или, может быть, просто грёбаные слова — заставляют твои бёдра дёргаться. — Пальцы? Да? Нет?
— Да. Блять, продолжай-
Он не теряет времени, опускаясь на тебя ещё раз с новой силой, почти беспощадный в своей атаке.
Несправедливо, как быстро он приближает тебя к пику. Чертовски несправедливо, но ты всё равно чувствуешь дрожь своих мышц, почти болезненное сжатие внизу живота.
Ты чувствуешь себя на волоске, когда Чанбин делает что-то настолько чертовски хитрое, что твой клитор оказывается в ловушке между его полной верхней губой и кончиком языка. Чувствуешь, как дрожишь, стоны вырываются из твоего горла, когда ты гонишься за оргазмом, дыхание перехватывает…
Когда один палец скользит в тебя, так чертовски легко, всё, что ему нужно сделать, это согнуть его в том месте. Подушечка пальца вдавливается в комочек нервов, и ты распадаешься на части с приглушённым криком.
Требуется время, чтобы ты, наконец, пришла в себя, дабы видеть больше, чем просто звёзды, дабы вспомнить как дышать. Ты обмякла, мышцы содрогаются от наслаждения впервые за несколько месяцев, напряжение тает.
Тебе требуется ещё минута, чтобы сформировать слова в голове, не говоря уже о том, чтобы выплюнуть их изо рта.
Руки Чанбина лежат на твоих подёргивающихся бёдрах, не делая никаких попыток сделать что-либо, кроме как удержать тебя на земле, помочь тебе.
Ты сглатываешь, и хрипло говоришь:
— …Твою мать.
Ты слышишь, как Чанбин хихикает.
Ты даже не пытаешься посмотреть на него сверху вниз. Просто пялишься в потолок, грудь вздымается.
Ну, на самом деле, это ложь. Ты пялишься в потолок, но физически не можешь сосредоточиться на чём-либо достаточно долго.
В голове словно туман.
— Твою мать, — снова бормочешь ты, искренне думая, что это единственные слова, оставшиеся в твоём лексиконе.
В конце концов тебе удаётся вытянуть шею достаточно далеко, чтобы взглянуть на Чанбина.
Он — великолепное зрелище. Всё ещё полностью одетый, от усилий щёки покрылись красивым оттенком розового. Вся нижняя половина его лица мокрая и блестящая, и если бы твой мозг хоть немного работал, то ты бы смутилась от того, как чертовски много смазки там было.
— Возможно, ты реально поразил меня, — говоришь ты ему. — Как минимум на пару месяцев.
Он ухмыляется, и это так самоуверенно, что ты хочешь стереть это.
Но прежде чем ты успеваешь что либо сказать, его ухмылка дёргается, когда он перекатывается на пятки. Ты улавливаешь небольшую гримасу и замечаешь вероятную причину. На джинсах просвечивают очень заметные очертания члена Чанбина, который упирается в молнию, борясь с узкими чёрными джинсами.
Чёрт, Чанбин сейчас выглядит почти болезненно твёрдым.
Ты сглатываешь при виде этого и смотришь на лицо Чанбина.
— Ты можешь… ну знаешь, э-э… — слово «подрочить» отказывалось покидать твой рот, и ты думаешь, что если произнесёшь фразу «прикоснуться к себе», то просто вспыхнешь, — отпустить. Если хочешь.
Чанбин, честное слово, краснеет.
Ты с благоговением смотришь на него, потому что, блять, этот человек только что высосал душу из тебя, а теперь краснеет?
Это… мило.
Он отводит взгляд.
— Ты уверена? Я не хочу… испортить твои простыни или ещё что.
Ты закрываешь глаза, качая головой.
— Теперь он заботится о простынях.
Его глаза скользят вниз к беспорядку, который он сделал из тебя, и в его глазах есть неоспоримый блеск гордости.
— …О, точно. Упс?
— Ты прощён, — любезно говоришь ты ему.
Чанбин смеётся, но его рука всё равно задерживается на пуговице джинсов, даже не делая попытки расстегнуть их. Он кусает губу.
— Я… Окей, я знаю, что это будет звучать странно…
Он правда думает, что ты способна осудить его прямо сейчас?
— Да?
— …Это немного… Чувствую себя слишком открыто.
Ты понимаешь.
Определённо есть разница между тем, чтобы получить удовольствие от кого-то другого, и тем, чтобы получить удовольствие пока кто-то смотрит. Уязвимость.
Мысль приходит в твою голову, заставляя тебя сглотнуть. Вежливо было бы… ответить взаимностью. Верно? Что-то, что ты должна сама предложить.
И всё же перспектива почти… пугающая.
— Эй, — мягко говорит Чанбин, и ты понимаешь, что начала напрягаться. — Из-за чего стрессуешь?
— Я не стрессую! — отрицаешь ты, и подталкиваешь себя к сидячему положению, чтобы посмотреть на него сверху вниз. — Я просто… э-э, мне было интересно, хочешь ли ты… своей очереди?
Чанбин явно удивлён от выбора слов, и даже ты корчишь лицо.
Однако вместо того, чтобы указать на это, Чанбин просто наклоняет голову.
— А ты хочешь этого?
Ты не знаешь, что сказать, потому что внутри тебя есть частичка, которая представляет, как Чанбин будет краснеть, когда ты впервые возьмёшь его в рот, звуки, которые он будет издавать. Ты хочешь сломать Чанбина.
Но в то же время…
Как сказать Чанбину в лицо, что твоя техника далеко не так профессиональна как его?
— Я просто… э-э, я не лучшая в этом. У меня нет… — ты замолкаешь, потому что твоё лицо буквально в огне, — …техники.
Выражение лица Чанбина непроницаемо, когда он смотрит на тебя, и на мгновение тишина тяжело нависает над вами обоими, отягощая.
Но тогда — потому что Чанбин действительно хороший друг, и знает, когда надавить, а когда поднять настроение — он пожимает плечами и бросает ухмылку.
— Я тебя понимаю. Есть чему поучиться.
— Точно! Я… люди всегда говорят, что парни простые, но…
— Парни хитрые.
— Да. Я…
Ты замолкаешь, потому что Чанбин просто смотрит на тебя. Губы сжаты вместе. Одна бровь медленно поднимается вверх. И в его глазах что-то блестит.
Тебе нужна секунда, чтобы понять.
— … Подожди, ты…?
Он кивает.
— Ага.
— У тебя есть опыт?
— Ага.
Ты спрашиваешь очевидное, просто чтобы избежать любого возможного недопонимания.
— С парнями?
— С парнями, — подтверждает он.
Ты моргаешь.
— О.
— Да. Знаешь, всегда говорят, что универ — это место, где ты должен выяснить, что тебе нравится, а что нет, и… да. Мне понравилось. У меня было несколько встреч здесь и там. На самом деле… — он замолкает, делая глубокий вдох, как будто собирается сказать что-то важное. Что-то, что он давно хотел сказать. — Я встречался с парнем прошлым летом. Это никуда не привело, но это было… приятно. Он был милым.
— Итак, ты… — твой голос тих, потому что это кажется серьёзным моментом, и последнее, чего ты хочешь — это ляпнуть глупость, — это каминг-аут. Верно?
— Да, — подтверждает Чанбин. Выражение его лица слегка смягчается, глаза опускаются на простыни, на которых ты лежишь. — Да, я бисексуал.
На твоём лице появляется улыбка, робкая, серьёзная и немного нервная, но чертовски счастливая.
— Спасибо, что рассказал мне. Я очень рада, что ты… ну знаешь. Поверил мне.
— Конечно, — отвечает Чанбин.
Твоя улыбка становится ещё шире.
И тогда ты осознаёшь ваше окружение, и тебе становится немного стыдно.
— Мне жаль, что это случилось здесь.
Чанбин хмурится.
— А что здесь не так?
— Это… — ты вспыхиваешь. — Не знаю. Я чувствую, что это должно было быть что-то… особенное. Значимое.
— Ну, то, на что я сейчас смотрю, чертовски особенное.
Щёки горят, ноги дёргаются, немного смущаясь.
— Чанбин, клянусь богом, если ты только что назвал мою вагину особенной-
Чанбин закатывает глаза.
— Я имел в виду тебя, глупая. Всю тебя. Ты особенная.
Ты замолкаешь, и тёплое чувство начинает расцветать в твоей груди.
— Ох. Это… это на самом деле довольно-
— Ну, я думаю, что технически это включает и твою вагину, но-
— Бин!
— Окей. Я перестаю, — смягчается Чанбин. Затем выражение его лица слегка меняется, и его руки начинают нежно гладить твои бёдра. — Похоже, я заставил тебя немного смутиться.
Трудно сформулировать ответ, поскольку Чанбин медленно выводит рисунки по мягкой, чувствительной коже.
— Э-э, в-возможно…
— Мне очень жаль, — говорит он, растягивая извинения, и в его голосе звучит искренность. Его руки оказываются на внутренней стороне твоих бёдер, тыльные стороны его рук соприкасаются, когда он прижимает ладони к твоим ногам. — А теперь открой их для меня, принцесса.
«Принцесса». Это было… что-то новенькое.
Тон его голоса новый. Мягкий, немного дразнящий, балансирующий на грани покровительства, но всё же нежный.
Это не должно влиять на тебя так сильно, как есть.
И всё же.
Медленно, ты позволяешь ему мягко раздвинуть ноги шире, снова обнажая себя.
— Бин…
Он наклоняется, и по логике вещей ты должна сказать что-то о том, чтобы отдохнуть, или насколько чувствительна эта область, что-то о чрезмерной стимуляции, но ты не можешь найти слов. Ты медленно теряешь способность формировать связные предложения.
Когда язык Чанбина резко возвращается, ты стонешь, не в силах перестать тереться о него.
Чанбин хмыкает — любопытно, весело, ты не уверена.
— Посмотри на себя, ты так быстро восстановилась. Готова к ещё одному раунду?
Да. Ты пытаешься сдержать себя, взгляд скользит вниз, чтобы посмотреть на него.
— Но… но ты?
— Не волнуйся об этом, я справлюсь, — говорит Чанбин, прежде чем замолчать и наклонить голову, чтобы улыбнуться. — Кроме того, ты, вероятно, долго не протянешь, не так ли?