Гокудера знает, что думать о какой-то вещи и получать её — две совершенно разные вещи. Например, желать спортивную машину, мечтать о том, как сядешь за руль, проведёшь ладонями по кожаной обивке, намного приятнее, чем купить её, забраться в салон и понять, что всё совсем не так, как в мыслях: и мотор слишком громко фырчит, и подвеска жёсткая, и запах не такой опьяняющий. Словом, обладание не всегда доставляет удовольствие — это факт, который Гокудера доказывал себе не раз и не два.

Чиэра не похожа на дорогой автомобиль. Она не вызывает волнения и трепета, не пробуждает желания обладать ею. Однако, вне всяких сомнений, не думать о ней Гокудера просто не в состоянии хотя бы потому, что он работает. Постоянно. Практически круглосуточно. А Чиэра — его помощник, который работает аналогично. То есть постоянно. Практически круглосуточно. И, как следствие, Гокудера видит Чиэру в среднем около двадцати часов в сутки. Это почти полторы сотни часов в неделю. А если посчитать количество проведённого вместе времени в год, цифры и вовсе становятся пугающими. Поэтому мысли Гокудеры в семи случаях из десяти занимает именно она: её неуклюжесть, её расторопность, её дотошность, её одежда, её губы, её глаза… А потом начинается непотребщина.

— Чиэра, — Гокудера откидывается на спинку кресла и выдыхает, — что у нас с контрактом?

— Синьор Савада должен поставить свою подпись. В остальном — всё в порядке. — Чиэра поворачивается в своём кресле, закидывает ногу на ногу и, не отрывая взгляда от блокнота, прижимает кончик карандаша к губам. — И если он сделает это в течение завтрашнего дня, можно будет сшивать и отправлять один экземпляр подрядчикам. — Она поднимает глаза на Гокудеру и улыбается. — Это, наверное, один из первых контрактов в этом году, по поводу которого не приходится переживать.

— Хочется верить, что не последний. — Гокудера не смотрит на Чиэру. Старательно так не смотрит, почти навязчиво. — Бейсбольный придурок должен был скинуть тебе на почту отчёт. Проверь.

Чиэра поправляет очки, затем слегка прогибается в талии, чтобы дотянуться до компьютера, и шустро барабанит пальцами по клавиатуре. Гокудера по-прежнему игнорирует её, но тем не менее видит всё, включая едва заметное движение стройной ноги, обутой в лакированную чёрную туфлю.

«Чтоб тебя!» — раздражённо думает он и тянется к пачке сигарет.

— Отчёта… нет, — говорит Чиэра, бросив на него мимолётный взгляд. — Мне позвонить Луки?

— Нет, я лучше дойду до приёмной сам, — мстительно говорит Гокудера и поднимается с места. Ему срочно нужно проветриться. — И если отчёт ещё не готов, этот идиот будет при мне его писать.

— Хорошо, — с лёгким оттенком недоумения отзывается Чиэра. — Сделать кофе к вашему возвращению?

Бросив сквозь зубы «да», Гокудера быстро выходит из кабинета. Подумав, что вдали от этой надоедливой женщины даже воздух кажется менее насыщенным электричеством, он засовывает руку в карман и едва не рычит от разочарования: пачки сигарет, которую он вертел в пальцах минутой ранее, там не оказывается. Скривившись, он целую секунду сомневается — стоит ли возвращаться, но потом понимает, что убьёт Ямамото, если не получит необходимую для успокоения долю никотина, и без предисловий распахивает дверь в кабинет.

Гокудера делает шаг за порог, захлопывает дверь, поворачивает голову, чтобы произнести что-то соответствующее ситуации, и замирает с открытым ртом, так и не выдавив ни слова. Чиэра спокойно стоит возле своего рабочего места, однако занимается она отнюдь не работой и даже не приготовлением кофе: одна её нога закинута на офисное кресло так, что заботливо подтянутая повыше юбка неприлично высоко задирается, а большие пальцы рук просунуты под кружевную резинку чулка.

Гокудера вмиг забывает, зачем он вернулся, и никак не может оторвать взгляда от медленно покрывающейся красными пятнами Чиэры, а та, в свою очередь, не сводит круглых глаз с его лица. Лишь спустя несколько мгновений она приходит в себя и почти отскакивает от кресла.

— Кофе! — вопит она, пытаясь то ли одёрнуть юбку, то ли выпрыгнуть в окно. — Я сейчас!

Гокудера дёргается, как от удара хлыстом. Перед глазами всё плывёт, а горле сухо, будто его изнутри вытерли губкой.

— Не надо никакого кофе, — хрипит он, морщась от звучания своего голоса.

Однако Чиэру уже не остановить. Она смешным галопом огибает стол, хватает припасённый поднос и, всё ещё одёргивая юбку, несётся в сторону кухни, но по пути спотыкается о складку в ковролине и почти запрыгивает на опешившего от происходящего начальника. Поднос с грохотом падает на пол, а следом за ним на том же полу оказываются и Гокудера с Чиэрой. Сознание на мгновение исчезает, теряясь в головокружении и боли от удара. Гокудера шипит, кривится, а затем неожиданно остро ощущает, как грудь Чиэры вжимается в его грудь, как её ноги стискивают его бёдра, как её нервное сбивающееся дыхание щекочет шею. Словом, чувствовать он начинает гораздо раньше, чем думать, и то, что он чувствует, действует на него круче любого катализатора.

— Простите… — глухо бормочет Чиэра, приподнявшись, из-за чего давление на пах становится сильнее и… приятнее. — Извините, пожалуйста, — шепчет она и облизывает губы.

И тут в голове Гокудеры случается взрыв. С трудом веря в происходящее, он резко подаётся вперёд, обхватывает ладонями красное от смущения лицо и почти с яростью прижимается к губам Чиэры, сминая любое сопротивление. Он со стоном проталкивает язык в её рот и едва не содрогается от удовольствия, когда она, замерев на секунду в шоке, не отстраняется в ужасе и смятении, а робко и немного неумело отвечает. Возбуждение горячей патокой растекается по венам, а в брюках становится тесно. Он почти грезил о том, чтобы купить, наконец, этот грёбаный спорткар, разочароваться в нём и забыть, как навязчивый сон. Однако вместо сосущей душу опустошённости после исполнения фантазии Гокудера чувствует такой прилив сил, что впору распадаться на составляющие. Ему нравится вкус губ Чиэры, нравится целовать её, ласкать и получать такие же ласки в ответ. Это так волшебно, что остановиться невозможно. Нереально. И Гокудера не останавливается.

Он обхватывает Чиэру одной рукой и, перекатившись со спины на живот, подминает её под себя. Она тихо мычит и крепче обнимает его за шею, прижимаясь с неожиданной страстью и отдачей. Кажется, от её недавнего замешательства не остаётся и следа, что может означать только одно — она тоже хочет этого, причём ничуть не меньше, чем он.

Гокудера перемещает ладонь с талии на ягодицы Чиэры и двигает бёдрами вперёд, а Чиэра, в свою очередь, чуть шире разводит ноги. Слышится натужный треск ткани, но Гокудеру это мало беспокоит. Он думает, что в случае необходимости завернёт Чиэру в тяжёлую шторину, чтобы скрыть от посторонних взглядов неполадки в одежде. Прерываться ради такой мелочи сейчас глупо и неосмотрительно, ведь туман в голове может развеяться в любую секунду, а на его место придут рациональные мысли и здоровый ахер от происходящего. Гокудера не хочет этого допускать, поэтому лишь сильнее дёргает юбку, из-за чего она рвётся окончательно. Слегка приподнявшись, он протискивает руку между их телами и скользит пальцами по капрону. Наткнувшись подушечками на ажурное кружево, он отрывается от поцелуя и ощутимо сжимает ладонью бедро Чиэры, испытывая непередаваемое удовольствие от прикосновения к обнажённой коже. Затем он быстро перемещается к нижнему белью и оттягивает резинку трусов пальцем, чтобы можно было забраться поглубже.

Чиэра выгибается, ловя ртом воздух, когда Гокудера прикасается к промежности, она впивается ногтями в его плечи, сминая пиджак, и закусывает губу. Дразнящим движением огладив влажные складки, Гокудера погружает палец внутрь и тут же думает, что его сейчас разнесёт на куски.

— Синьор Гокудера, — стонет Чиэра, извиваясь под ним так, что становится больно от эрекции. — Синьор Гокудера, — повторяет она, когда он прижимается губами к её ключице.

— М-м? — бормочет тот, не отрываясь от своего занятия. Следует немедленно освободить её от лифчика, но для этого придётся задействовать хотя бы одну руку, что в данный момент несколько проблематично.

— Синьор Гокудера, — шепчет Чиэра, — с вами всё в порядке?

— Всё прекрасно, — отмахивается Гокудера и, дёрнувшись от внезапно впившейся в голову боли, в недоумении останавливается.

— Синьор Гокудера, — обхватив его лицо ладонями, громко говорит Чиэра, — очнитесь!

Гокудера зажмуривается, выдыхает и распахивает глаза. Он несколько раз моргает, пытаясь прийти в себя, а затем медленно, со скрипом осознаёт, что лежит распластанный на полу, а рядом с ним на коленях ползает Чиэра, умудряясь одновременно стенать, заламывать руки и умолять его не умирать.

Гокудера кряхтит, пытаясь понять, что только что произошло, и во все глаза смотрит на валяющийся в паре шагов от него поднос. Во лбу медленно вскипает жгучая боль, и сознание, наконец, полностью проясняется, вырисовывая произошедшую картинку до малейших деталей: Чиэра спотыкается о складку в ковролине, с точностью спортсмена-регбиста посылает поднос прямо в его голову и, судя по сконцентрировавшейся между бровей боли, попадает ровнёхонько в десятку.

— Вы живы! — скулит Чиэра, подползая поближе, и с испуганной нежностью заглядывает в глаза Гокудеры.

— Жив, — подтверждает тот, приподнявшись на локтях. Голова раскалывается так, что хочется снять её с плеч и положить на полку. — Но что-то нихуя не невредим.

— Вам принести что-нибудь? — растерянно спрашивает Чиэра.

— Да, пару сотен таблеток аспирина. — Гокудера язвительно усмехается и пытается нащупать кончиками пальцев шишку.

Чиэра подавленно замолкает и с видом примерной школьницы опускает глаза.

— Простите, — убито выдавливает она.

Гокудера хмыкает, едва сдержав полный страданий стон.

— Робин Гуд херов, — скрипя зубами, выдавливает он и садится. Лишь когда взгляд более-менее фокусируется, он замечает, как сильно оттопыривается ширинка брюк. — Ебать мой…

— Что? — Чиэра поднимает глаза, и Гокудера спешно одёргивает пиджак.

— Кофе, говорю! — почти шипит он. — Страшно хочу кофе!

— Сейчас! — блеет Чиэра, вскакивает и в момент покидает кабинет, не забыв прихватить с собой злополучный поднос.

Гокудера морщится от хлопка двери и, убедившись, что Чиэра и вправду покидает пределы досягаемости, поднимается на ноги. Он ковыляет в туалет, чтобы оценить масштабы трагедии, и едва не втыкается бровями в косяк. Лишь оказавшись в одиночестве, Гокудера останавливается и позволяет себе воскресить в памяти, что же ему снилось, пока он валялся в нирване. Вспомнив мягкую кожу и жаркие поцелуи, он покрывается испариной и автоматически хлопает себя по карманам пиджака в поисках пачки сигарет. Не обнаружив её, он садится на унитаз, берёт с раковины хромированный стакан и прикладывает его ко лбу. Прохлада на несколько мгновений избавляет его от острой боли, но не от мыслей. Гокудера прокручивает и смакует каждую деталь вплоть до звука, с которым рвалась ткань под его пальцами. Он жмурится от волнения и понимает, что теперь будет жаждать воплощения всего этого в жизнь так, как не жаждал ни одной вещи в мире. Потому что теперь он на сто процентов уверен, что получив желаемое точно не разочаруется.