Утро добрым не бывает — это Михо поняла сразу, как только открыла опухшие от обильных возлияний глаза. Уставившись мутным взглядом в потолок, она с трудом сглотнула и сморщилась от отвращения, когда вязкая слюна медленно поползла по зверски пересохшему горлу. В голове стоял белый шум, а уши будто кто-то заложил ватой — звуки, которые всегда так или иначе сопровождали атмосферу особняка Вонголы, долетали приглушенными и невнятными.
Однако перекрывала все эти недомогания свежая, как первый снег, память, которую не смог уничтожить ни алкоголь, ни стыд. Михо детально помнила всё, вплоть до запахов и стального привкуса крови на губах. Но особенно ярко она ощущала горячие, словно клеймо, прикосновения к обнажённой коже. И если бы Скуало не свернул на полпути, она точно не отказалась бы от продолжения.
Привстав на локтях, Михо застонала от сковавшей тело боли и сумрачно глянула на комок одежды в противоположном конце кровати. Хрипло ругнувшись, она огляделась в поисках телефона и с тихой радостью обнаружила его на тумбочке. Быстро отыскав в адресной книге номер Луки, она нажала кнопку вызова и принялась отсчитывать секунды. Лишь на десятом или двенадцатом гудке в динамике что-то щёлкнуло, а затем раздался полный боли и тоски голос:
— Да?..
— Лулу? — предусмотрительно понизив интонацию, уточнила Михо.
— Нет, её хладный труп, — подражая Кентервильскому привидению, застонала та. — И я ведь нихера не вру. Я правда умираю…
— Не переживай, верю.
— Ты сама как?
— Мне адски хреново, — честно ответила Михо, — и я ищу предлог, чтобы свалить из особняка. Можно я приеду к тебе подыхать?
— Давай лучше сразу к Чиэре отправимся, — сипло хохотнула Луки и тут же сдавленно застонала. — Бля… как же мне плохо…
— Почему к Чиэре? Что-то случилось?
— Она звонила мне минут двадцать назад. Огласила своё завещание и наказала хоронить её вместе с любимым шампунем, а то мало ли как на том свете обстоят дела с банной продукцией. — Луки, шумно сглотнув, закашлялась. — Я вот как раз хотела съездить к ней и разведать обстановку. Или, если ситуация будет совсем плохой, добить из гуманных соображений. Хочешь со мной?
— Хочу!
— Тогда через час встречаемся у моего дома.
Глубоко вздохнув, Михо с трудом соскребла себя с простыни и отправилась в ванную, чтобы хоть немного освежиться, а то в противном случае ей грозила скоропостижная гибель от отвращения к себе.
Спустя два часа, в течение которых удалось заказать такси, почти без приключений добраться до Луки, подхватить её фиолетово-зелёное тело и упихать его в машину, а затем доехать-таки до пункта назначения, Михо чувствовала себя уже не таким говном. Хотя когда дверь нужной квартиры открыл чуть сгорбленный, сияющий нездоровой зеленцой гремлин, ей сразу стало понятно, что она и раньше выглядела вполне терпимо, даже с учётом пострадавшего от драки лица.
— У нас офигительная компания, — пробормотала Луки, тоже оценив внешний вид гремлина, — чупакабра, побитый гуманоид и представитель фентезийных меньшинств, который, кажется, вымрет сейчас прямо на наших глазах.
— При слове «меньшинства» мне представляется Скуало. Звучит оскорбительно по отношению к нашему товарищу, — в тон ей ответила Михо.
— Девочки-и-и, — прервал их гремлин, запахнув на груди пижамную рубашку и очень грустно вздохнув, — вы же меня добить пришли? Скажите, что да, сжальтесь надо мной…
— Нет уж, — икнув, возразила Луки и бесстрашно втолкнула того обратно в квартиру. — Мы пришли совершать ритуальное коллективное самоубийство, так что вперёд батьки никто не лезет — всё в порядке очереди.
Гремлин… то есть Чиэра в ответ снова страдальчески вздохнула и посторонилась. Как только подруги перешагнули порог, она слегка изменилась в цвете, прибавив к бледно-зелёному ещё какой-то оттенок, который человечество явно не успело пока открыть, и пошаркала в комнату, простонав, что рядом с тазиком ей спокойнее.
Последовав за ней, Михо первым делом плюхнулась в стоящее рядом с кроватью кресло. Обведя внимательным взглядом притихшее братство похмельных алкоголиков, она закинула ногу на ногу и, наконец, спросила:
— Ну? Кто-нибудь что-нибудь помнит?
— Ничего, — жалобно заскулила Чиэра, завернувшись в одеяло, как гусеница. — Последнее, что помню — туалет. А потом — полная темнота.
— То есть ты забыла, как приложилась головой о бачок, — мрачно уточнила Луки и прижала пальцы ко лбу, собрав брови домиком. — Уж не знаю, чем тебя так обидел унитаз, но я чуть в штаны не наложила, когда ты белеть начала.
— Так вот откуда эта шишка! — радостно отозвалась Чиэра и тут же скуксилась. — Болит, зараза…
— А ещё? — настойчиво потребовала Михо, вновь впившись в неё взглядом.
— Нет, больше ничего, — пролепетала Чиэра. — А что? Произошло что-то такое, что мне следовало бы знать?
— Ну… — Луки нервно почесала шею. — Я на твоём месте, на самом деле, предпочла бы не знать. Хотя и на своём я тоже лучше бы всё нахрен забыла…
— О-о-о! — мгновенно оживилась Михо. — Неужели вчера всё-таки что-то было? Поведай нам, друг.
— Не хочу, — буркнула Луки. — Лучше сама расскажи, почему у тебя такая цветистая морда.
— Что, так стыдно вспоминать? — прищурилась Михо и махнула рукой, когда та напряжённо засопела. — Это отметины от вчерашней драки. Набила пару рож, сама слегка получила — ничего страшного. До свадьбы заживёт.
— Да уж, — вздохнула Луки, с подозрением уставившись на багрово-фиолетовую ссадину на её скуле. — Вот, знаете, что мне интересно: кто именно сдал наше местонахождение начальникам и заставил их растащить нас по домам?
— Что-о-о-о?! — задушенным сусликом захрипела Чиэра. — Ка-каким начальникам?! Ку-куда растащить?!
— Нашим с тобой, милый, — кисло улыбнулась Луки. — Надеюсь, тебе не нужно рассказывать, кто кого и куда повёз и как ты оказалась дома?
— Твою ма-а-ать! — всхлипнула Чиэра, зарывшись в одеяло, чтобы спрятать пылающее лицо. — Теперь меня точно уволят! Вдруг синьор Гокудера видел дочку?! Ох, пизде-е-е-ец!
— Да ладно тебе, — усмехнулась Михо. — Я думаю, если бы Гокудера что-то увидел или заподозрил, на твоём пороге появился бы он сам. С твоей трудовой книжкой в руках и кучей ценных пожеланий с красивыми матерными вставками. Так что всё не так плохо, видишь?
Комок из одеяла страдальчески заскулил.
— А теперь вернёмся к нашим баранам. — Михо повернулась к Луки и солнечно улыбнулась. — То есть к тебе, Лулу.
— А что сразу Лулу? — нервно отозвалась та, но, сдавшись, всё-таки нехотя процедила: — Я плохо, конечно, помню, но, кажется, по пути к дому я вывалила Ямамото всю свою подноготную, вплоть до пришедших в одиннадцать лет первых месячных.
На секунду в комнате воцарилась звенящая тишина, а затем скорбный кокон из одеяла зашевелился и оттуда показалась встрёпанная голова Чиэры с квадратными от шока глазами.
— Ты… что сделала?
— По-моему, уволилась по собственному желанию без выплаты пособия, — глухо застонала Луки. — Я всю дорогу втирала, что он мне нравится и трахаться с ним я не буду именно по этой причине. После этого я порола какую-то совсем несусветную хуйню, а потом, кажется, ушла. Даже вроде на своих двоих. Очнулась я в кровати — одетая и болеющая страшенным похмельем. — Она закатила глаза. — Лучше бы у меня память отшибло, честное слово.
— И как… Ямамото на всё это отреагировал? — осторожно поинтересовалась Михо.
— А я знаю?! — нервно отмахнулась Луки, покрывшись красными пятнами. — Он молчал. И слушал очень внимательно.
— Значит, в понедельник не только я буду вползать в приёмную по стеночке? — сдавленно хихикнула Чиэра, немного оживившись.
— Не говори мне про понедельник… — страстно попросила Луки, зажмурившись. — Я пока даже близко не могу представить, как буду смотреть ему в глаза.
— Да ладно тебе, — махнула рукой Чиэра. — Я вот и вовсе нихрена не знаю, что творила. Прикиньте, если я домогалась синьора Гокудеры? — Она хотела уже засмеяться, но быстро одумалась, наткнувшись на красноречивые взгляды.
— М-да. Понедельник — день тяжёлый, — мрачно заключила Луки и повернулась к Михо. — А что насчёт тебя? Драка — это единственное красочное событие вчерашнего дня? Или было что-то ещё?
— Ну… — Михо пожала плечами и, набрав в грудь побольше воздуха, на одном дыхании выпалила: — Я вчера танцевала на барной стойке, пока вы дружно зависали в туалете, потом затеяла драку в клубе, где мне несильно, но всё-таки дали по лицу, затем меня забрал Скуало и отвёз в резиденцию. Кажется, я по пути заблевала какой-то кустик, а потом — фикус на пролёте между этажами. Затем меня пытался убить Скуало, но вместо этого мы с ним целовались и даже едва не переспали. А потом я проснулась утром, позвонила Луки и приехала сюда. Ну что? Кто желает похмелиться, бабы? Я вот сейчас не отказалась бы от кружки пива, чтобы сосуды расширить, а то они у меня ссохлись до размеров зубной нити. Так что я пойду в магазин, и если у вас есть какие-нибудь конкретные пожелания, очень рекомендую высказаться сейчас. — Закончив, она бодро вскочила на ноги и прошествовала в прихожую, не обращая внимания на вытянувшиеся лица. Уже обуваясь, она поинтересовалась: — Кстати, а дочку-то ты куда дела? Почему её нет дома?
— Её ещё утром забрала одноклассница, чтобы сводить со своим сыном в зоопарк, а потом — в планетарий… — невнятно промямлила Чиэра и, будто опомнившись, позвала: — Эй, Михо, погоди-ка секунду!
— Я в магазин! — отозвалась та и быстро выскочила за порог.
Выпав из подъезда, она торопливо зашагала по улице, выискивая хоть один приличный магазин, где можно было бы закупиться алкоголем для последующего долгого обстоятельного разговора с подругами. Правда, на большинство вопросов она едва ли смогла бы ответить, потому что за последние два дня внутри многое перемешалось, однако рассудок подсказывал, что вчера произошло что-то крайне важное. Что-то сродни тому движению, когда первый маленький камешек, поддерживающий большой увесистый валун на высокой горе, скатывается вниз. И ей очень хотелось верить, что это к лучшему, потому что от разочарований в жизни она что-то подустала.
Расплатившись с улыбчивым кассиром в супермаркете, Михо вышла из магазина и, сделав пару шагов, замерла, когда в кармане настойчиво завибрировал телефон. Остановившись посреди улицы, она вытащила небольшую трубку.
— Врой! Ты опять съебалась, никого не предупредив! Жить надоело, бестолочь?! — истошно заорал динамик, заставив ближайших к ней людей нервно вздрогнуть.
— Мне было скучно, поэтому я поехала к подругам. — Михо улыбнулась и, поудобнее перехватив пакет, двинулась дальше.
— Какие нахуй подруги?! — свирепо заголосил Скуало. — Ты когда слушаться начнёшь, идиотка?! Меня к тебе вообще-то не для красоты приставили, а чтобы я за тобой приглядывал!
— Херово, значит, приглядываешь, — ехидно хмыкнула Михо и чуть отняла телефон от уха, чтобы не оглохнуть в случае чего.
Однако вопить так, чтобы все контакты в динамике оплавились, Скуало отчего-то не стал. Он лишь сумрачно вздохнул и, понизив интонацию, сердито пообещал:
— Когда-нибудь ты всё-таки довыёбываешься. Я тебя точно перекину через колено и отхожу по жопе ремнём. До кровавых, блять, полос!
— Да, мамочка, как скажешь, не ругайся, — закатила глаза Михо. — Можно я посижу у девочек ещё пару часиков? Ну пожа-а-а-алуйста!
— Вы опять ужраться собрались, что ли? — неожиданно мирно поинтересовался Скуало.
— Ну… — Взвесив пакет в руках, Михо усмехнулась. — Мы решили немного подкорректировать память.
— Вы пиздец, — констатировал Скуало. — Только в этот раз давай без драк, а то у меня и так рожа уголовная, а с синяками хоть на стену «Их разыскивает полиция» вешай.
— Мы постараемся. — Михо остановилась возле подъездной двери и, подумав, добавила: — Хотя твою рожу и без синяков можно вешать на стену «Особо опасен». — И быстренько отключилась, услышав нарастающее «Что, бл…».
Тихо засмеявшись, она поёжилась от распирающего её удовлетворения и быстро вбежала в прохладный подъезд. Предстоящий разговор всё ещё навевал на неё тоску, но теперь она хотя бы знала, что отвечать на некоторые особо сложные вопросы. Во всяком случае, до поры до времени.