Эмилитии не о чем жалеть. К чему рыдать, к чему рассыпаться в пустых извинениях пред теми, кто ныне месит землю сладостной вонью? Но стены — куколка надёжная, за ними можно, как некогда полагали те, кто её изгнал, раскаяться во всех «грехах», вымолить «прощение» и с обновлённой душой выйти в мир. Но они так и не узнали одного. Эмилития и не хотела меняться вовсе — нет ничего хуже, чем плясать под чужую дудку. Она всегда была слишком, слишком хороша для них.

И судьба оказалась к ней благосклонна. Куколка обратилась в надёжный щит — уже не царство изменения, ещё не вечная заморозь. Запах грёз отчего-то так не любит замки, что остаётся только гадать, почему же остальные не догадались спрятаться? Не бороться впустую с болезнью, не бросать взор на несчастных, не снисходить до тех, кто позволил себе попасть в поглощающие сознание грёзы?..

А теперь и не разберёшь ведь ни имён, ни масок, — всё одно.

А потому — почему бы и не рассмеяться? Почему бы и не взорвать воздух тлеющими углями смеха? Сначала тише, потом громче, громче… куколка отразит смех, вернёт снова в глотку, и Эмилития с улыбкой проглотит его, позволив вернуться в душу. А потом рассмеяться ещё и ещё — ведь лишь смеха заслуживают те, кто посмел отвергнуть её величие, незыблемое, непоколебимое. Навек нетронутое, навек одинокое, добровольно запечатанное в своём коконе из камня, укреплённом мыслями, желаниями, волей… оттого и не проникают сюда грёзы.

А если уж ей и суждено провести остаток вечности здесь, запертой в стенах — камня, чувств, собственного (не)трезвого, неохваченными грёзами разума, то так тому и быть. Ведь лишь лучшие достойны жить.

А Эмилития — и есть лучшая.