— Хорошо, хорошо, но вот если бы машина времени существовала, куда бы вы махнули? — Атсуму с энтузиазмом выглядывает готового на дурной диалог собеседника.
Ребята переглядываются, давая односложные ответы, что явно разочаровывает Мию, который хотел чего-то интересного. Волейболисты слишком устали для генерации идей, даже Хината с Бокуто притихли, спешно поедая онигири.
— В школу, наверно. На третий год.
Все оборачиваются на Асахи.
— Из всех возможных вариантов, от каменного века до незримого будущего, выбрать школу?! А Карасуно любят удивить.
— Асахи у нас ромнатик, что поделать, — Сугавара по-отцовски хлопает парня по плечу.
— Суга!
Компания смеётся, перенося Азумане своим гулом куда-то назад.
Действительно, если бы была возможность всю жизнь остаться в каком-либо жизненном этапе, Асахи выбрал бы третий год старшей школы. Такой неоднозначный, волнительный и в тоже время надёжный, спокойный. Его размеренная жизнь ещё не разбилась о перепутье взрослой жизни, а родные пейзажи не затмили небоскребы Токио. Рядом всегда были друзья, кохаи и он. Все прекрасно знают, по кому Азумане скучает больше всего, и никто не обижается. Всем всё стало понятно после истерик «Я не буду играть без аса». Всем всё стало понятно, когда эти двое со смехом в подсобке пытались реанимировать ту самую швабру. Всем всё стало понятно, когда Нишиноя не пришел на выпускной третьегодок. Всем всё стало понятно, когда именно Асахи показал фотку младшего с его чёртовой рыбёхой.
— Асахи-сан! Показ был восхитительный! Вы — настоящий талант!
Азумане красноречиво заходится румянцем и отмахивается от девушки.
— Д-да ладно тебе, Кие-тян.
Киехиро Юки была практиканткой в их доме моды, достаточно буйной и подающей надежды. Молчаливый и творческий Асахи притянул к себе всё её внимание и стал образцом для подражания.
— Можно на следующий показ к вам в помощницы? Обещаю, что буду ответственно исполнять свои обязанности!
— Л-ладно, ладно… Кстати, а даты уже согласовали?
— Да! Через неделю после Олимпиады!
— Олимпиада… Точно, мальчики же играть будут.
— М-мальчики?
— Ах, да, мои кохаи со школьного волейбольного клуба члены сборной.
— Правда?! Как круто! Я и не думала, что вы занимались спортом настолько углубленно! Небось и на национальных были?
— Был разок, потом они без нас тоже пробирались.
— Круто!
— Ладно уж, завтра разберемся со всеми подробностями показа, хорошо?
— Хорошо! До завтра, Асахи-сан!
— До встречи, Кие-тян.
Август встречает Азумане прохладной ночью. Парень решает выйти на станцию раньше, чтобы прогуляться до квартиры пешком. Хаори развивается на ветру, волосы выбиваются из хвоста, а сердце щемит давнишний разговор на перекурном балконе с Осаму — таким же стоящим уверенно на своих двух, с любимой работой, делом всей жизни и кошками, что висят на прочных ноготках где-то там на краюшке сердца. Как к ним завалился Сугавара — ураган в коробке из-под конфет — и завёл шарманку, какой Азумане негодяй, бросил его и лишил личной груши для позитивно заряженных тумаков, а потом сопливо заявил, что сам бы с радостью таких получил. И закурил, чтобы потом получить правоохранительных пинков.
Отрезвляет звонок, Асахи достает из кармана телефон и заливается теплом и улыбкой, поспешно распутывая наушники, чтобы с нежностью посмотреть на скачущее изображения и залюбовно сказать:
— Привет.
— Привет! О, у вас ещё светло! Сколько время?
— Всего десять. А у тебя?
— Пять утра, — Нишиноя довольно улыбается.
— И чего не дрыхнешь?
— Так у меня самолёт! Слушай, тебе точно нужно в Родос! Или лучше в Ханья! Да и вообще, Греция так тобой пахнет, жуть! Я будто жил в тебе! Обещай вырваться сюда.
— Обещаю, — он улыбается. — И куда ты теперь из меня?
— В Египет!
— Чего?
— В Египет! Ну, верблюды, пирамиды, фараоны. У тебя же «отлично» по географии всегда было. Так и знал, что ты списывал у того смазливого красавчика из футбольного клуба.
— Конечно.
— А ты чего у меня сегодня такой нарядный, повертись! Давай-давай, хочу полюбоваться!
Азумане смеётся, снимает наушники и ставит телефон на скамейку, чтобы отойти и покружиться для своего дурного.
— Ты только что убил меня. Я звоню Дайчи.
— Как скажешь.
— Так чего? Было сегодня что-то?
— Ага, показ был.
— Чего? Разве не завтра?
— Неа.
— Вот блин! Прости, Асахи! Даже удачи не пожелал! А хотел позвонить! Вот же ж!
— Я тебе, как вернёшься, персональный проведу.
— Надеюсь, это коллекция купальников.
— Тебе на твоих побережьях мало голых людей? — Асахи заваливается в квартиру.
— Это друго-о-ое. Они сами раздеваются, а тут ты для меня всех разденешь.
— Не буду я никого раздевать.
— Косвенно. Ты в душ?
— Угу. Перезвонить или подождёшь?
— Подожду.
Асахи ставит телефон на стол перед телевизором, включает любимый канал Нишинои и уходит в ванну. День был хороший, но такой стрессовый, что хотелось поскорее смыть его и отправиться в постель для бессонной ночи с разговорами обо всем и ни о чем на разных концах света. А в голове все верблюды да Нишиноя, восседающий на несчастном горбатом. Вот бы на это поглядеть. А теперь воображаемый младший лезет на пирамиду, и вот Азумане прокручивает в голове сюжет «Мумии». Пора бы вспомнить, что на кухне Юу смотрит Токийские новости.
— У вас там телефонные мошенники завелись опять, будь осторожен.
— Конечно.
— Я скучаю.
Асахи замирает в жалких попытках дотянуться до телефона. С мокрых волос падают капли, отрезвляя и удручая одновременно. Он моргает и смотрит на ёрзающего парня в экране.
— Забей, прости. Я сегодня, кстати…
— Какой город?
— Чего?
— В какой город ты летишь?
— Хургада. Там пирамидки рядом.
Азумане кивает и, захватив телефон, идёт в комнату. Включает ноутбук с серьезным лицом.
— Асахи?
— Погоди.
— Ладно…
Нишиноя послушно замирает, пытаясь высмотреть что-то в отражении очков парня, а потом заглядывается. Совсем как в школе, после тренировки, засмотрится да врежется в столб, доведя аса до инфаркта и панической истерики. Наверное, Азумане сейчас точно также завелся бы, узнай он, что Нишиною цапнула какая-то рыба и кровищи было — мама не горюй. Юу умолчал об этом. Незачем тревожить.
— Всё. В воскресенье.
— Что в воскресенье?
— Встретишь меня в аэропорту.
— Что?
— Я билеты купил.
Пауза затягивается, и Асахи с трепетом смотрит на калейдоскоп эмоций, мелькающих на лице Нишинои.
— Чего… Ты что, совсем дурной?! Да у тебя же работа! Показы! Модники! У тебя хоть загран есть? Виза? Куда ты вообще- А отпуск? А вдруг уволят? А если-
— Всё, всё, успокойся, Ноя. Я же не маленький мальчик, всё знаю.
— Зачем?
— Я тоже соскучился, Юу.
И мельтишавый замирает на сбивчиво-возмущенном вздохе.
Их неозвученное «люблю» красной нитью связывало их со школьной скамьи, тянулось сквозь километры и годы, от сломанной швабры до купленных билетов в Египет. Может, пора уже озвучить те самые три слова?
— АЗУМАНЕ АСАХИ ЧТО?
Парень отодвигает от лица телефон, позволяя Сугаваре вдоволь накричаться. Реакция Коуши — всегда концерт, так что Асахи лишь поймает сочувствующий взгляд Дайчи на заднем фоне и снова переключится на Сугавару.
— Ты чем думал вообще?
— Он так грустно сказал, что скучает, я не удержался.
Коуши издает умилительные звуки и смотрит на Савамуру, мол, смотри, какая у наших детей любовь.
— Смотрите там, не разгромите все пирамиды, нам с Дайчи оставьте немного.
— А мы планируем в Египет?
— Однажды у тебя будет отпуск, а у меня — деньги, и мы обязательно поедем в Египет.
— Аминь.
— Аминь.
— Да ну вас! Мне вообще надо контрольную делать!
— Бедные дети, сейчас настрочишь им гадостей за меня.
— Конечно. В конце припишу, чтобы во всех проблемах винили тебя.
— Как скажешь.
— В Египет… Посреди месяца… Ещё и на олимпиаду забил…
— Дайчи, ты его свози куда-нибудь, а то жалко его учеников.
— Могу в обезьяник.
— Правда? — Коуши оживился. — Давай.
— Совсем дурной?
— Да.
Асахи с улыбкой слушает перепалку и застегивает чемодан. Одну катастрофу — Сугавару — он уже пережил, теперь его ждёт вторая в директорском кабинете. А потом третья, когда 162 сантиметра счастья чуть не снесут его с ног в аэропорту, но он не жалуется. Объятия Нишинои были так давно, что сейчас, стоя у всех на проходе и обнимая повисшего на шее парня, Асахи готов разрыдаться.
Нишиноя, судя по всему, тоже готов затопить весь мир — а если точнее уже наревел за ночь новое море, судя по опухшим глазам — и не даёт Асахи лишний раз вздохнуть, утягивая его в дурную кутерьму. Совсем не туристическое по своей натуре двухметровое недоразумение хватается за шустрого как за спасательный круг и просто надеется дожить до конца дня. Хотя бы до конца дня, и на том спасибо. А Юу и в правду живой, рядом, пихает в него какие-то местные сладости и держит наготове бутылку для своей привереды. Убедившись, что гастрономические обязательства на сутки выполнены, Нишиноя намечает их маршрут к пирамидам. Сам он, положа руку на сердце, хотел в первый же день рвануть к известному чуду света, но терпеливо дождался Асахи. Ожидание стоило того: их дурацкая фотка прошлась по всем общим чатам, вызывая либо смех с того, какие они дурные и обнаглели в край, либо поздравления и туристические советы. Яку написал, что в Египет каждый дурак поехать может — Яку, миленький, мы ведь и есть дураки — пусть лучше рискнут к ним в Россию приехать зимой и не скончаться где-то на Патриарших — А давай и правда в Россию как-нибудь сорвёмся? Дедушка Нишинои сказал, что внучку не обязательно было воровать араба, чем вызвал у младшего истерику на полчаса.
Нишиноя выходит с душа в великанском белом халате. Обычно парнишка останавливался у каучсерферов, иногда заглядывал к знакомым, которыми обзовелся за год в Италии, играя там в волейбол. В это раз сделал исключение — Ну, раз ты платишь, то конечно я с тобой! — и наблюдал за растрёпанным, уставшим и довольным Асахи, открывающим бутылочки пива прямо на полу в одних труселях.
— Позвоним идиотам?
— Мы ещё не выпили, — Азумане поворачивается и проваливает миссию «не ржать с того, что халат слишком большой для слишком маленького Нои».
— Асахи! Предатель!
Но парень даже не думает извиняться, виновато и все ещё хихикая, протягивает бутылочку.
Где-то на середине второй они всё-таки звонят шпане в каком-то из чатов. Отвечают самые ответственные: Сугавара, которому завтра вести контрольную первым уроком, Яку на пару с Атсуму, у которых завтра матч на олимпийских, мать его, играх, Акааши, страдающий над редактирование манги, Иваизуми — О ГОСПОДИ ТЫ НАКОНЕЦ ВЫШЕЛ НА СВЯЗЬ, ЗАСРАНЕЦ — и Коганегава, что быстро отключается, получив нагоняй от Тсукишимы, который, в прочем, сам не ушёл.
— Ну и чё? — Сугавара недовольно фыркает. — Фу, Асахи, чего голый?
— У нас жара.
— Извращенцы, — хрюкает Яку.
— Без подробностей, — кивает Иваизуми.
— Мне подобного хватает, — устало тянет Акааши.
— Вы уже оседлали верблюдов? — встревает Атсуму.
— Или друг друга, — где-то на фоне раздается неустановленный голос.
— Ямагучи, заткнись.
— Прости!
И все взрываются хохотом.
— Асахи мне тут песни поёт.
— А нам?
— Просим!
— Асахи, самурай моей души, спой мою любимую, — любезно тянет Мориске, игнорируя возмущённого Льва где-то на фоне.
— Ту самую?
— Ту самую.
— Вы то когда успели? — удивлённо спрашивает Акааши, но ответа не получает.
Зато уже пьяненький Азумане настраивается петь. Жуть, что алкоголь делает с людьми: от самурая с душой трепетной гейши не осталось и следа, и перед Нишиноей сейчас настоящая катастрофа. Асахи театрально откидывается назад волосы и завывает:
— И мне плевать, плевать, на твои желания~
И тут уже влезает Лев, подпевающий:
— Это игра, игра на выживание~
— Что язык Сатаны? — вопрошает Мия.
— Русский, — устрашающе произносит Иваизуми, пока трио горланит какую-то попсу.
А потом просыпается Дайчи, даёт Сугаваре по башке, и тот покидает ночное рандеву. Следом отключаются Акааши, Иваизуми. Яку уже собачится с Атсуму, так что Тсукишима сам исключает их из видеозвонка, в экране мелькает Ямагучи, они прощаются с семпаями и тоже отключаются. А горе путешественники допивают пиво, продолжая напевать странные песни.
Кровать одна, двуспальная, и только сейчас Нишиноя понимает, какая это всё-таки катастрофа. Асахи сонно смотрит на него, лёжа на соседней подушке, и мягко касается чужой щеки. Этого касания хватает, чтобы разнести к чертям плотину, которую уже несколько лет выстраивал парень, нося совместное фото под чехлом, а некогда подаренный браслет не снимал с запястья ни на секунду.
— Ноя? Эй, эй, ты чего?
— Я так соскучился.
Юу хнычет, прижимаясь к парню. Асахи мягко улыбается и успокаивающе поглаживает его по голове, нашёптывая нежности, пока тот шмыгает носом куда-то в шею. Потом отстраняется, смотрит в глаза и всё понимает. Нет, они когда-нибудь правда озвучат всё-всё-всё, но сейчас Нишиноя сонно ткнет лбом в чужой и с таким несвойственным волнением спросит:
— А можно?
Асахи кивает и смотрит, как Юу мнётся, а потом резко подаётся вперёд. Сначала оба загораются от нахлынувшего смущения, а потом всё снова воспринимается, как нечто само собой разумеющееся, и комната заполняется краткими, частыми поцелуями.
— И всё-таки… Ты правда дурак, что сорвался ко мне.
— Не мог по-другому.
— Да прям.
— Да. Я же тебя люблю.
Лимит «выбей Нишиною Юу из колеи до жути романтичными и смущающими вещами» превышен.
— А я тебя. До чёртиков.
— Давай хотя бы сейчас без Суги.
И парень смеётся, утыкаясь в шею. Видимо, они сильно устали, раз так быстро провалились в сон.
— НЕ СМЕЙ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ МЯЧЕЙ, КОТОРЫЕ Я СОХРАНИЛ!
— Даже если я неоднократно блокирован, думаю, я хочу еще раз ударить по нему.
— Раз так — хорошо. Услышать это достаточно.
— Прости, Асахи-сан! Следующий я удержу!
— Да, рассчитываю на тебя, но я забью следующий.
— Пересматриваешь «эпичное» видео?
— Ага. Твоё. Ты такой крутой, Ноя, ты в курсе?
— А-асахи-сан!
— Прости, что не пришел вчера… Я… Я просто не смог!
— Ничего страшного, Ноя, я понимаю.
— Ты ведь теперь уедешь… И что мне делать?
— Защищать своего нового аса, бог защиты Карасуно.
— Для меня существует только один ас — ты.
— Танаке расскажу.
— Аса-а-ахи!
— АСАХИ, ОТКРЫВАЙ!
— Н-ноя?
— БЫСТРЕЕ, Я ЩАС ЛОПНУ!
— Ты… Ты в Токио?
— Асахи, блин! Я у тебя под дверью и сейчас уроню торт!
— Я поступлю в Токио.
— И на кого?
— На кого-нибудь. Просто буду рядом и всё.
— Нет. Тебе это не нужно.
— Зато нужен ты.
— Я не поступил. Черт! Почему я такой тупой!
— Тише, Ноя, ты не тупой.
— Танака поступил к Киёко в университет, а я даже близко никуда не прошел!
— Эй, успокойся. Оно тебе не нужно. Токио тебя закроет в рамки, ты у меня не создан для мегаполисов. Университет — это не необходимая точка в жизни. Ну же, Ноя, ты ведь всегда находил только твой путь.
— Потому что я знал, что если ошибусь, всегда рядом будешь ты.
— Я всегда рядом. И километры ничего не значат.
— Как дела? Ты на работе?
— Неа. Я сбежал.
— И куда же?
— В Корею.
— ЧЕГО?!
— НЬЯХАХАХАХА!
— Путешествия… В твоем стиле, конечно, но давай не в Россию.
— Но меня Яку-сан звал!
— Я слишком боюсь за тебя. Или за Россию. Нет, вы вместе — ядерная смесь, тем более с этой парочкой из Некомы.
— Тогда обещай, что как-нибудь поедешь со мной!
— Обещаю.
— Мы теперь… Встречаемся, да?
— Ага.
— А ребятам расскажем?
— Если хочешь.
— Хочу.
— И как?
— Хм, пригласим их на нашу свадьбу?
— А у нас намечается свадьба?
— А, точно, — Нишиноя срывает колечко с банки пива. — Выйдешь за меня?
— Чего? — Асахи заходится смехом и повторяет за парнем. — Конечно. А ты за меня?
— Разумеется, мой ас.