Два тусклых огонька Люмоса еле-еле освещали небольшой участок узкой тропинки под ногами. Лес, такой мрачный и молчаливый, настораживал, заставлял ёжиться от внезапных порывов ветра и какого-то потустороннего страха. Страх не был материальным, он словно затаился в углу, готовый вылезти в ту же секунду, как за спиной раздастся хриплое дыхание, простучит по коре дерева тупыми когтями инфернальный монстр, хрустнет под тяжёлыми лапами случайная ветка. А лес даже и не пытался облегчить страдания ночных гостей. Он лишь тянул тёмные еловые лапы к маленьким фигуркам, редко, но так громко и внезапно завывал под самыми макушками деревьев. Хотелось как-то разрядить обстановку, закричать что-то нелепое, но голос словно не слушался, и изо рта с паром вылетало лишь тихое дыхание.

Гарольд нахмурился, когда в кустах пронёсся какой-то мелкий зверёк, неуместно громко шелестя иссохшими листьями. Где-то сбоку особенно резко выдохнул Лонгботтом, подступая ещё на шаг ближе.

Нет, он сам не боялся каких-то там животных. Но смерть в лапах хищника страшила посильнее, чем азарт.

— Ну вот, кажется, мы потерялись, — констатировал Невилл дрогнувшим голосом, водя палочкой из стороны в сторону, и маленький лепесточек пламени затрепетал от страха.

— Не совсем, — Гарольд махнул рукой в сторону петляющей тропинки, по которой они спустились ранее. Где-то там, над холмом, сквозь высокие лапистые ели проглядывались огни Хогвартса. — Школу видно. Мы спустились не так далеко.

Невилл сощурился, рассматривая пригорок. Его скептический взгляд остановился на молчаливом слизеринце.

— Да? Ничего не вижу.

— У тебя проблемы со зрением? — нахмурился Уэллс, действительно не понимая, как можно не различить в такой темноте яркие всполохи света. — Вон там, присмотрись внимательнее! — указал он пальцем в сторону пригорка.

Невилл присмотрелся, и непонимание в его взгляде сменилось на восхищение.

— Это же светлячки! — с восторгом заявил он, скидывая рюкзак, и словно позабыв про свои страхи, решительно направился куда-то в сторону от тропинки. Вот снова раздался восхищенный вздох, и Невилл присел на корточки в мокрой осенней траве.

Выказывать любопытство в открытую Гарольд не привык, но голос Лонгботтома звучал очень уж восхищённо, поэтому Уэллс сам не заметил, как тоже сошел с тропинки и, шурша травой, направился к Невиллу. Стоило Гарольду бросить один-единственный взгляд ему через плечо, и он поражённо замер на месте.

С тропы рассмотреть, что там такое происходит в зарослях, было невозможно, однако теперь перед ними открылось целое поле мерцающих искрами цветов. Они покрывали землю плотным шевелящимся ковром, на сколько хватало глаз, и бледное алое зарево рисовало невнятные узоры на кустах и стволах деревьев. Тлея алыми угольками, тяжёлые крупные цветы покачивались на длинных стеблях, будто приветствуя неожиданных гостей, и роняли багровые капли с широких лепестков. Над бутонами, будто тоже привлечённые удивительным мерцанием, вились прозрачные светлячки. Гарольд изумлённо приоткрыл рот, машинально хватая Невилла за рукав мантии.

— Что это? — спросил он тихо, присаживаясь на корточки и освещая кончиком палочки странное растение.

— О! Это Кровавая лилия, — прошептал Невилл очарованно. — Она растёт крайне редко и, как правило, в местах… — он запнулся, внезапно нахмурившись, и растерянно взглянул на Гарольда. — В местах массовых захоронений. Например, те курганы в Австрии, если ты понимаешь, о чём речь. Я… Я никогда не видел их так близко. Только в книжках. Это так странно…

— Но здесь ведь нет массовых захоронений, — Гарольд постарался придать своему голосу спокойствия, но его выдавал невольно дрожащий тон. — Здесь же один сплошной лес!

— Ну… Здесь достаточно много магических животных. Вроде тех же кентавров, — Невилл, скорее всего, пытался найти причину этому странному явлению, но в собственных же словах проскальзывала неуверенность. Он поднялся на ноги и присмотрелся к огонькам, парящим над цветами. — Странные они для светлячков, как думаешь? Эти… больше похожи на какие-то шарики света. Нет тела, как у насекомых, да ещё и намного крупнее.

Гарольд тоже поднялся на ноги, задумчиво провожая глазами беспорядочно кружащиеся искорки. Они сияли какими-то неестественными оттенками жёлтого и белого, не издавали звуков и излучали странное, будто бы смутно знакомое, влекущее к себе тепло. Гарольд, словно заворожённый, не мог оторвать взгляд от их перемигивания. Чуть позже до слуха долетел тихий вой, похожий на гул. От этих звуков по телу пробежались табуны мурашек, а душу охватил волнующий трепет.

— Это невероятно, — прошептал Гарольд, облизывая губы и делая шаг вперёд. — Ты тоже слышишь их?..

Невилл молча кивнул, не в силах перебороть странное влекующее очарование и желание подойти ближе, коснуться этих тёплых лепестков, способных отогнать стылое дыхание ноябрьской ночи — они, будто тысяча солнц, светили и согревали. Ребята не заметили, как всё вокруг стихло, и даже ветер перестал ерошить кроны деревьев, будто лес затаил дыхание. Мальчики синхронно протянули руки вперёд, будто желая поймать такие манящие огни.

Гарольд очнулся первым, скидывая странный морок. Вся притягательность в один миг спала, холод вцепился когтями им в затылки, возвращая к реальности. Уэллс вздрогнул всем телом, помотал головой и, схватив Лонгботтома за плечо, оттащил на пару шагов. Они замерли, всё ещё безотрывно смотря перед собой широко распахнутыми глазами и затаив дыхание. Огоньки в один миг перестали излучать тепло и фантомное дружелюбие, стремительно потускнели и начали один за другим тонуть в черноте ночи, словно кто-то там, во тьме, принялся гасить свечи. Цветы почернели, будто обуглились, их лепестки иссохли в одно мгновение, сморщившись и осыпаясь на примятую траву. Невилл и Гарольд переглянулись.

— Ч-что это было? — прошептал поражённый Невилл. Стало вдруг очень холодно и страшно, даже Люмос не справлялся с такой недружелюбной темнотой, задыхался в ней.

— Думаю… — Гарольд, конечно, и сам не знал на этот вопрос ответа, но старался найти этому какое-то логическое объяснение. Ведь всему можно найти объяснение, ведь так?.. — Что это какая-то магия самого цветка.

Предположение казалось разумным, если учитывать, что странные огоньки вились исключительно над кровавыми лилиями. А если ещё и учесть, в каких местах они растут, то и вовсе удивляться было бы нечему. Если бы не одно «но». Цветы эти, по словам Невилла, росли в местах массовых захоронений. Здесь же не было видно никаких могил или хоть чего-то, что хотя бы намекало на них.

— В книге ничего не говорилось про огоньки, — покачал головой Невилл и, подхватив с земли свою сумку, куда нужно было складывать лунные цветы, повернулся к задумчивому Уэллсу. — И я бы предложил вернуться. Что-то мне подсказывает, что лучше нам здесь не задерживаться, а добраться до Хагрида. Скажем, что не нашли ничего.

Гарольд понимал всю разумность слов Лонгботтома. Но что-то такое было… что-то, что они не доглядели. Что-то пугающее и важное именно сейчас. Логика и страх пересилили интуицию, и Гарольд, подхватив свою сумку, отправился за Невиллом. Диск луны окончательно спрятался за высокими деревьями, стало и впрямь холодно, отчего даже тёплые мантии перестали спасать.

Ребята вернулись на тропинку и двинулись к вершине холма, где их должен был бы ждать Хагрид.

— Как думаешь, что это было? — спросил тихо Невилл, глядя себе под ноги. — Моя бабушка очень любит растения, и она мне как-то рассказывала, что такие цветы могут вырасти только на могилах волшебных существ или магов. На кладбище, которое мы посещаем дважды в год, я ничего подобного не встречал.

— Я не знаю, — честно ответил Гарольд, прислушиваясь очень внимательно ко всем звукам вокруг и постепенно приводя свои мысли в порядок. — А как именно хоронят волшебников?

Конечно тема для разговора была не самая подходящая, но это помогало отвлечься от воспоминаний о странном происшествии. Сейчас главной задачей было не поддаваться панике и постараться добраться до Хогвартса или хотя бы до Хагрида.

— Ну… бабушка мне рассказывала, что это целый ритуал. Если волшебник умер своей смертью, от болезни или от старости, то его омывают специальной водой, затем отпевают какими-то ритуальными песнями, возводят огромный костёр, в котором сжигают тело. А его прах, как правило, запечатывают в специальном сосуде, на который делают заговор, чтобы никто его не открыл. Затем закапывают в землю.

Невилл взбодрился и перестал дрожать, его голос стал более уверенным.

— А вот если волшебник умер не своей смертью, его, например, убили, то в таких случаях проводят ещё один обряд — обряд очищения и упокоения, чтобы душа нашла своё пристанище, чтобы обрела покой. Если волшебник убил себя сам, то в таких случая никаких обрядов не проводят, его просто хоронят в землю, даже без надгробий…

— А если тела не нашли, или от тела… ничего не осталось? — задал новый вопрос Гарольд. Ему и правда было интересно, чем отличается в магическом мире процедура похорон.

— Хм… этого я, увы, не знаю, — покачал головой Невилл. — А вот те самые кровавые лилии появляются в местах массовых захоронений… я раньше думал, что и на кладбище, но… Мне кажется, в тех местах, где раньше массово хоронили волшебников. Например, при вспышке драконьей оспы, когда погибло очень много магов. Или, как например, в Австрии, где когда-то на поселение диких волшебников обрушилось проклятье, убивающие их одного за другим. Там был специальный человек — маггл или сквибб, который забирал тела и хоронил их. Естественно, без магии и прочих обрядов. И вот там образовались курганы. Много курганов. И магия, и души тех волшебников не нашли успокоения. А кровавые лилии — это, как я лично понимаю, страдания тех самых душ. Они будто плачут кровью, показывая свою боль.

— Дикость какая, — скривился Гарольд. — Думаешь, в лесу Хогвартса кто-то убивал магов и хоронил их там без какого-либо обряда?

— Не знаю, — пожал плечами Невилл. — Как я и сказал, там ведь живут и кентавры. Вероятно, у них тоже есть свои обычаи. Но меня больше смутили те огоньки. Их не должно было быть, — он покачал головой и резко остановился, хватая Уэллса за рукав мантии. — Тш, слышишь? Какой-то шум?

Гарольд остановился и тоже прислушался. Едва уловимый тихий шелест, словно кто-то шёл за ними следом, тихо наступая на сухие листья и схваченную морозом землю. Обернувшись, он никого не заметил, перед глазами лишь голые ветки и дрожащая темнота. Ребята переглянулись, сжимая палочки крепче.

— Это ветер, — прокомментировал Гарольд. — В самом деле, мы сейчас выглядим как параноики. Меня вот смущает, что мы всё ещё не вышли к Хогвартсу. Хотя должны были уже…

Невилл согласно кивнул и, бросив сумку, присел на первый попавшийся пенёк.

— Нужно отдохнуть и отдышаться. Тогда сможем продолжить путь. Где-то здесь должен быть Хагрид, и он наверняка будет искать нас, — Гарольд заметил странность в поведении Невилла. И дело было не в усталости и вялости гриффиндорца, а скорее в его затуманенном взгляде и тяжелом дыхании.

— Ты в порядке?

— Да. Устал только, — почти бодро отозвался Невилл. — Можем пока поговорить, а то так тихо, что… жутко. Знаешь, я всё спросить хотел. Если это личное и ты не захочешь, то не отвечай. Я никому не расскажу, честно! Просто… Мы отчасти похожи в этом. И…

Гарольд вопросительно изогнул бровь. Невилл явно не решался задавать вопросы и обнажать собственную правду, сомневаясь в чём-то. Его голос заметно дрожал от накатившего волнения.

— Ты что-то знаешь о своих родителях? — задал наконец он вопрос и опустил взгляд, бездумно ковыряя поднятой с земли палкой траву. — Я всё детство считал себя не тем, кем я являюсь.

Невилл замолчал ненадолго, вяло водя палкой по листве.

— Однажды я услышал, случайно, что… Что, оказывается, я приёмный. Лонгботтомы — не мои родители, — Невилл наконец поднял взгляд и посмотрел на молчаливого Гарольда. — Я, как и ты, хочу найти ответы. Настоящих родителей. Они могут быть живы! Я надеюсь на это. А если и нет, то… — он взлохматил свои волосы и прикусил губу. — Если нет, то я всё равно ничего не теряю. Но я уверен, что Дамблдор в этом точно как-то замешан. Он знает больше, чем говорит.

— Причём тут Дамблдор? — изумлённо спросил Гарольд.

— Пару раз он приходил к моей бабушке, и они о чём-то долго разговаривали. Я не слышал, что они говорили, но предположения есть. Да и бабушка после разговора с ним ходила вся мрачная и раздражённая. Я могу ошибаться, но… — Невилл пожал плечами.

Это было интересно. Невилл не являлся родным в семье, где рос. Они и правда были похожи, с одной лишь разницей: Невилл рос в семье, пусть и не родной ему, но о нём заботились, его воспитывали все эти тринадцать лет, обучали и отправили в Хогвартс. В то время как Гарольд оказался в приюте, отвергнутый своей семьёй, брошенный и никому не нужный. Его не принимали в мире обычных людей, боялись, ненавидели. Он всё бы отдал, чтобы познать, что такое семья. Пусть мать и умерла, но ведь должен был быть ещё отец, и Гарольд не раз задавался вопросом: «Почему он не пришёл?» Немного вникнув в магическую иерархию, Уэллс даже предполагал, что его родители принадлежали к разным сословиям: например, мать могла быть магглорожденной, а отец — чистокровным, и в такой ситуации бастард вряд ли был кому-то нужен. Или, что ещё более безумнее, отец мог оказаться каким-то влиятельным в этом мире магом, входящим в круг Пожирателей Смерти, и связь с его матерью была преступлением. Другой причины, почему та его бросила и пряталась всё время, он найти не мог.

— Отвечая на твой вопрос, — Гарольд сорвал с земли травинку и присел у дерева. Его тоже начало клонить в сон и он, чтобы не поддаваться этой дурманящей слабости, решил рассказать, что сам знал. — Мою мать звали Лили. К сожалению, это всё, что я о ней знаю. Ну и ещё — что она опасная рецидивистка. Сведений, как видишь, не так уж много.

Невилл подобрался весь.

— Лили?! Лили Эванс? — спросил он удивлённо.

— Эм, ну… фамилии я не знаю. Наверное?.. — он пожал плечами. — Знаешь её?

— А кто её не знает? — Невилл покачал головой, — Бабушка, помню, ругалась с кем-то недавно. Я тогда вообще много чего услышал, но это не так важно… — махнул он рукой. — Если я правильно понял, то Лили Эванс была изначально предана Ордену, а потом переметнулась на сторону Пожирателей Смерти. Вроде как из-за любви. Ну… А потом оказалась в немилости обеих сторон. За её головой охотились и пожиратели и Орденцы. Бабушка, конечно, считает её… кхм, прости за выражение… шлюхой и предательницей. Но я не уверен, что понял всё правильно.

Гарольд заторможено смотрел на Невилла. Внутри всё сжалось, волнение прошлось ледяной волной по телу. Неужели его собственные догадки могли оказаться верными?

Пожиратели… Снейп наверняка знает подробности. Он точно знает больше, чем пытается показать!

— А с кем у неё там… Роман случился, ты не знаешь? — спросил Гарольд ненавязчиво.

— Нет. Бабушка же мне ничего не рассказывает. Да и это слышать я был не должен. Просто так получилось… Попробуй расспросить Слизеринцев, они наверняка знают больше, — Невилл улыбнулся. — А я вот вообще не знаю ничего о своих родителях. Даже имён.

— Хорошо, — выдохнул Гарольд и посмотрел на Невилла. — Я помогу тебе найти ответы… Правда, совершенно не представляю как именно. Но если ты считаешь, что твои настоящие родители были по ту сторону, значит, должен же кто-то что-то знать. Но… зачем тогда отдавать тебя светлым? Глупость.

— Что-то мне подсказывает, что меня просто выкрали. Иначе какой смысл скрывать это? Я как-то попытался узнать подробности о своем происхождении, бабушка на меня накричала и потребовала настоятельно, чтобы я в это не лез. Что всё это лишь мои выдумки и фантазии, — он зажмурился и судорожно выдохнул. — Я живу ведь с ней, а в тот дом, где жили Лонгботтомы меня никогда не водили, как и на кладбище, где они похоронены. Я даже не знаю, как они выглядят. Нет колдографий, каких-то записей личных. Будто бабушка специально всё это прячет. Я даже, помню, хотел в её комнату попасть, но та всегда заперта какими-то серьёзными заклинаниями… А вот Дамблдор, помню, очень чётко так произнёс, когда был в последний раз у нас дома, что меня вообще нужно оградить от всего, что за пределами моего дома и Хогвартса. Я боялся, что меня совсем увезут куда-то за границу.

Гарольд был согласен с Невиллом: всё это выглядит подозрительно и действительно имеет двойное дно. Если Дамблдор причастен к тому, что Невилл стал Избранным, то вполне мог приложить руку и к тому, что Гарольд оказался в приюте. Вероятно, именно с его легкой руки за Лили могли начать охоту. Но как узнать подробности тех лет?

— То есть, она и Дамблдор хотят твоими руками убрать врагов? — Гарольд рассмеялся, запрокинув голову. — Прости, но план так себе. Ты один против Волан-Де-Морта и его армии? Что это вообще за глупость? Каким образом ты их победишь?

— Не знаю. Честно, — Невилл горестно вздохнул. — Я сначала тоже ставил перед собой задачу, твёрдое решение, что я обязан отомстить. Но когда узнал, что я не родной, то какой тогда смысл? Сначала было бы неплохо узнать всю правду… Вот только где? Хорошо, если ты сможешь что-нибудь узнать на своём факультете. У того же Малфоя. Их семья, если газеты не врут, была приближенной к… Сам-Знаешь-Кому.

— Хорошо, я спрошу, — кивнул Гарольд. Хотя не был уверен, знает ли Малфой что-то и станет ли вообще рассказывать. Подозрения вызывать у Драко не хотелось, иначе тот потребует ответов….

Он потянулся, прикрывая глаза и зевая. Странно, до этого усталость не казалась такой сильной… Но сейчас чувство, нет, безумное, неестественно дикое желание лечь на такую мягкую траву и уснуть, овладело буквально всем его существом. Уэллс глянул на Невилла из-под полуприкрытых век, но в окутавшем его сумрачном тумане нельзя было ничего разглядеть — лишь нечёткий силуэт. Отчего-то на губах всплыла слабая улыбка и он откинулся назад, с головой утопая в приторно-желанной тьме.