Следующий месяц проходит словно в тумане. Марина никак не может сосредоточиться, постоянно забывается и больше напоминает сонную муху, чем человека, о чём ей регулярно говорят и мама, и Сашка, и Дима. Однако взять себя в руки и перестать перемалывать в голове одну конкретную ситуацию Марина не может. Слишком тяжело признавать, что в её продуманном на десять шагов вперёд мире могут возникнуть подобные неприятности.

Андрей Марину не трогает. Более того — он полностью игнорирует её в университете, из-за чего возникают совсем уж нелепые слухи, в которых их отец якобы запрещает семье общаться с отвергнутым сыном. Это смешно и глупо, но Марина не находит в себе сил даже на то, чтобы отмахнуться от острожных и в то же время назойливых вопросов.

Если бы эти люди знали, что творится в семье академика Подлесова…

Хотя нет, им лучше не знать, иначе его репутация вмиг окажется на самом дне. Подумать только — старший сын вожделеет собственную сестру. Уму непостижимо!

Марина вздыхает, укладывая тетради в сумке так, чтобы можно было закрыть замок. Только Дима и Сашка по-прежнему недоумевают, что произошло между ней и братом, но доставать расспросами не торопятся. Характер Марины известен им от и до: она ни за что не станет рассказывать о своих проблемах до тех пор, пока сама этого не захочет, давить на неё бесполезно.

— Матрёшка, — рука Димы ложится на голову, Марина едва не подпрыгивает от испуга, — какие планы на вечер?

— Никаких, — вздыхает она.

У неё нет планов вот уже почти месяц, потому что из рук всё валится, а попытки повеселиться не рассеивают плохое настроение. Марине тоскливо, и она не знает, куда себя деть, чтобы перестать ощущать себя последним человеком на планете.

Мельком посмотрев в окно, Марина цепляется взглядом за движение на стоянке и замирает, заметив возле тёмно-синей машины Андрея. Тот курит, прислонившись бедром к крылу, но вовсе не это заставляет воздух пропасть из лёгких: рядом стоит Сашка, щёки которой горят так ярко, что это заметно даже на расстоянии.

Марина сглатывает, придвигается к окну. Сашка болтает о чём-то с Андреем, в чём нет ничего необычного, ведь он их преподаватель. Однако Марина всё равно не может отделаться от неприятного скребущего чувства. Как бы она себя ни обманывала, её страшно раздражает, что Андрей общается со всеми, кроме неё. Даже если брать во внимание, что она сама это начала.

— Марин?

Плеча касаются пальцы, Марина заметно вздрагивает, вынырнув из круговорота обид и претензий. Дима, опешив, отдёргивает руку. Улыбка сползает с его лица.

— Что с тобой творится в последнее время?

Марина с трудом удерживается от желания снова посмотреть в окно. Она застёгивает сумку и решительно идёт в сторону выхода.

— Ничего. Я просто немного рассеянная.

Дима следует за ней.

— Ты слишком рассеянная. Это уже не смешно, матрёш, я боюсь к тебе прикасаться.

— Почему?      

Ответ ей не нужен, она и так знает, что Дима имеет в виду. Она пугается его, избегает тактильного контакта и всячески старается держаться на расстоянии. После произошедшего с Андреем её каждый раз будто током бьёт при появлении Димы. Это ни в какие ворота не лезет, однако перебороть себя и хотя бы попытаться сделать вид, что всё в порядке, выше её сил.

Марина — фарфоровая кукла, она разбита.

— Потому что ты смотришь на меня так, будто хочешь ударить. И, боюсь, однажды ты всё-таки это сделаешь.

— Не говори чепухи.

— Это не чепуха. — Дима, схватив её за руку, останавливается. — Ты можешь вспомнить, когда мы последний раз целовались?

Марина едва сдерживается, хочется вывернуться и отойти на безопасное расстояние. Злость волнами расходится по телу, концентрируясь льдом на кончиках пальцев.

— Да брось, всё нормально. У меня просто в семье нелады, сессия приближается, Сашка не на шутку увлеклась Андреем, а я всё никак не могу доказать ей, что у неё плохой вкус. Это нервное, Дим, пройдёт.

Губы Димы кривятся в ехидной усмешке. Он разжимает ладонь, позволяя Марине выскользнуть, и суёт руки в карманы. Его хмурый вид не нравится ей, в душе нарастает утробный вой от осознания, что она не может порваться на несколько частей. Она морально раздавлена, и Дима никак не помогает ей это пережить.

«Хотя кто в этом, спрашивается, виноват», — язвительно подсказывает внутренний голос. Марина оттолкнула не только Андрея, но и Диму почему-то. Не то чтобы мужчины стали ей противны, но постоянная связка «любовь-ненависть» начинает её утомлять. Вечно находиться меж двух огней, один из которых абсолютно пассивен, а второй, напротив, чрезмерно активен, нереально. И Марина только вздыхает, признавая, что мама, оказывается, держится молодцом, хотя её ситуации тоже сложно позавидовать.

— Если я могу чем-то помочь… — начинает Дима, но Марина останавливает его.

— Нет, прости. — Её губы трогает тёплая улыбка. — Но, возможно, если мы проведём вечер вместе, моё настроение чуточку улучшится.

Дима прищуривается, разглядывая Марину так недоверчиво, что становится тошно. Она сильно кривит душой, не нужен ей никакой совместный вечер, но следует хоть как-то поддерживать видимость обычной жизни, иначе и о свадьбе, и о Диме можно будет забыть.

— В таком случае, с меня фильм, с тебя — поп-корн?

— Договорились.

Марина изображает смех, неловко клюёт Диму в губы и поспешно ретируется, чтобы перевести дух и в очередной раз отругать себя за восприимчивость. Андрей признался ей в таком, о чём обычно принято умалчивать, но это же не повод запираться в себе и лишаться счастья. В конце концов, он же не сделал с ней ничего… этакого, так что ей точно не в чем себя упрекнуть.

Мысли невольно возвращаются к сцене на стоянке, и Марина, вряд ли отдавая себе отчёт, идёт туда. Однако на улице уже нет ни Андрея, ни его машины. Сашки, впрочем, тоже, и Марина ощущает, как внутри становится пусто и горько.

«Дурной сон какой-то!»

Она достаёт мобильный и набирает номер Сашки, но почти сразу сбрасывает. Её берёт злость из-за неадекватности своих же поступков, и каждый раз, когда внутри поднимает голову желание держаться от Андрея подальше и в то же время контролировать каждый его шаг, она даёт себе пощёчину. Несильную, просто чтобы прийти в себя.

Марина вздыхает, покрепче перехватывает ремешок сумки и поворачивается в сторону дома. Нужно приготовить материал на семинар, привести себя в порядок к вечеру и избавиться от мыслей о брате. У него наверняка тоже совесть не на месте, пусть мучается за двоих, потому что Марине до смерти надоело чувствовать себя виноватой.

***

К Диме Марина приходит с опозданием почти на час. Она гордится своей пунктуальностью, но в этот раз решающую роль играет полное отсутствие мотивации, так что некоторое время она проводит, разрываясь между желаниями позвонить Диме и отменить визит и всё-таки прогуляться. И, в конце концов, она приходит к выводу, что будет приятно доставить удовольствие любимому человеку, даже если на это нет никакого настроения.

Кнопка звонка плавно утопает под пальцем, Дима почти сразу распахивает дверь.

— А я уже забеспокоился. — Он хмыкает и втягивает Марину в квартиру.

— Д-да, — неловко отзывается та.

Перешагнув порог, она оказывается окружённой темнотой и, когда глаза более-менее привыкают к сумраку, вопросительно приподнимает бровь. Дима таинственно улыбается, поймав её взгляд.

— Так задумано, — слегка смущённо признаётся он. — Сейчас сама всё увидишь.

Марина, мысленно пожав плечами, послушно стаскивает пальто, разувается и на цыпочках крадётся за Димой. Оказавшись в зале, она изумлённо озирается, пытаясь предугадать, что сейчас произойдёт, а потом Дима щёлкает зажигалкой. Глаза на миг обжигает вспышкой, но затем, когда по комнате разлетаются мерцающие огоньки, неприятное ощущение проходит. Марина ловит себя на том, что стоит, разинув рот. По всем поверхностям расставлены свечи, и красота сочетания тьмы и света завораживает её, отодвинув проблемы на задний план.

— Нравится? — Дима подходит к ней со спины и, аккуратно сдвинув волосы, прижимается губами к шее.

Марину пробирает нервными мурашками.

— Очень, — выдыхает она.

— Я рад.

Дима разворачивает её к себе, мягко целует, вкладывая в это касание столько эмоций, что начинает кружиться голова. Колени слабеют, приходится повиснуть в его руках, однако Дима только смеётся, легко удерживая её на весу.

— Ну что, матрёшка, — лукаво шепчет он, — не разочарована?

Марина, покачав головой, уже не сдерживает счастливой улыбки. Впервые за последний месяц у неё не возникает желания оттолкнуть руки Димы и сбежать куда глаза глядят. И это, надо признать, только его заслуга, потому что как она ни бьётся, пересилить взявшуюся из ниоткуда неприязнь она не может. Дима же заглушает это ощущение собой. Как в прямом, так и в переносном смысле.

Руки Димы скользят по лопаткам, вдоль позвоночника. Марина закрывает глаза и подаётся вперёд, когда они замирают на талии. Ей тепло и приятно, здесь, в объятиях любимого человека, ей легко и спокойно. Будто он накрывает её ладонями, давая отдохнуть от суеты и постоянного страха. Так что когда молния на блузке начинает разъезжаться, она не против. Они и так поженятся, есть ли смысл продолжать играть в недотрогу.

Дима не несёт Марину в кровать, чтобы лишить невинности на непременно белых шёлковых простынях, как обычно показывают в фильмах. Вместо этого он раскладывает на полу пушистый плед и укладывает её со всей бережливостью, а затем, избавившись от футболки, нависает. У Марины перехватывает дыхание. Дима не ходит в тренажёрный зал, не потеет на беговой дорожке и не старается соответствовать современным стандартам красоты. Но ей этого и не надо. Потому что даже при отсутствии кубиков на животе и выступающих бицепсов он для неё идеален.

Дима наклоняется, чтобы снова приникнуть к её губам. Его язык проскальзывает в рот, и Марина не может сдержать стона. Ей нравится чувствовать его возбуждение, как нравится и то, что она возбуждается сама. И хоть ей до сих пор немного страшно, ведь отношений такого характера у неё ещё не было, Дима так нетороплив и осторожен, что хочется плакать от счастья.

Как же ей повезло, что у неё такой замечательный брат…

Марина резко распахивает глаза и, замычав, отпихивает Диму.

— Что?.. — оторопело спрашивает тот срывающимся из-за тяжёлого дыхания голосом. — Что-то не так?

В его глазах непонимание, но Марина не может выдавить ни звука. Она закрывает лицо руками и мотает головой, стараясь справиться с вцепившимся в горло ужасом. О чём она думает?! Что за блажь?!

Андрей всплывает перед глазами так легко и непринуждённо, что Марина, застонав, отворачивается. Она не хочет думать о нём, но память упорно подсовывает картины из прошлого, начиная с глубокого детства и заканчивая событием месячной давности. Она не может выкинуть брата из головы, как ни старается, и Диму в этом отношении жальче всех. Он не заслуживает такого отношения.

— Извини, — бормочет Марина. Дима озадаченно моргает и отстраняется, позволяя ей подняться на ноги. — Мне надо в ванную.

Да, она в очередной раз остаётся в дураках. И исключительно по своей вине.

Включив холодную воду, Марина умывает лицо, но краснота не пропадает. Напротив — румянец только усиливается, из-за чего она становится похожа на сделанную в Китае игрушку. Андрей больше не мелькает перед глазами, но недавней вспышки неуместной ностальгии хватает с головой, Марина снова и снова ругает себя за малодушие и нежелание отпускать ситуацию, которая вряд ли повторится. Он не станет приставать к ней, потому что она не даст ему повода.

Так какого, спрашивается, чёрта она раз за разом прокручивает произошедшее в голове, словно засмотренную до дыр кассету?!

Марина садится на край ванны и прижимает ладонь ко лбу. Кожа на ощупь оказывается такой горячей, что она невесело усмехается, представив себя кипящим чайником. Дима, Андрей, помолвка, Сашка, Нина Степановна, отец, мама — всё смешивается, она чувствует себя на грани то ли открытия, то ли срыва. Это тяжело, но вполне переживаемо, так что она не собирается поддаваться хандре и унынию. Хотя сейчас она вряд ли сумеет вернуться к отправной точке и продолжить с Димой то, что они начали. Настроение скатывается в абсолютный ноль.

Выходит из ванной Марина спустя несколько минут. Дима сидит на диване и вяло листает что-то в телефоне — у него настолько потерянный и обиженный вид, что она, не удержавшись, подходит сзади и обнимает его за шею. Прижавшись губами к затылку, она старается вложить в этот жест всё сожаление. У них, разумеется, будет ещё время, но разочарование Димы чувствуется и без слов.

— Прости, — шепчет Марина. — Может, в другой раз?

— После свадьбы? — невесело усмехается Дима.

Марина проглатывает горечь от его сарказма. Ей неприятно, но он вправе иронизировать, ведь за два года отношений у них ни разу не было секса. Поначалу Марина боялась, потом решила проверить, насколько хватит выдержки, а затем дело как-то не доходило до постели. Марина не видела смысла форсировать события, решив, что первый раз должен быть особенным, а Дима не настаивал. И сейчас, когда всё располагало к тому, чтобы расстаться, наконец, с девственностью в объятиях любимого мужчины, в голове Марины появился посторонний.

«Если бы я верила в судьбу, подумала бы, что мироздание отговаривает меня».

Но в судьбу она не верит и всё случающееся воспринимает с равной долей уныния и неприязни.

— Ладно, матрёшка, не бери в голову. — Дима сжимает её руку ладонью. — Я просто немного перевозбудился и расстроился.

— Нервное, пройдёт? — хмыкает Марина.

— Точно.

Дима поворачивается, и она звонко чмокает его в щёку.

— Так что насчёт фильма? — Марина распрямляется. — Я ведь взяла поп-корн.

— Надеюсь, ты ничего не имеешь против порно? — Дима дёргает бровью и, получив лёгкий шлепок по макушке, смеётся. Уже не так напряжённо, но всё равно с натяжкой. — Ладно, уговорила, будем смотреть «Симпсонов», пока не пожелтеем.

— В таком случае, давай «Ходячих мертвецов» включим, это к нашей ситуации больше подходит. — Марина плюхается рядом и заискивающе заглядывает в лицо. — Ты правда не сердишься?

— Правда. — Дима целует её в кончик носа. — Но это не значит, что я не буду мстить.

— Как? — Глаза Марины округляются.

— Ну… скажем, как насчёт на выходных съездить к твоим родителям, чтобы познакомиться?

Марина хмурится, прикинув занятость отца. Кажется, сейчас у него нет проектов, вполне возможно, что он не станет увиливать. Хотя это же отец — с него станется придумать способ сбежать в университет и снова бросить всю ответственность на маму.

— Если ты считаешь это местью, ты глубоко заблуждаешься, — с напускной серьёзностью говорит Марина. — Это будет месть тебе, потому что мой отец строг и непреклонен.

— Мы можем предъявить ему справку из гинекологии, что я к тебе не прикасался, — смеётся Дима. — Думаю, это растопит его сердце.

Марина качает головой. Наивный. Если бы отец интересовался её жизнью настолько, чтобы контролировать постельные дела, она бы тут не сидела. С папой шутки плохи, когда дело касается непослушания.

— Ну не знаю, не знаю. — Вздохнув, Марина пожимает плечами. — Я-то не против, ведь вам всё равно предстоит знакомство, раз уж мы решили пожениться.

— А твой брат? — Дима кидает на неё пристальный взгляд.

— Что мой брат?

— Он будет присутствовать?

Марина ёжится, представив, какая именно атмосфера будет царить за столом.

— Даже не знаю. Ты ведь в курсе, что мы не ладим, не удивлюсь, если он откажется.

Дима улыбается и, приблизившись, невесомо касается её щеки.

— Ну, если что, я не расстроюсь.

Марина, повернувшись, ловит его поцелуй губами.

— Я тоже.