В каком-то таймлайне Флауи встречает себя самого, но с настоящим, живым телом и душой. Флауи не верит, и поверить не может, ибо он — прах и боль своя. Он принц, и он един в своём существе.

В каком-то таймлайне принц может на самом деле улыбаться. Он машет цветку. Флауи думает, что он мёртв или спит, а потому позволяет себе замереть, как простой цветок. С Флауи играет ветер, и принц подходит ближе.

В каком-то таймлайне принц тянет к Флауи руки — мягкие, пушистые, на лозы совсем-совсем не похожие. Флауи выпустить бы их, да сравнить — не отстранится ли принц, не испугается ли той части себя, которая дремлет в нём и которую воплощает Флауи.

Но в каком-то таймлайне Флауи вспоминает, что он принц. Был принцем, есть принц, пусть у него и нет больше ни лап, ни свитера, ни ушей… Ни этой тёплой убытки.

В каком-то таймлайне Флауи не улыбается. В глазах принца он простой цветок, и Флауи не хочет нарушать эту иллюзию, не хочет, чтобы касания принца прекратились. Флауи гладят — и гладят так, как он не позволил бы никому. Принц не ведает об этом, и Флауи очень хотел бы, чтобы он не узнал.

В каком-то таймлайне Флауи хочет верить, что эта версия его никогда им не станет.

В каком-то таймлайне во Флауи зарождается чувство.