— Сегодня двенадцать, — задумчиво говорит Луна, скользя кончиками пальцев по воде — на поверхности плывут круги.
— Одиннадцать, — поправляет Драко и присаживается рядом — до осени еще далеко, до зимы — дальше. Солнце стыдливо прячется за облаками, и Драко почему-то кажется, что именно оно виновато во всем.
Луна переводит на него взгляд — внимательный, непроницаемый. От этого становится неуютно и — совсем капельку — боязно. Драко, к его чести, стойко выдерживает, потому что через секунду она шепчет:
— Нет. Двенадцать.
Он пожимает плечами, не имея охоты спорить, и проводит рукой по пожухлой траве. Также, как проводил пальцами по бездыханному телу отца или какого-то другого трупа, но обязательно своего, потому что выражать почтение к врагам — хуже измены.
По крайней мере так говорит Гарри-Поттер-правая-рука-Темного-Лорда, и отчего-то Драко знает, что он не шутит.
— Они все… все меня предали. Этот старый маразматик всего лишь хотел, чтобы я исполнил роль святого мученника и погиб. И упорно делал все, чтобы я думал, что это мое решение. Это, знаешь, вроде хитро. А вроде и какой же он мудак.
— Мне казалось, что ты не против сдохнуть. По крайней мере именно это ты демонстрируешь вот уже шесть курсов.
— Нет, Драко, я не хочу умирать. Не хочу умирать за тех, кто меня выставляет как пушечное мясо. Я не хочу умирать за людей, которым я не нужен.
— Ну тогда умирай за тех, кто сейчас хочет тебя убить. Уж извини, других перспектив не вижу…
(Драко не может ответить, почему он это предложил.
ни разу за десять секунд.
и еще — почему Поттер согласился.)
Луна вздыхает и кладет голову на его плечо, щекочет сережками-редисками, которые раньше казались Драко дикими и полубезумными — ну что за безвкусица? А сейчас, на фоне общей паники и краха, уже ничего так — совершенно обычные, как и сама Луна и ее байки о мозгошмыгах (если она говорит, что в голове Темного Лорда и Гарри их слишком много, Драко готов с ней согласиться.)
((лучше так, чем признаться, что они два поехавших и свихнувшихся на принципах идиота.))
Он не помнит, как погибло семейство Уизли. И не хочет вспоминать, если честно, потому что они полетели на смерть сразу же, едва Темный Лорд официально представил Гарри Поттера как их нового союзника. С ухмылкой. Со злорадством. С победой.
Кажется, Снейп в тот момент обомлел — напрягся, впился глазами.
Все решили, что он не доверяет.
Но Северус понял — понял именно в то мгновение, те несколько секунд, пока Гарри обводил взглядом новую компанию — война проиграна.
Или выиграна — уж с какой стороны посмотреть.
У Гарри было злое веселье и предельное хладнокровие в глазах. У Гарри была легкая торжествующая улыбка, больше похожая на оскал, и змеиный шепот, когда он вскрывал Джинни. У Гарри…
— …абсолютно ничего за душой, — договаривает Луна, и это та черта, которую в ней Драко не любит. Слишком пронзительна, слишком внимательна, слишком-
Да в целом Луна — это комбинация слишком и очень. Ядерная, хочется отметить. (Драко не любит, когда его читают.)
— Привет. Я тут подумал… спасибо тебе за идею. Нет, я серьезно, они… они знаешь так кричали. Так громко и так прекрасно. Не знаю, как объяснить. Мне просто доставило это удовольствие.
— По-моему, ты переобщался с Беллатрисой.
— Будь она оборотнем — я бы сказал, что она меня покусала. И… знаешь, может, ты кого-нибудь хочешь оставить себе в качестве трофея? Ну, из Хогвартских. Выбирай, Драко, любого. Остальные… подумаем. Остальным будет плохо.
(Драко хотел чувствовать себя нужным.)
— Хотя он был удивлен, когда я забрал тебя, — фыркает он. Дерево под спиной холодное, почти ледяное, отчего в лопатках непривычно колет — от фантомной боли или от мороза, черт его сейчас поймет. Луна не реагирует — или Драко так кажется, во всяком случае внешне она остается недвижимой статуей, и это что-то да значит.
Гарри к нему, на удивление, относится неплохо. Даже хорошо, несмотря на все прошлые обиды. Возможно, сказалось то, что Драко нашел в себе силы убить отца (однажды он ошибся. больше такого не повторится.)
идиотка, чем ты охмурила моего сына?
Это не то, что хочется вспоминать. То, что было после, — тем более.
Драко, наконец ты избавил нас от предателя!
И чей-то радостный взгляд — Пожиратели все на одно лицо. И душу.
Драко, у тебя бледный вид. я бы посоветовала флакончик успокоительного, но, думаю, в таком состоянии тебе понадобится дюжина или что-то покрепче…
и спасибо, что вступился.
Или что-то другое, что-то недоступное Драко и его пониманию, его детским идеалам, которые рухнули в одно мгновение и продолжают падать, когда на улицах вводят тоталитарный режим.
Но Гарри ему симпатизировал. И этим нельзя было не пользоваться.
Луна гипнотизирует маленьких солнечных зайчиков на своем весеннем сарафане в ярко-зеленую полоску — улыбается бледно-фиолетовой помадой на губах. Не-аристократично. Странно. Непривычно.
И вся эта Луна-не-аристократка все-таки ближе к нему, чем количество напыщенных идиотов, распивающих коньяк по вечерам, а по утрам — убивающих остатки людей.
Они говорят: Драко, ты поехал вместе со своей подруженцией.
Они говорят: Луна — дура.
Драко молча бьет в челюсть или взглядом — что подходит по ситуации — и не считает Луну таковой уже… два месяца и четыре дня?
Или когда это все началось — бессонные ночи и такие же дни, проведенные с сигаретами и в редких случаях — с виски. Кажется, с того самого дня, когда Волан-де-Морт официально установил свое господство. Когда стало ясно, что мир уже не спасти.
Луна кладет голову на его плечо — в доверчивом жесте и какой-то прозрачной вере. Словно она знает, что вот он, сидит, Пожиратель Смерти, и совершенно не собирается ее убивать.
— Знаешь, самой больной, наверное, была смерть Невилла. До сих пор, если честно, по ночам слышу его крики, — ежится Луна, обхватывая себя руками, словно ей холодно.
Драко знает, что ей не словно.
Знать бы только отчего.
С озера летит ветер, нагоняет мурашки. Как тогда, второго мая, когда почему-то даже сам Драко был уверен, что победит Хогвартс. Просто был и даже сам себе до сих пор не может объяснить причины этой идиотской уверенности.
Луна прижимается к нему крепче, и Драко обхватывает ее руками за плечи, чувствуя ледяную кожу.
Иногда ему кажется, что Луна сошла со страницы одной из тех сказок, где все решительно хорошо и будет только лучше. Сошла и незаметно проникла в Хогвартс, прикинувшись маленькой девочкой и напялив темную мантию.
А где-то по свету все еще бродит в ее поисках Кай.
— А Минерва она, знаешь…
— Была гордой, — заканчивает Драко.
Луна удовлетворенно кивает.
— Я тоже хочу быть такой. Не бояться ни смерти, ни страданий, знаешь… Я ведь боюсь.
Драко обнимает ее крепче и отчего-то думает, что если они и в сказке, то уже точно не профессиональной (как выражается-выражался отец) — с пустыми сюжетами, запутавшимися персонажами, на дешевой бумаге. В сказках принцессы не сидят босиком у самого края почерневшего от крови озера, а их принцы не думают о том, что дым в небе — свидетельство очередного сгоревшего городка.
В сказках все почти-добрые, а если не так, то черт с ними.
И именно поэтому они никогда не примерят эти роли.
Драко хмурится — ему не нравится, что Луна дрожит. Если она заболеет, будет плохо. Ветер нагоняет все сильнее, и дым уже почти застилает все небо, пряча солнце под густым варевом. Пожиратели, наверное ликуют (как жаль, что Драко давно себя к ним не относит).
Доносится пронзительный визг — откуда-то с задворок то ли сознания, то ли леса.
— Они нашли Гермиону… — шепчет он одними губами. Гарри совершенно сошел с ума. И ему это определенно нравится
— Двенадцать, — повторяет Луна, и голос у нее дрожит, отчего перехватывает дыхание, тихонько сжимает легкие. Бьет куда-то поддых, ломает ребра. Луна держится — пытается, даже после смерти отца, истекшего кровью на ее глазах.
Драко вдыхает легкий аромат сирени — от Луны приятно пахнет, здравомыслием, если быть конкретным — против воли поднимается и тянет ее за собой. Им надо вернуться в замок. Их наверняка будут искать, потому что они все обязаны получать удовольствие от избиения маглорожденной.
Луна не хочет этого.
Драко — тем более.
И у них нет выбора.
— Знаешь, Драко… знаешь… Я надеюсь, что однажды проснусь, а все будет по-старому, — тихо улыбается она (и в ее голосе — трупы бесконечных надежд), сжимая тонкими пальцами его запястье. Словно желая, чтобы это произошло прямо сейчас, вот, по щелчку появились и Дамблдор, и Минерва, и Джинни и многие другие и сказали, что это дурацкий розыгрыш, а сейчас все пойдут на обед.
— Я тоже на это надеюсь, — неловко бросает он в ответ и тайно радуется, что Луна не умеет читать мысли.
Потому что, по правде говоря, Драко Малфой не надеется уже ни на что.
(где-то вдалеке раздается нечеловеческий крик.)